Виктория Волкова
Новогодний маджонг. Соединяя пары
Глава 13
Они спустились вниз, когда Татьяна Алексеевна накрывала стол к ужину. Фарфоровые тарелки с мелкими голубыми цветами органично уживались с керамическими глазурованными салатницами. Кружевная скатерть с расшитыми новогодними мотивами вставками дарила уют и ощущение праздника.
– Ой, мам, ты Дашину скатерть постелила! Красиво как! – изумилась Рита и сразу объяснила Молоканову: – Это мне на прошлый Новый год подарили.
– Вы бы уже гостя кормили, – пробурчал Александр Дмитриевич. – Голодом человека морите. Сказки рассказываете. Пойдем, Вовчик, по сто грамм тяпнем. Пока дождемся еды в этой хате, может, и бутылочку приговорим.
– Нет, – попытался отказаться Молоканов, мысленно поперхнувшись от производного имени. – Я за рулем. И вчера перебрал.
– Значит, ночевать не останешься? – подначил Танеев, хитро улыбаясь. – Я думал, вы не все выяснили. И собираетесь еще выяснять и выяснять.
Рита охнула. Владимир Петрович скользнул взглядом по ее лицу, в одночасье сделавшемуся пунцовым.
– Загоняй машину во двор, будем настойку пить. Сразу вся хворь пройдет. А после – в баньку. Я как раз топлю. Где-то через часок можно уже попариться. С веничком! – заявил Риткин отец. Вова понял, что спорить бесполезно, да и не хочется. Кое-как нацепив пальто, он выскочил на вечерний морозный воздух вслед за будущим тестем.
– Что вы решили с Маргаритой? – глядя в упор, сурово поинтересовался на крыльце Танеев.
Вова краем глаза заметил украшенную во дворе елку, мелкий снежок, вьющийся по ветру. Зимняя сказка. Но отвлекаться на эту красоту даже не подумал. Он спокойно встретил испытующий взгляд и отрезал:
– Распишемся после праздников. И Саньку я усыновлю. Он мой.
– Ясное дело, что не Тризуцкого. Тот в детстве свинкой переболел. С осложнениями.
«Так свиньей и остался», – хмыкнул про себя Вова, а вслух обронил:
– А чего тогда Маргариту за него замуж отдали? Зачем ей бракованный мужик?
– А нас спрашивал кто? – незлобливо отмахнулся Танеев. – Они с первого курса встречались. К пятому поженились. Оба считали, что дети не главное. Но мы с матерью рады, что так получилось. Хоть внучок есть. Теперь от вас двоих зависит, как жизнь свою устроите. Нам с Татьяной важно, чтобы Маргошка счастлива была.
– Я приложу к этому все силы, – искренне заверил Владимир Петрович.
Танеев серьезно кивнул и тут же хлопнул Молоканова по плечу.
– Давай машину загонять, а то сейчас снегом запорошит!
Риткин отец не спеша направился к воротам и открыл тяжелые кованые створки.
– Хороший праздник, благостный! – возвестил он, когда Вова, припарковав машину под навесом, щелкнул сигнализацией. Владимир Петрович огляделся вокруг. В воздухе лебяжьим пухом кружился снег, цепляясь за мохнатые ветки высокой ели, и надежно укрывал все клумбы и грядки. На небе блестели луна и звезды, а в ярком проеме окна виднелась Ритка, выглядывающая в темноту, приложив ладони к стеклу. Отец и Вова увидели ее одновременно.
– Заждалась Маргошка, – весело усмехнулся Танеев. – Иди в дом, Володя. Я сейчас ворота на ночь запру и приду.
Молоканова не пришлось просить дважды. Он взбежал по ступенькам и, войдя в прихожую, сразу оказался в плену цепких Риткиных рук. Владимир Петрович обнял Маргариту, собираясь поцеловать. Но она увернулась и, весело глядя на него, просунула руки внутрь пальто, зашептала азартно:
– Что отец сказал?
– Царь-батюшка милостиво выслушать изволил, – елейно заверил Вова, зарываясь носом в Риткины кудри. – И меня ко двору принял.
– Царь-батюшка? – расхохоталась Маргарита. – Мы с Надеждой моего папу царем за глаза называем. Видишь, и тебе он таким показался.
Вова радостно улыбнулся и, наклонившись, слегка прикоснулся к Риткиным губам своими. На крыльце послышались шаги, затем топот ног, сбивающих с подошвы снег. Маргарита успела отпрянуть в сторону, когда дверь отворилась, пропуская внутрь Танеева в морозном облаке.
– Чего в коридоре толчетесь? – хмыкнул он, занося в дом охапку дров для камина. – Таня, когда ужинать будем? – крикнул в глубьдома.
– Да все уже готово, Митрич! Твое величество ждем! – весело ответили из кухни.
Надежда проснулась от того, что Хоппер ее куда-то тащил.
– Миша, что? – выдохнула она спросонья. – Куда ты меня тянешь?
– Ужинать, – буркнул Дьяконов и, усмехнувшись, добавил: – И дом посмотреть ты хотела.
– А почему не разбудил? – возмущенно воззрилась она на мужа.
– Да подумал, чего время терять! – заявил Михаил и, открыв дверь с ноги, внес жену в комнату.
Надежда сразу выхватила взглядом небольшой угловой камин, выложенный из кирпича и ничем пока не облицованный. Потом взгляд остановился на толстом ковре, когда-то лежавшем в их с Мишей квартире. И кресло, велюровое, разлапистое, тоже оттуда. Больше в комнате ничего не наблюдалось. Лишь дастархан, устроенный Дьяконовым на полу. Прямо на ковре, на расстеленной скатерти, теснились тарелки с закусками, в графине краснел клюквенный морс, и сбоку стояла знакомая запотевшая бутылка.
– Давай хоть за Новый год выпьем, – смущаясь, предложил Хоппер, укладывая Надьку с краю от скатерти-самобранки. – Подожди, сейчас подушку положу. – Михаил потянулся к креслу, на котором возвышалась одна из подушек из спальни.
«Все предусмотрел», – мысленно хохотнула Надежда, а вслух спросила:
– Миш, а ты моим звонил? Они знают?
– А зачем нашу тещу беспокоить, а? Будет тут бегать, перед глазами мельтешить…
– Миш…
– Вот и я говорю. Человек пожилой, сердце слабое. Как узнает, что тебе в голову дубина попала, меня со свету сживет.
– Боишься? – улыбнулась Надя.
– С тобой, мышонок, я ничего не боюсь, – серьезно заверил Хоппер и чмокнул жену в нос.
А на соседней улице в камине тоже потрескивал огонь, и Рита с Вовой, воспользовавшись тем, что родители отправились в сауну, улеглись на диване в гостиной. Санька ползал по полу, никак не желая расставаться с вязаной клумбой. Он с переменным успехом то пытался оторвать цветок с шали, то норовил схватить за хвост Фунтика, расположившегося неподалеку. Кот шипел и отползал в сторону. Молоканов, обнимая Маргариту, лениво следил за перемещениями сына. Ритка лежала в его объятиях, одновременно умудряясь косить одним глазом на Сашку и в то же самое время писать кому-то смс-ку.
– Что-то срочное? – напрягся Молоканов.
Рита, закинув телефон на журнальный столик, недовольно пробурчала:
– Дашка объявилась. Подружка-рукодельница. Хочет в гости приехать. А я не приглашаю.
– Чего так? – хмыкнул Молоканов, прекрасно понимая, что сам не желает видеть никаких гостей и делить с ними вновь обретенную Маргариту, а жаждет уволочь Ритку к себе домой, в полное и безраздельное пользование. Ну и Саньку, конечно.
– Знаешь, как мы с Надей Дашу зовем? – вместо ответа поинтересовалась Маргарита. – Прозерпина! Угадай почему?
Молоканов пожал плечами.
– Кто вас знает?
– Она, как та самая Прозерпина, на полгода исчезает, а потом опять появляется как ни в чем не бывало. А меня такая дружба утомляет.
– Дашка? Это с ней ты на море ездила?
– Ага, – потянулась Маргарита и чмокнула Молоканова в губы. – С ней. Это она, обнаружив, что тебя Конь с Балалайкой убивают, мне сказала.
– А чего на подмогу никого не позвали? Мои друзья до сих пор не поймут, как такое произошло.
– Я побоялась от тебя отойти. Иначе б случилось страшное, – печально замотала головой Рита. – Но мне показалось, в вашем лагере не было никого. Или все спали. Мы же почти всю ночь день Нептуна отмечали.
Владимир Петрович будто снова увидел верхний палаточный лагерь, расположившийся на горе среди сосен, шашлыки на самодельном мангале и несколько бутылок домашнего вина. И Нептун – лагерный старожил и давний приятель Молоканова – важно расхаживал около накрытого стола и все сокрушался, что всего-то осталось человек двадцать на два лагеря. Вот в прошлом году… Вова вспомнил, как ели горячее и полусырое мясо и запивали ядреным вином, больше смахивающим на дурман. Никто точно не знал, когда пьяное разухабистое веселье сменилось тяжелым сном. Молоканов попробовал восстановить в памяти подробности: как и почему рано утром он в одиночестве брел по дороге в деревню, пока не наткнулся на своих обидчиков.
– На ловца и зверь бежит, – сплюнул тогда под ноги Баян и больно ударил под дых.
– Почему они тебя избили? – словно прочитав его мысли, забеспокоилась Маргарита.
– Сам виноват, – отмахнулся Молоканов. – Я перед самым отъездом на море сорвал Баянову сделку. Вот только никак предположить не мог, что он вычислит, где меня искать.
– Это все Антон, – как от боли, поморщилась Рита. – А какие у тебя сделки с Баяном?
– Законных никаких, – фыркнул Вова и погладил любимую по голове. – Баянову удалось украсть часть моих старых разработок, а вот выдать их за свои не получилось. На все я лично оформил патенты и авторские свидетельства. Илья решил заключить лицензионный договор, чтобы он мог воспользоваться моими изобретениями в коммерческих целях. Его юристы накропали бумажку, и Сова привез мне на подпись целый пакет документов. У них даже в голове не укладывалось, что я могу отказаться. Совенко просто кинул файлик на стол и передал: «Баян велел подписать и печать поставить. Быстро!». Ну я и поставил, – устало продолжил Вова. – Помнишь, я тебе показывал? Гордость моей коллекции. Я тогда только купил эту хулиганскую печать. Ну и штампик наборный заранее собрал с расшифровкой росписи «К.Ю. Афедрон», расписался размашисто.
– Как? – задохнулась Рита от смеха. – КЮ Афедрон? Масло масляное, а у тебя получилась задница в квадрате… И печать с гениталиями на документе… Ой, не могу!
– Ну да, – разулыбался Молоканов, обрадовавшись, что любимая подметила все мелочи, так греющие душу ему самому. – Сова особо не вникал, что я там написал, и с этим договором помчался к патентному поверенному. А тот, глянув, сначала долго смеялся, а потом позвонил Баяну и послал. Сказал, что отказывается с ним работать. Потом, как сообщили мои лазутчики во вражеском лагере, Баянов долго пялился на печать, требовал перевести надпись. Он и так от злости полез драться с Совенко, а когда ему объяснили, что афедрон – задница по-гречески, а «кю» обозначает то же самое, но из фильма «Кин-дза-дза», Илюша совсем озверел. И приказал найти меня. Ну и Тризуцкий постарался.
– Тут совпало. – Молоканов заметил, как Риткины глаза наполняются слезами. – Дурацкая случайность. Дашка выложила в инстраграмм фотку, где она танцует у костра, и поставила локацию под снимком.
– Какое это имело отношение ко мне? – буркнул Вова, краем глаза наблюдая, как сын опять попробовал ухватить за хвост Фунтика. Молоканов, приподнявшись на локте, потянулся к вазочке со сластями и, ухватив двумя пальцами шоколадную конфету в блестящей обертке, быстро развернул ее и сунул в рот Маргарите. А из кусочка фольги скатал шарик, которым пульнул в кота.
– Иди в баню, рыжая морда!
Кот, получив по спине легким комочком, снисходительно посмотрел на странного гостя.
– Папа не обрадуется, если Фунтик к нему придет, – сквозь слезы улыбнулась Маргарита и позвала кота: – Иди сюда!
Тот не заставил себя просить дважды и, прыгнув на диван, растянулся у ног Молоканова. А Рита снова взяла в руки телефон и принялась нажимать на значки.
– Смотри, – обратила она внимание Владимира Петровича. – Вот эта фотография.
Вова вгляделся. Около костра танцевала толстая девица в купальнике, а на заднем плане целовались они с Маргаритой.
«Из-за какой-то глупой бабы Тризуцкий одним махом нашел меня и вернул жену, – мысленно разозлился Молоканов. – Какого…» Додумать он не успел. Санька, сидевший на полу и теребивший темно-вишневый цветок, закатился страшным ревом. Рита рванула к ребенку, а Вова гневно уставился на кота. Но Фунтик лежал на диване и находился далеко от Саньки, всем своим видом показывая, что он тут совершенно ни при чем. На маленьком пальчике сына показалась яркая капля крови, которую тотчас же облизала Маргарита.
– Никак не пойму, чем он поранился, – пролепетала она, прижимая сына к груди. Молоканов подскочил с дивана и схватил в руки дурацкую шаль, на которой играл ребенок. Он аккуратно ощупал цветок, всего лишь пару минут назад подвергшийся Санькиной атаке. Внутри явно находился плоский узкий предмет с острым краем.
– Рит, там что-то есть, – заметил он удивленно.
Глава 14
3 января
Рита не знала, смеяться ей или плакать. Нужно радоваться, что золотой лист нашелся, что его не переплавили по незнанию, не увезли заграницу. Но весь ужас заключался в том, что украденная реликвия обнаружилась у нее дома, в личных вещах. Как и кому объяснить, что она непричастна? Маргарита вспомнила лица родителей. От сомнения, промелькнувшего на их лицах, спина покрылась холодным потом. Рита почувствовала себя гадко, поняв, что лишь на долю секунды папа и мама, самые дорогие и близкие люди, усомнились в ней. Не поверили. Зато Вовкин ободряющий взгляд оказался кстати.
– Звони Лутонину, – велел отец.
– Нет, – тут же встрял в разговор Вова. – Так нельзя. Никто не поверит, что Рита невиновна. Нужно зайти с другого боку…
– С какого? – страдальчески усмехнулся Танеев.
– Мы не можем вот так просто предъявить лист, – вскинулся Молоканов. – Все подозрения сразу падут на Маргариту. Вы ведь тоже усомнились, правда?
– Глупости, – пробурчал Риткин отец, но дальше спорить не стал, а лишь добавил раздраженно: – То, что лист спрятали в Риткиной шали, заметно сужает круг подозреваемых.
– Его мог вложить туда кто угодно, – мотнул головой Володя и, повернувшись к Маргарите, попросил: – Покажи мне эту реликвию, Ритуль.
Она кивнула и, достав из ящика книжного шкафа хлопковую белую перчатку, надела ее и аккуратно вытряхнула золотой лист из целлофанового кулечка, подходящего точно по размеру. Только прятавший не учел, что острая верхушка может порвать целлофан, когда маленькие цепкие Санькины пальчики тормошили во все стороны вязаный цветок, служивший чехлом и тайником одновременно. Рита протянула ладонь к Молоканову. На белой ткани поблескивал предмет, касавшийся головы Наполеона Бонапарта. Володя всмотрелся в потемневшее от времени золото. Виртуозная работа мастера! Тонкие прожилки лаврового листа, волнистые края делали ювелирное украшение похожим… на настоящий лавровый лист.
– Сколько он может стоить? – поинтересовался Владимир Петрович.
– Точно такой же продали на аукционе за шестьсот двадцать пять тысяч евро, – хрипло сообщила Рита.
– Ладно, давайте листочек этот хотя бы в сейф уберем, – заметила Татьяна Алексеевна. – Ради таких денег вор ни перед чем не остановится. Может быть, лучше полицию вызвать?
– Нет, – махнул головой Танеев. – Мы потом ни за что не докажем, что наша Маргошка не имеет к краже никакого отношения. Тут Вовчик прав.
Молоканов, чтобы скрыть раздражение от этого дурацкого «вовчик», потянул шаль за лохматую кисть и внимательно оглядел вскрытый цветок. Оказалось, они с Ритой не обратили внимания, но под цветком был пришит ажурный кармашек.
– Интересно, под другими цветами такая подкладка тоже есть? – вслух подумал Владимир Петрович и, взяв из рук Татьяны ножницы, аккуратно поддел край следующего цветка. Санька, сидевший на руках у бабушки, недовольно закричал.
– Что, мой хороший, забрали твою забаву? – ласково поинтересовалась Татьяна. Молоканов улыбнулся сыну.
– Подожди, Санек, тут кое-что интересное, – пробормотал Владимир Петрович, отпарывая от шали несколько лепестков наугад. – Смотрите, а тут никакого кармашка нет.
– Значит, твоя Фроленко причастна к ограблению, – вынес вердикт адвокат Танеев.
– Я ни за что не поверю! – выдохнула Рита. – Даша не могла!
– Соглашусь с Александром Дмитриевичем, – нахмурился Вова. – Тайник в шали делался специально. А кто кроме нее мог об этом знать, чтобы наугад засунуть именно в этот цветок?
– Тут все ясно, – заявил Танеев. – Или твоя Дашка действовала в одиночку, или ей кто-то помог.
– Нужно воссоздать картину того дня, – ввернул Володя. – Кто где находился, и почему все-таки примчался Тризуцкий?
– Да уже сто раз все воссоздали, – пояснил Риткин отец. – Маргошка до прихода Тризуцкого находилась в кабинете директора. Поэтому к ней особых претензий не предъявляли. Это я как адвокат говорю. Когда Анна Васильевна вызвала ее, лист лежал на месте. И после прихода Антона Маргарита обратно не возвращалась. Ее скорая увезла.
– А кто еще был рядом с коллекцией?
– Нина Ивановна, Даша и Петр Данилович, – подала голос Рита. – Но я даже предположить не могу…
– А ты с телефоном в кабинет к директрисе ходила? – снова начал выспрашивать Молоканов.
– Нет, это же невежливо, – округлила глаза Маргарита.
– Значит, мобильник на столе остался или в сумке? – уточнил Вова.
– На столе.
– И кто угодно мог с твоего смартфона отправить смс-ку Тризуцкому…
– Ты думаешь, что его специально вызвали, чтобы отвлечь внимание?
– Конечно! И кто-то привел твоего бывшего мужа прямо в служебные помещения. Чтобы во время скандала остаться одному в комнате с коллекцией.
– Что-то в этом есть, – задумчиво проговорил Танеев, набирая варенье в вазочку. Тем более Дашка твоя все время в гости просится. Да и Бэрримор…
– Подождите! – вскрикнула Рита и решительно добавила: – Нужно звонить Лутонину. Пусть сам решает, виновата я или нет. Тем более ко мне претензий не было. Мы с Антоном в коридоре поругались, а потом меня Анна Васильевна у себя отпаивала и скорую вызывала.
– А сама Анна Васильевна не могла? – аккуратно осведомился Молоканов.
– Ты чего? Нет, конечно! – изумленно вытаращилась Рита.
– Тогда звони своему меценату, – пожал плечами Вова. – Если, конечно, он не в Куршевеле откисает.
– Он дома и никуда не уезжал, – сообщила Татьяна Алексеевна. – Люся вчера сказала.
Ритка ткнула в экран телефона и, наскоро растеряв всю отвагу, пролепетала:
– Алексей Николаевич, мы его нашли.
– Сейчас буду! – рявкнули в трубку.
И через несколько минут Молоканов со стороны наблюдал, как в дом к Танеевым входит вальяжный тип с идеально уложенной шевелюрой и слишком молодым лицом. Улыбка, напоминающая больше оскал, сверкала белоснежными зубами. Красавец-мужчина запросто подошел к Рите, обнял ее и расцеловал в обе щеки.
– С Новым Годом, детка!
Потом надменно повернулся к Танееву и Вове. Молоканов заметил, что Александр Дмитриевич кивнул гостю, но руки не подал, да и сам Лутонин уже не источал показное радушие. Остановив взгляд на Молоканове, он нахмурился, с ног до головы оглядывая незнакомого человека.
– Это Володя, мой муж, – сразу представила Маргарита.
Из кухни показалась Татьяна Алексеевна. Безразлично глянула на высокого гостя и бросила небрежно:
– Привет, Леш.
Лутонин махнул холеной рукой и, кинув небесно-голубую куртку на первый попавшийся стул, приказал:
– Показывай, Риточка!
Маргарита протянула Лутонину пакетик вместе с парой хлопковых перчаток.
– У меня свои, – заметил он, усаживаясь за круглый обеденный стол в эркере. И, надев на руки тонкий хлопок, бережно достал из пакета золотой лавровый лист.
Осмотрел тщательно в принесенную с собой лупу. Потом кивнул.
– Да, это он. Где нашли? – резко вскинулся Лутонин.
И, выслушав сумбурный рассказ Риты о подаренной шали, заявил:
– Мы подозревали Дворецкого, а тут еще и Фроленко! Нужно точно знать, кто еще связан с этим делом. У меня есть очень похожая копия из алюминиевой бронзы. Уже известно, что нашелся покупатель, поэтому нужно устроить провокацию, чтобы вор выдал себя, – завелся Лутонин.
– У себя дома устраивай! Полиция и служба безопасности тебе в помощь, – рыкнул Танеев. – А мою дочку не смей втягивать в эту историю. Не имеешь права!
– А я думаю, Саша, имею, – осадил хозяина дома важный гость. – Тут как на эту историю посмотреть, а? Я Риточке всецело доверяю, но если она откажется помогать, могу и пересмотреть свое мнение.
Вове захотелось заорать: «Что я говорил!».
Он увидел обескураженное лицо Танеева и поникшую Маргариту.
– Моя жена, – встрял Молоканов и строго глянул на Лутонина, – не отказывается помочь. Но только дистанционно, и нужна поддержка силовиков.
– Что вы предлагаете? – презрительно бросил Лутонин. – Есть какие-то идеи?
– Допустим… – отрезал Вова. – Рита сфотографируется рядом с этой самой шалью и опубликует в социальных сетях. Вор обязательно откликнется на такое сообщение и запросится в гости. Можно пожаловаться в комментариях, что Санька описал шаль и теперь ее нужно стирать. Это взбодрит и заставит действовать. Ваш дубликат засунем в тайный кармашек и зашьем. Шаль положим здесь, на диване. А на елке укрепим камеры слежения. Вор возьмет эту тряпку и уйдет, не причинив хозяевам вреда. А ваше дело взять его за пределами этого дома. Вас устраивает?
– Вполне, – величественно кивнул Лутонин.
– Тогда с утра присылай своих спецов, – недовольно поморщился Танеев.
Сразу после публикации снимка в Инстаграмме одновременно отозвались Бэрримор и Даша. Фроленко умоляла не стирать шаль.
«Лучше вывесить на свежий воздух. Подумаешь, ребенок описал! На морозе выветрится!» Рома опять напрашивался в гости.
«Давай встретимся, поздравим друг друга с праздником!» – написал он в комментариях.
– Назначай встречу завтра часов на двенадцать, – велел Лутонин, укладывая золотой лист в потрепанную красную коробку и пряча ее в нагрудный карман лыжной куртки. Он вышел по-английски, не прощаясь, и Молоканов, поднявшись вместе с Ритой на балкон, видел, как хозяин золотого листа браво вышагивает по заснеженной улице.
– Не пойму, откуда Лутонин так хорошо твою семью знает? – подивился Вова, усмехнувшись. – Как к себе домой пришел.
– А он всегда был наглый, – подал голос Танеев, выходя следом. – Это наш знаменитый кузен, – хохотнул он. – Его прабабка и Танина приходились друг другу родными сестрами, а моему прадеду – двоюродными. Нашему забору двоюродный плетень.
– И еще он на Люсе, маминой подруге, женился, а потом развелся с ней очень некрасиво, – вставила Маргарита.
– Богатые и знаменитые, как обретают такой статус, сразу стремятся позабыть родственников и знакомых, заменить старую жену на молодую дурочку, – хмыкнул Танеев. – Пусть! Мы никому в друзья не набиваемся.
Молоканов кивнул, соглашаясь, и заметил серьезно:
– Нужно Мишаню завтра позвать на подмогу, мало ли. Не доверяю я этому человеку. – Пробурчал Вова.
– И правильно делаешь, – согласился Танеев. – Но твой план хорош. Спасибо, что вмешался, а то бы этот буржуй тут наворотил.
Сон вязкий и муторный сморил Молоканова сразу же, как только голова коснулась подушки. Вова словно погрузился во тьму, а потом вынырнул, проснувшись под утро от непонятного шороха во дворе и надрывного воя собаки, Владимир Петрович подскочил на кровати и повернулся к Рите, поймав ее встревоженный взгляд.
– Это Байк! – вскрикнула Маргарита и в одной ночной рубашке понеслась к родителям в спальню.
– Папа! Там Байк стонет!
– Да, слышу уже, – недовольно пробурчал Танеев. – Сейчас выйду посмотрю.
– Я с вами, – тут же предупредил Володя.
– С оружием обращаться умеешь? – хмыкнул Александр Дмитриевич, столкнувшись с Вовой в коридоре.
– В тире в цель попадаю, – отрапортовал Молоканов.
– Тогда держи, – серьезно заметил тесть и вручил ему длинный и увесистый мешочек, набитый песком. Сам Танеев взял биту. – Пошли Байка выручать. А вы, куры, – обратился он к жене и дочери, – заприте двери. И если что, звоните Хопперу и в полицию.
Долго искать Байка не пришлось. Он лежал на дорожке, ведущей к теплице, и уже не выл, а хрипел. Лужа крови вокруг говорила о том, что случилось что-то страшное. Из спины пса торчал инородный предмет. Рукоятка ножа, всунутая до упора. Вслед за собакой взвыл хозяин и бросился к раненому другу.
– Байкалушка, как же так? Дорогой мой! – Танеев рухнул на колени и дотронулся до черного и уже сухого носа. Пес приоткрыл один глаз, из которого тут же скатилась слеза. Хозяин потянулся было к рукоятке ножа, торчащей в спине. Молоканов даже увидел, как у Риткиного отца задрожали руки.
– Александр Дмитриевич, аккуратно! – предупредил он. – Нужно собаку в дом перенести, нож самим доставать нельзя, нужно везти к ветеринару.
– Сейчас я его подхвачу! – засуетился Танеев, не зная, с какого бока подступиться.
– Нет, лучше переложить на покрывало и нести вдвоем, иначе навредим.
Танеев на секунду отвел от Байка взгляд и внимательно глянул на Молоканова.
– И откуда ты выискался такой умный, – пробормотал он и, резко подскочив, побежал к мастерской, на ходу доставая ключи из кармана потрепанного тулупа.
Вова посмотрел вслед спешащему мужчине и тотчас невольно оглянулся в другую сторону, в темный угол двора. Словно на взгляд повернулся. Молоканов выхватил из кармана джинсов мобильник и, включив фонарик, посветил. В конце двора заметалась тень. Владимир Петрович, быстро подняв с земли камень, швырнул в убегавшего. Снаряд попал точно в спину. Человек слабо вскрикнул, но, сгорбившись от боли, отодвинул край открученного от забора профлиста и выскочил на соседний участок. Вова ринулся следом. Хотя злодей уже маячил в створе распахнутой калитки. Молоканов прибавил скорости, намереваясь поймать мерзавца, проникнувшего в Риткин двор и покалечившего умнейшего пса. Но выбежав на улицу, Вова увидел лишь огни фар отъезжающей машины. Твою ж мать!
Молоканов, захлопнув соседскую калитку, бросился назад. Каждая минута дорога! Нужно спасти собаку!
– Вот же… – выругался Танеев, расстилая на снегу старое покрывало. – Никогда такого не случалось!
Прежде чем внести Байкала в дом, Вова позвонил Маргарите.
– Дверь нам откроете, только когда мы подойдем, – проинструктировал он. – И вызывайте ветеринара!
– Прыткий ты, – хмыкнул новоявленный тесть.
– Мы пса до клиники не довезем, – серьезно пробубнил Молоканов. – А помрет, Ритка расстроится.
– Ритка! – фыркнул тесть. – Одна Маргарита на весь земной шар.
«Она и Санька», – мысленно согласился Вова.
– Полицию надо бы вызвать, – предложил он Танееву, когда приехавший врач, отогнав всех от Байкала, принялся зашивать рану.
Александр Дмитриевич достал из бара бутылку коньяка и плеснул в бокалы янтарную жидкость.
– Незаконное проникновение плюс жестокое обращение с животными, – отмахнулся адвокат, делая большой глоток и, отдышавшись, добавил: – Не смеши, никто не станет расследовать.
– Я не об этом, – объяснил Молоканов, согревая в руках свой бокал. – Почти за сутки дважды применили холодное оружие. Это не случайность. Вполне возможно, на рукоятке отпечатки пальцев преступника.
– Думаешь, это не Заяц с Гармошкой пришили Леголаса? – с сомнением в голосе уточнил Александр Дмитриевич.
– Не знаю, но перестраховаться надо. Этот гад, что поранил вашу собаку, может, запросто приходит к вам в дом. И Тризуцкий открыл дверь не постороннему человеку. Решайте сами. Да и дыру в заборе заделать не мешает. Лист нужно сейчас обратно прикрутить.
– Это ты прав! – кивнул Танеев. – У меня шуруповерт есть, но уже глаза ни к черту. Так что тебе придется.
– Согласен, – решительно выдал Вова. – Соседний участок – как проходной двор. Может, кто еще решит наведаться. Давно соседний дом заброшенным стоит?
– Да, года три, – вслух прикинул Митрич. – Как старики померли, в наследство их внук вступил. Милейшие люди были, а пацан – редкий отморозок! – Танеев вздохнул тяжело и поморщился.
Александр Дмитриевич Танеев наблюдал, как Молоканов прикручивает к рамке лист профнастила, как рука крепко и уверенно держит инструмент.
«Нормальный парень, – сам себе заметил Александр Дмитриевич. – С мозгами и руками. А главное, сразу видно, что любит Маргошку. Что там случилось между ними? Почему только сейчас объявился? – На смену добродушному отцу явился дотошный адвокат. – Нужно выяснить. Хотя бы для себя».
Вернувшись в дом, Вова с мороза сразу направился к камину, придвигая вперед заиндевевшие руки. А потом вышел в коридор к Танееву, топтавшемуся около соседней двери. Через проем виднелся Байк, лежащий на кушетке с вытянутыми лапами. Рядом на стульчике умостилась Татьяна Алексеевна.
– Жар понемногу спадает, – сообщила она Танееву, повернувшись вполоборота.
Володя растерянно огляделся, на первом этаже Маргариты не наблюдалось.
– Она наверх к Сашеньке пошла, – добавила Ритина мать.
– Иди к ним, – разрешил Александр Дмитриевич, хлопнув Молоканова по плечу. Уже выбегая в коридор, Вова услышал громкий шепот хозяина дома:
– Хороший парень, Тань! Хоть в этот раз повезло Маргошке.
