Юрий Данин
Амарант
Глава 10
Слабелей являлся неофициальным городом, которому не суждено появиться на картах империи. Поселение, образовавшееся еще до того, как солнце потухло, рядом с местом, которое облюбовал левиафан. Крамольные всегда тянулись на зов тени от тени хозяина, считая своим долгом служить существам, отдаленно напоминающим создателей человечества, по версии самих крамольных. Конечно же, ничего полезного еретики сделать не могли. Почистить чешую, отдать часть своего улова гиганту, построить статую и алтарь на берегу. Самому созданию подобные услуги не были нужны, оно даже не замечало всех трудов поселенцев. Однако в город продолжали прибывать все новые и новые последователи старых учений.
В центре располагалась площадь, с которой крамольные могли наблюдать за левиафаном, скрывающимся на глубине. Никто из людей не знал, какого размера существо, так как оно почти никогда не вылезало из своего убежища полностью. Можно было увидеть лишь тень странной формы под водой, но даже она могла повлиять на рассудок маленьких в сравнении с левиафаном людей.
Рядом с площадью помещалось несколько крупных арен, на которых поселенцы могли приобщиться к неофициальным учениям, не боясь комендантов. А вот за аренами начинался лабиринт из домов, настолько запутанный, что, не зная дороги, никто не мог добраться до центра Слабелея. Конечно же, это не касалось комендантов. Если бы высшие чины ордена узнали о поселении рядом с левиафаном и решили уничтожить ересь, никакие хитрости крамольного градоустройства не спасли бы. Огонь для солдат лучше любого гида. Еретики пытались обезопасить себя и другими способами: с помощью ловушек, стен и нескольких наблюдательных постов, спрятанных от посторонних глаз.
– Красивый лес, жаль, до кораблей еще идти и идти, – назвал пароль бухгалтер, подойдя к нужному дереву. В ответ он услышал карканье вороны, это означало, что никаких проблем нет. Их пропустили без проблем, однако телегу пришлось оставить. Дорога, по которой они ехали до этого, вела в никуда и была обманкой. Путь, по которому доставлялись товары, был скрыт глубоко в лесу, и он был единственным способом попасть в бухту на транспорте. Теперь торговцам пришлось идти пешком. Удивительно, но никакой тропинки не было, несмотря на поток крамольных, проходящих мимо поста каждый день. Что за удобрения использовали местные, Игнац не знал, но впечатлился. Еретики учились прятаться с тех самых пор, как Бедное Дитя объявило войну хозяевам и создало официальное учение, но вот рассвета достигли лишь с помощью учителя.
Они прошли по тропе до следующего пункта, где вновь назвали пароль. На этот раз пост был замаскирован под нору, в которой мог обитать барсук. Далее охраны практически не было, по крайней мере, преступники ее не видели. Отправились бы они в путешествие несколькими месяцами позже, скорее всего, за ними наблюдали бы отступники, вооруженные и готовые к бою. Но после того как левиафан показался из воды, Игнац не был уверен, что в городе найдется столько людей, чтобы обеспечить его защиту.
– Как думаешь, что сейчас происходит в бухте?
– Ты уже спрашивал это несколько раз. Я говорил, что, скорее всего, сейчас там форменное безумие.
– А вдруг они набросятся на нас? Их же там несколько тысяч.
– Да, думаю, даже десяток наберется, но ты не бойся. Мы же на своих не нападаем, даже когда хозяева забирают наш разум.
– Иногда нападают.
– Если их провоцируют, но мы не будем.
– А если я с ними что-то сделаю?
– Что?
– Ну, это… скажу что-то не так. Спровоцирую.
– Тогда молчи, – Игнац усмехнулся и нырнул в кусты, юноша последовал за ним. Спустя секунду дуэт стоял, глядя на погибающий в агонии город. Разрушенные дома, поломанные заборы, непонятным образом вытащенные в центр поля корабли, а по развалинам ходят крамольные, продолжающие выполнять свою работу. Естественно, никакого амаранта в окрестностях не выращивали. Почва была слишком жесткой для голубого амаранта, который, в отличие от своего черного собрата, мог расти лишь в идеальных условиях.
– Они… работают в поле.
– Уже хорошо. Значит, нам не нужно отправлять им припасы. А поставки не прекратились, так что все лучше, чем я ожидал.
– Можем уходить? – Юноша сделал шаг назад, подрагивая от страха.
– Идем! Ты несколько лет ведешь учет, рискуя попасть в лапы комендантов! Ты же уже мужик! Давай! Не бойся своих братьев!
Они прошли вперед по центральной улице. Крамольные в полях не обратили даже минимального внимания на новоприбывших, продолжая заниматься своими делами, словно загипнотизированные. Игнац вспомнил рассказы своего учителя и остановился, испугавшись возможного развития событий. Налицо все признаки того, что рабочие отдали свой рассудок хозяевам. Они стали единым организмом, лишенным страха и сомнений. Если представители организации провалятся, у них не будет шанса убежать от этой армии, пусть состоящей только из крестьян.
– Они прямо как те, к кому приходят коменданты. – Юноша скрестил руки на груди и слегка сбавил темп ходьбы.
– Тише! Не упоминай орден в этом месте.
Дальше они шли молча вплоть до городских границ, если полуметровую стену из старого кирпича можно было так назвать. Удивительно, но это было единственное не деревянное здание в городе, да и то почти разрушенное. На входе их встретили несколько крамольных, которые, судя по их виду, были еще в сознании. Они молча кивнули, узнав Игнаца, и предложили пройти внутрь. Среди них выделялся главный крамольный, имевший обруч на шее. Юноша удивился, что скрывающийся от всех лидер организации известен каким-то там рабочим, но уже через минуту до него дошло. Скорее всего, Игнаца тут знают как простого переговорщика и посредника, точно так же, как и в городе.
Они прошли в сам город и увидели, что, несмотря на разруху, жители продолжают заниматься своими делами. Сушат одежду, ухаживают за лошадьми, молятся у алтарей и переносят ящики с вкусно пахнущим содержимым. Все выглядело точно так же, как в последний приезд главы организации, за исключением разрушенных домов. И в тот момент, когда преступники уже выдохнули, успокоившись, они увидели то, что их напугало. Дряхлая горбатая старуха, держащая в руках деревянный ящик, пыталась пройти в избу. Проблему составляло то, что проем был мал настолько, что в него и собака не пролезла бы. Однако бабка этого будто не замечала, продолжая свои бессмысленные действия. Она делала шаг вперед, ударялась о стену, мотала головой, делала шаг назад, а потом цикл повторялся. Крамольные, встретившие посланников, даже не обратили на нее внимания, будто разбивать себе лоб вполне нормально.
– Она… Что с ней? – бухгалтер вновь не сумел удержать язык за зубами. Игнац отметил, что нужно будет поговорить об этом с протеже, иначе в будущем могут возникнуть неприятности.
– Не стоит ее трогать, – быстро ответил крестьянин с «ошейником».
– Почему? – теперь еще и пустое любопытство.
– Ей это не понравится. Тут надо осторожнее.
– Она нападет?
– Может.
Дальше они пошли молча, не разговаривая о странностях, которых было очень много в городе. Женщина, стирающая одежду, вместо того чтобы развешивать ее, складывала все обратно в таз. Собака продолжала облизывать миску, несмотря на то что та была уже пуста. Были и детали, которые сложнее заметить. Игнац отметил группу детей, которые играли в догонялки, но бегали по одному и тому же пути раз за разом. Также им встретился маляр, стирающий надпись со стены только затем, чтобы потом снова ее начертать. Горожане продолжали совершать действия, будто бы забыв о внешнем мире либо став частью странного цикла. Преступник слышал о таких последствиях контакта с чем-то большим от учителя, но лично столкнулся с подобным лишь в этот раз. Он постарался вспомнить, что нужно делать в таких ситуациях, но абсолютно забыл инструкцию.
Пройдя по запутанным улицам, крамольные дошли до местного штаба. Это было единственное здание, более или менее сохранившееся после появления левиафана. Группа прошла внутрь, где, похоже, собрались все, сохранившие разум. Те, кто видел разруху вокруг и поэтому отказывался работать.
– Здесь мы в безопасности. Это место не посещает никто из… них. – «Ошейник» подошел к нескольким деревянным ящикам, выполняющим роль стола и стульев, и присел на один из них.
– Ага. Значит, теперь мы можем обсудить, зачем меня прислали.
– Поставки? Мы же их не прекратили.
– Если бы мое начальство волновали только поставки, мы бы просуществовали совсем недолго.
– Если бы учитель не помог нам построить этот город, то вашей организации не было бы вовсе, – крамольный улыбнулся и, слегка приподняв голову, оглянулся и посмотрел на своих товарищей, те кивнули, соглашаясь и давая понять, что городским, делающим лишь малую часть работы, тут до сих пор не очень рады. Обязательная часть любых переговоров, пусть и не совсем уместная.
– И все же я должен узнать, что происходит. Не хотелось бы, чтобы, когда учитель вернется, у нас всех были сложности с доставкой товара. Он справится со всем, но нам нельзя тратить его время на мелочи.
– Ишь ты! Левиафан для него мелочь! Да ты такими темпами скоро с хозяевами на равных начнешь говорить. Но ничего серьезного не случилось, как нам кажется.
– Это решат уже мои начальники. Какая ситуация в городе?
– Итак. Все началось три месяца назад, когда левиафан показался из воды. Это вы, наверное, уже знаете. Появилась голова почти полностью. Всех и накрыло. Две недели все в цикле были, но что было там, мы не помним. Дед, которого мы послали к вам, в это время был на островах. Поэтому его и не зацепило. Он смог разбудить меня, затем мы вместе вывели из цикла еще нескольких. Затем еще и еще…
– Как-то мало людей за столько времени, – прошептал юноша, но из-за эха его слова услышали все.
– Какой наблюдательный! Настоящий городской. А ты сам-то с таким помешательством когда-нибудь встречался?
– Нет.
– Городской. В общем, это действительно почти все, кого мы смогли пробудить. Еще пятеро почти пришли в себя, а рядом с каждым из них двое, которые следят за ними.
– Итого пятнадцать, а вместе вас больше полтинника, – Игнац неосознанно стал говорить так же, как и рабочие. Хорошо хоть процесс не осложнился.
– А вот тут вы все-таки ошибаетесь, городской. «Цикличные» работают не так хорошо, как те, что в сознании.
– То есть поставки могут уменьшиться?
– Мы не знаем. Наш счетовод… пострадал от цикла.
– Его надо было выводить в первую очередь. Очевидно же!
– Не надо злиться, городской. Мы хотели…
– Но не сделали.
– Да хватит перебивать! – «ошейник» злобно стукнул по столу. – Упал он. С мыса. Мост там был, но разрушился. А этот «гениальный» счетовод в цикле просто упал. Сам шагнул за край. Когда мы вышли из цикла, то увидели лишь труп на рифах.
– Что за мост? – голос Игнаца вновь стал металлическим, он пытался вспомнить все мосты неподалеку.
– Ведущий к гавани. Его уже починили, хотя сам район пришлось отрезать. Там люди слишком близко к левиафану были, и на них… повлияло.
– Агрессивные?
– Да.
– Человеческий облик сохранили?
– Нет.
– Печально… Что это за гул?
Со всех сторон раздавался шум, будто бы специально вливающийся в уши. Звук был настолько жуткий, что крестьяне в панике начали выбегать наружу, чтобы посмотреть на происходящее. Каждый из присутствующих почувствовал возмущение мира, недовольного тем, что тень от тени крамольных хозяев проснулась. До того, как Игнац выбрался наружу, он услышал вопль своего протеже.
– Эй! – крикнул крамольный, чувствуя, как его ноги перестают слушаться, и упал на пол. Он поднял голову и попытался встать, но тут же яркий свет ослепил его.
Крамольный уже не слышал криков своих собратьев, он чувствовал тысячную долю силы хозяев, но этого хватило, чтобы полностью забыть обо всех проблемах мира, отдалившегося от своих создателей. Он открыл глаза и увидел знакомый потолок, который не созерцал так давно, но это совсем не смутило Игнаца.
– Эй, я вижу, что ты уже проснулся. Вставай! Тебе пора завтракать, – голос учителя был таким приятным. Только услышав его, Игнац смог осознать, насколько ему надоели скрипучие и лишенные эмоций голоса обычных рабочих, с которыми он имел дело. Даже их бухгалтер, который являлся светочем интеллигенции, не мог говорить так красиво. И именно это напомнило контрабандисту о реальном мире, умирающем в агонии без мудрости учителя.
– Я… я… Учитель! – Игнац бросился к своему наставнику, упал на колени и обнял его ноги, совсем не чувствуя стеснения. Слезы текли по его лицу крупными солеными каплями, а тяжкие вздохи были такими громкими, что учителю пришлось повысить голос:
– Да успокойся ты! Дурной!
– Учитель! Я так рад вас видеть.
– Я тоже рад тебя видеть, ты стал еще эмоциональней, чем в прошлый раз. – Мужчина легонько похлопал по спине своего ученика, удивительно, но это подействовало мгновенно, и контрабандист тут же встал и принялся вытирать слезы. Он заметил, что ростом немногим ниже своего наставника, будто так и остался в подростковом возрасте.
– Я… мне будто бы вновь четырнадцать. Спина и колени совсем не болят.
– О, так ты не забыл о реальной жизни. Значит, можно не притворяться.
– Просто повезло. Я уже испугался, что мой час пришел. Я в порядке, и это прекрасно.
– Ну… ты говоришь со своим воспоминанием, пока твое тело валяется на полу.
– И все же я чувствую, что пока не готов уйти, а значит, встреча с левиафаном прошла без потерь.
– Да ты его не видел совсем. Свет из его глаз тебя задел немного, вот и все. Это как в тот раз, когда ты проверял свои ноги на прочность, а в итоге осмелился прыгнуть лишь на кучу упавших листьев.
– Мне было всего пять лет.
– Но возраст не мешал тебе воровать у честных крамольных и питаться бродячими кошками. Этого ты не боялся, – учитель громко засмеялся.
– Сироты выживают как могут. Нечего смеяться над этим. Если бы ты тогда меня не подобрал, то я бы сейчас тут не стоял. Судьба моя была бы совсем невеселой.
– Ну, не начинай. Ты бы все равно придумал что-то похожее на нашу систему, – учитель уже знал, что пытается сказать его протеже. Очередные благодарности, которые было скучно слышать еще в десятый раз, что уж говорить о сотом или даже тысячном.
– Ты… вернулся?
– Не знаю. Я же всего лишь мираж, который вызвал твой разум, чтобы ты его не лишился. Отличная защитная реакция, между прочим. Ты точно не сойдешь с ума с такой подготовкой.
– Странные слова от миража, но твои советы действительно помогают с крамольными делами. Не твои…
– Я понял. Знаешь, а это обидно немного, что я лишь проекция.
– Да? Но ведь…
– Я шучу.
– Эх. Как все сложно. – Игнац схватился за голову, ему было тяжело разбираться во всех особенностях защиты разума от влияния хозяев.
– Ну… мы тут еще на пару минут минимум. Не хочешь поговорить о…
– Где ты сейчас? Ты уже должен был проснуться, но так и не появился в городе. Что случилось? – перебил ученик, вновь забывший о природе того, кто стоял перед ним.
– А мне откуда знать? Я просто образ в твоей больной голове, не желающей понимать, как устроены мои советы! – учитель усмехнулся и слегка повысил голос, посмеиваясь над воспитанником.
– Точно. Прости.
– И все же. Я же не мог тебя бросить. Или не я. Игнац, выучи уже мои методики. В общем, учитель из реального мира должен был проснуться, но у него же куча дел. Он мир меняет.
– Я понимаю, но он мог прислать хотя бы весточку.
– Денег не было на письмо, а может, просто занят. Ты же не знаешь, что у него происходит.
– Все рушится без его наблюдения так быстро, что я не уверен, смогу ли удержать организацию на плаву до его прихода.
– Ну и настрой. Вспомни, что я тебе говорил в детстве, когда ты грустил.
– Грустные никогда ничего не добиваются. Я правда стараюсь держать все так, как надо.
– И у тебя прекрасно выходит. Прибыль в три раза больше той, на которую учитель рассчитывал в прошлый раз.
– Можешь говорить в первом лице, выглядит странно.
– На которую я рассчитывал. Ты прекрасно справляешься.
– Но ты не появляешься.
– Тебе не хватает только моего одобрения?
– Я… – мужчина задумался о причине резко появившегося отчаяния. – Да!
– Вот! Быстро понял, что да как. Понимаю, что ситуация пугает, но ты все делаешь хорошо.
– Эй! Очнитесь! Этот не просыпается! – вдруг раздался грубый голос откуда-то сверху. Игнац поднял голову и понял, что в его воображении сознание не создало крышу.
– Тебе пора, а то еще подумают плохое.
– Но у меня есть куча вопросов!
– Задашь их настоящему учителю! Пока! – Яркий свет вновь ослепил преступника, и тот опять обнаружил себя на грязном полу временного убежища. Вокруг стояли крамольные, с которыми городские общались, а также несколько новых лиц, одетых совсем не так, как одеваются в Усть-Горе. Контрабандист быстро узнал главного из появившихся и понял, что это доставка из центра материка самых важных и необходимых товаров.
– Хватит меня трясти, я очнулся! – недовольно проворчал преступник, вставая.
– Тогда помогай будить остальных.
– Сколько мы лежали?
– А?
– Сколько мы тут лежали?
– Я не знаю. Вы все в пыли. Неделю, может быть. Когда вы приехали?
– Восемнадцатого.
– А сегодня первое. Повезло вам.
– Почему? – встрял в беседу бухгалтер.
– Мы должны были приехать десятого, но из-за событий с трирельсом пришлось поторопиться.
– Что за события?
– О! Да я почти не знаю, что там точно было, но, кажется, кровь, резня, грабеж и боль. Вечером наши расскажут все, а сейчас не отвлекайтесь. – Доставщик схватил следующего из пострадавших и принялся будить. Игнац подполз к своему помощнику и быстро осмотрел его. Юноша был цел, хоть взгляд его слегка помутнел, но это меньшее из зол при встрече с левиафаном. Ученик выдохнул и улыбнулся.
– Вы чего?
– А ты новость не слышал? Учитель возвращается, я уверен.
Глава 11
– И тогда этот земмер мне и говорит: «Дык если печку целый день топить, она же утонет», – Яромир засмеялся над собственной шуткой так громко, что было слышно всему хутору. Остальные сельчане последовали его примеру. Кто-то одобрительно похлопал по плечу крамольного, успевшего за неделю стать полноценным жителем поселения. Тут же на столе появились глиняные кружки, в которых находилась знаменитая местная настойка.
– Не, ну, это ты даешь. А дом-то он обустроил или как? – спросил один из слушателей, когда прекратился смех.
– Нет. Сказал, что мы, люди, уж больно странные, и жить с нами он не хочет. Земмер назвал кого-то странными, представляете? Вырыл себе норку за городом и живет припеваючи. Мы недавно в гостях у него были. И вот что я скажу: несмотря на то что это нора, живется там лучше, чем в избе. Тепло, уютно и светло. Лот соврать не даст. А? – ответил Яромир и отпил из кружки.
– Да не так уж и лучше, не понимаю, как они живут под землей, – ответил пернатый.
– Лоту вообще не нравится все, что не изба и не открытое небо. Милочка, налей еще этой дряни. – Крамольный протянул девушке с кувшином свою кружку, после чего отпил и выругался: – Горькая, как яд, зато бодрит, и кашель как рукой сняло. Ты точно не будешь?
– Нет. Пойду-ка я полетаю. Что-то настроение у меня не очень.
– Давай.
Птица вспорхнула, а рассказчика тут же принялись просить поделиться еще какой-нибудь байкой. Наемник, естественно, быстро согласился и рассказал еще одну забавную историю, как у коменданта яйцо в подвале протухло, а он решил, что это запах крамолы, и допрашивал соседей почти месяц. Попугай слышал все это уже сотню раз. Яромир рассказывал о своих приключениях при любой возможности, перемешивая их с проповедями о необходимости восстановления старого порядка. И как бы сильно Лоту ни надоели некоторые из историй, он не мог не признавать, что крамольный достиг невероятного уровня ораторского искусства. Еретик мог попроситься на ночь к семье, и уже к утру все ее члены начинали задумываться о неправильности мира, в котором они живут. Конечно же, пернатому тоже не нравилось происходящее в империи, но что-то его пугало. Слишком уж похожие фразы, аргументы, жесты делал его спутник каждый раз, будто это был уже спектакль, а не откровенный разговор.
Вдруг Лот учуял знакомый запах, который не ожидал встретить так далеко от Мизбурга. Он спустился ниже и начал кружить над лесом, высматривая старого знакомого. Ему потребовалось некоторое время, чтобы заметить среди плотно растущих елей огонек трубки, рядом с которым совсем слабо светил костер, прикрытый специальной тканью. Рехор выбрал хорошее место на самом краю леса. Попугай сел на ветку прямо над головой коменданта, но тот даже не услышал, продолжая тихо материться, помешивая бульон.
– Можно попробовать?
– А! Сгинь, отродье! – жандарм уклонился от возможного удара, встал в боевую стойку, проверил тыл и во время всего перечисленного еще умудрился достать булаву.
– Я тут. Сверху. Думал, коменданты должны быть всегда настороже.
– Я и был.
– Меня не заметил, – Лот засмеялся.
– Я не ожидал опасности от птицы. Даже от такой большой. Ты тоже на них посмотреть прилетел?
– На кого?
– На земмеров. Я тут их как раз жду.
– Земмеры? Здесь? А я и не знал.
– Да? Вот как. Почему ты тогда прише… прилетел?
– Просто хотел проветриться, а потом почувствовал твой… неважно.
– Что? Говори!
– Твой… запах, а еще очень сильный запах амаранта, – попугай засмущался и закрыл голову своими крыльями.
– И чего ты в перья зарылся?
– Яромир говорил, что люди обижаются, когда я говорю об их запахе. А ты комендант…
– Расслабься, птенчик. Все в порядке. Садись рядом, земмеры скоро вылезут. А амарант у меня хороший. Дорогой сорт. Хочешь, я и тебе дам чутка?
– Попугаев не расслабляет амарант. Знаешь, а ведь сегодня вечером мы их обсуждали на хуторе, а тут, оказывается, они совсем недалеко живут. Чудесное совпадение.
– На хуторе?
– Да, остановились неподалеку. Можешь туда заскочить, там переночевать.
– Может быть, по пути в город. Смотри, вылезли, – Рехор указал пальцем куда-то в поле. Луна уже садилась, и было плохо видно даже на открытой местности. Лот присмотрелся, но не смог заметить движение еще целую минуту. Попугай увидел тень странного существа, вылезающего из земли. Разглядеть их на таком расстоянии было сложно, но птице этого вполне хватало. Он уже видел земмеров вблизи и совершенно не хотел повторять этот опыт.
– А что они делают? – спросил Лот, глядя на тени, собирающиеся в круг на поле.
– Готовятся к пению.
– Пению?
– Да, сейчас объясню, только с мыслями соберусь, – комендант громко вздохнул, устраиваясь поудобнее на куске ткани и обновляя содержимое трубки.
Попугай сел рядом на землю, не решаясь попроситься на ткань. Он являлся представителем одного из крупнейших видов птиц на материке, но, по сравнению с грузной фигурой жандарма, был таким маленьким, что чувствовал себя неловко.
– Они… такие странные. Каждый раз удивляюсь, как они вообще живут.
– Да. Хотя считают себя самыми великолепными существами на земле.
– Как и любой разумный вид.
– Ага. Только эти всю свою культуру построили вокруг своей теории создания жизни. Ты ее слышал?
– Нет. Разве их не создали хозяева, как всех нас? – Лот слишком поздно понял, как глупо говорить подобные вещи при члене ордена.
– Нас создали не они. Эти… существа просто пришли на готовенькое, использовали самых слабых и помешали нам развиваться. Запомни это, птенчик.
– Простите. А что у них за теория?
– Похожая на ту чепуху, что несут крамольные. Мол, одно из существ из иного мира создало землю и земмеров, как своих детей.
– То же, что и в учениях.
– А потом начинаются отличия. У них не просто абстрактные «хозяева», а одна конкретная сущность. Земмеры очень гордятся тем, что они связаны с кем-то столь великим. А к нам они относятся как к побочному продукту.
– Побочному продукту? – Лот уставился на своего собеседника, выпучив глаза. Его зрачки сильно увеличились от удивления.
– Они думают, что люди произошли совершенно случайно. Детям нужно было пропитание, и мать-хозяйка создала траву. Трава росла, а земмеры ее ели, но затем начались проблемы. Где трава, там и насекомые, а где насекомые, там и маленькие звери. Никто этого не хотел, но так уж устроен мир, что со временем все развивается и от простого растения на материке появляется жизнь. Шаг за шагом, и на полях появились животные, в реках – рыба, а в небе – птицы.
– А там и люди, – продолжил попугай мысль коменданта. – Тогда мы действительно лишь неудачное последствие. Грустно.
– Грустно.
– А левиафаны тогда были? Еще до людей.
– Не знаю. Да и земмеры тоже не знают, они же не любят воду.
– Да, я помню, как они оскорбляются на предложение попить. Единственные существа во всем мире, которые никогда не пьют. Непонятные.
– И после всего этого их мать перестала выходить на контакт, игнорируя своих детей. Вместо этого они наткнулись на других существ, не желающих идти на контакт и очень злых.
– Какой ужас. – В голове Лота тут же возник образ Яромира, готового умереть за хозяев.
– Но они не сдались и продолжили жить. А теперь вот мы услышим их прекрасное пение. Ну, часть его. Всю мелодию мы не сможем уловить.
– Я знаю. Хотя не понимаю почему.
– Я тоже не знаю почему, если честно. А ты умен для птицы.
– Учусь у Яромира. Кажется, скоро начнут, – Лот кивнул на толпу теней, начавших слегка раскачиваться. Он ошибся, и первых звуков пришлось ждать еще несколько очень неловких минут. Даже лес перестал шуметь, будто не желая мешать подземным жителям. Вскоре тихий женский голос донесся с поля. Он был таким печальным, что у Лота начало болеть сердце. Почему-то ему вспомнились родные края, из которых его увезли очень давно. К сожалению, он не знал языка и не мог понять, о чем поют странные существа. Попугай повернул голову и увидел Рехора, вытирающего слезы.
– Они… они зовут свою маму, – сказал комендант, угадывая вопрос. После этого они слушали песню, под конец обнявшись, прочувствовав всю тоску народа, потерявшего своего родоначальника. Было что-то магическое в пении этих странных существ, которые были так не похожи на людей.
– Рехор, а можно вопрос? Откровенный, – голос Лота дрожал, попугай никак не мог перестать плакать.
– Конечно, птенчик, когда еще разговаривать откровенно, если не ночью под пение земмеров? – толстяк усмехнулся.
– Ты ведь комендант. Ты делал людям больно?
– Да. Много раз. Такая вот работа.
– А тебе не было стыдно за это? Даже не так. Ты чувствовал вину за содеянное? Оно вроде все правильно сделалось.
– А внутри все равно кошки скребут. Во сне видишь лица и слышишь крики.
– Да.
– Конечно, было, птенчик. Только настоящий монстр не испытывает вины за причиненную боль. – Рехор подсыпал в трубку еще амаранта. Лоту стало немного сложно дышать.
– И как ты тогда живешь?
– Терплю. Я всю жизнь этим занимаюсь. Раньше оправдывался тем, что это благое дело, а я весь такой защитник. Так многие делают. Это правильно. Но мне не помогает.
– Мне тоже, – сказал Лот и ахнул, поняв, что признался в преступлении коменданту.
– Он представлял опасность?
– Да.
– Тогда я тебя не арестую. Я нашел другое оправдание. Я стараюсь обойтись малой кровью. Если это просто мальчишка, заигравшийся в крамолу и решивший устроить революцию, воруя яблоки, то я его публично выпорю. Но убивать за это глупо. А теперь с другой стороны. Когда я вижу опасного убийцу, который может лишить жизни невинных, пусть даже и крамольных, я истребляю его на месте. В общем, что бы я ни делал, я ориентируюсь на количество жертв. Это единственное, что имеет значение.
– А что мне делать теперь? Я уже сделал больно.
– Помешай кому-нибудь сделать больно. Это может помочь. – Рехор в очередной раз вытер слезы и протянул платок Лоту.
– А кому? – Лот попытался вытереть слезы, но не смог дотянуться лапами.
– Это ты сам решай, птенчик. В нашем мире полно плохих людей, так что злодея найдешь легко, – сказал комендант, придя на помощь.
– Рехор, а ты думаешь, мы сможем жить в мире, где нет всего этого ужаса?
– Да, но не скоро. Ну вот, земмеры закончили петь ту часть, что мы можем услышать.
– Тогда мне, наверное, пора. – Лот встал и помотал головой, стряхивая слезы. Он чувствовал неловкость оттого, что расплакался в присутствии врага. Пусть и такого слабого.
– Да. Я, наверное, сейчас соберусь и поеду в тот хутор. Он же там?
– Да, давай провожу. Вместе веселее идти.
– Конечно.