O, call not me to justify the wrong That thy unkindness lays upon my heart; Wound me not with thine eye, but with thy tongue; Use power with power, and slay me not by art, Tell me thou lovest elsewhere; but in my sight, Dear heart, forbear to glance thine eye aside: What need'st thou wound with cunning, when thy might Is more than my o'erpress'd defence can bide? Let me excuse thee: ah! my love well knows Her pretty looks have been mine enemies, And therefore from my face she turns my foes, That they elsewhere might dart their injuries: Yet do not so; but since I am near slain, Kill me outright with looks and rid my pain.
О, не тревожь меня напрасными мольбами! Прошедших слез моих тебе не искупить. Доканчивай скорей, не взглядами – словами И силою сражай: к чему тебе хитрить. Скажи, что уж давно не мил тебе я боле, Но на других при мне так нежно не гляди. Нет, не лукавь со мной! Твоей я отдал воле Свою судьбу; я слаб: скорее, не щади. Я все тебе прощу, и даже точно зная, Как трепетно твой взгляд ловил я каждый миг, Ты, от него меня заботливо спасая, Все им, жестокая, лелеяла других. Но только не томи тяжелым ожиданьем, И разом ты убей меня с моим страданьем.
Перевод И.А. Мамуны
Не требуй, чтобы я оправдывал словами Тебя в обиде злой, мне сделанной тобой! Ты грудь мне языком пронзай, но не глазами Открыто нападай, но не язви змеей. Скажи, что страсть тебя к другому привлекает, Но от меня лицо не отвращай свое. Зачем хитрить, когда могущество твое Меня без всяких средств к защите оставляет? Что мне сказать? Про то, что взгляд ее врагом Моим был с ранних лет, она прекрасно знает – И потому, меча лучи его кругом, Она от моего лица их отвращает. Повремени ж! Но так как я почти убит, То пусть твой взгляд со мной скорее порешит!
Перевод Н.В. Гербеля
Не требуй, чтоб оправдывал я зло, Которое мне внесено тобою! Не рань очами, но скажи мне все; Уж бить так бей, не мучь, кривя душою; Признайся, что другого полюбила, – Не уклоняй в смущении очей! Чего тебе лукавить, если сила Моя давно подчинена твоей! Дай оправдать тебя: да, полон зла, Твой взгляд всегда был мне врагом, и ты Теперь его к другому отвела, Чтобы меня от стрел его спасти. Не делай так! Ведь я почти сражен. Добей же, чтоб я был освобожден.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXL
Be wise as thou art cruel; do not press My tongue-tied patience with too much disdain; Lest sorrow lend me words and words express The manner of my pity-wanting pain. If I might teach thee wit, better it were, Though not to love, yet, love to tell me so; As testy sick men, when their deaths be near, No news but health from their physicians know; For, if I should despair, I should grow mad, And in my madness might speak ill of thee: Now this ill-wresting world is grown so bad, Mad slanderers by mad ears believed be. That I may not be so, nor thou belied, Bear thine eyes straight, though thy proud heart go wide.
Настолько ж будь умна, насколько ты жестока, И больше не пытай терпенья моего, – Иначе скорбь внушит мне выразить широко Всю горечь мук моих, не скрывши ничего. Хочу я научить тебя, уча благому, Шептать мне не любя, что любишь ты меня, Как шепчет эскулап опасному больному, Надеждой встать с одра несчастного маня. Ведь, впав в тоску, могу я сделаться безумным И о тебе подчас недоброе сказать, А свет настолько стал лукав и вольнодумен, Что сыщется сейчас два уха, чтоб внимать. Итак, чтоб вновь не быть оставленною мною, Ты мне смотри в глаза, хотя бы и с враждою.
Перевод Н.В. Гербеля
Насколько ты жестока – будь умна. Не изводи меня твоим презреньем, Иначе скорбь моя найдет слова, Которых не сдержать уже терпеньем! О, если бы я мог тебе внушить Слова любви ко мне и состраданья! Так умирающий, мечтая жить, Ждет от врача хоть слова упованья. – Иначе, берегись, с ума сойду, В безумьи буду клясть и клеветать я, И злобный мир, внимая моему Отчаянью, пошлет тебе проклятья! Не доводи до этого! Взгляни И взором, хоть не любишь, обмани!
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLI
In faith, I do not love thee with mine eyes, For they in thee a thousand errors note; But 'tis my heart that loves what they despise, Who in despite of view, is pleased to dote. Nor are mine ears with thy tongue's tune delighted; Nor tender feeling, to base touches prone, Nor taste, nor smell, desire to be invited To any sensual feast with thee alone: But my five wits nor my five senses can Dissuade one foolish heart from serving thee, Who leaves unsway'd the likeness of a man, Thy proud heart's slave and vassal wretch to be: Only my plague thus far I count my gain, That she that makes me sin awards me pain.
Я нежно вас люблю, но сердцем, не глазами: Лишь недостатки зрит мой неподкупный взор, А сердце любит их. Все то, что в вас, что с вами, Оно клялось любить глазам наперекор. Спокойный голос ваш мне слуха не чарует, Блаженства не сулит пожатье ваших рук, И чувственный восторг мне крови не волнует, Когда наедине вас жду, мой строгий друг. Но сердце ни уму, ни чувствам не подвластно. Его желание – одной лишь вам служить. И, гордость позабыв, безропотно и страстно Любить я осужден, пока дано мне жить. В страданиях моих одна лишь есть отрада: Любовь – мой грех; в любви познал я муки ада.
Перевод Л.Н. Вилькиной
Ты не для глаз моих пленительно-прекрасна. Ты представляешь им лишь недостатков тьму; Но что мертво для них, то сердце любит страстно, Готовое любить и вопреки уму. Ни пламя нежных чувств, ни вкус, ни обонянье, Ни слух, что весь восторг при звуках неземных, Ни сладострастья пыл, ни трепет ожиданья Не восстают в виду достоинств всех твоих. А все ж ни все пять чувств, ни разум мой не в силе Заставить сердце в прах не падать пред тобой, Оставив вольной плоть, которая весь свой Похоронила пыл в тебе, как бы в могиле. Одну лишь пользу я в беде моей сознал, Что поводом к греху рок грех мой покарал.
Перевод Н.В. Гербеля
Да, не глазами я люблю тебя. Для них твое неправильно чело. Но сердце обратила ты в раба: Оно, какая б ни была ты, влюблено. Ни голос твой не радует меня, Ни нежность кожи при прикосновеньи, Ни вкус, ни запах, прелестью маня, Не вносят в мою душу восхищенья. Но все пять чувств не могут убедить, Что быть твоим слугою не отрада, Что, потеряв достоинство, служить Тебе, как раб последний, не услада. Но есть в моем позоре искупленье: Внушая грех, ты вносишь и мученье.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLII
Love is my sin and thy dear virtue hate, Hate of my sin, grounded on sinful loving: O, but with mine compare thou thine own state, And thou shalt find it merits not reproving; Or, if it do, not from those lips of thine, That have profaned their scarlet ornaments And seal'd false bonds of love as oft as mine, Robb'd others' beds' revenues of their rents. Be it lawful I love thee, as thou lovest those Whom thine eyes woo as mine importune thee: Root pity in thy heart, that when it grows, Thy pity may deserve to pitied be. If thou dost seek to have what thou dost hide, By self-example mayst thou be denied!
Мой грех – любовь, твое ж достоинство – презренье Ко мне за тяжкий грех, за то, что я любил; Но ты сравни свое с моим лишь положенье – И ты поймешь, что я его не заслужил. Когда же – заслужил, то не из оскверненных Твоих пурпурных уст, злой ложью клятв твоих, Подобно мной самим добытым у других, Так много, много раз в тиши запечатленных. Да, я люблю тебя, как любишь ты других, Чьих взглядов жаждешь ты, как жажду я твоих. Вскорми ж в груди своей святое снисхожденье, Чтоб добыло самой тебе оно прощенье. Когда ты не даешь того, что в силах дать, То можно и тебе в просимом отказать.
Перевод Н.В. Гербеля
Мой грех – любовь. Твоя заслуга – злоба И ненависть к моей любви греховной. Да, но сравни, что чувствуем мы оба, И ты, не я, окажешься виновной. А если нет, то все ж тебе негоже, Позорившей пурпурные уста Лобзаньем лжи и оскверняя ложе Супружества, так презирать меня. Признай, что вправе я любить, как ты Сама других назойливо любила. Дай жалости в душе твоей взрасти, Чтобы ее сама ты заслужила. Ища в других то, что таишь сама, Своим примером будь уличена.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLIII
Lo! as a careful housewife runs to catch One of her feather'd creatures broke away, Sets down her babe and makes all swift dispatch In pursuit of the thing she would have stay, Whilst her neglected child holds her in chase, Cries to catch her whose busy care is bent To follow that which flies before her face, Not prizing her poor infant's discontent; So runn'st thou after that which flies from thee, Whilst I thy babe chase thee afar behind; But if thou catch thy hope, turn back to me, And play the mother's part, kiss me, be kind: So will I pray that thou mayst have thy 'Will,' If thou turn back and my loud crying still.
Как вставшая с зарей хозяйка-хлопотунья, Увидя, что ее пернатая крикунья Не возле, позабыв дитя свое, бежит За той, кого рука ей скоро возвратит, Тогда как в люльке он – покинутый ребенок – К ней тянется в слезах из сбившихся пеленок, К ней, кто в мгновенье то, забыв о том, что мать, Лишь мыслит, как бы ей беглянку отыскать, – Ах, так и ты бежишь за тем, кто черств душою, Тогда как я, твой сын, бегу сам за тобою! Но если ты найдешь желанное – вернись, Роль матери сыграй и вновь ко мне склонись. Я ж помолюсь, чтоб Бог скрепил твои желанья; Лишь возвратись скорей унять мои страданья.
Перевод Н.В. Гербеля
Как иногда хозяйка-хлопотунья Спускает с рук дитя, чтобы поймать Сбежавшую пернатую крикунью И спешно пробует ее догнать, – А брошенный ребенок громко плачет, Чтобы вернуть назад скорее ту, Что впопыхах то бегает, то скачет, Стараясь взять беглянку на лету. Так ты бежишь в погоне за мечтой, А я кричу как бедное дитя, Когда ж ее поймаешь – будь со мной Как мать с дитятей – приласкай меня! Так пусть твои осуществятся грезы, Чтоб, отрезвясь, ты вытерла мне слезы!
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLIV
Two loves I have of comfort and despair, Which like two spirits do suggest me still: The better angel is a man right fair, The worser spirit a woman colour'd ill. To win me soon to hell, my female evil, Tempteth my better angel from my side, And would corrupt my saint to be a devil, Wooing his purity with her foul pride. And whether that my angel be turn'd fiend Suspect I may, yet not directly tell; But being both from me, both to each friend, I guess one angel in another's hell: Yet this shall I ne'er know, but live in doubt, Till my bad angel fire my good one out.
Мне две любви дано для радостей и горя, Несущие меня подобно духам моря; Из них один благой, с пленительным лицом, Другой же – семя зла и женщина притом. Чтоб в ад меня увлечь, злой гений похищает Благого у меня, в надежде обольстить И в дьявола его из духа превратить, В чем искони ему гордыня помогает. Успел ли ангел мой иль нет злым духом стать – Могу предполагать, не смея утверждать; Но так как мрак укрыл и сделал их друзьями, То, верно, ангел мой в аду теперь с чертями. И – сомневаясь – ждать я буду, в свой черед, Пока мой мрачный дух благого не пожрет.
Перевод Н.В. Гербеля
Есть две любви – отрады и мучений. Они вдвоем, как тени, там, где я: Прелестный юноша – мой добрый гений, Мой злобный демон – женщина-змея. Чтоб в ад меня завлечь, она сманить Решила ангела моей души, Мою святыню в беса превратить, Лишив надменно светлой чистоты. Как удалось ей это – я не знаю, Но вижу только, что они дружат. Поэтому, увы, подозреваю, Что ангел мой попал в кромешный ад. И я живу в сомнении, пока Мой друг не сгинул от руки врага.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLV
Those lips that Love's own hand did make, Breathed forth the sound that said 'I hate', To me that languish'd for her sake; But when she saw my woeful state, Straight in her heart did mercy come, Chiding that tongue that ever sweet Was used in giving gentle doom; And taught it thus anew to greet; 'I hate' she alter'd with an end, That followed it as gentle day, Doth follow night, who like a fiend From heaven to hell is flown away. 'I hate' from hate away she threw, And saved my life, saying 'not you'.
«Я ненавижу!» – с уст, изваянных любовью, Слетело мне вослед с губительным «уйди» – Мне, сердце чье, томясь по ней, сочилось кровью. Когда ж она мой пыл заметила, в груди Ее вдруг вспыхнул жар – и полились укоры Из сокровенных недр на трепетный язык, Который до тех пор был кроток и привык Лишь изливать одни благие приговоры. Смысл слов был изменен: конец прибавлен был, Слетевший им вослед, как день за ночью грешной, Подобно Сатане, вождю подземных сил, Низвергнутому в ад бездонный и кромешный. «Я ненавижу!» – вновь слетает с уст ее: «Но не тебя!» – и вновь живу и счастлив я.
Перевод Н.В. Гербеля
Ее уста – дитя любви Произнесли: «Я ненавижу» Моей измученной груди. Но, заглянув мне в сердце ближе, Ей жалость в сердце вдруг сошла, А с жалостью упрек устам, Привыкшим к ласковым словам. И снова так она рекла: «Я ненавижу…», но кого Не назвала, и светлый день, Прогнав ужасной ночи тень, Вдруг озарил мое чело: «Я ненавижу… не тебя!» – Шепнула, жизнь мне возвратя.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLVI
Poor soul, the centre of my sinful earth, My sinful earth these rebel powers array, Why dost thou pine within and suffer dearth, Painting thy outward walls so costly gay? Why so large cost, having so short a lease, Dost thou upon thy fading mansion spend? Shall worms, inheritors of this excess, Eat up thy charge? Is this thy body's end? Then, soul, live thou upon thy servant's loss, And let that pine to aggravate thy store; Buy terms divine in selling hours of dross; Within be fed, without be rich no more: So shall thou feed on Death, that feeds on men, And Death once dead, there's no more dying then.
О, бедная душа, игралище страстей И мощный центр моей греховной плоти всей, К чему, когда внутри томишься и страдаешь, Снаружи так себя ты пышно украшаешь? К чему желаешь ты на столь короткий срок Истратить столько сил для бренного жилища? Ужели для того, чтоб червь, жилец кладбища, Твой выхоленный труп точить удобней мог? Нет, лучше ты живи на счет богатства тела – И чтоб оно – не ты – все более слабело! По дорогой цене уступки продавай! Богатой будь внутри, а внешность – забывай! Питайся смерти ты своей лишь достояньем – И смерть не устрашит тебя своим стенаньем!
Перевод Н.В. Гербеля
Мой бедный дух! Ты, средоточье тела, Игралище бунтующих страстей! Что изнываешь, чахнешь ты без дела, Заботясь лишь о внешности своей? К чему так много трат на краткий срок Существованья тленного жилища? Иль для того живешь ты, чтобы мог Роскошнее быть пир червей кладбища? Нет, телу предоставя долг служенья, Ты сам на счет трудов его живи. В сокровищах небес ищи спасенья, Снаружи беден – будь богач внутри. Борись со смертью, тьму вносящей в свет, Где смерть побеждена, там смерти нет!
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLVII
My love is as a fever, longing still, For that which longer nurseth the disease, Feeding on that which doth preserve the ill, The uncertain sickly appetite to please. My reason, the physician to my love, Angry that his prescriptions are not kept, Hath left me, and I desperate now approve Desire is death, which physic did except. Past cure I am, now Reason is past care, And frantic-mad with evermore unrest; My thoughts and my discourse as madmen's are, At random from the truth vainly express'd; For I have sworn thee fair and thought thee bright, Who art as black as hell, as dark as night.
Увы, любовь моя, подобно лихорадке, Стремится лишь к тому, что гибельно в припадке, И кормится лишь тем, что муки наши длит, В надежде тем унять свой волчий аппетит. Мой разум, враг любви и нежных воздыханий, Неважностью своих рассерженный забот, Ушел – и вижу я, что рой моих желаний Мне не бальзам для ран, а смерть мою несет. Неисцеленный, сил и разума лишенный И долгою борьбой до пены доведенный, Сержусь и говорю как сумасшедший я, Надолго уклонясь от цели бытия. Иль я не клялся в том, что ты, как день, ясна, Когда ты, словно ночь, как темный ад, черна?
Перевод Н.В. Гербеля
Моя любовь – болезнь, ее манит К тому лишь, что недуг мой удлиняет. Она, питаясь тем, что ей вредит, Болезненным желаньям угождает. Мой разум, врач моей любви, сердясь, Что все его забыты повеленья, Предав меня отчаянью, погас. Где страсть – там смерть, и нету ей спасенья… Неизлечим, покинутый умом, Как бесноватый, мучась и тоскуя, В словах и в мыслях как объятый сном, Вне истины безумствуя, брожу я. Ведь мнилось мне, что ты чиста, светла, А ты черна, как ад, как ночь мрачна.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLVIII
O me, what eyes hath Love put in my head, Which have no correspondence with true sight; Or, if they have, where is my judgment fled, That censures falsely what they see aright? If that be fair whereon my false eyes dote, What means the world to say it is not so? If it be not, then love doth well denote Love's eye is not so true as all men's: 'No'. How can it? O, how can Love's eye be true, That is so vexed with watching and with tears? No marvel then, though I mistake my view; The sun itself sees not till heaven clears. O cunning Love! with tears thou keep'st me blind, Lest eyes well-seeing thy foul faults should find.
Как страсть могла вложить мне в голову глаза, Не видящие в тьме житейской ни аза? Когда ж не лгут они, то где ж гулял мой разум, Охаявший все то, что восхвалялось глазом? Когда красиво все, что нравится глазам, То почему же свет не доверяет нам? Когда ж свет прав – глаза, знать, у любви плохие И видят хуже, чем все люди остальные. И точно, глаз любви не может верен быть, Привыкнув лишь к тому, чтоб бдеть и слезы лить. Немудрено, что взор неверен мой и тмится: И солнце не блестит, пока не прояснится! Любовь, твой страшный пыл глаза мои обжег, Чтоб недостатки взор твои прозреть не мог.
Перевод Н.В. Гербеля
Какие мне глаза дала любовь, Что нет у них согласья с верным зреньем? А если есть, как мог, спрошу я вновь, Мой разум разойтись с их впечатленьем? Коль хороша она, как лживый свет Любви мне говорит, то отчего же Нет человека, что не скажет «нет!». Иль правды свет и свет любви не схожи? О, может ли быть прав любовный взгляд, Когда от скорби застлан он слезами? Ведь даже солнце слепо, говорят, Коль небеса покрыты облаками… О, хитрая любовь! Слепя слезой, Уродство ты рисуешь красотой.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CXLIX
Canst thou, O cruel! say I love thee not, When I against myself with thee partake? Do I not think on thee, when I forgot Am of myself, all tyrant, for thy sake? Who hateth thee that I do call my friend, On whom frown'st thou that I do fawn upon, Nay, if thou lour'st on me, do I not spend Revenge upon myself with present moan? What merit do I in my self respect, That is so proud thy service to despise, When all my best doth worship thy defect, Commanded by the motion of thine eyes? But, love, hate on, for now I know thy mind, Those that can see thou lov'st, and I am blind.
Как ты могла сказать, что не любима мной, Когда из-за тебя враждую сам с собою, Когда лишь о тебе я думаю одной? Люблю ли я того, не занят кто тобою? Ласкаю ли я тех, кого не любишь ты? Когда же ты порой мне гневом угрожаешь, Не наполняю ль я – что ты, конечно, знаешь – Лишь вдохами своей душевной пустоты? Нет доблести во мне настолько недоступной, Чтоб пренебречь на миг служением тебе, Когда боготворит все лучшее во мне Поступок каждый твой, хотя бы и преступный. Но не люби меня: я вижу наконец, Что зрячих любишь ты, тогда как – я слепец.
Перевод Н.В. Гербеля
Как можешь ты, жестокая, сказать, Что не люблю тебя, когда назло Своей душе тебе принадлежать, Забыв весь свет, – все счастие мое? Кто из моих приятелей твой враг? Кто ненавидимый тобой мне мил? Когда бранишь меня, бывало ль так, Чтобы себя я тоже не бранил? Какое из моих достоинств я Не повергаю в прах к твоим ногам, И – слабостям твоим, как раб, служа, – Какое предпочту твоим глазам? Что ж, ненавидь. Теперь я просветлен: Ты любишь зрячих, – я же ослеплен.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CL
O, from what power hast thou this powerful might, With insufficiency my heart to sway? To make me give the lie to my true sight, And swear that brightness doth not grace the day? Whence hast thou this becoming of things ill, That in the very refuse of thy deeds There is such strength and warrantise of skill, That, in my mind, thy worst all best exceeds? Who taught thee how to make me love thee more, The more I hear and see just cause of hate? O, though I love what others do abhor, With others thou shouldst not abhor my state: If thy unworthiness rais'd love in me, More worthy I to be belov'd of thee.
Что силою тебя такою наделяет, Что можешь ты влиять так сильно на меня? И что меня гнетет и клясться заставляет, Что лучезарный свет не украшает дня? Откуда ты берешь те чары обаянья, Которые влекут и придают твоим Всем недостаткам вид такой очарованья, Что каждый мне из них становится святым? Кто научил тебя любить себя заставить, Когда я мог питать лишь ненависть к тебе? Хоть и люблю я то, что многие бесславят, Все ж брани не должна ты позволять себе. Но если страсть во мне к себе ты возбудила, Тем боле стою я, чтоб ты меня любила.
Перевод Н.В. Гербеля
Откуда у тебя такая сила? Как может немощь сердце чаровать? Какою властью мне она внушила Не видеть в блеске солнца благодать? Откуда эти чары ты взяла, Что даже в худшем из твоих деяний Такая мощь, такая прелесть зла, Что ты милей мне ангельских созданий? Кто научил тебя с тем большей силой Внушать любовь, чем меньше можешь дать? И хоть люблю я то, что всем постыло, Тебе ль меня за это упрекать? Чем меньше стоишь ты любви моей, Тем буду я достойнее твоей.