Теймур Мамедов
Малое Солнце
Глава 20. Диспетчер
Диспетчер Иван Келвин стоял у зеркала и сбривал остатки двухдневной щетины, открывая неглубокие, но отчетливо видимые морщины. Он не был дома. С его работой ему приходилось не бывать в своей каюте сутками. Магнитная буря на Юпитере превзошла все прогнозы метеосводок, с мощью обрушившись на окружающее пространство. На этот раз колония потеряла связь с половиной объектов, находящихся в космосе. Шахты, танкеры и научные станции – все жизненно необходимое для жизни колонии исчезло с экранов радаров на Каллисто. В такие моменты руководство внезапно осознавало, что колония не ограничивается только ее обитаемой частью на Каллисто, а, по сути, простирается по всей системе Юпитера. Инженеры связи начинали пыхтеть как проклятые, а Келвин переезжал в диспетчерскую, поскольку с его стороны требовался постоянный контроль. Это происходило регулярно, поэтому в комнате отдыха под диспетчерской, где находился Келвин, установили душевую кабину и кровать, чтобы можно было отдохнуть и привести в себя в порядок. После шестичасового сна он принял душ. Живя в промерзшем мире изо льда и грязи, можно было не экономить на воде.
Келвин стер остатки крема для бритья и посмотрел на себя. В зеркале он увидел худощавого человека небольшого роста. По кругам под глазами, как по кольцам на деревьях, можно было определить, насколько он не выспался. Он чертовски устал, но все еще находил в себе силы следить за внешностью. Он мог бы и не следить, поспать на один драгоценный час больше, но для него это был обязательный дисциплинирующий ритуал. Коллеги и знакомые считали его излишне педантичным, но Келвин не собирался отказываться от своих привычек.
«Каждый справляется со стрессом, как умеет», – подумал Келвин, надевая теплые шерстяные носки, привезенные с Земли. В слабой гравитации Каллисто у него постоянно мерзли ноги.
По внутренним часам колонии был ночной цикл. Обычно в это время в диспетчерской в тусклом освещении голограмм царило ночное запустение. Келвин работал посменно со своим напарником, иногда робототехники помогали им в работе. Ему нравилось работать в ночные смены, обычно они всегда проходили тихо и спокойно, и он надеялся, что эта смена не будет выделяться из общего ключа. Пропускная система на входе в диспетчерскую бесшумным движением распахнула свои двери.
От пустующих терминалов и блекло мерцающих голографических проекций веяло уединением, но за одним из терминалов сидела девушка. Сьюзен задумчиво вглядывалась в диаграммы. Она не заметила появления другого человека.
– Привет, Сьюзен, – окликнул ее Келвин. – А где Гэри? Кажется, сейчас должна быть его смена.
– Привет. Не знаю, ушел по своим делам. Он попросил меня подменить его на пару часов, должен скоро вернуться. Да и проблемы тут скорее в моей компетенции, чем в его. Только я все равно не могу разобраться, – сказала Сьюзен, не отрываясь от изучения графиков.
– Как по-джентельменски свалить все проблемы на хрупкие женские плечи, так держать, Гэри, – пробормотал Келвин, доставая кружки.
Он понимал, что без непрерывного потребления крепкого кофе разговор с робототехником не даст результатов. Заварив себе и Сьюзен по кружке, он сел за терминал рядом с ней.
– Так, теперь давай рассказывай по порядку и с тактом, что произошло.
– Спасибо за кофе, – Сьюзен поставила кружку, взяла со стола недоеденную пастилу и подбросила ее вверх широким движением.
Пастила медленно упала прямо ей в рот. Келвин молча наблюдал за этим процессом.
– Ну, так что в итоге у нас стряслось? – нетерпеливо спросил он.
– Транспортник из проекта фон Неймана, держащий курс на Ганимед, в последний момент изменил свой курс и сейчас на всех парах летит к колонии.
Келвин глубоко вздохнул. Открыв маршрутную карту судна, он начал читать:
– Так, посмотрим. Межпланетный транспортник «Зырян» с ядерной двигательной установкой. Дозаправка на низкой орбите Юпитера… Транзит до Альматеи, швартовка, погрузка, разгрузка. Транзит на Ганимед, погрузка металлов. К концу шестого витка он уже должен встать на якорь у Каллисто. Черт, что же получается, транспортник летел на Ганимед, в самый последний момент передумал и направился к нам, минуя пункт остановки и его драгоценный груз?
– Скверное дело, – подтвердила Сьюзен. – Как думаешь, если колония не получит в срок двести тонн никеля и урана, это плохо?
– Ну, думаю, о пивном отсеке мы можем точно забыть, – мрачно отметил Келвин. – Этого нельзя допустить. Ты разобралась, в чем причина? Неужели нельзя просто приказать роботу вернуться на курс?
– Нет, Келвин, нельзя! – возразила Сьюзен. – На логические решения машины невозможно влиять напрямую. Это заложено в фундаменте ее искусственного интеллекта. Я не могу напрямую залезть в мозги машины и разобрать ход ее мыслей. Мы можем сделать это только по косвенным признакам. Вот, смотри, – произнесла Сьюзен, приглашая Келвина к своему экрану.
– Несколько часов назад связисты починили ретранслятор в точке Лагранжа Ганимеда L1, и я стала получать достаточно данных для работы, – Сьюзен открыла таблицу.
– Это общий поток обмена данными между машинами 80 часов назад, а это сейчас. Видишь? Обмен главного кластера с Ганимедом упал до нуля! Целый спутник выпал из информационного поля, как будто он находится в блокаде, и я не знаю, почему. Такое поведение не укладывается ни в один из паттернов.
– Но ведь у каждой машины есть четкая задача. Неужели из-за отсутствия банальной связи транспортник вдруг решил, что шахты больше нет, и пролетел мимо? – удивился Келвин.
– Это, конечно, странно, но не надо недооценивать связь. Потребность в постоянном общении между машинами – это слабое место всей системы, – ответила Сьюзен, отхлебнув кофе. – Представь, что машины фон Неймана – это оркестр. Если соблюсти масштабы и расстояния, то музыканты нашего оркестра разбросаны по всей планете и играют по видеосвязи. Каждый музыкант знает свою партию, у него есть ноты. Как ты думаешь, смогут ли они сыграть, если связь отрубят? Каждый из них может отлично сыграть свою партию, но на деле они так и останутся кучкой придурков, играющих в своих комнатах. Музыки не получится, пока не наладят связь.
– Ладно-ладно, остынь с примерами для дурачков, я понял, – отмахнулся Келвин, отпив кофе из кружки.
– Ладно. Ситуация явно непростая, тут есть, над чем подумать, однако давай будем решать проблемы по мере их поступления. Наш транспортник включал атомные двигатели, ты проверяла хвосты?
– Упс… Простите. Дай мне пару минут, я все сделаю.
– Давай, Сьюзен, не хватало, чтобы он еще накрыл кого-нибудь радиоактивными выхлопами.
Сьюзен ушла в расчет, а Келвин повернулся к своему терминалу, проверяя общую обстановку во вверенной ему области космоса. Беглый осмотр не выявил проблем, кроме одной. Ганимед все еще сохранял таинственное радиомолчание, словно мертвый спутник, лишенный любых следов человеческого разума.
«Да уж, отличное начало дня», – подумал он про себя.
– Похоже, все проблемы сегодня находятся под знаком Ганимеда.
Его голова была полна тревожными мыслями. Нужно было с чего-то начать. В первую очередь неплохо было понять, в какой момент времени Ганимед вдруг превратился в мертвую зону. Он открыл список всех судов, прибывших или покинувших Ганимед за последнее время. Перед глазами побежал список. Ничего необычного, все из этих судов были машинами, все из них выполняли рутинные маршруты. Взгляд с безразличием проносился мимо многочисленных танкеров, сервиторов и экстракторов, пока список не закончился на последней строке списка. «F23-7. Код R8. Дж. Вакрой».
Келвин чуть было не выронил кофе. Последняя строка списка, словно обжигающий, космический холод, сковала все тело.
– Джейдер Вакрой! Как я мог забыть про него?! Мало того, что забыл, так ведь еще и отправил его одного. Какой позор! – Келвин быстро пресек панику. – Когда в последний раз он выходил на связь… Последний сеанс семьдесят часов назад при выходе на посадку. С тех пор ничего. Ни единого сигнала.
Конечно, 70 часов без связи – это не так много. Бывало, что инженеры, работая на удаленных станциях, оставались без связи и дольше по разным причинам. Однако никто из них не был в одиночестве и в случае беды мог рассчитывать на помощь товарищей. Никто никогда не работает в космосе в одиночку – это правило написано кровью многих. А ведь именно он позволил Джейдеру отправиться одному. Приказ руководства заставил Келвина пойти на серьезное нарушение. Если с Джейдером что-то случится, вспомнит ли об этом руководство или возложит всю ответственность на него, чтобы не запятнать свою репутацию? В любом случае Келвин здорово подставил свою шею и теперь его карьера зависела от случая.
Келвин так глубоко задумался, что не сразу сообразил, что Сьюзен уже несколько минут пытается до него докричаться.
– Келвин, ау! Ты еще здесь?
– Что такое? Ты закончила расчет?
– Да, и все перепроверила. Хвост беспрепятственно покинет Солнечную систему, но есть пересечение с «Мистралем» в точке L1 Ганимеда. Их накроет через два часа, если они не уйдут.
– Значит, нужно их об этом предупредить, – сказал Келвин, настраивая прямой канал связи с космическим кораблем.
– Спасибо, что напомнил про хвосты, Келвин. С меня пиво.
– Не обещай того, чего не сможешь выполнить, – улыбнулся Келвин.
Интерком затрещал помехами. Лазерный передатчик на поверхности Каллисто отыскал в небе маленькую песчинку, не различимую человеческим глазом среди ярких звезд.
– Внимание! Ремонтное судно «Мистраль». Говорит диспетчер Иван Келвин. Доложите свой статус.
Слова Келвина, преобразившись в электромагнитные волны, устремились в непроглядную бездну. Спустя минуту бездна откликнулась.
– Келвин? Не ожидал тебя снова услышать. Говорит инженер связи Идэн Талард. Мы разобрались с ретранслятором, хотя на это потребовалось больше времени, чем планировалось. Внекорабельная деятельность завершена. Все члены экипажа на борту, и мы готовы взять курс домой. Конец связи.
«Мистраль» находился в 400 тысячах километров от Каллисто, что создавало задержку в пару-тройку секунд.
– Капитан. У нас есть некоторые затруднения с машинами фон Неймана, – произнес Келвин, продолжая диалог. – Автоматический транспортник незапланированно изменил курс с включением атомных двигателей, и теперь на вас надвигается радиоактивный выхлоп. У вас есть два часа, чтобы покинуть опасную зону. Конец связи.
– Вас понял, диспетчер. Выполняю подготовку маневра. Конец связи.
Келвин отпрянул от экзокома. Ганимед и пропавший инженер на шахте GM-3 занимали все его мысли. Ему внезапно захотелось закурить. Странное желание. Когда-то он курил, но все это осталось в прошлой жизни, на Земле. Едва ли в радиусе полумиллиарда километров можно было найти хоть одну пачку с настоящим табаком.
– Итак Сьюзен, давай подытожим, что мы имеем, – начал Келвин. – У нас есть спутник с большой шахтой, набитой роботами, которая не выходит на связь ни с нами, ни с остальными машинами в космосе.
– Еще у нас есть роботизированный транспортник, который, вопреки своей задаче, всеми силами стремится не попасть на Ганимед, – Келвин откинулся в кресле, взявшись обеими руками за голову.
Его задумчивый взгляд устремился куда-то в потолок.
– Попробуем логически объяснить действия транспортника. Он должен был забрать металлы с шахты, но он не способен осуществить погрузку самостоятельно, для этого ему нужны роботы. Следовательно, если транспортник не может выйти на связь с шахтой и роботами, то его задача становится неосуществимой. В таком случае он приступает к выполнению следующей задачи и летит на Каллисто. Сдается мне, что проблема кроется в шахте, – заключил Келвин.
Сьюзен отпила кофе из кружки и отставила ее сторону. Разговор для нее становился интереснее.
– Ну хорошо. Допустим, на шахте произошла некая авария. Это объясняет действия транспортника, но никак не объясняет бездействия остальных машин. Если на шахте возникли серьезные проблемы, тогда главный кластер должен отправить помощь, чтобы как можно быстрее вернуть шахту в строй. А у нас, напротив, машины как будто избегают Ганимед. Такого не может быть! Говорю как человек, который большую часть времени проводит за симуляциями, – возразила Сьюзен. – Машины фон Неймана запрограммированы помогать друг другу, иначе им не выжить в глубоком космосе.
В воздухе повисла долгая пауза. Усталое лицо Келвина приняло еще более угрюмое выражение.
– Надо бы посмотреть, что там с этой шахтой не так. Может, навести телескоп на нее и сделать пару снимков? – спросила Сьюзен, устало потирая глаза.
– Не все так просто, – покачал головой Келвин. – Я уже думал об этом. Сейчас шахта скрывается на обратной стороне Ганимеда. Отсюда нам никак до нее не пробиться. Постой! Хотя для связистов она должна быть видна. Навигационной оптики на их корабле должно хватить для фотосъемки!
Келвин пододвинулся к столу и нажал на экзоком. Зеленый индикатор на станции лазерной связи говорил о готовности к передаче. Он прочистил горло, сделав очередной глоток кофе. От напитка, что колонисты сентиментально называли кофе, пересыхало во рту и хотелось пить еще больше.
– Говорит диспетчер. Подтверждаю маневр уклонения. Ганимед шестнадцать градусов, три минуты, перицентр 8786. Ускорение выбега в пределах допуска. Отключить астрокомпас, перейти на гиродины. Навигация по интерферометру. Задача: провести фотосъемку шахты GM-3, семьдесят один градус, двадцать семь минут южной широты, сто семьдесят два градуса, тридцать девять минут восточной долготы. Возможно, аварийная ситуация. Конец связи.
– Талард на связи. Ложусь на дрейф 11, 6. Ведение по интерферометру. Но проводить фотосъемку шахты отказываюсь. Такой работы нет в протоколе миссии. Диспетчер, прокладывай курс на Каллисто. Мы очень устали, летим домой и крепко хотим выпить! Конец связи.
«Какая наглость! Что этот самодур себе позволяет?! – подумал про себя Келвин, сжав губы во вспышке гнева. – Одно дело в колонии, но в космосе слова диспетчера – закон. Чертов Талард, когда ты вернешься, я устрою тебе сладкую жизнь!»
– Говорит диспетчер Иван Келвин. Шахта уже треть витка не выходит на связь, возможна нештатная ситуация. Вы единственные, кто может разглядеть шахту. Вы должны помочь, капитан!
– Без обид, диспетчер Иван Келвин, – ответил Талард, намеренно выделив имя, – но мы выполнили свою работу, и уже давно должны греть кости где-нибудь в столовом блоке на Каллисто. Так что не в этот раз. Конец связи.
– Говорит диспетчер…
– Да знаю я уже, кто со мной говорит! – перебил его Талард. – Говори сразу, четко и по делу, если есть, что сказать!
От услышанной наглости у Келвина зашевелились волосы на затылке.
– Вынужден напомнить, – прозвенел он, с трудом сдерживая гнев в голосе, – неподчинение диспетчеру – это тяжкое нарушение и влечет за собой суровые последствия. Подумайте хорошенько, капитан. Конец связи!
После непродолжительной паузы в эфире раздался ответ:
– Пока ты прячешься подо льдом, диспетчер, у нас тут буря под 9 баллов! Да у парней от такой радиации скоро яйца сварятся! Задерживая нас, ты подвергаешь нас опасности. А это будет посерьезнее, чем невыполнение указаний диспетчера, не так ли? Так что лучше бы ты взял пример с этой шахты на Ганимеде и заткнулся! Конец связи!
– Талард! – беспомощно завопил Келвин.
Он все еще не находил в себе силы признаться в том, что его интерес к шахте в первую очередь обусловлен потерей человека. Человека, которого он лично отправил туда одного в нарушение всех регламентов безопасности.
– Послушай! – наконец повысил он голос. – Без этой шахты всю колонию ждет ресурсный голод! А ты идешь на открытое неподчинение из-за каких-то маленьких ничтожных яичек! Да после этого они и гроша ломанного не стоят!
– Прости, диспетчер, – раздался ответ Таларда, – но, хоть они маленькие и ничтожные, но все еще мне очень дороги! Конец связи!
Келвин отпрянул от микрофона с чувством полной беспомощности.
– Просто невообразимо! Как после стольких суровых психологических тестов и испытаний в колонию допустили такого кретина, как Талард.
Келвин закусил губу. Он знал, что Талард прав, и это злило его еще сильнее. Диспетчер не может подвергать риску экипаж, за исключением случаев, когда на кону стоит жизнь другого человека. Келвин глубоко вздохнул и уткнул лицо в свои ладони. Убеждением или мольбой он вряд ли достучится до этого осла Таларда. Похоже, правда оставалась единственным выходом.
– Послушай, Талард, у нас нет времени на споры, – произнес он, максимально спокойно, насколько мог. – На той шахте сейчас находится инженер Джейдер Вакрой. Он совершенно один, и, возможно, ему грозит опасность. Ты должен помочь. Конец связи.
– Что?! Один? – воскликнула Сьюзен, поворачивая голову. – Ты отправил его на другой спутник одного?! И все это время мы не получали позывных и … – она не успела договорить.
В эфир ворвался возбужденный голос Таларда:
– Что?! Джейдер один на чертовом Ганимеде?! Какого черта он там оказался?! Вакуум высоси тебе глаза, диспетчер, давай сюда свои координаты!
Сьюзен все это время не сводила глаз с Келвина.
– Ты знал об этом с самого начала и ничего не сказал? Боги, Келвин, как ты мог отправить его одного?!
– Черт побери! Ну, конечно, я был против этого! – раздраженно отмахнулся Келвин.
Он не мог найти себе места.
– Но было указание сверху, и у меня не было выбора. И не надо смотреть на меня так, будто я отправил его на смерть! Джейдер опытный инженер, и один не пропадет. К тому же на шахте есть жилой модуль, и на одного запасов там хватит на месяцы!
– Келвин! Он там один! Один, понимаешь? И он пропал! Мы даже не знаем, что он вообще добрался до шахты.
Слова Сьюзен опять перебило входящее сообщение от «Мистраля».
– Так, леди и джентльмены! Высылаю картинку поверхности по координатам в видимом и инфракрасном спектре. Но я не могу найти шахту. Диспетчер, ты точно дал правильные цифры? Конец связи.
На проекторе терминала открылись изображения острых, как когти, ледяных горных пиков. Неосвещенные области скрывала абсолютно непроглядная тьма. Инфракрасная съемка могла заглянуть сквозь мрак, в мертвые и холодные склоны, никогда не видевшие света. Келвин и Сьюзен внимательно вглядывались в изображения, но шахты нигде не было.
– Говорит диспетчер. Координаты верные, но… черт. Видишь то ущелье? Там должна быть шахта, но ее скрывает горная цепь. Шахта находится за семидесятой параллелью, и с твоей орбиты ее не разглядеть. Конец связи.
– Проклятье, придется выходить на полярную орбиту и ждать пролета над полюсом. Вас понял, диспетчер. Конец связи.
– Погоди-ка, Келвин, вглядись, – Сьюзен встала и указала пальцем на область над ущельем, где должна находиться шахта. – Видишь небольшое свечение над ущельем? Что это, пыль?
– Похоже на пыль. И она немного теплее, чем окружающее пространство, – произнес Келвин, оценивая снимок в инфракрасном спектре. – Что-то подняло эту пыль над поверхностью и нагрело ее. Это может быть хорошим признаком. Возможно, это работающие роботы или механизмы шахты. Да, похоже нам остается только ждать удобного ракурса.
Ждать. Беспомощно ждать новостей – это последнее, чего хотел Келвин. Время болезненно растягивалось в минуты и секунды, словно в ожидании финального удара.
– Говорит Талард. «Мистраль» лег на курс, наклонение восемьдесят семь градусов, двадцать шесть минут, перицентр 800. И да, я знаю, что вам наплевать, но у нас тут высокая радиация, и она растет. Конец связи!
– Говорит диспетчер. Курс подтверждаю, отклонение в норме, растет линейно. Что с радиацией? Какой уровень? Мы не регистрируем усиление бури. Конец связи.
– Потому что это не буря! – прозвучал раздраженный голос Таларда. – С тридцати до пятидесяти миллизиверт за один час – и это только за счет гамма-излучения! Радиационные пояса Юпитера не излучают в гамме, это что-то другое. Может, ваша жестянка все же задела нас хвостом? Посмотри внимательно, диспетчер!
– Принято. Мы попытаемся найти источник радиации. Конец связи.
«Проклятье! Беда никогда не приходит одна, – подумал Келвин. – Сначала пропавший инженер, теперь еще и радиация непонятно откуда. Не хватало еще угробить экипаж и с легкой руки повесить вину на себя. В пекло этот космос и все его колонии! Хочу обратно на Землю. И зачем я улетел оттуда?»
Кровь сильно стучала в висках. В ушах шумело так, что он услышал Сьюзен только после второй попытки.
– Он прав. Общий фон по системе остался прежним. Похоже, Талард наткнулся на локальный источник радиации. Есть мысли, что это?
– Ты сама слышала, что он сказал, – устало ответил Келвин. – Ты точно правильно рассчитала траекторию хвоста?
– Может, я не баллистик, но у меня магистерская степень по вычислительной кибернетике. Я же при тебе все посчитала, можешь взять таблицы и проверить меня сам!
С этими словами Сьюзен пододвинула ему планшет с вычислениями. Келвин попытался разобраться в расчетах и небрежных пометках на полях.
– Так, массив векторов нашла правильно, а дальше… погоди-ка, а это что за каракули?
– Тензор деформации второго ранга.
– Зачем тебе тензор? Хм, ты считала по формуле Вавилова? Зачем? Ведь это же прямая задача баллистики. Можно решить по методике Шевцова. Вот любишь ты вечно все усложнять.
Он выписал исходные данные и начал решать задачу по-своему. Если полученные им результаты совпадут с ответом Сьюзен, то подтвердят его правильность. Решение не заняло много времени. Для Келвина это была типовая задача. За 10 минут он вбил все дифференциальные уравнения в компьютер и запустил расчет. Через секунду компьютер выдал ответ. Келвин положил планшет с решением Сьюзен рядом со своими результатами.
– Совпадает, цифры расходятся только на третьем знаке после запятой. Значит, расчеты верны, – обрадовался Келвин.
– И это плохие новости! – тут же отругал он себя.
Чему он обрадовался? Если источник радиации не хвост, то что тогда?
– Говорит Талард. Интенсивность излучения выросла на 30 миллизиверт. Рост ускоряется. Поторопитесь там с вашими расчетами! Конец связи!
– Говорит диспетчер. Мы проверили расчеты. Это точно не хвост от транспортника. Мы пытаемся выяснить истинный источник излучения. Держитесь прежнего курса. Конец связи.
Келвин вскочил с кресла и начал ходить кругами, как загнанный зверь.
– Итак, – процедил он. – Это не ракетный след от транспортника. Значит, это может быть все, что угодно.
– Да, но мы не регистрируем повышение радиации здесь или где-либо в системе, – возразила Сьюзен. – Мы не знаем истинного источника этого гамма-всплеска, но по крайней мере мы знаем, что он ограничен Ганимедом.
– М-да, ты права. Это сильно сужает зону поиска. Быть может, получится понаблюдать и напрямую отыскать источник?
– Каким это образом? – удивленно переспросила Сьюзен.
– Например, с помощью гамма-телескопа, – развел руками Келвин. – С чувствительностью того, что у нас есть на Каллисто, достаточно будет микросекундной выдержки.
– Келвин! Доступ к такому оборудованию есть только у научного персонала, причем на руководящих должностях. График наблюдений расписан на месяцы вперед!
На это Келвин не ответил ни единого слова, а просто подошел к терминалу. Отыскав внутренний домен гамма-обсерватории на Каллисто, он ввел служебную директиву.
– Мониторинг на длине волны два на десять в минус второй нанометров, квадрант NGQ 4, код Плутон-Север.
После отправки «волшебного слова» компьютер обсерватории ритмичными сигналами отозвался на запрос, информируя о сбросе текущих команд. Команды диспетчера были поставлены с высоким приоритетом. Мало кто знал об этом, но в ситуациях, когда людям в космосе грозит опасность, для диспетчера открываются широкие возможности. Келвину нечасто выпадал такой случай, поэтому он проделывал все это с чувством невероятной важности.
– Возможно, ты только что угробил научное исследование, длящееся годами, – сухо процедила Сьюзен, которую эта демонстрация возможностей явно не впечатлила. – Физики тебе точно не скажут спасибо.
– Разве может какое-то исследование быть ценнее жизни человека? – с важным видом произнес Келвин. – Я и протокол, по которому я действую, так не считают. Если они не согласны, пускай подают на меня в суд.
– Ага, точно. Осталось только дождаться, когда в колонии откроют первый суд, – улыбнулась Сьюзен и покачала головой.
Шелковистые волосы упали ей на лицо.
– Ну или пусть подают жалобу в ближайший суд по месту жительства, на Земле. Мне все равно! – махнул рукой Келвин и взял свою кружку с недопитым и давно остывшим кофе.
Спустя несколько минут на почту Келвина пришло сообщение от управляющего компьютера обсерватории.
– Первое изображение получено, – произнес вслух Келвин, начав распаковывать файлы. – Слушай. «Мистраль» начал регистрировать радиацию после выхода на орбиту Ганимеда, и чем ближе они к спутнику, тем сильнее излучение.
– Что, если это Ганимед? – спросила Сьюзен, но он уже не слушал ее.
Кружка с кофе выпала из дрожащей руки Келвина и плавно упала на пол, не пролив содержимого. На снимке Ганимед горел яркой свечой, чье пламя уходило на тысячи километров от поверхности. Весь южный полюс спутника был охвачен радиоактивным пламенем частиц, излучающих в гамма-спектре. Излучение было настолько сильным, что сверхчувствительная матрица телескопа засветила изображение.
– О боги, – произнес Келвин, постепенно приходя в сознание.
Преодолев ступор, он бросился к системе внутренней связи колонии.
– Алло! У нас авария! Срочно поднимай бригады. Да, черт подери, катастрофа!