Эдуард Павлович Гадзинский
Хранители. Часть 2 Четыре тамги
– А что бы ты дальше делал? Ну, после того, как нас бы убил? – спросил Дмитрий. – Неужто просто дальше жил бы спокойно? Знаешь, Ваня, в любой нации есть выродки, но нельзя судить по ним о всей нации. Русские действительно много бед наделали и хантам, и ненцам, но так уж в истории сложилось. До русских были татары, и им твои предки платили дань. Не пришли бы русские, были бы сейчас здесь японцы или китайцы. И ещё неизвестно, что лучше. Так что зря ты так взъелся на всех. Сергей вон русский, а жизнь свою посвятил изучению и популяризации вашей культуры. Чтобы не забылась она, чтобы ваши же потомки как можно больше знали о своих предках. Язык твой даже выучил. Мы всю жизнь прожили в Надыме, это наша родина. Среди ненцев полно наших друзей, и не обманывали мы никогда и никого. Ты хоть бы сначала узнал о нас через кого-то…
Иван опустил голову.
– Ладно, – прервал молчание Костя. – Хорошо то, что хорошо кончается. Давайте-ка сядем за стол и выпьем. Рад тебя видеть, маленький шайтан! – он потрепал Павла по плечу. – Это его так боевики в Чечне прозвали. Несколько раз мельком заметили в лесу и почему-то решили, что он очень маленького роста или вообще карлик. Ходили даже слухи, что он бывший цирковой артист. Кстати, – спохватился Костя и посмотрел на Ивана, – откуда ты узнал, что я воевал?
– Это я как-то в разговоре рассказывал Устюгову про вас с Димкой, – ответил за него Сергей и тронул Ивана за плечо: – Всё, ложись отдохни пока. Сейчас суп согреется, сядем, пообедаем. Вернее, уже поужинаем. Выпьем мировую и сходим в пещеру, покажу тебе твоё наследство. Вернёмся в Пилтор, познакомлю тебя с дедом Василием Куйбиным. Ему девяносто лет. Вам будет о чём поговорить, он единственный оставшийся очевидец тех давних событий. А пока вам с Пашей нужно хорошо поесть и выспаться.
Иван посмотрел на Сергея, но ничего не ответил. Морщась от боли, он снова лёг и закрыл глаза. Сергей положил ему на лоб компресс, укрыл бушлатом и поднялся.
Дмитрий подкинул в костёр последние сухие ветки:
– Пошли, Серёга, дров принесём, – и, глянув на Костю и Павла, добавил: – А вы, вояки, грейте суп и подрежьте сала на закуску.
Выпить с Иваном мировую в этот вечер не получилось. Когда к ужину всё было готово, разбудить его не смогли. Костя проверил пульс, принёс из палатки свой спальник, и друзья осторожно переложили в него раненого.
– Ничего, молодой, крепкий, оклемается, – махнул рукой Павел, – вымотался просто за эти дни. И приложил ты его хорошо. Пусть спит. Там на склоне ягель растёт. Нужно заварить ему, чтобы выпил, когда проснётся. Никакого воспаления не будет. Всё быстро пройдёт.
Сидели и разговаривали долго. Друзья посвятили Павла во все подробности экспедиции. Рассказали и о городище, и о пещере с захоронениями, в которую спускались Сергей и Костя. Про Ноев Ковчег он знал и не раз бывал там, а как друзья спускались в пещеру, они с Иваном видели. Через Торумкевхот Павел тоже много раз проходил, но о пещере слышал впервые и о других уходящих под землю ходах ничего не знал. Выслушав всё с большим интересом, он попросил показать внутреннее устройство Росомахи и священные нарты. В десятом часу вечера, весёлые и уже хорошо подогретые спиртом, Сергей, Костя и Павел отправились к Росомахе. Дмитрий остался присматривать за Хартагановым и наводить порядок в лагере.
Посмотрев всё, что было внутри горы, они решили немного пройти по среднему тоннелю, но скоро вернулись назад. Оказалось, что метров через двадцать стеклянная нора, как её назвал Павел, уходила вниз под большим углом, и идти дальше без страховки было очень рискованно. В остальных двух обнаружилось то же самое. Заниматься альпинизмом в том состоянии, в котором они сейчас находились, было никак нельзя, и от этой идеи сразу отказались.
– Я ещё, когда в Ноев Ковчег с Николаем спускался, так и подумал, что все эти ходы какие-то инопланетяне или древние вымершие цивилизации устроили, а не какое-то извержение, – впечатлённый увиденным, рассказывал Павел, когда они возвращались в лагерь. – Давай, Серёга, организовывай новую экспедицию летом. Мы все пещеры и ходы тут изведаем. Если Сёмка сказал, что есть ещё тоннели в горах, значит точно есть. Он лучше любого в посёлке все леса знает. С Николаем тоже нужно будет поговорить. Может, он ещё что вспомнит.
Приготовив Ивану настой из ягеля, известного в качестве лекарственного растения всему миру как исландский мох, вся компания стала устраиваться на ночлег. Сергей и Дмитрий ушли спать в палатку, а Костя и Павел улеглись на настиле возле костра, укрывшись почти одинаковыми войлочными одеялами из вещей Ивана и Павла, и долго ещё тихо разговаривали о своём.
Глава 10 Наследство
Утром девятого дня экспедиции Сергея и Дмитрия разбудила какая-то непонятная возня снаружи. Уже час они лежали, ворочаясь с боку на бок, пытаясь снова заснуть, но непонятные щелчки, разговоры и смех так и не позволили им это сделать. Наконец, не выдержав, Дмитрий открыл глаза и глянул на часы. Было без двадцати минут девять. Обречённо вздохнув, он выбрался из спального мешка, расстегнул молнию и выглянул из палатки.
Костя и Иван стояли на берегу ручья и смотрели на Павла, который целился из большой рогатки в старую сухую шишку, насаженную на палку метрах в двадцати от них. Рогатка выстрелила с тем самым звуком, который не давал им с Сергеем спать. Шишка осталась на месте. Надев шлёпанцы, Дмитрий вылез из палатки, выпил из бутылки воды и направился к весёлой компании. Костя повернулся и, заметив его, махнул рукой:
– Привет! Проснулись?
– Вашими стараниями… – хмуро буркнул Дмитрий. – Привет. Чего вам не… Ого! – воскликнул он, увидев лицо Ивана.
Опухоль от синеющей на лбу гематомы нового знакомого опустилась на переносицу и глаза, отчего его лицо стало похоже на маску. И без того узких глаз теперь было почти не видно, а нос стал похож на мясистую сливу.
– Да, красавец! – улыбнулся Костя. – Но сотрясение, похоже, несильное. Прицел не сбит. Крепкая у парня голова оказалась. Из рогатки лупит, как Пашка из винтовки! Глянь только. Вань, покажи.
Павел передал рогатку Ивану, и тот, не обращая внимания на раненую руку, зарядил небольшой камень, легко прицелился и сбил шишку с палки.
– Взрослые дядьки, а как дети малые… – покачал головой Дмитрий. – Лучше бы на завтрак что-нибудь сварили…
Приготовив гречневую кашу с тушёнкой, за стол сели около одиннадцати. Иван явно стеснялся садиться за стол с теми, кого вчера чуть не убил, и поначалу отказывался завтракать со всеми, ссылаясь на отсутствие аппетита, но Сергей и Павел его всё же уговорили. Он вытащил из рюкзака пакет с нарезанным соломкой вяленым мясом, упаковку сухарей и присоединился к остальным.
– Иван, расскажи хоть, чем у вас в посёлке народ занимается. Много людей сейчас в Лыхе проживает? – спросил Сергей, когда все поели и уже пили чай с сухарями.
– Двенадцать дворов – и тридцати человек не наберётся. Старики одни остались. Школу уже закрыли, посёлок в следующем году в Белоярский переселять будут. Квартиры там дают.
– Ну, хоть полегче людям будет, а то к вам же ни скорая, ни милиция проехать не может. Только со спасателями, я знаю, добираются. Даже магазина нет, только лавка вроде иногда приезжает. Да?
Иван грустно вздохнул.
– Нам, кто помоложе, конечно, в городе лучше, а старики не хотят переезжать. Говорят: «Здесь помирать будем».
– А твои братья ещё в Лыхе живут? – спросил Костя.
– В Белоярском. В колледже учатся и подрабатывают. Сестра в прошлом году школу закончила, тоже учиться надо, но пока в посёлке за стариками присматривает. И я с ними. Раньше хорошо было, в рыбацкой артели все работали. Охотились. Лис, песцов, соболя добывали. Женщины жилетки, варежки, кисы шили на продажу. Ягоды, вяленую лосятину, оленину в ресторан продавали, – он кивнул на пакет с мясом. – Попробуйте. В ягодном специальном рассоле замачиваем. Нигде такой больше не найдёте. Братья чучела белок, горностаев делали. Ковры из шкур медведя, волка, росомахи продавали. Хватало денег. Сейчас не так…
Он замолчал и принялся размешивать в кружке давно растворившийся сахар.
Костя взял из пакета кусок вяленого мяса, закинул в рот и принялся сосредоточено жевать.
– Ну как? – спросил Дмитрий и тоже достал из пакета небольшой ломтик.
Удивлённо посмотрев на Ивана, Костя, ещё не прожевав до конца, подтянул к себе весь пакет.
– Примешь большой заказ на такую штуку?
Иван неопределённо пожал плечами:
– Надо – сделаем. Это сильно высушено, чтобы долго хранилось. Свежее намного вкусней будет.
– Бесподобно! – вслед за другом оценил Дмитрий. – Нежное, с пряными нотками брусники и ещё чего-то необычного, с чуть заметной кислинкой. Потрясающе! На одном этом рецепте при грамотном маркетинге можно хорошие деньги зарабатывать.
Костя энергично кивнул:
– Правильная мысль. Идите с Серёгой. Принимай своё наследство. Наверняка, там что-то ценное есть. Продашь монеты или что там ещё, и сможете хоть в Тюмень, хоть в Салехард перебраться. И свой бизнес открыть. Подумай потом над этим как-нибудь. Только ты лучше Серёгу попроси монеты продать. Утюг вряд ли тебе честную цену даст.
– Я и не собирался Утюгу ничего продавать. Когда познакомился с ним лучше, понял, что обманет он. Решил, вернусь, скажу им, что не нашёл вас. За беспокойство, конечно, денег он с меня много возьмёт, но это пусть, рассчитался бы потихоньку. А зимой хотел вернуться сюда на снегоходе с братьями и забрать своё. Чужого нам не надо. Потом думал с братом в Москву ехать. Там много всяких антикварных магазинов. Поди, купили бы что-нибудь. Плохо только, что не разбираюсь я в этом и спросить не у кого. Хорошо бы вы помогли. Я бы поделился с вами.
– Насчёт монет поможем, чем сможем, – думая о чём-то своём, рассеянно ответил Сергей. – И делиться с нами не нужно. С деньгами у нас проблем нет, слава богу. А когда Устюгов должен тебя забрать?
– Как позвоню ему, так и приедет. У меня в лесу телефон спрятан. Они внизу, в сорока километрах на кордоне у егеря. Отдыхают, рыбу ловят, пьянствуют. Будут там ждать сколько нужно.
Павел криво усмехнулся:
– Да, так ждать можно… А кто третий был с вами в лодке?
– Помощник Утюга. Слава зовут. Кличка Финик, а фамилию не знаю.
Костя поставил пустую кружку на стол, поднялся и закурил:
– Ладно, с Утюгами и Финиками потом разбираться будем. А сейчас какие планы?
– Серёга с Иваном пусть в пещере занимаются, а мы втроём на охоту пойдём, – быстро распределил Дмитрий. – У нас осталось шесть банок тушёнки, четыре рыбные консервы, немного круп, сушёной картошки и с гулькин нос сухарей и галет. Всё это ещё и на обратный путь до наших заначек. Так что нужно чего-нибудь добыть на сегодня и завтра. Конечно, в крайнем случае, у Семёна харчами разживёмся.
Так и сделали. Костя с Дмитрием пошли вверх по течению, Павел отправился вниз. А Сергей с Иваном, взяв с собой фонарики и ружьё, отправились в пещеру.
Сергей повёл Ивана по всем помещениям внутри Росомахи, рассказывая по ходу всё, что знал о её устройстве. Когда они вошли в первую комнату, где хранились нарты Лямбиных, оказалось, что Иван совсем ничего не знал ни о Лямбиных, ни о Кульчиных, ни о Куйбиных. Сергей попросил его рассказать историю их медальона. Оказалось, что прадед Ивана, Аптя Хартаганов, приходился двоюродным племянником Юхуру Хартаганову и получил медальон от его сына, с которым они были ровесники и друзья. Себеда, так звали единственного сына Юхура, ночью приехал попрощаться с другом перед отъездом в земли самоедов и показал Апте место, где они с отцом спрятали тамгу. Он рассказал о священных нартах и о том, как их найти, наказав забрать тамгу и всё имущество рода, если они с отцом погибнут. Но Аптя тогда сильно испугался и толком ничего не запомнил. Скоро пришла весть, что Юхура Хартаганова и всю его семью убили. Аптя спустя несколько лет забрал со святилища медальон и хранил его у себя. Найти спрятанные ценности никто даже не пытался. Так он потом и передавался по наследству вместе с легендой о том, что он указывает место, где хранятся священные нарты главы их рода, Юхура Хартаганова, которые он ещё с какими-то богачами спрятали от советской власти. Отец Ивана рассказывал, что после войны к деду приезжал какой-то переодетый милиционер и пытался выяснить, что ему известно о спрятанных ценностях, но дед ему ничего не сказал.
– Ты случайно не знаешь, в каком году приезжал тот милиционер? – спросил Сергей, сразу вспомнив, как Василий Куйбин хотел собрать старших остальных трёх родов после войны. – Если это было в пятьдесят четвёртом году, то это приезжал не милиционер, а Василий Куйбин, с которым я тебя познакомлю в Пилторе. Ему этой осенью исполняется девяносто, а в пятьдесят четвёртом он пытался найти родственников тех, кто спрятал здесь своё имущество. В соседней комнате хранятся их родовые нарты. Их спрятал здесь Немда Ойкович Куйбин – отец деда Василия.
Немного подумав, Иван покачал головой.
– Нет, в каком году приезжал милиционер, вроде не говорили. Я очень хочу поговорить с дедом Василием. Надо узнать, как всё было.
Быстро показав ему нарты Кульчиных и Куйбиных, Сергей повёл его в последнее помещение.
Иван сразу подошёл к первой же нарте, посмотрел на заднюю часть бокового бортика и повернулся к Сергею:
– Да, это наши. Вот наш знак стоит.
На тёмной древесине в том месте, куда показал Иван, действительно виднелась еле заметная утиная лапка с волнистой линией.
– Поздравляю, – улыбнулся Сергей, рассмотрев знак. – Первый наследник на месте.
Все полтора десятка нарт, хранящихся в этой пещере, были помечены в одном и то же месте клеймом Хартагановых. Обойдя всё, Иван подошёл к прикладу в самом конце пещеры, посмотрел на оставленный его предком музыкальный инструмент, вытащил из кармана куртки какой-то предмет и, тихо что-то приговаривая на своём языке, положил его рядом с тор-сапль-юх. Слов Сергей не разобрал, но, подойдя ближе, увидел рядом с инструментом небольшой мультитул. Иван просто принёс жертву местным духам по примеру своего предка.
– Слушай, а как ты считаешь, можно ли забирать со священных мест оставленные кем-то предметы? – спросил Сергей.
Немного подумав, Иван отрицательно покачал головой.
– Просто так нельзя. Если только тебе эта вещь сильно нужна, можешь взять, но ты обязательно должен оставить что-то взамен. Что-то дорогое для тебя. Если просто забираешь, ты вместе с вещью заберёшь и наших духов, а они могут принести много бед тебе. А так они потом останутся с тем, что ты оставил взамен. У нас так считается. Ты хочешь взять себе что-то с жертвенного места?
– Нет, нет, я же этнограф, мне всё это интересно. Наши ненцы говорят точно так же, как ты. Я просто хотел узнать, как у вас считают.
– Мы с ненцами хоть и не любим друг друга, но всё равно мы один народ, поэтому они считают так же. Многие ненецкие фамилии от хантов пошли, только они в этом не хотят признаваться. Особенно ваши, надымские.
Сергей рассмеялся.
– Это точно! Со мной, конечно, насчёт своего происхождения они стараются не спорить, знают, что я легко докажу, кто и откуда, но некоторые всё равно упорно доказывают, что они пошли от сихиртя.
– Некоторые пошли от сихиртя, но от хантов больше.
Поклонившись жертвеннику, Иван вернулся к нартам.
– Сергей, ты поможешь мне развязать верёвки? Из рогатки стрелял, рука теперь болит.
– Конечно, помогу. А ты побереги руку. Не дай бог воспаление начнётся, проблем не оберёшься.
– Ничего, на мне всё быстро заживает. Ягеля попью, помою рану, и скоро пройдёт.
Из пятнадцати нарт наследства Ивана с коробами было пять. Начали с этих пяти и провозились с ними больше четырёх часов. Открывали по одному, а после увязывали так же, как было. Но заворачивали и увязывали больше для порядка. Понятно было, что вывезти все вещи отсюда на старых рассохшихся нартах не получится, да и оленей у Хартагановых больше не было. Всё, что Иван хотел забрать сейчас с собой, он, посоветовавшись с Сергеем, складывал отдельно. В первых двух нартах хранились культовые предметы: куклы-иттерма, сложенные стопкой, нарядные, вышитые бисером праздничные платки. Между ними, завёрнутые в красивые, вышитые национальными орнаментами небольшие скатерти, лежали серебряные тарелочки и стопки, глубокие медные чашки. Здесь были и перевязанные разноцветными ленточками ритуальные стрелы, узелки с недорогими бронзовыми и медными украшениями и ножи с красивыми рукоятками. Всё это были принадлежности для национальных хантыйских праздников: Вороньего дня, Медвежьего праздника и так далее. Отдельно от остальных культовых вещей, у передней стенки первого короба, хранились православные иконы: два больших медных складня, массивный медный крест девятнадцатого века и обёрнутая в бархатную тряпицу и несколько слоёв толстого войлочного сукна икона Николая Чудотворца. Судя по такой основательной упаковке, Николу Угодника Хартагановы почитали особенно. Икона была восемнадцатого века, ковчежная и в отличной сохранности.
В третьем и четвёртом коробах хранились настоящие сокровища: почти три десятка моржовых клыков отменного качества, множество узелков с монетами, красивые бронзовые и медные бляхи и подвески девятнадцатого – начала двадцатого века. Такие украшения ненецкие и хантыйские женщины носят до сих пор на своих национальных шапках – савах. Было здесь и много серебряной посуды, среди которой обнаружились две уникальные греческие средневековые чаши с эмалями. Иван очень удивился, когда Сергей назвал ему приблизительную их стоимость. За каждую можно было купить дорогой, мощный снегоход. Обе сразу были отложены в сторону для продажи, чтобы купить именно такие снегоходы. Из посуды также отобрали две иранские средневековые серебряные чаши, украшенные чеканными изображениями мифических существ, на шарообразных ножках. Найденные в четвёртом коробе три сабли хоть и были в отличной сохранности, но большой ценности не представляли. Две из них оказались европейской работы, вроде той, что они видели в вещах Кульчина, одна – русская с клеймом тысяча восемьсот восемьдесят шестого года. Сергей, благодаря Косте, его литературе и Интернету, уже немного разбирался в старинном холодном оружии и мог определить их приблизительную стоимость. Дольше всего возились с монетами. Приходилось развязывать множество узелков и кожаных мешочков, в которых хранились сотни монет, рассортированных непонятно по какому принципу. В каждом вперемешку были монеты разного времени и достоинства. Те, что можно было продать дорого, складывали в старинный женский платок. Прошлой зимой Сергей потратил много времени, изучая эту тему, и сейчас быстро ориентировался, какие монеты представляют наибольшую ценность. Вот только с китайскими монетами вышла загвоздка. В одном из узелков их нашлось больше двадцати штук. Покрутив в руках несколько довольно потёртых крупных медных кругляшей в иероглифах и с квадратным отверстием посередине, решили забрать их с собой для изучения. Золотых монет в хартагановском наследстве было не много. В маленьком мешочке из красной материи, завёрнутом ещё в две тряпицы, лежало с полсотни червонцев, пятёрок и пятнадцатирублёвок. Но, просмотрев года, Сергей сильно оживился. Оказалось, что здесь были раритеты времён правления Екатерины Великой и Александра Второго. Золото Иван решил забрать всё. Забрали также все девяносто два серебряных рублёвика, завёрнутые стопками в ткань и уложенные в кожаные мешочки. Рубли были разных годов: от Елизаветы и до последнего правителя династии Романовых. В третьем коробе в углу на самом дне стояла завёрнутая в красную тряпку маленькая шкатулка. В ней хранились медные пяти- и двухкопеечные сибирские монеты Екатерины Второй. Монеты были недорогие, но, похоже, к ним было особенное отношение. Возможно, предкам Ивана очень нравились изображённые на них соболя. Наследник тоже с интересом их рассматривал и решил забрать, чтобы подарить родственникам и друзьям.
Много интересных и ценных вещей хранилось в четырёх коробах, но пятый удивил больше всего. Когда открыли крышку и убрали лежавшую сверху большую волчью шкуру, первое, что увидели, это два завёрнутых в шкуры объёмных предмета, которые оказались средневековыми железными шлемами. Предположительно русскими. Оба были с утратами и до дыр проржавевшие, но даже в такой сохранности они представляли огромнейший интерес для учёных. Когда стали доставать другие вещи, оказалось, что весь короб набит предметами археологии. Завёрнутые для сохранности при перевозке в шкуры и тряпки, здесь лежали кремниевый пистолет, два кремниевых ружья восемнадцатого века и ещё целый мешок различных частей от кремниевого оружия. Пистолет, по всей видимости, долго пролежал в земле и был в плохом состоянии, зато ружья находились в отличной сохранности и, возможно, даже были рабочими.
На самом дне короба, переложенный мягкими шкурами, хранился уникальный русский бердыш приблизительно шестнадцатого века и несколько лезвий от старинных сабель и ножей. На некоторых имелись какие-то надписи и знаки. Обёрнутый в несколько слоёв шкур, в углу короба стоял старинный судовой латунный компас. Судя по английским буквам, с какого-то иностранного судна и вполне рабочий. Видимо, кто-то из предков Ивана когда-то нашёл погибшее иностранное судно или останки какой-то экспедиции, потому что в коробе ещё хранился старинный сломанный секстант.
Сергей сбегал в лагерь за фотоаппаратом и сфотографировал приборы, чтобы потом по выбитым на них серийным номерам попытаться выяснить, с какого они судна. Это было вполне возможно сделать, подобный опыт уже имелся.
Самыми интересными в пятом коробе оказались два деревянных ящичка размерами приблизительно тридцать на сорок сантиметров. Оба были почти полностью заполнены предметами древности. В них вперемешку хранились фигурки пермского звериного стиля и обломки бронзовых китайских зеркал, кулайские медные отливки и фрагменты серебряных изделий булгарских мастеров.
Сергей достал из ящика украшенный богатым орнаментом булгарский серебряный наруч и восхищённо поцокал языком:
– Музейного уровня вещь! Кто-то, Иван, из твоих предков очень интересовался историей. И похоже, что интерес этот был не у одного поколения. Иначе бы эти предметы похоронили с их хозяином. Да и не нашёл бы один человек столько всего в те времена.
Иван кивнул.
– Да, столько одному не насобирать. Целая нарта получилась. Хоть музей открывай.
– Может, через пару лет сделаем в каком-нибудь музее выставку коллекции Хартагановых. А что? Отличная идея. Я помогу организовать.
Иван посмотрел на Сергея и впервые за всё время улыбнулся:
– Хорошо. Я согласен.
Сложив предметы обратно в короб, уже в четвёртом часу они наконец выбрались из пещеры. Костя, Дмитрий и Павел давно уже вернулись с охоты и теперь возились у костра, затевая что-то необычное. Павел сидел на земле и, закатив по локоть рукава, возился с чем-то тёмным, по форме напоминающим мяч для регби, только большего размера. Костя и Дмитрий с любопытством наблюдали за ним. В костре ярко тлела большая куча углей.
– Пашка решил нас запечённой в глине капалухой накормить! – объяснил Костя, глянув на подошедших. – Но это на второе будет, а пока я суп сварил. Давайте садиться обедать, а то уже брюхо сводит. Пилторские кулинарные изыски будем потом пробовать. Если, конечно, у него что-то получится.
– Получится, не сомневайтесь! – заверил Павел. – Рецепт проверенный.
Он зачерпнул из целлофанового пакета очередную порцию вязкой бурой глины и принялся размазывать её по «мячу».
Пару часов спустя вся компания сидела за столом и дегустировала новое блюдо, выбирая из расколотого глиняного кокона сочные куски мяса.
Мнения разделились.
– С голодухи, конечно, есть можно, но на вкус так себе… – первым вынес свой вердикт Костя. – Без приправ и специй пресновато, и соли мало.
Дмитрий с ним согласился, а Павел, Иван и Сергей с удовольствием доели остатки капалухи.
Закончив затянувшийся обед, все улеглись отдыхать.
После насыщенных событий последних двух дней все впервые наконец-то полностью успокоились, расслабились. Кто-то лежал, наблюдая, как солнце постепенно скрывается за верхушками деревьев и вытянутые, ломаные тени наползают на склон и спину Росомахи. Кто-то в полудрёме слушал умиротворяющее журчание ручья, потрескивание дров в костре и звонкие птичьи голоса… В прогретом за день воздухе пахло сосновой смолой, прелой прошлогодней хвоей и дымом костра.
Изредка тихо переговариваясь, все лежали, наслаждаясь моментом, и только Сергей, не умевший долго отдыхать, скоро достал рабочую сумку и принялся писать что-то в дневнике.
Наконец Дмитрий поднялся первым и, потягиваясь, спросил:
– А кто хочет чаю? Серёга, Иван, расскажите хоть, как у вас там, в пещере, дела? Что интересного видели? А то мы сейчас все и уснём тут.
– Правильно, – поддержал его Костя, – я уже и в самом деле засыпать начал.
Он бодро поднялся, подкинул в костёр дров и повесил греться чайник.
За чаем Сергей с Иваном рассказали остальным, о чём говорили в пещере и что хранилось в пяти осмотренных коробах.
– Молодцы были твои предки, – уважительно заметил Дмитрий. – И дела хорошо вели, и на музыкальных инструментах играли, и коллекцию древностей собрали. Ну а ты что думаешь делать дальше?
– Сначала хочу продать то, что сегодня взяли, и устроить жизнь братьев, сестры, стариков, чтобы спокойно за них было. А потом делом займусь, – сразу ответил Иван, видимо, уже всё хорошо обдумав. – Соберу потомков тех, чьи святыни здесь хранятся, и узнаю всё, что можно, о том, что и как тогда было. Это история нашего народа, надо её сохранить. Книгу бы написать об этом или снять фильм… Вы уже много об этом знаете. Расскажете мне?
– Правильно мыслишь, – одобрил Сергей. – Ты настоящий потомок Хартагановых, сразу творческая мысль заработала. Конечно, расскажем и поможем, чем сможем. У меня много диктофонных записей бесед с Василием Куйбиным. Остальных, кто имеет хоть какое-то отношение к тем событиям, тоже разыщем и опросим. Соберём весь материал и сделаем книгу. Зимы длинные, будет время. Эх, жаль, никаких старых бумаг сегодня не нашли, – Сергей грустно вздохнул. – Ничего, может, у других что-нибудь сохранилось…
– У шаманов должны быть, – подсказал Иван. – Они очень умные. Узнали же они про это место. Вон как хитро нарты спрятали… – он посмотрел на Росомаху. – Интересно, кто комнаты и все приспособления внутри горы так хорошо сделал. Как вы думаете?
Сергей усмехнулся и развёл руками.
– Очень бы хотелось когда-нибудь получить ответ на этот вопрос…
– Слушайте, Иван, Пашка, а вы пока за нами да друг за другом ходили, ничего необычного не заметили в этих местах? – спросил Дмитрий. – Ну, сооружения старые или пещеры какие…
Немного подумав, Павел пожал плечами.
– Вроде ничего такого… Я больше за ним смотрел, – он кивнул в сторону Ивана. – И так несколько раз упускал из виду.
Иван смущённо опустил голову.
– Ничего, – быстро вставил Сергей, стараясь исправить неловкую ситуацию, – у нас и так достаточно объектов для изучения. Всей жизни не хватит.
Павел вдруг рассмеялся и спросил:
– А на Пятке, где в первый день ты какие-то дырки в земле показывал, а Сёмка яму под костром с таким энтузиазмом в саже копал, тоже исторический памятник? Ох и озадачили вы тогда нас! – он весело расхохотался. – Смотрю в оптику на Ванькину физиономию и вижу, как он напряжённо морщит лоб и тоже не врубается, что у вас там такое происходит! Помнишь?
Иван поднял голову и под дружный смех остальных улыбнулся и кивнул.
– Там наш профессор целый космодром обнаружил, – ответил Дмитрий. – Вот назад будем идти, сами увидите.
– Кстати, Дим, – спохватился вдруг Сергей, – надо проверить аккумулятор от радара. Может, уже подзарядился. Нам бы ещё здесь поработать и Пятку обязательно прозондировать.
– Я смотрел сегодня, когда с охоты пришли. Только на четверть зарядился. Для этого участка этого мало, ещё хотя бы день надо подождать. Ну а до Пятки пока дойдём, батарея точно полная будет.
Сергей вздохнул.
– Ладно, некогда ждать уже. В другой раз. Всё равно тоннели в пещере будем изучать. И в следующую экспедицию надо две или три батареи брать. Я уже тут подумал, надо в следующем году, ближе к весне, завезти Семёну в большую избу продукты и снаряжение на снегоходе. Оттуда и до Торума, и сюда проще добираться. Путь к Росомахе срежем. На верёвках спустимся вместе с продуктами в ущелье, а тут уж рукой подать.
– Лестницу хорошую не забудь сюда захватить, – посоветовал Костя.
– Там, за горой, – Иван показал в сторону Росомахи, – есть место, где в земле много старой оленьей шерсти. Это, наверное, оленей, которые сюда все эти нарты привезли, там дали в жертву духам, чтобы клад сторожили хорошо. И лиственницы там старые растут. Это наше священное дерево.
– Далеко отсюда? – спросил Сергей. Сейчас он был похож на гончую, почуявшую добычу.
– Метров триста, может, немного больше. Показать?
Закончив пить чай, все вместе отправились смотреть место.
Действительно, в двухстах семидесяти метрах от лагеря (Сергей замерял точно по навигатору) за горой на холме среди камней между нескольких старых кривых лиственниц виднелись небольшие, поросшие мхом земляные холмики. Это место выделялось на каменистой полуголой равнине с чахлыми одинокими деревцами и кустарником, словно островок с пальмами посреди океана в старых мультфильмах.
Когда пришли на место, Иван разгрёб один холмик сапогом, и наружу показались плотные бурые куски слежавшейся оленьей шерсти. Сергей подобрал валявшуюся неподалёку сухую палку и расковырял ещё несколько подобных бугорков. Вместе с шестью наружу вывернулись старые оленьи кости и куски рогов. Снимая процесс на камеру, посмотрели ещё в нескольких местах, но, кроме шерсти и костей, здесь больше ничего не было.
Сергей отшвырнул палку в сторону и махнул Дмитрию рукой.
– Выключай. В следующую экспедицию это место зафиксируем как положено. Судя по количеству шерсти и костей, здесь было забито несколько десятков оленей. И, судя по сохранности, как раз в то самое время. Такой слой шкур в нашем холоде ещё не скоро сгниёт. Олений волос полый и плотный. Но я вот что вспомнил: дед Василий рассказывал, что, когда они шли к самоедам, отец оленей по дороге не жалел. Много раздавал и айбат часто делали. Знал, что всё равно отберут. И кочевать с большим стадом труднее. Другие многооленные хозяева наверняка так же делали. Вот, похоже, всех ездовых, что нарты тащили, здесь и принесли в жертву. От души задобрили духов. И место вполне подходящее.
Иван кивнул.
– Всё правильно говоришь. Про это тоже надо будет в книге написать.
