Владимир Михайлович Скрипник
Жилец
Как нарушается равновесие злом, более-менее представляют все, нужно только помнить, что зло не бывает безнаказанным, и к тому, кто совершил зло, оно обязательно вернется и будет намного сильнее, а вот как нарушается равновесие добром, знает далеко не каждый. Я не стану вам подробно рассказывать, как это происходит, достаточно знать, когда нельзя делать человеку добро. Вред от добра человек получает, если он его не просил – добро пришло к нему помимо его воли, а он оказался по разным причинам неготовым его принять, потому что находился до этого в равновесии. Чтобы было понятнее, представьте себе, что у человека было больше зла, ну, например, он был голоден и поэтому равновесие у него нарушено, пусть ему дали поесть, – сделали ему добро, тем самым вернули равновесие и у человека стало нормальное состояние. А теперь представьте, что человек был сыт – находился в нормальном состоянии, а ему дают еду – делают добро помимо его воли, заставляют есть, не силой, нет, а с хорошими намерениями – потому что это вкусно или очень полезно, и если человек примет это добро, то нарушится равновесие, вряд ли ему от этого станет хорошо, наоборот, это будет для него зло. Точно так же с советами, нельзя человеку давать, а тем более навязывать совет, пусть он, по вашим представлениям, очень хороший и важный, если человек не просил его у вас, иначе вы нанесете ему вред и ваше добро превратится для него в зло. Добро нужно делать человеку только тогда, когда он готов его принять.
Наталья с Галей недоумением и с удивлением смотрели на Ганну.
– А теперь посмотрите на свою помощь односельчанам. Вы, по вашим понятиям, делали людям добро, но они вас об этом просили?
– Нет, мы сами. Мы просто делали доброе дело для них и все!
– Так ли это?
– Ну конечно, они же нас за это благодарили.
– Вот именно «благодарили», на самом деле вы нарушали их равновесие, добра в них становилось больше и, чтобы вернуть равновесие, те же люди отдавали вам свое, добро, и им от этого становилось легче, но полностью равновесие так не восстанавливается и след от вашего добра остается глубоко в сердце и оттуда он может быть извлечен, но всплывет он уже не в виде добра, а в виде, направленного против вас зла, и самое удивительное, что совершив против вас это зло, человек вернется в состояние равновесия и какое-то время будет чувствовать себя удовлетворенным.
– Получается, мы с мамой и с вами, когда лечили Степу, делали ему добро, о котором он нас не просил, и теперь в его в сердце остался след и наше добро вернется нам злом?
– Да, Степа нас не просил, в том его состоянии он не мог просить, но он нуждался в нашей помощи, был готов принять наше добро сам того не сознавая.
– И для этого ты дождалась, когда он уже почти умер, и подготовила его? – недоуменно спросила Наталья.
Ганна посмотрела Натальи в глаза долгим взглядом и твердо произнесла:
– Да! И хватит об этом давайте вернемся к вашим делам.
– Хорошо! Ганна, если я правильно поняла, ты считаешь, что сейчас в сердцах односельчан след от добра всплыл и люди озлобились против нас, но почему? Я не могу никак понять.
– Да, я думаю след действительно всплыл, а еще я знаю назад его уже не вернуть.
– Мне непонятно, почему это произошло сразу у всех? – Наталья, недоуменно передернула плечами.
– Да, одновременно если не со всеми, то многими и произошло это не само по себе, а кто-то постарался. – Задумчиво произнесла Ганна.
Наталья и Галя быстро переглянулись и это не ускользнуло от внимания Ганны.
– Я вас поняла, но это был не мольфар. Мольфары без крайней нужды не делают людям добра, а тем более зла, это сделал совершенно другой и очень для них влиятельный человек, и если вы хорошо подумаете, то сами поймете, кто он.
– Председатель, – после короткой паузы, не веря своей догадке, прошептала Наталья.
– Да ну, мама, зачем это ему, мы же ничего плохого не сделали, – сказала Галя и, помолчав, растерянно добавила: – Неужели из-за денег?
Вечером, после ужина, на семейном совете Наталья рассказала об изменении отношения к ним односельчан. Ее рассказ дополнила Галя, она специально ходила еще раз в магазин и на себе испытала косые взгляды односельчан, но мало того, так еще кто-то зловеще прошипел в спину: «Приперлись москали, вас тут не хватало!»
– Мама, а ты что скажешь? Они тебя тоже обижали, или ты сегодня по селу не ходила? – с легкой иронией спросил Степан.
– По селу я ходила и людей видела, смотрели нехорошо, но меня никто не обижал, боятся мольфарку. Я поняла, что ты имеешь в виду, мол бабы поговорят и перестанут, не стоит обращать на них внимание. Ты был бы прав, но то, что сейчас происходит, возникло не само по себе, за этим стоит председатель, а он мужик хваткий и если что-то решил, то сделает все, но своего добьется, сейчас он будоражит село, чтобы через односельчан подмять нас под себя, а если не получится, придумает что-то другое, в любом случае просто так он от нас не отстанет. Я думаю, его впечатлила выделенная вами на ремонт сумма и он решил забрать деньги под себя. Мне сдается, это не все, ты, Петро, был прав, он хочет, чтобы вы и дальше приносили ему деньги, работали на него, поэтому то, что происходит сейчас, это только начало.
– А как же люди? Мы же для них столько добра сделали, как они могут? – Галя вопросительно посмотрела на мать.
Наталья посмотрела на Ганну, как бы извиняясь за неусвоенную дочерью Ганнину науку. Ганна понимающе кивнула головой и, обращаясь к Гале спокойно произнесла:
– Не вини людей, дочка, станешь старше, например, как я, – улыбаясь уточнила Ганна, – тогда поймешь, виноват может быть один конкретный человек, а люди никогда не бывают виноватыми, как и правыми тоже.
– Мы днем разговаривали с Ганной и я для себя отчетливо поняла, то, что мы давали односельчанам, за редким исключением было неправильно, и то, что мы собираемся сделать ремонт их жилищ, тоже неправильно и вообще так поступать нельзя, люди нам этого не простят никогда, – сказала Наталья.
Все молчали. Степан в раздумье смотрел на Наталью и после затянувшейся паузы сказал:
– Наверное, ты права. Когда-то мне мама тоже говорила о добре и зле, но я несерьезно отнесся к этому, а сейчас подумал и вспомнил поговорку, она очень подходит к нашей ситуации: «Насильно мил не будешь!» И помолчав растерянно произнес:
– И что мы будем делать с деньгами, с техникой, с семенами? Получается, что все это никому не нужно?
Опять все замолчали, на эти вопросы ни у кого не было ответов.
– Я думаю, сейчас самое время поговорить о дальнейшем обучении детей, – прервала молчание Наталья.
– Ты что-то конкретное имеешь в виду? – спросил Степан.
– Правильно мама говорит, давайте лучше на эти деньги купим дом где-нибудь в другом месте, главное, чтобы там была бы средняя школа, и всей семьей переедем туда жить. Мы же уже говорили об этом и так и не договорили.
– Вот это верно! – оживился Петро, – давайте думать, где найти такое место, а потом разберемся, что нужно дальше делать. Надо поспрашивать в райцентре, там точно можно что-нибудь подобрать.
– Я как подумаю о председателе, так и хочется уехать куда-нибудь подальше, чтобы даже случайно не встретить его, – в сердцах высказалась Галя и вопросительно посмотрела на мать.
– Я могу попросить брата, чтобы он подыскал несколько подходящих мест в Полтавской области, там тоже красивая природа, хороший климат и очень чистый воздух, брат работает водителем и исколесил область от края и до края. Потом надо будет поехать туда, окончательно выбрать место, найти и купить подходящий дом, сделать в нем ремонт… – Заговорила Наталья
– Переехать туда всей семьей, обжиться и все это нужно сделать до конца лета. Да, времени мало, можно сказать, в обрез, – продолжил Степан. – Я согласен с Галей, если переезжать, то куда-нибудь подальше. Наталья, когда ты сможешь связаться с братом?
– Сегодня напишу письмо, завтра отправлю, попрошу, чтобы он побыстрее ответил.
С тем и разошлись.
Через несколько дней пришел ответ, в котором Натальин брат сообщал, что в области подходящих мест много, приглашал приехать и на месте самим выбрать, а он с удовольствием их встретит и все покажет.
Вечером того же дня, после ужина на семейном совете, приняли решение не откладывать дело в долгий ящик и ехать в ближайшие дни, конечно, не всей семьей, решили поедет Степан и Наталья.
Раздался стук в дверь, и не дожидаясь приглашения, в комнату вошел председатель. Ганна пригласила его к столу, поставила перед ним тарелку и хотела налить в нее борщ, но председатель окинул быстрым взглядом стол и не найдя на нем бутылки, от ужина отказался. Все вопросительно смотрели на него.
– Я тут шел мимо, думаю, дай зайду, а то вы уже тут несколько лет живете, а я так ни разу у вас и не был.
– А чего же не заходили, двери у нас всегда открыты для добрых людей? – с улыбкой спросила Наталья.
– А я и сам не знаю, может, потому что не приглашали, а у меня нету времени по хатам ходить непрошеным гостем. – И обращаясь к Петру, как старшему в семье, спросил: – А как ваши дела? К посевной готовитесь? Если вы не передумали, то я вам еще земли выделю, все равно который год гуляет, – председатель повернулся лицом к Степану и молча ждал от него ответа. Ответил Петр.
– Какие наши дела, то одно, то другое, вот недавно руки дошли до трактора, разобрали со Степаном, а там, – он удрученно махнул рукой, – поршневая ни к черту, да и коленвал подработался, я уже не говорю о клапанах и подшипниках, дешевле новый купить, чем этот отремонтировать, а ты говоришь землю возьмите. А чем ее обрабатывать, мотоблоком? Так им здорово не разгонишься, он же тоже не первой молодости. Вот сидим уже не первый вечер, думаем, а все никак ладу не дадим. Новый трактор купить – нам не по карману, да и кто разрешит, отремонтировать наш – где запчасти взять, новые не купишь, а на старых много не накатаешься. Так что, как ни крути, а по нашим прикидкам в этом году мы и половины той земли, что есть, не успеем засеять, а ты еще предлагаешь.
Петро замолк. Председатель перевел взгляд на Степана и спросил:
– А ты что скажешь, правда ли, что все так плохо, как говорит отец?
– Как сказал отец, так оно и есть, но это еще не все. В этом году зима очень снежная и по весне наша речушка Змея разольется так, что на тот берег к нашей земле мы в течение двух-трех недель вряд ли сможем добраться, а это самое золотое время для сева, упустим – хорошего урожая не будет. Надо было летом по малой воде мост хорошо отремонтировать, а то он совсем развалился, помнится, колхоз еще два года назад обещал, но так ничего и не сделал, и как нам теперь быть, непонятно. Вот сидим и думу думаем. Все молчали, слышно было, как Галя мыла посуду, а по окончании села рядом с Натальей. Все ждали, что скажет председатель, а он обдумывал сложившуюся ситуацию: «Конечно, Петр прибедняется, что так плохи у них дела, ну да ладно, с этим разберемся, а тут еще Степан с этим мостом, черт бы его побрал. По документам мост еще год назад был отремонтирован, в ремонт вложены приличные деньги и сейчас он якобы находится в исправном состоянии, в правлении предполагалось после весеннего паводка списать вообще его полностью – водой унесло и дело с концом, ни моста, ни денег. Получается, что на Яремчуков давить надо осторожно, если в районе узнают про этот мост – несдобровать, можно и сесть! Надо срочно что-то придумать такое, чтобы Яремчуки сами отдали ему деньги. Вот только что?»
Председатель встал, с озабоченным лицом попрощался и вышел. Наталья накинула платок, пошла проводить его и, закрыв калитку, вернулась в дом.
– Ну что, мама, ушел? Надеюсь, теперь он от нас отвяжется, – сказала Галя.
– Думаю, теперь он не будет приставать к нам с ремонтом, и мы сможем заниматься переездом, – не очень уверенно проговорил Степан.
– Да нет, так не получится, председатель знает, сколько у нас денег, и он из кожи будет лезть, чтобы их отнять. Я его хорошо знаю. Посмотрите, он скоро еще что-нибудь придумает, – возразил Петр.
Через три дня Наталья и Степан были в Полтаве. Брат Натальи, как обещал, два дня возил их по области, смотрели, обсуждали, сравнивали и в конце концов остановили свой выбор на красивом селе, расположенном на живописном берегу Ворсклы. Село было не очень большое, окруженное со всех сторон сосновыми лесами, и всего в тридцати километрах от Полтавы. Центральная улица асфальтирована, в центре – большой магазин, но главное, рядом с ним располагалась средняя школа. Место всем очень понравилось. Побеседовав с местными жителями, Степан с Натальей осмотрели несколько выставленных на продажу домов и остановили выбор на большом, высоком доме из красного кирпича, с приусадебным участком, огород спускался к реке и, собственно, рекой и ограничивался, хотя на самом деле и половины участка никто и никогда не обрабатывал.
В доме несколько лет никто не жил, поэтому, естественно, требовался ремонт. Владельцы дома, жившие на соседней улице, запросили за него немалые деньги, но после непродолжительных торгов сошлись на реальной сумме – почти все что у Яремчуков было, включая запланированные на ремонт жилья односельчан средства.
Наталья уехала назад, а Степан остался оформлять документы. Через несколько дней приехал с деньгами Петр. Два дня сын с отцом делали замеры, прикидывали какие понадобятся материалы и сколько их необходимо, иными словами, составляли смету ремонта, а затем вернулись назад в село.
Дома, в спокойной обстановке посчитали расходы на переезд и ремонт и оказалось, что имеющихся денег не хватает, поэтому решено было продать все оставленное на посев зерно. Продать нужно было без огласки – от председателя всего можно было ожидать. Тем временем отношение односельчан к Степановой семье ухудшалось, в начале перестали с ними здороваться, потом дошло до того, что за двором установили надзор, целыми днями неподалеку находился кто-нибудь из сельчан, что они высматривали, неизвестно. Степан с отцом съездили в Заготзерно, договорились и вскоре приехала большая грузовая машина и вывезла за один раз все зерно. Случилось так, что в тот день председатель был в районе и домой вернулся поздно вечером, а когда ему доложили, он разгневанный пришел к Степану. Поняв, что деньги, которые он уже считал своими, ускользают, председатель прямо с порога раздраженно закричал:
– Так ты что, продал семенное зерно? Кто тебе позволил? Да за нанесенный ущерб я тебя по судам затаскаю. Ты думаешь, что здесь нет Советской власти? Ошибаешься! Ты почему до сих пор не предоставил в правление смету на ремонт домов? Все химичишь! Ну ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, завтра в милиции по-другому запоешь! Устроил тут на колхозной земле кулацкое гнездо с гаремом.
Вся большая семья Яремчуков сидела за столом. Неожиданный приход председателя прервал ужин. Степан, выслушав председательскую тираду, спокойно обратился к детям:
– А ну-ка, дочки, идите пока к себе, я потом вас позову, а вы, ребята, останьтесь, вы уже достаточные взрослые.
Подождал, когда девочки уйдут, потом повернулся к председателю и спокойно сказал:
– Я тебя не приглашал, ты ворвался в мой дом, устроил при детях скандал, стал угрожать мне, так нельзя, тем более ты мне ни родственник, ни начальник, никто, а устроил тут скандал, я не требую от тебя извинений, просто уходи отсюда и больше без приглашения не приходи сюда. Я все понятно сказал? Если все, вот дверь.
Багровый от едва сдерживаемого гнева, председатель встал и не прощаясь вышел из дома. За столом было тихо, все смотрели на с шумом за хлопнувшуюся за председателем дверь.
– Судя по угрозам, он нам ничего не сделает, но кровь попортит. Единственное, что радует – прятаться больше не надо, только о том, что мы переезжаем, ни одна живая душа не должна знать. – И обращаясь к сыновьям, Степан спросил:
– Местные достают?
– Пусть попробуют, а если что, разберемся. Правда, Андрей? – спросил Виктор.
Андрей согласно кивнул. После ужина, на семейном совете решено было ускорить переезд и уже завтра-послезавтра, мужчины должны выехать и вплотную заняться ремонтом дома, благо, деньги для этого уже появились.
Пришла весна и наступила посевная, Семен и Петро в селе не появлялись, сеять было некому и, судя по всему, Яремчуки и не собирались.
Однажды утром ко двору Степана подъехал милицейский «Газик», из него вышел председатель и в сопровождении двух милиционеров направился в дом. Неожиданно дверь отворилась и на крыльцо вышли Наталья и Галя.
– Что вам надо? – вместо приветствия спросила Галя.
– Зови Степана! – приказал председатель.
– Он уехал на заработки и когда вернется, не знаю. Что еще?
– Почему не сеете? – спросил председатель.
– Так моста же нет и перебраться на ту сторону никак нельзя, речка разлилась. Председатель, где мост?
Председатель никак не ожидал от этой молодухи такой атаки, что-то пробормотал невнятное и, обращаясь к милиционерам, сказал:
– Похоже, сигнал был ложный, и раз Степан живой, то нам тут делать нечего, поехали в правление.
Посетители направились к калитке.
– Слышь, председатель, если Степан появится, что передать, когда мост сделаешь? – крикнула им вслед Наталья.
Наступило лето, мальчики, как и ожидалось, с отличием закончили школу. Вскоре вернулся Степан, пробыл дома пару дней, несколько раз прошелся по селу, зашел в магазин и утром третьего дня вместе с сыновьями уехал продолжать ремонт дома. С прибытием дополнительных рабочих рук ремонт заметно ускорился и благополучно завершился как раз за неделю до начала учебного года.
Степан и Петро вернулись назад в село. Наталья и Галя собрали нехитрые пожитки и вместе с девочками Степан на жигуленке перевез их в полтавский дом. Наконец вся семья была в сборе и началась новая жизнь. Дети пошли в школу, мальчики отводили сестер и забирали после школы домой, они решили, что это их прямая обязанность и выполняли ее неукоснительно. У Степана было много забот, нужно было обновить и упорядочить запущенный сад, вспахать огород, заняться изгородью, да еще и дворовые постройки требовали ремонта, иными словами, забот было невпроворот.
Жизнь налаживалась, единственное, чего не хватало, так это денег. Все сбережения ушли на дом, спасали регулярно пересылаемые Андреем деньги, но и их хватало впритык. Галя с Натальей быстро все везде вычистили, вымели – привели дом в образцовый порядок и у них оказалось много свободного времени. На очередном семейном совете они заявили, что пойдут работать, Галя уже устроилась в сельском магазине продавцом, а Наталья стала работать сестрой-хозяйкой в местном санатории, что находился в пятнадцати минутах ходьбы от села.
Быстро пролетел учебный год. Парни без труда окончили его на «отлично», у девочек поначалу дела шли не так хорошо, но систематическая опека братьев дала свои результаты и дочери окончили первый класс хоть и не так блестяще, как братья, но все же неплохо.
Ребята с удовольствием занимались спортом. При санатории работала секция самбо, вел ее энтузиаст, бывший военный спортсмен, и мальчики, что называется, пропадали там все свое свободное время. Ранней весной Степан съездил в родное село и привез оттуда свой мотоблок со всем оборудованием, вспахал землю. С его помощью вырыл на территории участка пруд, запустил в него мальков карасей и карпов. На отведенном под огород участке женщины посадили кое-какие овощи, а остальную землю Степан засеял кукурузой и пшеницей – будущим кормом для рыбы. Короче, к концу лета этот совсем недавно заброшенный двор было не узнать.
Зная, как тяжелый физический труд уродует женщин, Степан механизировал все, что можно было, чтобы неизбежная работа на огороде была для них не в тягость. Вода для полива подавалась из речки насосом, оставалось только следить, чтобы полив был правильным, ничего не залило и ничто не засохло. Прополку делал сам Степан своим мотоблоком, собранный урожай переносили в подвал ребята. Так что постепенно все встало на нужные места.
Теплыми летними вечерами семья любила собираться в беседке. Рядом с ней Степан с сыновьями соорудили очаг, который при необходимости был мангалом или просто печкой, на ней кипятили воду для чая и чай получался с дымком, настоянный на травах, которые собирала и сушила Наталья. Отношения с соседями были приятельскими, но помня печальный опыт и уроки Ганны, Наталья и Галя тщательно следили, чтобы не переступить невидимую грань – ничего ни у кого не просили и не предлагали сами, но откликались на любую просьбу и вскоре по селу распространилась молва о них, как о добрых и отзывчивых людях.
Увы, такая идиллическая семейная жизнь не могла продолжаться долго. Ребята блестяще закончили школу. К этому событию вся семья готовилась заранее, обсуждались планы на будущее ребят и в итоге было одобрено желание ребят продолжить обучение в военном училище. Возможно, на такой выбор повлиял авторитет тренера по самбо, а может что-то другое, но парни подали документы в воздушно-десантное училище и были приняты без экзаменов, по результатам собеседования. Наталья и Галя, как все матери, были не в восторге от такого выбора, и это мягко сказано, но уважая своих сыновей, так быстро повзрослевших и возмужавших, ни слова не сказали против, только на проводах у них блестели глаза от сдерживаемых. Степан одобрил выбор сыновей и по всему его поведению видно было, что он очень гордится своими парнями.
* * *
По сути, я впервые в жизни так отдыхала, как говорится, на всем готовом. Меня поселили в небольшой, но очень уютный номер с большим, выходящим на море балконом. Обставлен бал номер без затей, но и спартанским его назвать нельзя. Было все необходимое и главное достопримечательность – стоящий в углу комнаты на тумбе большой цветной телевизор, большая редкость по тем временам. Не было привычного для меня четкого, поминутно расписанного распорядка дня, что было ново для меня, и я расслабилась. Поселившись, почти сутки проспала с редкими перерывами и только на второй день вечером вышла на берег. До этого момента я наяву не видела море, только в кино. Впечатлила вода, много воды, вода простиралась до самого горизонта, она плескалась мелкими одиночными волнами у берега, везде была вода, чистая, прозрачная, голубая. Я разделась, подошла к морю и прежде, чем погрузиться в него, зачерпнула ладошкой воду и набрала в рот. Резкий, неприятный горько-соленый вкус заставил выплюнуть ее, желание окунуться исчезло. Я отпрянула назад и, постояв немного, начала одеваться. За спиной послышался смех. Я обернулась. Смеялся смуглый парень спортивного телосложения.
– Ну что, невкусная? – спросил он. Я отрицательно покачала головой, продолжая одеваться.
– А раньше тебе не приходилось пробовать море на вкус? – продолжая добродушно улыбаться спросил незнакомец.
Не обращая на него внимания, я продолжала одеваться.
– Меня зовут Асад, а тебя, прекрасная незнакомка? – но видя мое явное нежелание продолжать разговор уже серьезно добавил: – принимая во внимание наше местонахождения, я вряд ли узнаю твое настоящее имя и это необязательно, скажи, как я могу к тебе обращаться?
Не отвечая на вопрос, я медленно пошла по берегу, по неровной границе песка и воды, шла босиком, держа в руках вьетнамки. Незнакомец упорно следовал за мной, пытаясь наладить контакт.
– Получается, у меня нет шансов познакомиться с тобой?
Я остановилась и впервые посмотрела ему в лицо. Большие темные глаза на смуглом красивом лице вопросительно смотрели на меня. Тип лица, разрез глаз, правильный русский язык с легким восточным акцентом свидетельствовали о том, что он иностранец и скорее всего, афганец или сириец.
– Есть, но не сегодня. Завтра вечером я буду здесь, а сейчас хочу побыть одна.
– Отлично! Нет, хорошо! До завтра!
Я еще побродила вдоль берега и вернулась в свой номер. Было поздно, легла в кровать, но спать не хотелось. Почему-то вспомнила Сашу, возможно, этому способствовал Асад, его нежно-голубые тенниска и брюки, такого же цвета была одежда Саши, когда мы ходили на танцы. Я вспомнила тот вечер в мельчайших подробностях, и невольно грустно улыбнулась.
Да, как давно это было! После тех чудовищных событий я ни с кем не хотела делить свалившиеся на меня проблемы, вычеркнула Сашу из своей жизни и при этом ни боли, ни сожаления от расставания не чувствовала ни тогда, ни сейчас. С тех пор я редко вспоминала Сашу и то ненадолго, как что-то приятное, но прошедшее и безвозвратное, а сегодня все произошло не так, впервые за долгие годы возникло желание увидеть его, прижаться к нему всем телом и целовать… Я явственно ощутила на губах его поцелуй…, по щеке неожиданно скатилась слеза. Я решительно встала, прошла в ванную и, чтобы избавиться от сентиментального состояния, умылась и не вытираясь долго смотрела в зеркало. «Вот это я расслабилась. Прошлое не вернуть! Завтра познакомлюсь с этим Асадом и заверчу курортный роман. А что, отдыхать так отдыхать, когда еще так придется!» Асада я увидела издали, еще бы, на нем была майка ярко-красного цвета.
– Привет, меня зовут Соня, а ты почему такой красный, наверное, чтобы я случайно не прошла мимо?
Асад улыбнулся и протянул мне красную розу, которую до этого держал за спиной. Я засмеялась. Вид смуглого парня в красной майке и с красной розой в руке не мог не вызвать улыбку, похоже, он на это и рассчитывал.
– Ну и что будем делать?
Парень немного смутился.
– Если откровенно, я бы очень хотел, чтобы мы пошли ко мне в номер. У меня там вино, фрукты, посидим, поговорим, ближе познакомимся…
Асад замолк и смотрел на меня в тревожном ожидании. «Однако смело! Или нагло? Посмотрим, что будет дальше» – подумала я не мигая глядя ему в глаза ему в глаза бесшабашно сказала:
– И правда, чего время терять. Давай веди!
Для Асада мои слова прозвучали, судя по всему, неожиданно и неоднозначно. Он почувствовал себя растерянным. Наконец, отступив в сторону, с легким поклоном и широким артистическим жестом руки предложил мне идти по алее к корпусу.
Номер у Асада был такой же, как у меня. На стоявшем в центре комнаты столе располагались вазы с фруктами и виноградом, из блестящего ведерка выглядывало горлышко бутылки, по бокам стояли два бокала. Я окинула взглядом комнату и, не обращая внимания на накрытый стол, подошла к телевизору. Собственно, не он меня заинтересовал, а стоявшая на нем в деревянной рамочке фотография. На снимке были запечатлены двое мужчин, один – Асад, рядом с ним мужчина постарше. Между мужчинами угадывалось сходство.
В комнате больше ничего примечательного не было.
– Это отец?
– Нет, дядя.
– А вы похожи.
– Да все так говорят, давай пить вино, – Асад отодвинул за стул, предлагая мне сесть. Потом налил и, взяв бокал за тонкую ножку, приготовился говорить.
– Зачем нам длинные речи, давай выпьем за наше знакомство, чем плохой тост, – предложила я.
– Давай! – разочарованно проговорил Асад и, выпив вино, поставил бокал на стол. Я тоже поставила бокал, едва пригубив.
– Э! Так не пойдет. Пей, как я.
– Асад, у меня возникло подозрение, что ты хочешь напоить меня. Зачем?
– Нет, что ты, я хочу, чтобы ты оценила букет этого божественного напитка, – Асад смутился и обиженно замолчал. Я смотрела, как бы между прочим, на фотографию. Я сразу узнала старшего мужчину, это был Амин – действующий президент Афганистана, с личностью Асада была проблема, насколько позволяли мои скудные знания окружения Амина, сын у него был еще маленький, племянников у него было немного, но с таким именем – ни одного. Я напрягла память и стала вспоминать их имена: Ахмед, Захир, Мухаммед, Асадулла. Ну, конечно, Асад, это сокращенное от Асадулла. Дальше я пыталась вспомнить хоть что-нибудь о племяннике по имени Асадулла и кроме того, что он учился в Советском Союзе, ничего не вспомнила, а точнее, не знала. Это вполне объясняет его правильный, с легким акцентом русский. А сейчас он сидит и молча с недовольным видом разглядывает меня.
– Почему ты молчишь?
– А что я могу сказать, вино мое ты не пьешь, фрукты не ешь. Я даже не знаю, что тебе предложить, чтобы случайно не обидеть тебя. Получается, я зря старался.
– После этих слов у меня возникло подозрение, что ты хочешь купить меня. Более того, логично предположить, что ты, прежде чем уложить меня в постель назовёшь сумму, в которую ты меня оценил, или я ошиблась?
Асад сжал кулаки. Видно было, что он раздражен и едва сдерживает себя.
– Проводи меня на берег, если не трудно, я хочу на свежий воздух, к морю, – попросила я – впрочем не надо, я сама дойду.
Подойдя к воде, я, как и вчера, сняла вьетнамки и, держа их в руках, медленно зашагала вдоль берега. Вот и закончился едва начавшийся этот предполагаемо легкий, курортный флирт. В том, что наша встреча неслучайная, я уже не сомневалась. Меня беспокоил вопрос – зачем?
Асад молча шел в двух шагах позади и даже не пытался завязать разговор.
«Это хорошо, что он молчит, я пока ни на один его вопрос не знаю правильного ответа. Надо срочно придумать легенду, нейтральную, ни к чему не обязывающую. Итак, во-первых, я студентка! Ну да, конечно, студентка, вечная. Во-вторых, студентка какого вуза и какая специальность у этой студентки. В-третьих, и как ты здесь оказалась, студентка, в этом закрытом пансионате и еще в одноместном номере. Положим, на эти три вопроса я отвечу, и что потом? Кто он, как вышел на меня или его вывели, или меня вывели, что скорее всего, а может это случайность? Ой, как я не верю в такую случайность! А парень он вроде бы неплохой, как говорила мама, видный. Ну ладно, видный, живем дальше».
– Асад, ты чего молчишь, обиделся, что ли?
– Я не знаю, как с тобой разговаривать. Хотел по-хорошему, ты же мне с первого взгляда понравилась, а ты даже вино со мной пить не стала, и все перевернув с ног на голову, посмеялась надо мной.
– Не обижайся, это была шутка юмора.
– Как это? – оторопело спросил Асад.
– Да не бери в голову. – улыбнулась я.
– Не брать в голову? Как это? Я до тебя думал, что хорошо знаю русский язык, а теперь очень в этом сомневаюсь, – и, глядя на меня, тоже улыбнулся.
– Ладно, я у тебя по-русски спрашиваю: что будем делать дальше, или ты не знаешь? – спросила я.
– Ты шутишь, а я действительно не знаю.
Я смотрела на этого симпатичного растерявшегося парня. Внезапно озорная и бесшабашная мысль промелькнула в голове: «Какое мне дело до всего этого, я же не на службе и почему бы не продолжить влюблять его в себя».
– Думаю, что ты хотел бы, чтобы мы вернулись в твой номер и пили вино. Верно?
– Конечно, верно, но я об этом даже говорить тебе не решаюсь.
– А что! Я передумала гулять, мне твоя идея насчет вина нравится. Веди! – и с улыбкой взяла Асадуллу под руку.
