Владимир Александрович Андриенко
Дрозды. Последний оплот
Глава 14
Уполномоченный особого отдела ВЧК
Остров Крым, остров Крым,
Я умру молодым.
Пуля стукнет в висок медным гонгом,
Больше некуда плыть,
Ах, как хочется жить
Мне в России, а не в Гонконге.
Штаб 13-й армии.
Комиссар Губельман.
Август, 1920 год.
Сотрудник новообразованного при Особом отделе ВЧК Иностранного отдела Самуил Карлович Либерзон занимался агентурой. Ему было поручено в короткий срок найти тех, кто сможет вести работу за границей.
Яков Давыдов соратник и друг Либерзона так сказал ему:
–В 1917 году во время революции были уничтожены архивы и ликвидирована царская контрразведка. Многие сотрудники разбежались, многих расстреляли. Анархисты и эсеры тогда охотно жгли архивы. И вот мы остались почти ни с чем, друг мой.
–Кто тогда думал об агентуре и архивах? Все царское старались побыстрее сломать.
–А пришла война с Польшей, и мы остались без сведений.
–Верно. Воюем вслепую. С белыми еще кое-как дело поставлено, а вот за границей совсем беда. Но поляков Тухачевский на место поставит. Дело в ином. Нам предстоит столкнуться с врагами, что засели за рубежами. И их слишком много. Что будет после того как мы победим белых? Знаешь сколько наших врагов окопалось там? А сколько еще сбежит после поражения Врангеля?
–Знаю.
–И без агентуры за границей нам не быть!
–Но все же кое-кто у нас есть, Яков Христофорович.
–Вот тебе и нужно их найти, Самуил Карлович. Особенно тех, кто имеет опыт агентурной работы. И тех, кто умеет вербовать людей во враждебном лагере. И первая среди них Губельман.
–Губельман? Это Анна Генриховна? Я её хорошо знаю. И отца её знавал.
–Именно, Самуил Карлович. Отец Губельман давно за границей и говорят, снова кое-что накопил. Даже в такое время. Связи у старика в деловых кругах имеются. А это важно для нас.
–Но в коллегии ВЧК товарищем Губельман не совсем довольны.
–Ничего. Этот вопрос будет решен.
–Ты говорил с Дзержинским, Яков Христофорович?
–Все трения были во время войны, которая идет к концу. И ныне стоит думать о том, что нас ждет после войны. Тебе следует отправиться на фронт, Самуил Карлович. Губельман снова переходит в ВЧК. Это приказ. Правда, афишировать пока мы его не станем.
–Она нынче комиссар в кавалерийской бригаде?
–Именно так, – сказал Давыдов. – И ты первым делом найдешь её. Затем мне нужен товарищ Рокотов. Этот человек представляет для нас огромную ценность. Он уже несколько лет работает среди белых. И ни тени подозрения! Его нужно вытаскивать.
–Вытаскивать? Сейчас?
–Именно сейчас, товарищ Либерзон! Рисковать им мы больше не станем. Ты подготовишь операцию по его уходу. И все сделать нужно так, чтобы все списали на случайность. Ты меня понял, Самуил Карлович?
–Понял, Яков Христофорович…
***
Либерзон прибыл в расположение 13-й армии и предъявил полномочия главкому Уборевичу.
–Я не хотел бы афишировать широко свое присутствие в расположении армии, Иероним Петрович.
–Это я понимаю.
–Мне нужны некоторые люди, которых следует тихо отозвать с фронта.
–Кто вам нужен, Самуил Карлович? – спросил Уборевич.
–Анна Генриховна Губельман, комиссар кавалерийской бригады.
–Губельман ныне комиссар 9-й кавалерийской дивизии имени Совнаркома УССР. Переведена приказом по армии два месяца назад. И она весьма ценна на своем посту.
–Я хочу забрать её к себе, товарищ Уборевич. Она сотрудник ВЧК.
–В прошлом.
–А теперь в настоящем.
–Мне трудно будет искать замену таким людям как Губельман, товарищ Либерзон. Вы ведь знаете что это за дивизия?
Либерзон отлично знал о восстании, поднятом бывшим комдивом дивизии Сапожковым. Навести порядок среди бойцов было делом совсем не простым, и Анна Губельман была нужна на своем посту.
–Губельман была назначена в дивизию в самый критичный момент, Самуил Карлович. Я признаться, мало верил, что она справится с задачей. Но она справилась и справилась в короткие сроки.
–Но ныне в дивизии все в порядке.
–Сей час да, Самуил Карлович.
–И у Губельман есть достойный заместитель.
–Она так вам нужна?
–Сами понимаете, Иероним Петрович, какая обстановка сложилась и как нам требуются такие сотрудники как она…
***
Новый комдив 9-й кавалерийской дивизии имени Совнаркома УССР Владимир Степанович Нестерович также не захотел отпускать Анну Губельман с поста комиссара дивизии.
–Отозвать Губельман? Сейчас?
–Да. Это приказ, товарищ комдив.
–Эта женщина стоит целого полка, товарищ Либерзон!
–Именно поэтому мне она и нужна, товарищ Нестерович.
–А с кем я останусь?
–К вам прибыло отличное пополнение, комдив. Вам ли жаловаться.
–Пополнение это хорошо, товарищ Либерзон. Но мне нужен комиссар! И комиссар, который пользуется уважением! Да что говорить! Вы слышали как она говорит?
–Я знаю о достоинствах Анны Губельман, товарищ комдив.
–И это после того что случилось в дивизии? Нам именно сейчас, товарищ Либерзон, нужна такая как она!
– Губельман отозвана с поста комиссара дивизии по приказу. И это не обсуждается. Поймите, что и моя работа важна не меньше вашей.
–Хорошо! Раз Уборевич распорядился, то что я могу? Когда вы хотите её видеть?
–Сейчас!
–Нынче невозможно, товарищ Либерзон. Только завтра.
–Она не в штабе?
–Нет!
–А где?
–На позициях где и место настоящему комиссару!
–Так пошлите за ней, комдив. Времени у меня нет! Я не могу сорвать задание Москвы!
Комдив позвал ординарца:
–Сиротин!
–Здесь, товарищ комдив.
–Срочно телефонограмму в штаб 1-го конного полка. Комиссару дивизии товарищу Губельман.
–Так нет её в штабе первого полка, товарищ комдив. Только вот получили…
–А где она? – спросил Нестерович.
–Отбыла из расположения еще вчера на позиции сводного полка. Но туда так и не добралась.
–Что? – вскричал Либерзон. – Что у вас происходит, комдив?
–Сейчас выясним. Кто отправил комиссара дивизии в сводный полк?
–Дак полк этот новый из пленных наполовину состоит. Вот товарищ Вырубов и приказал.
–Это начальник штаба дивизии, – сказал комдив Нестерович. – Я прикажу отправить за комиссаром полуэскадрон из моего резерва. А я пока распоряжусь чаю, товарищ Либерзон.
Либерзон опустился на лавку. Ему оставалось только ждать и надеяться, что с Анной все в порядке…
***
Анна Губельман была знакома с Либерзоном. Он ранее не занимал видных постов, но ныне был представителем нового человека в ВЧК Якова Христофоровича Давыдова. Она уже знала об образовании Иностранного отдела и знала что начальником этого отдела, когда он оформится, станет именно Давыдов.
Она по прибытии в штаб сразу явилась к Либерзону. Тот встретил её восторженно.
–Здравствуйте, товарищ Губельман. Я так рад, что с вами все в порядке.
–А что со мной могло быть? На позициях дивизии боев почти нет.
–Прошу вас. Садитесь, Анна Генриховна.
–Вы хотели меня видеть, Самуил Карлович. Да еще так срочно, что отозвали с важного задания.
–Обстоятельства, Анна Генриховна, заставили меня это сделать.
–Самуил Карлович, я думаю, что разговор будет серьезный.
–Да.
–Тогда давайте начнем, и не будем толочь воду в ступе. Вы хотите отозвать меня из армии?
–Именно так. Вы нужны Иностранному отделу ВЧК.
–Именно я?
–Но ведь это вы были автором операции по внедрению агента в штаб Дроздовского весной 1918 года.
–Я? – Анна удивилась. – Я работала над этим, но не могу сказать, что это была полностью моя заслуга. Наш агент товарищ Рокотов всё тогда придумал. И практически сам всё сделал.
–И этот агент до сих пор работает. И не вызвал и тени подозрений у белых.
Анна подтвердила:
–Рокотов гений, товарищ Либерзон. Он давно начал службу в контрразведке. Еще в 1914 году. В 1918 году стал служить в Красной армии.
–По убеждениям?
–Вы о чем?
–Рокотов в прошлом офицер императорской армии. Кавалер двух георгиевских крестов. Он служит нам по убеждениям?
–Самуил Карлович, если вы о происхождении, то и я не из семьи пролетариев. И вы сами, насколько я знаю.
–Я разве о том спросил, Анна Генриховна? Дело ныне не в происхождении. Дело в доверии.
–Рокотову мы можем доверять. Он многократно доказал свою преданность делу революции.
–Я и в этом не сомневаюсь, Анна Генриховна. Я спросил о том, каковы его убеждения?
–Он сторонник сильной власти. И он игрок. Ему нравится ходить по лезвию. Он вовсе не думает о политике. Рокотов тот, кто вам нужен в Иностранном отделе, товарищ Либерзон.
–Война с Польшей ставит перед нами новые задачи, товарищ Губельман. Отсутствие достоверной информации о планах многочисленных врагов Советской республики, осевших за её пределами делает нас весьма и весьма уязвимыми. Потому весной этого года и принято решение Совнаркома и Коллегии ВЧК о формировании Иностранного отдела. Нам нужна контрразведка по типу той, что была при царе. И Яков Христофорович Давыдов отправил меня сюда для этой цели.
–Вы предлагаете мне работу?
–Именно так. Вам и Рокотову. Уже принято решение более Рокотовым не рисковать и вывести его из игры в Крыму.
–Сейчас?
–Именно сейчас. Я готовлю операцию по его выводу.
–Но он так нужен на своем посту!
–Не думаю, что сейчас это важно, а вот потерять его мы можем. И этого я допустить не могу.
–А что со мной?
–Вы переходите в мое распоряжение Анна Генриховна. У вас есть хороший заместитель в дивизии, которому вы можете передать обязанности комиссара.
–Есть. Но это совсем молодой человек.
–Но и вы не старуха, товарищ Губельман. Вам нет и 30 лет. А ваш заместитель Горохов на год старше вас? Не так ли?
–Да, но опыта моего он не имеет. Он не слишком гибок и иногда принимает поспешные решения.
–Это ничего, Анна Генриховна. Пусть учится. Горячность в нашем деле иногда даже хороша.
–Эта дивизия особенная. Там был мятеж против Советской власти. И дело требует большой осторожности.
–Я понимаю, Анна Генриховна. Но уверен, что комиссар Горохов справится.
–Мне комдив передал приказ от имени главкома перейти в ваше подчинение, товарищ Либерзон. К чему тогда эти вопросы?
Анна стала сердиться. Либерзон успокоил её:
–Да, есть приказ, товарищ Губельман. Но я хочу, чтобы вы поняли всю важность моей миссии. Эту войну мы скоро выиграем и белых сбросим в море. Но за этим последует новая «тайная война», товарищ Губельман. И мы с вами станем готовиться к ней уже сейчас.
–Я готова, товарищ Либерзон. Говорите по делу. Что вы хотите от меня сейчас?
–Мне нужны агенты. У нас нужда в людях, что станут работать с той стороны границы. И это не Рокотов. Рокотов слишком ценный человек. Его станем использовать потом. В крайнем случае.
–Но ведь вы готовитесь его вывести из игры сейчас?
–Да. Я готовлю операцию.
–И как вы намерены это сделать, Самуил Карлович?
–Рокотов должен исчезнуть. Белые запишут его в потери. И никто не будет знать точно ни что с ним, ни где он. Махновцы в степи атакуют его машину, к примеру. И все. Самого Рокотова не найдут.
–Вы хотите, чтобы он смог появиться среди бывших «соратников» в будущем?
Либерзон ответил:
–Такой вариант не исключен. Но мне нужны люди теперь, Анна Генриховна. У вас имеются такие?
–Есть офицер белой армии, что неоднократно оказывал нам услуги.
–Вот как? Отлично! Кто он?
–Поручик Лабунский.
–Он ваш агент? – спросил Либерзон.
–Нет и да.
–Как так? – не понял Либерзон.
–Он искренне верит в белое дело, но служит нам.
–Снова не понял вас, Анна Генриховна.
–Это самый надежный агент, Самуил Карлович. Я знаю, что от него ожидать и знаю, как он поступит в той или иной ситуации.
– И он оказал вам услуги?
–Да.
–Какие?
–Само внедрение Рокотова к белым весной 1918 года прошло не без его участия.
–Вот как?
–Лабунский тогда нам помог. И помог, не зная о том, кому помогает.
–И как это произошло?
–Я использовала его втёмную. Но разве это главное? Это была только мелочь, товарищ Либерзон. Осенью 1919-го он спас меня от ареста в Воронеже. Он исполнял обязанности адъютанта градоначальника полковника Кальве.
–Этого я не знал, Анна Генриховна. Как же он это сделал?
–Предупредил меня и помог бежать от контрразведки генерала Шкуро.
–И он предупредил вас, зная, кто вы такая?
–Я знаю Петра Лабунского с юности, Самуил Карлович.
–Ах, вот оно что!
–И моя операция в банде атамана Гордиенко не обошлась без участия Лабунского. А вы знаете, что я тогда сделала. Банда Гордиенко не просто распалась после его смерти. На сторону Красной армии перешло купное воинское подразделение.
–Тогда операцию готовил Рокотов, насколько я знаю.
–Да, но исполнили – я и поручик Лабунский. И он не знал, что выполняет задание ЧК. Думал, что работает на белую контрразведку.
–Вы меня убедили, Анна Генриховна. Но я хочу говорить с ним.
–С Лабунским?
–Да. Это можно устроить?
–Не так просто, но если нужно, то нет ничего невозможного.
–Как быстро? – спросил Либерзон.
–Лабунский ныне служит при штабе генерала Кутепова. И я смогу подготовить его похищение.
–Из штаба Кутепова? – удивился Либерзон.
–Насколько я знаю, у вас есть агент в этом штабе.
–Не у нас, Анна Генриховна. Это агент иного ведомства и занимает он совсем небольшой пост. Но если нужно я смогу привлечь его к операции.
–Вот и отлично, товарищ Либерзон.
Александровск.
10 августа.
Лабунского захватили красные из 2-го полка 9-й конной дивизии имени Совнаркома УССР. Он никак не мог ожидать, что попадет в плен в таком месте. Словно ему специально устроили ловушку.
Его доставили в Александровск, недавно отбитый у белых. Он просидел несколько часов в подвале какого-то дома под охраной, а затем его доставили в кабинет к худому человеку в очках. На нем был добротный френч, галифе и высокие офицерские сапоги.
–Господин Лабунский? Прошу вас садиться. Курите? Угощаетесь.
Петра удивил тот факт, что этот человек его знает. Сам он видел его в первый раз в жизни.
–Удивлены?
–Вы меня знаете?
–Вы поручик Лабунский. Адъютант в штабе Кутепова. В прошлом служили у Деникина. А в германскую войну в лейб-гвардии конном полку. Вашу биографию я знаю.
–Уланском, – поправил поручик.
–Что вы сказали? – переспросил человек в очках.
–Я служил в лейб-гвардии уланском полку.
–А я сказал конном? А это не одно и то же?
–Нет. Это разные полки.
–Впрочем, это значения не имеет. В Красной армии нет такой градации полков, какая была при царе.
–И вы знали, что к вам приведут именно меня?
–Да. Я и устроил нашу встречу, господин поручик.
–А могу я спросить, откуда я вам так хорошо известен?
–Наша общая знакомая просветила меня. Комиссар Анна Генриховна Губельман. Она собственно и устроила нашу встречу. Ну, конечно, не только она, но в основном это её заслуга, что вы невредимый сидите рядом со мной.
–Зачем?
Либерзон засмеялся и сказал:
–Словно это я у вас на допросе, поручик, а не вы у меня. Но я отвечу вам. Вы спросили «Зачем вас похитили и доставили ко мне?»
–Именно так. Я хотел бы это знать.
–Вы представляете для нас интерес. Вы ведь заметили, что с вами обращались хорошо. Иным вашим пленным офицерам так не везет. Наши солдаты сильно озлоблены недавними потерями. И офицеров вашей армии просто ставят к стенке или отводят к ближайшему оврагу, если стенки не находят в степи.
–Вы сказали «представляю интерес для вас»?
–Да. Именно так я и сказал, господин поручик.
–Но кто вы? – спросил Лабунский. – Вы агент ЧК?
–Возможно. Вы ведь знакомы с этой организацией. Поручик?
–Кто не слышал о ЧК. Но зачем вам я? Я не генерал. Или вы хотите, чтобы я работал на вас? В штабе Кутепова?
–А вы готовы работать на нас? – спросил Либерзон с усмешкой.
–Нет, – честно ответил Лабунский.
–Почему же?
–Я не сторонник вашей идеи.
–Вы странный человек, поручик. Пусть в 1919 году, когда ситуация не определилась, вы сражались на стороне Деникина. Затем вы могли бежать из России. Покинуть Крым. Но вы и теперь продолжаете воевать. Неужели вы так хотите умереть?
–Признаться не спешу на тот свет.
–А похоже на то, что спешите. Старой России конец, поручик.
–Но война еще идет.
–Это ненадолго, поручик. Большевики победят в этой войне. И вы, я думаю, сами это видите. Да что говорить! Ведь и вы способствовали нашей будущей победе.
–Я? – удивился Лабунский.
–Пусть невольно, но способствовали. Вы ведь помогали нашей армии в Воронеже.
–Я? – еще раз спросил Лабунский.
–А вы это отрицаете?
–Я не ваш агент.
–А разве обязательно быть агентом, дабы помогать Красной армии?
–Я вас не понимаю.
–Анна Генриховна сказала, что именно вы спасли её от ареста. Разве нет? «Валькирия революции» обязана вам жизнью.
Лабунский признал этот факт. Он действительно предупредил тогда Анну. Контрразведка генерала Шкуро не стала бы с ней церемониться.
–Я спас её тогда от расстрела по дружбе. Не потому, что признал красную идею.
–Господин поручик. За вас говорят дела, а не слова. Спасая Губельман, вы спасали красную идею, ибо она одна из носительниц этой идеи. И если вы на стороне белых, то ваша прямая задача была уничтожить Губельман! Но вы не сделали этого. Потому я и сделал вывод, что вы на нашей стороне. Я большой друг Анны Генриховны. Моя фамилия Либерзон.
–Вы из ЧК? Вы ведь так и не ответили на мой вопрос. Кто вы?
–Можно сказать и так. Я представляю контрразведку нашей армии. Контрразведку РККА. Большего вам знать не следует.
–Вы хотите, чтобы я работал на вас?
–Вы уже работаете на нас, поручик Лабунский. Вы помогли нам в Воронеже. Вы помогли нам с атаманом Гордиенко. Формально вы выполняли приказ вашего начальства, но все выгоды из вашего задания извлекли мы. Вспомните, что банда Гордиенко распалась, а большая часть его повстанцев ныне воюет в составе бригады товарища Хотиненко. И воюет хорошо. Значит, вы помогли Красной армии.
–Если вы об этом, то это невольная помощь. А как моя служба в рядах Дроздовской дивизии? Я сражался с вашими отрядами.
–И что? Скольких бойцов Красной армии вы могли убить в бою? Предположим, что десять! Но вы спасли много больше, ибо благодаря вам почти тысяча казаков батьки Гордиенко перешла на нашу сторону. А если подсчитать что они уничтожили хоть по одному вашему солдату, то счет в нашу пользу, поручик. Не согласны?
Лабунскому трудно было с этим спорить. Он только сказал:
–Но работать на вас в качестве шпиона я не стану.
–Вы о штабе Кутепова? Вы слишком переоцениваете себя, господин Лабунский. Добровольческий корпус отступает и Кутепов не выполнил своей задачи. Мы восстановили прежнюю линию фронта.
–Но Русская армия существует.
–Скажу вам больше, ибо вы про это еще не знаете. Два дня назад, 8 августа наши дивизии форсировали Днепр и захватили Каховку.
Лабунский знал, что под Каховкой красным противостоял корпус генерала Слащева.
–Не думайте, что я вас обманываю, Лабунский. Именно так обстоят дела на фронте. Поляков мы бьём, и скоро командарм Тухачевский займет Варшаву. Врангеля мы загоним в Крым и в итоге опрокинем в море. Белым на Юге конец. Вы со мной не согласны?
–Я не стратег. Я всего лишь поручик.
–А и не нужно быть стратегом, Лабунский. Скоро события покажут вам, что я прав.
–И что вы хотите?
–Я предлагаю вам, поручик, работать на нас. Но совсем не так, как вы подумали. Меня не интересует штаб Кутепова.
–А что вас интересует?
–Предлагаю работать на нас после войны, – повторил Либерзон.
–Но вы сами только что сказали, что Белому движению на юге конец. Зачем тогда нужна эта работа?
–А вы не понимаете?
–Признаться нет. Объясните.
–Врангеля мы разгромим. Это ясно. Но ему удастся эвакуировать часть Русской армии из Крыма. Они уйдут в эмиграцию, и будут представлять опасность для Советской России. Борьба будет продолжаться.
–И я, по-вашему, стану служить большевикам?
–Называйте это как хотите, Лабунский. Вы нам подходите. Вы и так оказали большевикам большие услуги. Советская власть будет существовать. Ни вы, ни генерал Врангель, ни страны Антанты не в силах этому помешать. Это факт, и чем быстрее вы его примете, тем лучше для вас.
–Для меня?
–Именно для вас, поручик. Что вы станете делать в эмиграции? Что вы лично умеете?
Пётр не знал, что ответить на этот вопрос Либерзона.
–Вот именно, Лабунский. Сказать вам нечего. Вы сможете обосноваться во Франции или Германии. Но положение там тяжелое и работы нет для местного населения. Время тяжелое. Прошла война. И что дальше? Пойдете грузчиком на портовый склад? А я предлагаю вам стать агентом и получать солидное содержание.
–Продаться за деньги?
–Как трудно с вами говорить, Лабунский. Мы не на митинге. Я не желаю вас обманывать и называю вещи своими именами. Слова «предательство», «идеалы», «свобода», «верность» оставьте газетчикам. В России сейчас идет борьба за власть. За доступ к кормушке, если хотите. И естественно этот доступ получат не все. А только избранные. Также было и при царе. Состав дворянства от общего населения Российской империи не больше 2 %, добавьте к этому богатое торговое сословие еще пусть процента полтора-два. А остальные? А миллионы крестьян? А рабочие? Они не жили во дворцах.
–А теперь будут?
–Нет. И теперь не будут. Общественных благ на всех не хватает, поручик. Вот ваша знакомая Анна Генриховна в прошлой жизни была богата. Относилась к избранным. И ныне она станет к ним относиться. Только уже к другим избранным.
–А что будет, если я не соглашусь? Меня расстреляют?
–Лабунский! Вы снова меня огорчаете. В ЧК служат не ангелы, как и в вашей контрразведке. Но не стоит слепо доверять вашей печати, что там питаются мясом младенцев. Я вас все равно отпущу.
–Отпустите?
–Ваши товарищи в штабе не знают, что вы в плену. Ныне у белых такая неразбериха при отступлении, что вы сможете спокойно вернуться в свой штаб. И продолжайте себе воевать, поручик. Вы понадобитесь нам позже.
–А если меня убьют?
–Значит убьют. Вы не один, кому сделано такое предложение.
–А если я доберусь до наших, и донесу о нашем разговоре в контрразведку, где я имел честь служить, товарищ Либерзон?
–Это будет самый глупый поступок, поручик. Тем более что навредит он только вам, а не нам. Во-первых, вам придется признаться, что вы были в плену. Во-вторых, вам придется после этого объяснить, отчего вы выбрались из плена невредимым.
–Я…
Либерзон перебил его:
–А поверят ли они вам? Вы знаете, кто работает в вашей контрразведке? Я смогу предсказать вам вашу дальнейшую судьбу, если вы так поступите, поручик. Вас растеряют свои же, как красного агента.
–Почему?
–Ибо там работает наш человек. И работает давно. Еще с Ростова. С весны 1918 года.
–И вы сообщаете мне такие сведения?
–А как вы сможете нам навредить? Перескажете это своим? Попробуйте. Я ведь говорю с вами не просто так, Лабунский. Совсем не потому, что вы представляете какую-то особую ценность. Только потому, что вы, хоть и невольно, но оказали нам услуги. И про эти услуги станет сразу известно вашему командованию, если вы попытаетесь вести двойную игру. Вы ведь человек умный. Просто потом спокойно обдумайте мое предложение.
–Я смогу вернуться к своим?
–Да. Я не случайно приказал запереть вас здесь одного. Чем меньше про вас знает людей, тем лучше.
–Я смогу поговорить с Анной?
–Нет. Мой человек проведет вас к вашим «тайной тропой». Уже через два дня вы будете в расположении своего корпуса.
–А кто ваш человек?
–Немой.
–Немой? Это прозвище?
–Можно сказать и так, – с усмешкой ответил Либерзон…
