Влас Дорошевич
Pour la bonne bouche
И Позднышев, плюнув прямо на колени сидевшей против него даме, перевернулся на другой бок и захрапел.
Лев Толстой.
VIII. Голубая любовь.
(Краткий опыт в декадентско-натуралистическом жанре).
В его вылинявшем зеленоватом сердце загорелась голубая любовь, и оттуда как пёстрые галки вылетели полосатые с крапинками сомнения. В его лохматой сизо-бурой голове розовые голуби свили себе голубое соломенное гнездо. Его душу словно какой-то маляр выкрасил в розовый цвет с разводами, и в этой душе появились голубоватая любовь, розовая надежда и желтоватые ещё мечты. Эта радуга, сиявшая в его душе, словно упиралась одним концом в красное сердце, а другим – в серый мозг, и нестерпимо жала, как сапоги жмут мозоли. Ему было тяжко, и он, несмотря на вечер, побежал погрузить своё разгорячённое тело в холодную воду, на ходу сбрасывая разноцветные принадлежности туалета. Он добежал до купальни и бултыхнулся в воду. Он был так разгорячён, что вода кругом даже закипела, а в противоположном углу раздался испуганный крик. Это была «она». Она только за две минуты перед ним вошла в воду, и он сгоряча не заметил её присутствия.
– Ах! – воскликнула она. – Что же теперь делать?!
– Я сейчас выйду! – сказал он.
– Вы с ума сошли! – воскликнула она. – Чтобы вы выходили из воды при мне?!
– В таком случае, выходите из воды вы первая!
– Да вы ещё больше с ума сошли. При вас?!
– Но, ведь, не можем мы мокнуть до самой смерти! Придёт зима, мы замёрзнем, придут ледоколы, вырубят нас и увидят в таком виде.
– Ах, какой стыд! – воскликнула она.
– Я могу вам предложить только одно: руку и сердце. Тогда и вы, и я можем выйти, так сказать, сухими из воды. У будущих мужа и жены секретов быть не может.
– Я согласна, – прошептала она.
И они подали друг другу посиневшие руки, в которых переливалась розовая кровь.
И. Ясинский.
IX. На Принцевых островах.
(Из воспоминаний туриста).
Прекрасной Заире давно уже снился этот красивый русский корреспондент. Ей нравилась его чёрная, надвое расчёсанная, борода и умный взгляд его синего черепахового пенсне.
«Как хорошо было бы поцеловать эти стёклышки!» – с чисто восточной ребячливостью думала она. Невыразимо прекрасная Заира каждый раз сидела у окна, когда невыразимо красивый корреспондент гулял по невыразимым Принцевым островам. Так сидела она и мечтала, как вдруг вскочила в страшном испуге. По улице сверкали только невыразимые красивого корреспондента. Толпа местных мальчишек, по восточному обычаю, провожала его, кидая в него кочерыжками. Все двери и окна были заперты. Спасения не было!
В невыразимом ужасе Заира открыла окно, корреспондент невыразимо быстро прыгнул в окно и показал мальчишкам нос. Он был в безопасности. У него кружилась голова и от того, что по ней колотили кочерыжками, и от близости этой опьяняющей восточной женщины.
– О, чем мне отблагодарить тебя? – воскликнул он, падая на колени. – Я красив, и это единственное моё достояние…
– Я давно люблю тебя! – отвечала Заира.
Она покрыла феской все шишки на его голове, дала ему в зубы душистое наргиле, заставила играть на зурне, а сама пустилась танцевать.
Он видел уже эти танцы Бен-Байи на французской выставке, но тогда приходилось платить за вход 20 копеек. Теперь они понравились ему ещё больше. Так он утопал в неге до самого вечера, а когда вечером Заира выпустила его из окна, сторож ударил его палкой.
