Владимир Михайлович Скрипник
Жилец
* * *
Я не заметила, как за этими воспоминаниями наступила ночь. Завтра нужно основательно поработать над внешностью. «Интересно, зачем эта перемена нужна и почему ее контролирует Хозяин лично?» Я об этом просто подумала, сомневаться в ее нужности у меня и в мыслях не было, я руководствовалась незыблемым для меня принципом: «Все, что делает Хозяин, всегда имеет смысл и все его приказания подлежат неукоснительному выполнению!»
На следующий день после завтрака я основательно занялась изменением своей внешности. Эта процедура заняла всю первую половину дня. Вначале установила с флэшки спец приложение, сканировала свое лицо и после нескольких минут напряженной работы компа мне были предложены, с учетом имеющихся у меня средств, на выбор три варианта новой внешности. Далее по специальной методике я «примеряла» на себя каждый вариант и выбрала наиболее комфортный, по иронии судьбы этот вариант имел название «цыганочка». Я подтвердила компу свой выбор и получила пошаговую инструкцию. Вначале обработала красителем волосы, они стали черными и блестящими, затем занялась лицом, в строгом соответствии с представленными схемами я вводила инъекции в нужные места и в нужных количествах, в ход пошли ботокс, диспорт филлеры, это была не очень приятная и немного болезненная процедура. Затем занялась нехирургической коррекцией лица, требующей нанесения спецсредств, растяжки лицевых мышц и фиксации их руками.
В завершение я нанесла на лицо спрей-маску и, в соответствии с инструкцией, легла навзничь на диван, максимально расслабила мышцы лица, сохраняя приобретенную «естественную» мимику, и в таком положении уснула ровно на два часа.
После пробуждения сняла с лица образовавшуюся тонкую пленку, умылась холодной водой и посмотрела в зеркало. Молодая, красивая черноволосая цыганка внимательно смотрела на меня из зеркала. Я повертела головой, рассматривая свой образ в разных ракурсах. Осталась довольна в целом, красивое лицо было бездушным, красивые глаза смотрели слишком строго и проницательно. Предстояла работа по «одушевлению» образа, в который мне предстояло вжиться. Этот кропотливый труд занял остаток дня и почти половину следующего. Наконец-то процесс был завершен, я осталась вполне довольна результатом. Сфотографировала свое лицо и отослала Хозяину, Иван Иванович одобрил мой новый имидж молчаливым согласием. Затем я «вклеила» фотографию в свои новые документы.
Остаток дня посвятила формированию нового гардероба, хотя это громко сказано, на самом деле я приготовила одежду – широкую юбку, на черном фоне яркие цветы и почти прозрачную розовую кофточку. Ансамбль дополняли «золотые» босоножки на довольно высоком каблуке, а завершали золотые серьги, кольца и браслеты. В таком наряде я вышла на улицу, чтобы пройтись по магазинам и сделать кое-какие покупки: купить телефон с сим-картой, что-нибудь из одежды и пополнить продовольственные запасы, но прежде всего я хотела зайти в кафе или ресторан и полноценно пообедать. Вернулась домой на такси с пакетами и коробками, таксист помог донести их до дверей квартиры.
Вечером активизировала телефон, зашифровала его номер и шифровку оставила в комментариях к некой публикации в чате. Минут через двадцать зазвонил телефон, это был Хозяин.
– Здравствуй, дорогая! С луком ты справилась. Ну а дальше давай так, либо ты будешь задавать мне вопросы, а я отвечать, либо я сразу отвечу на твои незаданные вопросы сам. Выбирай.
– Конечно, второе. Вы всегда сообщаете гораздо больше, чем я готова у вас спросить.
– Хорошо! Ты понимаешь, что вся эта история с изоляцией и твоим новым видом, конечно же не из-за Барона и его цыган, все гораздо серьезней. Слушай сюда, я загибаю пальцы: «Там, на поляне, ты быстро заметила скрытые камеры и наверняка поняла, что трансляция с них идет в Интернет, а посему ты особенно должна была двигаться таким образом, чтобы камеры не смогли зафиксировать твое лицо и это азбучная истина для разведчика твоего уровня. Тебе это легко удавалось, но до некоторого критического момента, когда ты перехватила сигнал Виктора Андрею. У меня сложилось впечатление, что желание помочь братьям подавило инстинкт самосохранения, ты в своем поведении вышла за пределы компетенции и убила ножом Барона на камеру. Второе. Несмотря на то, что отлично владеешь оружием, ты никогда не брала его на задания, а тут нож. Почему? И третье. Когда вытирала кровь с пальцев ты, пусть на короткое время, но все же потеряла контроль над своим лицом и камера буквально секунду транслировала твой не кукольный, а настоящий облик. Я что-то сказал неправильно?
– Нет! Все так и было. Я понимаю, что в нашей работе не бывает мелочей, но все же, неужели в моем случае они так важны? Да, я действительно решила помочь братьям, думала просто их подстраховать, а не включаться в бой, но так получилось. В отношении ножа вы абсолютно правы, если бы не было его, то обошлось бы без осложнений и Барон был бы жив.
– Ладно, это все из бесполезного конъюнктива прошлого, скажи, что это за нож и почему он оказался в твоей сумочке?
– Нож – это мой единственный боевой трофей, я забрала его у того самого милиционера Вадима, когда он первый раз напал на меня, я его везде носила с собой, он для меня был талисманом, когда он был в сумке, я чувствовала уверенность, что ничего со мной не случится, а стала старше перестала его брать с собой и тут же произошла история с изнасилованием. С тех пор я вернула нож в сумку и старалась не расставаться с ним и им же я убила Вадима.
Повисла пауза. Помолчав, Хозяин продолжил разговор вопросом:
– Да, но были обыски, тюрьма, центр, спецзадания. Тебя сотни раз обыскивали, раздевали донага, как ты умудрилась его держать при себе?
По тому, как говорил Иван Иванович я почувствовала изменение отношения ко мне. В течение этой непродолжительной паузы его оценка моих профессиональных качеств существенно снизилась.
– На самом деле это не сложно. Все время, о котором вы говорите, ножа при мне не было, он находился под крышей техникумовского сарая, я его там спрятала, а когда я ездила на похороны мамы, нашла тот сарай, оказалось, что нож цел и невредим, я его опять переложила его в сумку, но уже не как талисман, а как память о другой, такой грустно-сладкой в воспоминаниях, жизни. Я до сих пор не могу себе объяснить, как он там, на поляне, оказался в моей руке.
– Ну что ж, картина для меня ясная, теперь послушай, что еще произошло чего ты не знаешь и начну с короткого рассказа о еще двух твоих захоронениях – в Англии и Пакистане. Каждый раз твоему мнимому трупу придавали почти полное сходство с тобой и перед погребением был организован доступ к телу для прощания, а с тобой внимательно прощались в Англии МI5, в Пакистане тамошняя ISI. Мне в результате этих нехитрых операций удавалось дважды вырвать тебя из лап этих серьезных организаций, причем операции готовились и проводились очень качественно и все были уверены в твоей смерти настолько, что не было необходимости менять твой облик. И вот там, на поляне, ты на миг показала не только свое истинное лицо, но и умение быстро оценивать ситуацию и мгновенно принимать решение. Ты показала себя хладнокровно владеющей ножом и при этом в твоем облике не было ни жалости, ни сожаления. Все это свидетельствовало о твоем профессионализме и несмотря на то, что картинка с поляны транслировалась по закрытому каналу, уже на следующий день активизировались контрразведки по крайней мере четырех стран: США, Афганистана, Британии и Пакистана. Из них только одно ЦРУ заинтересовано взять тебя живой, ХАД, наоборот, приложит все силы, чтобы тебя уничтожить – для Афганистана живая ты очень опасна и если заговоришь, то всплывет история со сфабрикованным обвинением Асадуллы, повлекшим его казнь, ну MI5 и ISI просто хотят привести свои приговоры в исполнение, тупо убить тебя. О нашей контрразведки я не говорю вообще. Вот такой расклад на настоящий момент. Да, чуть не забыл про цыган, они тоже хотят тебя убить, но ходят слухи сделать это они собираются по-язычески, зарезать тебя на могиле Барона-сына. Вот теперь все!
Иван Иванович замолчал, молчала и я, пытаясь понять есть ли хоть какой-нибудь шанс остаться в живых. Похоже нет.
– Ты понимаешь, что раньше наша контора не стала бы ждать, когда они тебя найдут, а найдут обязательно, но так как нашей прежней конторы больше нет, а тому, что от нее осталось, не до тебя, ее вполне устраивает твоя могила на Черкизовском кладбище, ну если попадешь в их руки, тогда другое дело. Выходит, что из заинтересованных в твоей судьбе здесь остался единственный я.
Последние несколько лет ты работала исключительно на меня, на мой бизнес и, согласись, работа была не особенно обременительной, но доходной и для тебя, и для меня. И жить бы нам с тобой дальше, но известно, что всему хорошему приходит конец. Вот о нем я тебе расскажу. Я устроил очень доходную и очень острую историю с тотализатором, а ты ее провалила и тем самым поломала мои планы и нанесла очень ощутимый удар по моим финансам, но дело ни столько в этом, главное ты разрушила мое реноме устроителя тотализатора международного уровня, а его я кропотливо создавал в течение нескольких лет.
Подводя итог сказанному, как ты сама понимаешь, твоя деятельность в последней операции оказалась по последствиям трудно совместимой с жизнью, – и почувствовав мою тревогу, продолжил: – ты не волнуйся преждевременно, если бы я не нашел выход, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Я разделяю ответственность за этот провал, не учел, что за период оперативного бездействия и отсутствие поддержания тонуса на надлежащем уровне, как было при центре, естественно, снизили уровень твоего профессионализма и ты допустила серьезные, но неумышленные ошибки. Учитывая также то, что ты честно работала на меня не один десяток лет и за это время для меня стала как дочь, я сделал все, что смог – подготовил тебя к новой самостоятельной жизни, но это моя плата тебе за все, пойдешь ты по этой жизни уже без меня. Как далеко удастся уйти, я не знаю, это зависит от тебя одной, поскольку я прекращаю с тобой деловые отношения и даже знакомство, найдут тебя, найдут и меня, а это никак не допустимо. Я прошу, после нашего разговора незамедлительно уничтожь сим-карту, телефон и ноутбук. Вот и все. Прощай!
Свет экрана погас. Слезы подступили к горлу, я молча утвердительно кивнула головой и запустила команду ликвидации. На экране компа появились сообщения о стирании памяти, программного обеспечения и саморазрушении программы ликвидатора. Через минуту монитор окончательно погас и из недр компа появилась и пропала струйка дыма. Современный ноутбук превратился в хлам. Впервые за всю свою жизнь я оказалась одна, без родных, близких и главное – без Ивана Ивановича, заменившего мне семью. Где-то далеко были Виктор и Андрей, но это было в иной жизни, к которой у меня нет возврата. Я была уверена, что они, если узнают, сделают все возможное, чтобы помочь мне, но в ситуации, в которой я оказалась, помочь мне никто не сможет. Оставалась одна хрупкая надежда, что меня не найдут, но в глубине души я понимала, что это не так, если они узнали, что я жива, то остальное – вопрос времени.
Было поздно. Я разделась и легла в кровать. Я неоднократно убеждалась в истинности пословицы, что утро вечера мудренее, и надеялась, что она сработает и в этот раз.
* * *
Первые дни в училище давались непросто. Поначалу трудно было осознать, что здесь лично твоего ничего нет, и даже ты сам не принадлежишь себе, к этому мы быстро привыкли, труднее было жить по распорядку, наше время от подъема до отбоя было расписано по минутам. Теоретические занятия в классах чередовались с занятиями по физподготовке, практическими занятиями по владению оружием и боевой техникой, и это далеко не все, нагрузок было так много, что в вечерние часы самоподготовки мы просто засыпали, сидя над раскрытыми учебниками, делая вид, что мы что-то читаем. Зная об этой нехитрой уловке, наши командиры отработанными приемами быстро и всегда успешно выводили нас из этого сонливого состояния, достаточно было десять раз выполнить команду «встать – сесть» и сон как рукой снимало, но, правда, минут на десять, не более, а потом опять веки опускались и, казалось, их не поднять, и опять звучала команда…
Другое дело – личное время, его было немного, в этот короткий промежуток нужно было привести в надлежащий порядок свой внешний вид – подшить свежий воротничок, почистить пуговицы, и если чего порвалось, то зашить, а еще в это время нужно было написать письма. Другими словами, личного времени было мало, а дел – много и все равно находилась пара минут подремать, нет это неточное слово, на самом деле это пара минут глубокого полноценного сна, иногда даже со сновидениями.
Нас с Андреем родители научили не бояться трудностей, преодолевать их, поэтому месяца через три мы полностью вошли в ритм и даже часть свободного времени умудрялись использовать для дополнительных занятий спортом – в будни бег, а по воскресеньям занимались в спортзале, в основном боксом.
Учебная программа была насыщенной и непростой, но мы ее выполняли на «отлично». Андрею легче давались теоретические предметы, особенно те, что требовали аналитических качеств ума, мне – быстрота реакции, умение почти не раздумывая принимать правильные тактические решения. Мы помогали друг другу, все упражнения отрабатывали вдвоем. У нас был принцип – ничего не откладывать на потом, и это давало результаты, вскоре у нас стали лучшие показатели на курсе по всем дисциплинам.
Как-то во время занятий нас обоих срочно вызвали в особый отдел училища. Начальник отдела, несмотря на майорские погоны, выглядел совсем не по-военному. Лысый в больших очках с черной оправой, из-под которых смотрели добродушные глаза, а еще мягкий, слегка глуховатый голос, внешне он был очень похож на нашего школьного учителя истории.
Войдя в кабинет, мы доложили по форме о своем прибытии и замолчали. Майор встал из-за стола, подошел к окну и, заложив руки за спину, что-то рассматривал через стекло. Команду «Вольно!» он то ли забыл отдать, то ли… в любом случае, это настораживало. Мы стояли по стойке смирно и, как положено по уставу, не спускали глаз с офицера. Насмотревшись в окно, майор повернулся к нам и спокойным голосом произнес:
– В своих документах вы скрыли некоторые факты биографии и после того, как это стало известным, вопрос стоит о вашем отчислении, а впрочем, это зависит от вас.
Майор снял очки, на нас смотрели бесстрастные, немигающие стальные глаза, совершенно не имеющие ничего общего с глазами учителя истории.
– Итак, по порядку, вы похожи, как две капли воды, вы близнецы?
– Никак нет! – хором ответили мы.
– Андрей, шаг вперед! Вот так лучше. Значит, ближе ко мне Андрей, а ты – Виктор. Андрей, ваши товарищи по курсу и все преподаватели считают вас близнецами и неоднократно говорили вам об этом, почему вы не возражали?
– Так было всегда. Поначалу наши новые знакомые нас с Виктором не различают и называют близнецами, но это быстро проходит, они перестают нас путать и называть близнецами, так же произошло и в училище.
– Хорошо!
Майор подошел к Виктору, долго смотрел, не мигая ему в глаза и затем продолжил:
– Почему у вас обоих один и тот же год рождения, месяц и только дни отличаются?
– Мы действительно так родились, вначале Андрей, а через несколько дней я.
Майор повернулся к Андрею, затем подошел к нему вплотную и, сняв очки, долго бесцеремонно рассматривал его своими стальными глазами, потом вернулся к столу и, взяв в руки два документа, поочередно просмотрел их и затем обратился к Андрею.
– В графе «мать» у вас обоих написано «Наталья, Галина», это, как я понимаю, двойное имя и в этом случае по правилам грамматики между именами должен стоять дефис, а у вас запятая, объясните.
– Это имена двух разных женщин – наших мам. – Ответил Андрей.
– Виктор, в твоих документах то же самое и ты хочешь сказать, Наталья и Галина тоже твои матери?
–Так точно!
Лицо майора стало красным, он долго смотрел на братьев, переводя взгляд с одного на другого, потом решив что-то для себя зло спросил:
– Итак, вы оба настаиваете, что у каждого из вас две матери?
– Так точно! – дружно ответили братья.
Майор вызвал дежурного офицера, дал ему соответствующие указания и нас отправили нас «на губу» с неправдивой формулировкой: «За обман офицера!»
На следующий день нас вызвали к начальнику училища. Это был генерал, в прошлом боевой офицер, в училище у него была репутация строгого, но справедливого командира.
Мы вошли в кабинет. Генерал сидел за столом и читал какой-то документ, на рапорт сопровождающего нас офицера никак не отреагировал. Положив документ на стол, генерал поднял на нас глаза и расхохотался:
– Ну и вид! У вас на одинаковых небритых физиономиях одинаковые обиженные выражения, как будто вас безвинно осудили и несправедливо наказывают. Правильно?
– Так точно! – в один голос ответили братья.
– Ладно, попробуем разобраться. В рапорте начальник особого отдела пишет, что вы в своих анкетах предоставили заведомо ложную информацию, что у каждого из вас по две матери. Так это? – указав пальцем на Андрея, продолжил: – Отвечай!
– Информация неложная, у нас действительно по две матери и зовут их Галина и Наталья.
Генерал серьезно и задумчиво смотрел на курсантов:
– Мне дали справку из учебной части, у вас отличные показатели, абсолютно нет нареканий, да и с виду вы не похожи на дебилов, мне легче поверить в то, что вас принесли аисты, или что вас нашли в капусте, чем в то, что каждого из вас родили две женщины. – и, помолчав, продолжил, – я спрошу по-другому, по-дебильному. Вы знаете, что человека может родить только одна женщина?
– Так точно! – вместе ответили братья.
– Ну вот, уже прогресс, – улыбнулся генерал, – пойдем дальше. Андрей, ты знаешь, кто тебя родил, Галина или Наталья?
– Никак нет!
– А ты, Виктор?
– Никак нет!
– А ваш отец – Степан Петрович Яремчук?
– Так точно!
Генерал замолчал. «Значит, у этого Степана от двух женщин почти одновременно родились два сына и судя по документам он до сих пор живет с этими женщинами по одному адресу и, судя по всему, у них нет семейных проблем. Ну что ж, главное, они втроем вырастили отличных парней, если так пойдет дальше – будущую гордость училища. В том, что у них такая семья, нет вины парней, да и Степан, похоже, не нарушал законов, по крайней мере формально, а что ребята не делают различий между матерями, так это ни преступление. В конце концов это их семейное дело и у нас нет никаких юридических оснований вмешиваться в него, а тем более отчислять парней, пусть учатся, а особист еще тот фрукт, мало того, что переложил на меня ответственность, так еще думает, что на всякий случай припрятал козырь в рукаве и, если нужно будет, обязательно его достанет. Надо поставить майора на место. Комбинатор!»
Генерал вызвал начальника учебной части и начальника особого отдела, и пока братья в приемной ожидали решения своей судьбы, в кабинете начальника училища шел серьезный разговор, в результате которого братьев освободили от наказания, посчитав его ошибочным. Особист вышел из кабинета с крайне недовольным выражением красного лица, генерал отчитал его за халатное выполнение возложенных на него обязанностей, а еще в конце обозвал комбинатором. Непонятно, каким образом эта история получила огласку, а Комбинатор стало кличкой особиста и это его очень раздражало и вызвало еще большую неприязнь к Яремчукам.
Жизнь в училище шла своим чередом, братья серьезно относились к учебе, да и она давалась им легко. С первого курса и до окончания училища они все время были неразлучны, у них даже кличка была общая Близняры. Окружающие заметили одну особенность: если встретишь одного из братьев, что случалось очень редко, и спросишь, где второй, то получишь точный ответ. Командование училища знало их обоюдную привязанность и когда настало время учебных практик, их всегда отправляли вместе в одну и ту же часть. Это делалось совсем не потому, что командование, так сказать, учитывая братские отношения, шло им навстречу, нет, на самом деле братья в полном смысле понимали друг друга без слов и при выполнении задания действовали четко и слаженно, как нечто единое целое, при этом обменивались информацией при помощи почти незаметных и непонятных для посторонних жестов. Кто видел впервые, не мог поверить, что такое взаимодействие могло происходить без репетиций.
Незадолго до окончания учебы их послали на практику в «горячую точку» для выполнения боевого задания – сопровождение представителя правительства дружественного государства в его инспекционной поездке по местам дислокации войск. Собственно, подразделение состояло из военнослужащих правительственных войск, а на братьев возлагалась связь с нашим ограниченным контингентом и, в случае необходимости, оказание содействия в вопросах безопасности представителю правительства. Передвигалась группа на четырех автомобилях и все шло без эксцессов, миссия подходила к концу, как вдруг на горном перевале их небольшая колона была атакована превосходящими силами боевиков. Бой был неравным и по всей видимости должен был быть скоротечным. Очевидно, цель операции – захват живым, а в случае невозможности, физическое устранение представителя. Операция была хорошо спланирована и через несколько минут все четыре машины были охвачены огнем. Группа сопровождения, прикрывая, уводила представителя в единственное безопасное место, бойцы действовали профессионально, но их становилось все меньше и меньше.
По инструкции братья должны были вызвать подкрепление и ждать прибытие вертолета, при этом можно было на месте оказывать помощь, но без применения оружия. Ребята с самого начала боя быстро определили безопасное место, предложили его группе сопровождения в качестве укрытия, сами переместились в него и уже оттуда наблюдали за ходом боя, поддерживая связь с летящим к ним вертолетом. Когда группу сопровождения отделяло от укрытия всего несколько метров, боевикам стало ясным, что через несколько минут представитель окажется недосягаемым, они открыли по нему минометный огонь на поражение. Одна мина разорвалась в непосредственной близости от представителя и в результате вся группа сопровождения осталась лежать среди камней без движений и только раненому представителю правительства повезло, он не мог самостоятельно перемещаться и громко просил у братьев помощи. С противоположной стороны к нему по склону спешили боевики.
Виктор бросился к представителю, а Андрей открыл заградительный огонь из двух автоматов. Такой поворот событий был полной неожиданностью для боевиков, они на несколько секунд прекратили огонь и этого было достаточно, чтобы Виктор на руках почти перенес представителя в укрытие, и когда они были уже почти в безопасности, был ранен в бедро. Андрей броском оказался рядом и вместе с раненным Виктором дотащили представителя в укрытие. Из-за горы появились три вертолета, они летели со стороны солнца и поливали поле боя свинцом. Боевики отступили, а точнее сказать, беспорядочно отстреливаясь, разбежались в разные стороны, и уже когда казалось все позади, при посадке в вертолет шальная пуля рикошетом от скалы попала в плечо, оказавшемуся на ее пути Андрею.
Братьев и представителя правительства срочно доставили в местный лазарет. В отличии от представителя их ранения оказались несложными и через несколько дней после хирургических операций их отправили на родину, долечиваться в гарнизонный госпиталь по месту прохождения службы.
Из соображений секретности братьев поместили в отдельную палату. Кто они, откуда, как получили ранения никто не знал, а расспрашивать об этом было не принято. Собственно, никто и не расспрашивал, кроме особиста.
Комбинатор несколько дней подряд приходил к ним, подробно расспрашивал об операции, детально чуть ли не по секундам восстановил ход боя, затем проанализировал, сделал выводы и подал начальнику училища официальный рапорт, в котором констатировал неправильные действия Яремчуков, в частности, нарушение инструкций – невыполнение приказа, самовольное применение оружия и другие непрофессиональные оперативные действия, в следствие которых жизнь представителя правительства оказалась под угрозой. В выводах майор предлагал передать дело в военную прокуратуру, а во время разбирательства содержать братьев под стражей в гарнизонной тюрьме.
Генерал, матерясь и скрипя зубами, вынужден был «дать рапорту ход», но при этом сопроводил его личным заключением, в котором писал, что курсанты, выполняя задание, проявили находчивость и высокие боевые качества и в сложившейся ситуации вынуждены были нарушить инструкцию, что позволило спасти жизнь представителю правительства, и что в этой операции оба брата получили боевые ранения. В связи со всем этим генерал предложил досрочно присвоить братьям офицерские звания лейтенантов и наградить правительственными наградами.
Из округа для проведения расследования действий Яремчуков прибыла комиссия и поработав несколько дней, пришла к выводу, что нарушение инструкции было вынужденным, оправданным и эффективным, так, что привлекать военную прокуратуру для расследования нет необходимости.
Братья вскоре поправились и приступили к занятиям. Все шло своим чередом, досрочно званий им не присвоили и командование ничем не выделяло их из остальных курсантов. Однажды, расписание занятий было нарушено, весь состав училища был построен на плацу, присутствовали все курсанты и офицеры. На плац вышла группа военных: командование гарнизона, начальник училища и несколько человек, одетых в иностранную военную форму. Дежурный офицер скомандовал выйти из строя братьям Яремчукам. Начальник училища в нескольких словах описал ситуацию на перевале и передал слово иностранному офицеру, это был тот самый представитель правительства. Через переводчика офицер поблагодарил Виктора и Андрея за свою спасенную жизнь, назвал их своими братьями и от имени правительства вручил им высокие награды, а от себя лично подарил им ценные подарки – золотые наручные часы.
Вскоре пришел приказ и братьев наградили медалями «За укрепление боевого содружества». Это был первый в истории училища случай, когда боевыми наградами награждались курсанты в период обучения. Офицерские звания ребятам тоже присвоили, но, как и всем их однокурсникам, по окончании училища.
Началась непростая воинская служба. Братьев распределили в специальную разведывательно-диверсионную команду «Закат» при ГРУ. Эта чрезвычайно засекреченная команда имела постоянное место дислокации на одном из полигонов Подмосковья, выполняла задания в «горячих точках» за рубежами Советского Союза, а после каждой «командировки» возвращалась на свою базу, где происходила «работа над ошибками», как своими, так и чужими, совершенствовалось индивидуальное мастерство, осваивались новые виды оружия и военной техники.
В то время особенно важное место во внешней политике СССР занимал Афганистан с его властной чехардой. Несмотря на официальную просоветскую направленность внутренней и внешней политике, руководство Афганистана, возглавляемое президентом Хафизуллой Амином, в последнее время усилило и обострило борьбу с несогласными с режимом, в их число попали некоторые руководители и рядовые члены правящей партии НДПА. В стране нарастало противостояние исламистских и проправительственных сил, причем не в пользу последних. Советское руководство опасалось реального исхода противостояния – прихода к власти враждебных СССР сил приняло непростое решение сместить Амина с поста президента. В сложившейся ситуации замена одного главы государства другим только бы усилила политическое противостояние с возможными тяжелыми для страны последствиями. Напрашивался кардинальный выход, согласно которому Амин был обречен.
Совместными усилиями ГРУ и КГБ была разработана операция по устранению Хафизуллы Амина двумя спецгруппами – «Байкал-79» и «Шторм-333». В состав последней входила команда «Закат». На самом деле кроме этих формирований в обеспечение операции планировалось задействовать в разной степени готовности все дислоцированные на территории Афганистана советские военные подразделения.
Амин отлично знал коварство своих политических противников, поэтому постоянно уделял внимание своей личной охране. На протяжении нескольких лет создавалась британскими специалистами охранная система независимого дублирования, осуществляемая полком хорошо обученных и преданным Амину офицеров. Эта система абсолютно исключала доступность президента и его ближайшего окружения малым диверсионным группам, поэтому при разработке операции по устранению Амина реальным оказался единственный способ – штурм Дворца Тадж-Бек, с возможными тяжелыми и кровопролитными боями на всех этапах. Основной, он же начальный этап этой операции – паралич телефонной связи, тактическая разработка и выполнение его было поручено команде «Закат», в составе которой служили братья Яремчуки.
27 декабря 1979 года два открытых военных автомобиля в которых находились одетые в афганскую военную форму бойцы «Заката» подъехали к определенным местам в разных частях Кабула и оба эти автомобиля внезапно «заглохли». Этими определенными местами были люки смотровых колодцев распределительного узла связи Кабула, на них сверху и наехали автомобили. Авто были переоборудованы так, что, не покидая автомобиля можно было из салона незаметно открыть и закрыть люк колодца. Что и было сделано, при этом в колодцы опущены мины с часовыми механизмами. Затем автомобили «завелись» и уехали. Никто из свидетелей этих заурядных событий не придал им особого значения.
В 19 часов 15 минут местного времени один за другим прозвучали два глухих подземных взрыва и Кабул остался без связи. В стране начался военный переворот, в результате которого президентом Афганистана стал ставленник Москвы Абрак Кормаль.
В 1989 году советские войска бесславно покинули Афганистан, а вместе с ними «ушел» Советский Союз, который более полувека безуспешно пытался насадить в эту феодальную страну коммунистическое мировоззрение и социалистический строй.
В дальнейшем команда «Закат» использовалась для выполнения особых операций во многих странах Ближнего Востока, но база находилась неизменно на территории Афганистана вплоть до апреля 1989 года. Во многих операциях «Заката» Андрей с Виктором принимали непосредственное участие, не все они были удачными и бескровными. Часто случались боевые стычки с ранениями и гибелью товарищей, эта участь не минула и братьев, правда, ранения были не очень тяжелые, и братья успешно справлялись с ними, в основном, благодаря своей физической форме.
