Владимир Михайлович Скрипник
Жилец
Галя и Наталья, дождавшись сигнала Степана, подошли и сели за стол.
– Андрей, – начал разговор Степан мы приехали сюда втроем и, наверное, в последний раз, по крайней мере, приезжать сюда еще не планируем. Мы часто вспоминаем время, когда вчетвером строили этот дом, а потом наша семья долгое время жила в нем, а теперь настала твоя очередь, так что завтра давай начнем переоформлять дом на тебя, нужно успеть до нашего отъезда. Степан замолчал и выжидательно смотрел на Андрея. Наталья и Галя тоже молчали.
Андрей облизал языком пересохшие от внезапного волнения губы и тихо сказал.
– Нет, Степа, это очень дорогой подарок, я не могу его принять, а чтобы купить этот дом, у меня нет столько денег, не накопил и уже не накоплю.
Наталья положила свою ладонь на руку Андрея и, глядя ему в глаза, сказала:
– Мы знали, что тебя трудно будет уговорить, поэтому приехали втроем. Ты вложил в этот дом не меньше сил, чем Степан, и намного больше, чем мы с Галей вдвоем и никогда ничего не требовал взамен, поэтому мы решили, что теперь этот дом будет твой, это справедливо и ты, пожалуйста, не спорь.
Андрей слушал, опустив глаза.
– Я всю жизнь прожила рядом с тобой, – заговорила Галя, – ты всегда относился ко мне, как старший брат, и я это буду помнить всю жизнь. Ты сказал, что это для тебя подарок, но ты не должен относиться к нему так. Мы же видим, что ты в наше отсутствие часто бываешь здесь, поддерживаешь порядок, следишь за садом, делаешь необходимый ремонт, тебя же об этом никто не просил, просто дом тебе дорог и ты относишься к нему, как к своему, а он действительно твой.
Андрей молчал, молчал и Степан. Наталья и Галя встали и принялись накрывать на стол тихонько переговариваясь. Затянувшуюся паузу прервал Андрей.
– Я недавно перебирал старый хлам и наткнулся на тетрадь, я в нее записывал все расходы по строительству дома, полистал, повспоминал, вроде бы недавно это было, а всё-таки давно. Так вот, в принципе ты прав. Если я не займусь своим жильем, оно, пожалуй, никогда и ниоткуда не возьмется, я эту мысль все время отгонял, а с твоей подачи она встала ясно и отчетливо.
Ты же понимаешь, я не приму ваш подарок, сколько бы вы меня ни убеждали, а дом очень хорош, он и правда для меня как родной.
Я вот что придумал, сегодня вечером пересмотрю все записи еще раз и посчитаю стоимость дома, посоветуюсь с женой, прикину свои возможности, а завтра мы продолжим разговор, лады?
На следующий день Андрей принес свои раскладки, что по чем и объявил итоговую сумму, удивив ею всех нас, мы думали, она намного меньше и как сказал Андрей: «Он ее не потянет». За столом наступило молчание, у нас не было аргументов и выхода из ситуации никто не знал. Степан нарушил затянувшуюся паузу.
– Обо всей сумме и речи не может быть. Я считаю, что наши с тобой доли равны, надеюсь, с этим ты согласен?
– Положим, доли равны, но деньги платил ты.
– Правильно, – заметила Наталья, – но нужно иметь в виду, что мы всей семьей прожили в этом доме больше десяти лет, а ты нет, поэтому, я думаю, мы Степину долю истратили и сейчас нужно говорить только о твоей доле и получается, что стоимость дома для тебя как раз ей и равна – половине твоих расчетов.
Андрей задумался, подвинул к себе тетрадь и что-то быстро стал подсчитывать, затем откинулся на спинку стула и задумался. Все молча смотрели на него в ожидании.
– Ну, ты, Наталья, очень мудрая, когда ты рассуждала, наступил момент, когда мне показалось, еще немного и окажется, что ни я должен вам за дом, а вы мне.
Все засмеялись.
– Все равно получается большая сумма, но она реально подъемная для меня. Я прикинул, могу четверть заплатить сразу, а остальное в рассрочку, но не менее чем на семь лет.
Все оживились.
– Андрей, не забывай, что очень скоро ты станешь в третий раз отцом, а осенью старших детей нужно собирать в школу, вы мужики всегда об этом забываете, а на все это нужны деньги и немалые, я думаю, что для Степы не имеет большого значения, сейчас ты заплатишь эту четверть или через год, так что не торопись. Правда, Степа?
– Э, Галя, нет! – возразил Андрей. – Деньги всегда нужны, всегда найдется, куда их потратить, так что я настаиваю, четверть суммы сейчас, а точнее, завтра, остальные потом.
– Галя права, и ты прав, но твое слово последнее, как скажешь, так и будет, – подвел итог Степан.
– Спасибо вам всем вместе и каждому отдельно, я …
– Подожди, – Степан перебил Андрея, – ты не ответил на мой вопрос, кажется, я его уже тебе задавал, но на всякий случай повторю.
Степан замолчал, все вопросительно смотрели на него.
– А вопрос простой: когда ты пригласишь на новоселье?
Женщины весело засмеялись.
– Все будет, как надо! Я вас уже приглашаю. Как вы решили с мебелью, продадите ее сами, или давайте перевезем ее на Шанхай, а я потом продам.
Женщины обменялись быстрыми взглядами.
– Ты не увиливай от ответа, а насчёт мебели мы с мамой сами решим, это не твоя забота, – сказала Галя.
– Ну хорошо, тогда, если вы не возражаете, новоселье отметим в день вашего отъезда, как раз вы управитесь со своими делами.
На совмещенный праздник пришли соседи по Шанхаю и рабочие бригады Степана, пришли поздравить Андрея и проводить своего бывшего бригадира, пришли с семьями, так что народу собралось много. Все уже знали о чудесном исцелении Степана и с нескрываемым восхищением смотрели на него и на его прекрасных женщин, которые, по общему мнению, стали намного краше, чем год назад.
Было много поздравлений, веселых и серьезных. В конце вечера, когда у дома уже стояло такси и гости собирались расходиться, Галя произнесла тост, в котором с нежностью вспомнила о своем детстве, юности, о том, что всегда рядом с ней был ее друг Андрей, и в конце под общие аплодисменты от всей семьи сделала подарок на новоселье – все, что было в доме. Андрей пытался возражать, но его никто не слушал.
* * *
Окрепший Степан нашел себе занятие, на деньги, которые Андрей отдал за дом, купил себе мотоблок со всяким дополнительным снаряжением, освоил его на своем участке и решил помогать односельчанам, ну там вспахать землю, посеять, убрать урожай, кроме этого Степан планировал освоить участок брошенной земли, вырастить на нем сельхозпродукцию для своей семьи, а излишки раздать нуждающимся Несмотря на то, что Степан вырос в селе у него не было необходимого опыта, для такого дела и он обратился со своими планами к отцу. Петро задумался, взвесил все за и против, потом одобрил и даже согласился выполнять обязанности агронома. По договоренности с председателем колхоза Степан распахал большой участок заросшей бурьяном земли, под руководством отца закупил семена и посеял их. Эта работа его очень увлекла, а осенью, после уборки урожая, оказалось, что это не просто увлечение, а достаточно эффектное дело. Степан оговоренную часть продукции за аренду земли сдал в колхоз, часть оставил на семена, для собственных нужд и помощи односельчанам, а остальное продал заготовительной конторе и, к своему удивлению, получил за это неплохую плату.
Осенью Степан вспахал участок и подготовил его к зиме, а в остальное время помогал односельчанам по подготовке. Прежде всего пахал огороды одиноким старикам, а потом всем, кто в этом нуждался. Брать плату за работу у односельчан Степан отказывался вообще, откуда, мол, у стариков деньги, но не тут-то было, односельчане считали своим долгом, хоть как-то по мере своих возможностей благодарить, кто принес мешок орехов, кто сушеных грибов, ягод… чего только не несли. Причем никакие уговоры, мол, куда нам столько, не помогали, они просто оставляли и уходили. Тогда мудрая Наталья придумала хитрость, чтобы продукты зря не пропадали они с Галей стали отдавать их односельчанам, но не тем, кто их принес, а тем, кто в них нуждался. Степан отремонтировал стоящий на дворе без дела большой сарай, и жены приспособили его под склад продуктов. Председатель передал им ржавеющие без нужды платформенные весы. Галя устроила учет кто из односельчан в чем нуждается и кто что принес. И вот что интересно, но ожидаемо: люди, получившие продукцию и что-то принесшие в знак благодарности и это «что-то» часто превышало стоимость полученного, следили, чтобы Галя обязательно записала все в книгу. Наталья занималась вопросами реализации, ходила по домам расспрашивала, кто в чем нуждается, смотрела, кто как живет, потом на складе формировала заказы, исходя из того, что было в наличии, а затем вместе с Галей в соответствии с заказами разносили продукты старикам по домам, а кто по моложе, забирал сам. Сыновья после школы спешили домой и быстро сделав домашние задания, включались в работу родителей.
Незаметно окончилась осень, склад был пуст, кроме семенного фонда, все было роздано. На смену короткой зиме, пришла весна. Наступила пора готовиться к посевной. К Степану несколько раз приезжал председатель колхоза, он внимательно следил за деятельностью семьи Романчуков, да и плата за землю принесла в кассу колхоза заметный вклад и решил председатель активнее использовать Яремчуков – предложил Степану увеличить участок земли в разы на тех же условиях, однако Степан не спешил соглашаться, соизмерял со своими возможностями, советовался с семьей, в конце концов они договорились. Степан согласился с увеличением участка, а колхоз дополнительно взял на себя обеспечение горюче-смазочными материалами и обязался выдать из колхозного фонда пиломатериалы на расширение складского помещения. Председатель настойчиво предлагал Степану в помощь колхозников, но тот категорически отказывался. Не имея юридического образования, он, тем не менее твердо знал, что использовать наемный труд в социалистическом государстве категорически запрещено, иначе это государство так накажет, что мало не покажется.
В тот год было хорошее лето, не было жары, иногда шли теплые дожди все это благоприятно сказалось на урожае. Осенью, после уборочных работ и расчета с колхозом, их склад несмотря на то, что был существенно расширен, все же не вмещал оставшейся продукции, пришлось срочно сооружать навес от непогоды. На семейном совете решено было все излишки продать, а на вырученные деньги купить, или взять в аренду трактор. Так и сделали, излишки продали, но как потом оказалось, ни купить новый трактор, ни взять в аренду нельзя, закон не позволяет. Единственно можно было приобрести, – это списанный трактор по цене металлолома и потом самим довести его до ума. Степан с отцом, объездили соседние колхозы и в итоге купили две ржавые развалюхи с тем, чтобы из них попытаться собрать хотя бы один работающий трактор. После длительной возни, чистки, восстановления, поиска запчастей трактор заработал. Степан быстро научился управлять им, помог друг и односельчанин Петра, бывший механизатор дед Михайло, так, что весенние работы производились уже на собственном тракторе, вначале под руководством сидящего рядом Михайла, а потом и самостоятельно.
Все село с интересом следило за деятельностью семьи Степана, все были в курсе, где и когда вспахали, что и когда посадили, особенно в этот год. Петро по только ему известным приметам определил сроки сева, и они по сельским меркам были очень ранними, что вызывало острую критику односельчан. Люди приходили к Степану, убеждали не торопиться с севом, что весенние заморозки погубят всходы и все пропадет. Степан отшучивался, как мог, и если не помогало, то говорил, что отец у них агроном, а они ему подчиняются, потому что верят ему. Потом наступило лето, разговоры притихли, а ближе к осени стало понятно, что Петро все определил правильно и, по оценкам тех же односельчан, склад будет опять маловат. Несколько раз наведывался председатель со своей идеей. Так как у Степана с семьей дела шли намного лучше, чем в колхозе, председатель поставил себе задачу перетянуть семью в колхоз, а Степана назначить чем-то вроде организатора сельхоз работ всего колхоза. Степан каждый раз категорически отказывался от такого предложения, но председатель был настойчив и предлагал новые варианты.
Наступило время сбора урожая, а он был небывалый для этих мест. Степан полностью отдавал себя работе, домой возвращался поздно вечером, а уходил до рассвета. Действительно, склад не то, что оказался маловат, он не вмещал и половины собранного урожая. Слухи о деятельности семьи Яремчуков распространились за пределы деревни, к ним стали приезжать за помощью люди из окрестных селений. Яремчуки никому не отказывали, но их объем работ увеличился в разы изменился и характер деятельности Натальи и Гали, они уже не ходили по дворам, не опрашивали нуждающихся и не разносили сельхозпродукты, на это не было времени. Кто не мог прийти на склад, тому сыновья отвозили на своих велосипедах продукты на дом.
Продав излишки, Степан получил внушительную сумму. На семейном совете постановили не тратить деньги на покупку техники и вообще пока больше не расширять хозяйство, с этим объемом работ еле справлялись, а вырученные деньги использовать на ремонт обветшалых домов стариков, а таких в селе было больше половины.
Перед семьей стоял важный вопрос – этот учебный год для братьев был выпускным. Ребята учились отлично и нужно было продолжить их образование, а как? Ближайшее среднее учебное заведение находилось в райцентре, а туда на велосипедах не наездишься, да и девочкам скоро идти в школу, тоже проблема и как с этим всем разобраться, никто толком не знал. Обсуждали два варианта. Первый – снять в райцентре жилье, поселить в нем на время учебы детей, а Наталья и Галя будут жить там по очереди, вахтенным методом. Существенным недостатком этого варианта являлось то, что семья на длительное время перестает быть единой, а это никому не нравилось. Другой вариант – выбрать какой-нибудь город или поселок, чтобы в нем была средняя школа, купить там дом и переехать в него жить всей семьей. Второй вариант был кардинальным, но более привлекательным и, несмотря на его сложность, очень часто обсуждался и все понимали, что, скорее всего он и будет выбран.
По окончании осенних работ Степан с Петром обошли все дворы в селе и составили опись нуждающегося в ремонте жилья. Долгими зимними вечерами всей семьей обсуждали по каждому дому необходимый объём работ, количество материалов, иными словами, составляли смету ремонта домов. Несколько раз приходил председатель, живо интересовался продвижением работ, по его выражению «плана по реконструкции села» и просил Степана держать его в курсе дел. Степан с Петром ездили в райцентр, интересовались наличием в продаже стройматериалов и их стоимостью. В конце концов смета приобрела почти законченный вид и оказалось, что для ее выполнения у них нет и половины необходимых денег. Степан с отцом обратились к председателю за советом. Тот долго изучал смету, а потом предложил изменить ее, включить в список давно нуждающееся в ремонте, здание правления колхоза и выполнить ремонт его в полном объеме и в первую очередь, а оставшиеся деньги распределить на весь остальной список, Кроме этого, необходимо узаконить план реконструкции села сделать его колхозным мероприятием и осуществлять его будет колхоз, а от Степана будет достаточно, если он пожертвует колхозу планируемые им для этого дела деньги, но поскольку денег на всех не хватает, то работы по плану выполнять не один, а два года. Семья Яремчуков пусть весь следующий год сосредоточит свои усилия на выращивании сельхозпродукции, для чего колхоз готов дополнительно предоставить ей все необходимое, а потом полученные деньги за урожай опять пожертвует колхозу и если все пойдет, как он предлагает, то ремонт всех запланированных домов будет успешно завершен. Председатель упорно уговаривал Яремчуков принять это предложение, но Степан с отцом не торопились – надо подумать, посоветоваться с семьей. На том и разошлись.
На семейном совете все женщины были возмущены предложением председателя и хорошо, что он их не слышал. Степан пытался вразумить женщин, мол, какая разница, кто будет ремонтировать, главное, что людям от этого польза будет всем.
– Польза? – проговорил молчавший до этого Петр, – я этого председателя знаю не первый год и могу сказать, что будет действительно хорошо, если на ремонт пойдет хотя бы половина денег, а остальные председатель положит в свой карман, и я уверен, после двух лет ремонт не закончится, тогда председатель объявит всем, что нами составленная смета неправильно составлена и нужно еще, как минимум столько же денег, а в кассе колхоза пусто и откуда их взять? А семья Яремчуков зачем? Заработает! И если мы откажемся, натравит на нас все село так, что мы будем работать на него и причем бесплатно, а иначе жизни нам на селе не будет. – И после короткой паузы добавил: – Я уверен в этом, поэтому участвовать в его затее не буду и вам не советую.
– А с деньгами что делать? – Спросил Степан.
– Что-нибудь придумаем. Можно, например, купить пасеку и развести пчел, а мед частично продавать и раздавать людям или отдавать детям в интернаты, в больницы. Да мало ли что!
Все молчали. Перспектива, нарисованная Петром всем представилась вполне реальной. Предложение о пасеке не нашло отклика ни у кого. Повисла пауза.
Видно, председатель все рассчитал и был готов к тому, что его предложение не понравится семье Яремчуков, и когда в течение несколько дней от них не последовало никакого решения, он на очередном заседании правления объявил, что Яремчуки сократили предполагаемую сумму денег на ремонт и их на всех не хватит, поэтому они сейчас сокращают список. К вечеру эту новость знало все село, мало того, ходили слухи, кого уже конкретно исключили из списка, а кого еще только собираются. На следующий день перед правлением колхоза собралась толпа односельчан и гневно требовала, чтобы правление заставило Степана не трогать деньги на ремонт и вообще, пусть он подаст свой план, а мы, сами посмотрим, обсудим и если его план нас не устроит, то составим другой, наш. Председатель объяснял, что правление не имеет права что-нибудь требовать от Яремчуков, потому что они не являются членами колхоза, а деньги их личные, ими заработанные и они сами решают, куда их тратить, то ли сделать доброе дело людям, отремонтировав им жилье, то ли купить себе еще один трактор, это их дело и никто им не указ.
– Я лично проработал в колхозе всю свою жизнь, – продолжил председатель, – но десятой части не заработал того, что Степан получил за два года, а все потому, что мне никто не помогал, и Степан не смог бы заработать, если бы вы ему не помогли.
«Как это мы ему помогли?» – пронеслось в толпе.
– А очень просто, хитрый Степан давал вам сельхозпродукты вроде бы как даром, а вы его «благодарили», отдавали в разы больше, а он это куда девал? Молчите! Я тоже не знаю. Может, продавал, тогда понятно, откуда у него столько денег. И вообще, я не верю, что он все свои деньги решил отдать вам на ремонт, но это мое мнение, вы можете думать иначе, но у Степана все есть, и трактор, и деньги, а вы всю жизнь работали и работаете от зари и до зари, а как были голые и босые, так и остались. Вот, например, ты, дед Назарий, тебе Наталка сколько пшеницы дала?
– Четыре ведра.
– А как ты ее «отблагодарил»?
– Отнес ей ведро орехов.
– А ты знаешь, что если бы ты продал эти орехи, то на вырученные деньги смог бы купить не четыре, а шесть или даже семь ведер пшеницы? Нет! А Яремчуки знают.
– А тебе, тетка Василина, что дала Наталка?
– То, что я просила, то и дала, мешок зерна, а потом еще ведро орехов.
– А ты ей что?
– Ничего, у меня нечего дать ей, а она и не просила.
– Так-таки ничего?
– А, вспомнила, я ей дала связку сушеных белых грибов.
– Вот! А говоришь ничего. Вот так и все мы, помним, что нам дают, и не помним, чем мы «благодарим», а такие вот Яремчуки наживаются на нашей доброте.
– Подожди, председатель, Яремчуки мои соседи и я ни разу не видела, чтобы они что-нибудь, кроме зерна, отвозили на продажу, – возразила баба Леся.
Все зашумели, зашикали на бабу Лесю: «Много ты знаешь… Тебе, наверное, Яремчуки по-соседски подкидывают кое-что, вот ты их и защищаешь… А у меня в прошлом году корова сдохла, кто мне ее заменит? А у меня Степан вспахал, засеял, собрал урожай, так что я ему за это теперь по гроб буду обязан?» Кричали все и каждый норовил сказать, что у него наболело, и хотел, найти виновного в своих бедах. Казалось, что все кричат и никто никого не слушает, но это было не так. Председатель, зная особенности характеров односельчан, обращался с короткими репликами то к одному, то к другому, умело направлял их недовольство в сторону Яремчуков, и когда дело было сделано жестами успокоил толпу:
– Я всех вас внимательно выслушал и понял, почему Яремчуки богатеют. Получается, что мы на них горбатимся и причем сами к ним в ярмо залезли, а они что хотят то и делают, хотят – трактора покупают, хотят – двор отстраивают, а на нас им наплевать, кинули кость – насчет ремонта жилья, а мы и обрадовались. Я не удивлюсь, что они кому-то отремонтируют, а на оставшиеся деньги еще один трактор себе купят или даже комбайн, и к следующей зиме еще богаче станут. Я у вас хочу спросить, правильно ли это, что одни как были бедными, так и остаются, а Яремчуки из года в год богатеют и обирают бедных? Или я не прав? Если так, то давайте разойдемся и пусть все останется, как есть.
Толпа возмущенно зашумела: «Гнать их, мироедов, хватит им кровь нашу пить… Забрать у них нажитое нашим горбом богатство и передать колхозу, а хату спалить…»
Некоторые призывали не откладывать в долгий ящик, а прямо сейчас брать вилы и идти на справедливую расправу с Яремчуками. Председатель не очень верил в исполнение этих угроз, но знал, что основная его цель достигнута: сформировано общее недовольство Яремчуками и этого на первом этапе хватит.
– Послушайте, что я скажу, – председатель поднял руку и подождал, пока толпа утихла, – я полностью с вами согласен, что Яремчуки на нас наживаются, и правильно вы говорите, что они с каждым годом богатеют и богатеют, но то, что вы предлагаете, типа раскулачить, отобрать у них все и даже сжечь, я не одобряю, сейчас не то время, за такие дела запросто могут посадить. Нужно поступить иначе, как я еще не знаю, но надо не выгонять их, а заставить работать на колхоз, на нас с вами и под одобрительный гул толпы закончил: – Хотят нам сделать доброе дело, пусть делают, но так, как нам надо, а не так, как они желают. А я если вы не против, на днях поговорю с Яремчуками и подробно узнаю, какие у них планы, результат вам сообщу, тогда вместе решим, что делать дальше.
На следующий день Наталья собралась в магазин, купить кое-что из продуктов. С улицы доносился смех, крики, обе их девочки они с соседским мальчиком Романом играли в догонялки. Наталья постояла на крыльце, с улыбкой глядя на детей. «Прав оказался Степан, я не представляю жизни без этих хохотушек. Как они быстро подросли, вроде бы недавно родились, а уже скоро в школу и конец беззаботному детству» – подумала Наталья и не торопясь направилась в сторону магазина. «Как же девочки будут добираться в школу, они еще маленькие, да и велосипеды тут не помогут, придется Степану возить их в школу и обратно, или жить нам с Галей на квартире с девочками, а как быть с мальчиками, ближайшая средняя школа за пятьдесят километров.
Говорят, что есть какие-то интернаты, в которых дети из отдаленных мест живут и учатся. Это что же получается, мальчики будут жить в одном месте, девочки в другом, а родители в третьем. Нет, это уже не семья».
Вчерашнее стихийное собрание селян возле правления колхоза стало на селе событием номер один. Те, кто присутствовал на нем, пересказывали остальным, дополняя домыслами и не существовавшими подробностями.
Особенно усердствовали женщины. В ход шло все. Галю объявили ведьмой, Наталью тоже, но главной, а как же иначе «Вы только посмотрите на нее, она же выглядит моложе своей дочери и на голове у нее ни одной сединки. Ведьма и есть, всем известно, ведьмы не стареют. Нашего Степана околдовала и вместе с дочерью выпили из него все соки, если бы не Ганна, так они его со свету бы сжили. Говорят, что они его заставляли по пять раз за ночь каждую, вот твари ненасытные, он и не выдержал, слег. В прошлом году он от такой жизни, взял и помер, так они продолжали с ним, мертвым… Тетка Василина рассказывала утром шла мимо их дома, а эти ведьмы голые сидят на крыльце, довольные такие, натешились. Спасибо Ганна отняла Степана и оживила своими заговорами и травами. Она и сейчас следит, чтобы они чего не натворили, каждый день к ним приходит, проверяет.» «Да, от Степы они отстали, а теперь принялись за нас, зерно раздают. Вы думаете, это простое зерно, нет, оно заговоренное. Я вот своим курам насыпала, а они не хотят клевать и все. Одна дуреха поклевала, так к вечеру и околела.» «А я думаю, что они нас этим зерном хотят со свету сжить. Они хитрые, понимают, что если сразу после того, как съешь, умрешь, то их за это посадить могут, вот и наговорили на него так, что оно на нас, людей, действует не сразу, а через время, на кого-то сильнее, на кого-то слабее, вот посмотрите, все мы умрем от этого зерна.» «Прикинулись добренькими, вроде с утра до вечера на нас работают и все бесплатно! Ага, кого они хотят обдурить, так мы им поверили…»
Наталья издали увидела, как у дома тетки Полины стояли несколько женщин и что-то громко обсуждали, возмущенно размахивая руками. Наталья направилась к ним, чтобы узнать, что произошло. Увидев ее, женщины замолчали.
– Здрасьте! Что случилось?
Женщины, не глядя в глаза Наталье, молчали.
– Ну ладно, не хотите говорить и не надо!
Наталья отошла от них, женщины опять заговорили, но уже приглушенными голосами. О чем они говорили, Наталья не прислушивалась, но одну фразу она все же услышала, потому что сказано было специально для нее: «Прикинулись добренькими, а сами богатеют за нас счет, куркули москальские! Ведьма, она и есть ведьма, надо плюнуть ей вслед, чтобы чего нам не натворила». Это было неожиданно,
Наталья в мыслях не допускала, что это сказано о ней, о ее семье, она резко остановилась и повернулась к стоявшим женщинам, но те демонстративно отвернулись. «Наверное, какое-то недоразумение!»
В магазине перед прилавком стояли односельчане и тоже что-то возбужденно обсуждали, при появлении Натальи замолчали, расступились, давая дорогу к прилавку. Наталья поздоровалась, ответили ей неохотно и заторопились выйти из магазина.
– Здравствуйте, тетя Наталя! Что вам? – приветливо спросила продавщица Божена, молодая женщина, недавно переехавшая из Львова на родину мужа.
– Что с ними? – недоуменно спросила Наталья.
– Да не обращайте внимания, поговорят и успокоятся.
– О чем поговорят?
– Да о вашей семье, – недовольно ответила Божена.
– И что моя семья?
По выражению лица Божены Наталья видела, что этот разговор ей неприятен.
– Тетя Наталя, я не хочу об этом говорить, они тут болтают всякую ерунду, скажите лучше, что вы хотите купить?
– Божена, я тебя не прошу, чтобы ты передала мне, кто что сказал, мне это не нужно, но очень важно знать, какие о нас идут разговоры, что происходит, почему от нас скрывают, ты пойми, мы здесь живем и нам небезразлично, как к нам люди относятся.
Божена посмотрела на двери и, решившись, тихо сказала:
– Они говорят, что вы наживаетесь на них, якобы даете на копейку, а забираете на рубль. А еще говорят, что вы специально придумали ремонт их жилья, чтобы они еще сильнее зависели от вас. Тетя Наталя, простите, но я больше не хочу об этом говорить, разбирайтесь сами.
Домой Наталья возвращалась, как во сне, не давала покоя фраза: «Даете на копейку, а забираете на рубль». Получается, все, что они сделали для людей, пытаясь от всего сердца помочь, им не нужно? Более того, они восприняли это, как зло. Нет, этого не может быть, здесь что-то не так, наверное, Божена неправильно поняла, она на селе человек новый и местный язык еще не очень хорошо знает, по себе знаю, в первое время половины не понимала. Надо с Ганной поговорить, она тут свой человек, знает своих односельчан. Успокоенная, пришла домой. Еще во дворе услышала громкий плач дочерей.
– Что случилось?
Подбежавшие к ней девочки сквозь слезы одновременно о чем-то говорили. Галя стояла молча, ее лицо выражало досаду.
– Ладно, девочки, я из ваших слов ничего не поняла, давайте так, вы помолчите, а мама Галя расскажет, что случилось.
Девочки замолкли.
– Они играли с Романом, вначале все было мирно, а потом, как часто бывает у детей, начали ссориться, так вот Роман стал их обзывать куркулями и еще сказал, что нас всех скоро выгонят из села поганым веником, а потом прыгал вокруг них и показывал язык. По-моему, последнее сильнее всего на них подействовало, – улыбнулась Галя.
Наталья обняла девочек и прижала к себе, они быстро успокоились и еще с мокрыми от слез глазами, забыв о Романе, со смехом убежали в свою комнату. Наталья задумалась.
– Ну что ты, мама, это же дети, сегодня поссорятся, а завтра помирятся и обо всем забудут.
– Да доченька, это так, но, мне кажется, все гораздо серьезней.
Наталья рассказала о своем походе в магазин, о встрече с односельчанами, о рассказе Божены. Галя задумалась, потом тревожно спросила:
– Мама, а что это значит? А впрочем, что бы это не значило, мне очень неприятно, мы столько для них сделали, многим помогли, никому не отказывали и такая благодарность!
– Не спеши, дочь, тут что-то не так. Придет Ганна, посмотрим, что она скажет, а пока не стоит делать выводы, мы мало что знаем.
Ганна выслушала Наталью, не задав ни единого вопроса, молча сидела и не спешила ответить на ее вопросы: «Что это значит? Что нам теперь делать?» – Наталья смотрела на Ганну, спокойно ожидая ответа, Галя – нетерпеливо. Наконец Ганна тихо заговорила.
– Мы, мольфары, воспринимаем человека, как объединение двух начал – добра и зла, и в зависимости от того, чего в нем больше, такой он и есть, если добра – человек добрый, зла – злой. Ну, если в человеке больше зла, то это плохо, и он для нас плохой человек, все просто и ясно, а вот если в нем больше добра, то он добрый человек и это хорошо?
Наталья и Галя удивленно посмотрели на Ганну.
Ну, конечно, хорошо! – быстро ответила Галя.
– Не торопись! Если вы хорошо подумаете, то поймете, что быть добрым – это тоже часто плохо, но только не сразу заметно.
– Значит, быть плохим – это плохо и быть хорошим – это тоже плохо! А каким же тогда быть хорошо? – удивленно спросила Галя.
– Это правильный вопрос и ответ на него простой: «Хорошо, это когда в человеке добро и зло находятся в равновесии», о таком человеке мы говорим, что он правильный. Мольфары, да и не только они, знают, как неустойчиво это равновесие и как легко его нарушить, причем сделать это можно случайно или специально, а можно необдуманно. Нарушить равновесие, как я уже говорила, можно злом или добром и это необязательно нечто такое, что можно потрогать руками. Можно нарушить словом, а еще чаще советом, люди их так любим давать.
