Александр Леонидович Аввакумов
Бунт отверженных
– Одиннадцать человек, товарищ заместитель прокурора.
– И что у вас на них есть? Нельзя же хватать людей с улицы и предъявлять им сто двадцать вторую статью. Это же самое настоящее нарушение социалистической законности! Да, вас самих нужно наказывать за это! Вы поняли?
– Тогда, как же раскрыть это убийство? Может быть, вы, Равиль Каримович, рассчитываете, что преступник сам придет в милицию и напишет явку с повинной?
– Это вы говорите мне?!
Лицо заместителя районного прокурора налилось краской. Руки его мелко задрожали, на лбу выступили капли пота.
– Я ловил преступников, когда вы, молодой человек, еще ходили в школу. А вы меня учить вздумали. Срочно освободите всех людей, задержанных по данному делу. Я сам сегодня приеду к вам в отдел и лично проверю все камеры. И не дай Бог, если я обнаружу там, хоть одного человека по данному делу! Надеюсь, вы поняли меня! И еще. Я обязательно напишу в МВД о нарушении вами законности. Вы, наверное, забыли, в каком обществе мы живем? Презумпцию невиновности еще никто не отменял! На этом все. Все свободны! Я разочарован и все доложу прокурору.
Все встали и молча, стали выходить из кабинета.
***
Игорь Гаврилов не спал всю ночь. В окне большим блином висела желтая луна. Раньше он не чувствовал такого сильного влияния луны. Какое-то внутреннее и ранее не известное ему чувство словно глумилось над ним, не давая сомкнуть глаз. В голову лезли всякие глупые мысли, от которых ему становилось страшно. Этот внезапно возникший страх не давал ему покоя. Он встал с кровати и пошел на кухню. Налив себе полстакана водки, выпил ее одним глотком. Горькая теплая водка обожгла горло. Его левая рука машинально потянулась за кусочком сыра, который лежал на блюдце. Заев водку сыром, он достал сигарету и вышел на балкон. Посмотрел на спящие дома и невольно задумался. Вчера вечером, перед самым закрытием пункта приема стеклопосуды, к нему в подвал спустились трое молодых парней. Он сразу понял, кто они и зачем пришли. Выгнав из подвала нескольких мужчин, которые хотели успеть сдать бутылки до закрытия. Один из парней поинтересовался, почему он перестал платить им.
– Поймите правильно, мужики, ну попал я на деньги, вот и пришлось почти все отдавать этим шулерам. Сами знаете, картежные долги – святые.
– Ну, ты с ними расплатился?
– Нет. Сумма больно большая. Да и жить на что-то надо.
– Значит, ты их боишься, а нас нет? – с угрозой произнес небольшого роста парень, сидевший до этого на ящике из-под бутылок. – Разве ты не знаешь, Игорь, что мы с «Тяп-Ляпа». Весь город нас боится, а ты нет. Скажите мне, ребята, может, он бессмертный, как Кощей из детской сказки?
Все трое громко засмеялись и посмотрели на него. Он сразу понял, что его ждут большие испытания. Один из парней достал из ящика пустую бутылку из-под водки и разбил ее об угол стола. В руке его появилось грозное оружие, именуемое в народе «розочкой». Выставив руку вперед, он встал с ящика и медленно направился в его сторону, поигрывая «розочкой». Сначала Гаврилов решил, что тот просто хочет произвести на него впечатление. Игорь был судим и привык, что многие больше рисуются перед своими друзьями, а сами не в состоянии довести свою угрозу до конца. Однако, в этот раз он ошибся. Стеклянная «розочка» впилась ему в лицо.
– А-а-а!!! – закричал Гаврилов, схватившись за изуродованное стеклом лицо.
Гаврилов хотел посмотреть на парня, ударившего его, но в этот момент на его голову обрушился пустой ящик из-под тары. Он сначала услышал треск разлетевшегося в щепки ящика, а уж затем ощутил сильную боль. Он заскулил по-собачьи и бросился в противоположный угол. От удара он плохо соображал, и сейчас, им больше руководил инстинкт самосохранения, чем разум. Парень, ударивший его «розочкой», достал из кармана нож и, перебрасывая его из руки в руку, молча, направился к Игорю.
– Где деньги, барыга? – прошипел он. – Убью, сука.
– Я же вам сказал, что у меня сейчас нет денег. Будут, отдам.
– А, что у тебя есть вообще? Хрусталь, золото, импортная техника?
– Нет у меня ничего такого, чтобы погасить свой долг перед вами.
– Ты порожняки не гони. Такого не бывает у таких людей, как ты. Ты воруешь не первый год, и у тебя, наверняка, есть какие-то сбережения. Сейчас, мы все поедем к тебе домой и заберем все, что найдем. Что так смотришь? Не хочешь ехать? Добро пожалел? Дело твое, мы тебя, Игорек, прямо здесь убьем.
Парень ударил его ножом в бедро. Ударил не сильно, больше чтобы он наконец-то понял, что они не шутят. Гаврилов снова завыл.
– Ну, ты согласен поехать с нами к себе домой?
– Да, только не убивайте меня.
Они заставили его умыться, перевязать рану. Пока он все это делал, кто-то из них поймал УАЗ, и они все поехали на улицу Гвардейскую. Ребята быстро прошли с ним в квартиру и стали собирать дорогие вещи. Они собрали весь хрусталь, нашли немного денег и золото, а затем, прихватив импортный кассетный магнитофон, ушли. Через минуту их машина уже мчалась по улице Даурская в сторону поселка.
***
Когда ребята ушли из его квартиры, Гаврилов, несмотря на полученные ранения, довольно быстро спустился во двор и направился в детскую больницу, которая находилась через два дома. В этой больнице работала его бывшая любовница Марина Сидорова. Он приоткрыл дверь и осторожно вошел. Народу в приемном покое не было, и он прошел прямо в хирургическое отделение, где работала Марина. Его шаги гулким эхом отдавались в тишине длинного полутемного коридора.
«Лишь бы она была на месте, – с некоторым волнением подумал он. – А, если ее нет? Тогда придется ждать утра».
Он остановился перед белой дверью. Судя по полоске света, бьющей из-под двери, в перевязочном кабинете кто-то был. Сердце в груди учащенно застучало. Он моментально вспомнил их последнюю встречу, ее слезы, протянутые к нему руки. В тот день он узнал, что она беременна от него, и это его сильно напугало. Женитьба пока не входила в его планы. Тогда он мечтал накопить как можно больше денег, и тратить их на семью ему не хотелось. Сейчас, он заново пережил все это. Жалел ли он об этом? Наверное, нет, однако он постарался отбросить все свои мысли и сомнения в сторону. Сейчас, ему была нужна квалифицированная медицинская помощь.
– Марина, помоги мне, – обратился он к ней. – Упал неудачно, поранил лицо и ногу.
Марина, детский хирург, быстро вымыла руки и посадила его под лампу.
– И кто тебя, Гаврилов, так отделал? Ты лучше не ври. Я все вижу по характеру ранений.
– Я же сказал, что упал неудачно. Зачем мне тебя обманывать?
– Ну-ну, и прямо лицом на разбитую бутылку. Потерпи немного, я извлеку из раны стекло.
Она работала быстро и профессионально. Вот и в этот раз, достав из раны пинцетом кусочек стекла, она бросила его в металлическую тарелочку, стоявшую на столе. Наложив несколько швов на лицо, она занялась ногой. Обработала рану, забинтовала ногу. Сделала ему укол против столбняка и стала мыть руки. Потом села напротив него и пристально посмотрела ему в глаза.
– Игорь! Может, расскажешь, что с тобой произошло? – спросила Марина. – Ты знаешь, все это мне не очень нравится.
– Я не хочу впутывать тебя в это дело. У тебя своя жизнь, а у меня своя.
– Ну, раз пришел ко мне, то расскажи. Я же не чужая тебе!
Он вкратце рассказал ей, как к нему нагрянули ребята с «Тяп-Ляпа», которым он задолжал деньги, как его били, как забрали последнее, что было в доме.
– А почему ты не хочешь обратиться в милицию? – поинтересовалась она. – Сегодня они тебя покалечили, а завтра и вовсе могут убить. Ты же умный человек. Если не обратишься в милицию, они так и будут тебя доить.
– Зачем она мне, я имею в виду милицию? Я ранее судим, они со мной и разговаривать не станут. Ты понимаешь, Марина, существуют определенные понятия, через которые я не могу переступить.
– Если ты сам боишься, давай я сделаю это. Что они мне сделают? Я им ничего не должна! Не будут же они меня убивать за это?
Он скептически улыбнулся и с интересом посмотрел на нее, словно увидел в ней то, чего раньше не замечал. Сейчас, по пришествию двух лет, он снова почувствовал к ней нежность. Он сидел и молчал. Сейчас он не был готов принять какое-то решение. Видя его нерешительность, Марина сняла телефонную трубку и набрала номер милиции. Она все рассказала оператору и попросила прислать машину в детскую больницу, в которой находится потерпевший.
– Мне кажется, что ты поторопилась с этим решением, Марина! А если они меня убьют? Ты знаешь, я видел разных людей, в том числе, когда отбывал наказание, но с такими отморозками, как они, мне еще не приходилось встречаться. Для них, похоже, порезать человека ничего не стоит.
Милиция прибыла только через полчаса. Гаврилова пригласили проехать в отдел милиции. Игорь явно испугался этого приглашения и с надеждой посмотрел на свою прежнюю любовь.
– Марина! Может, ты поедешь со мной? – предложил он. – Мало ли что? Ты же знаешь, я не больно люблю это заведение.
– Хорошо. Я поеду вместе с тобой. Смена у меня закончилась, и я вольный человек.
Женщина быстро сняла медицинский халат и направилась вслед за милиционерами. Их привезли в Советский отдел милиции и развели по разным кабинетам. Вскоре в районный отдел милиции приехал начальник отдела Управления уголовного розыска майор Балабанов.
– Вот что, Игорь! Сейчас я покажу тебе свою картотеку. Посмотри, может, признаешь своих обидчиков.
Он достал из портфеля большую стопку карточек, на которые были наклеены фотографии, и протянул их ему.
– Вот смотри. Кого узнаешь, отложи их карточки в сторону. Понял?
Гаврилов кивнул головой и стал внимательно всматриваться в лица молодых ребят.
– По-моему, это были вот эти ребята, – еле слышно произнес он.
– Ты ничего не путаешь? Это точно они?
– Утверждать точно не могу, но очень похожи.
– Скажи, кто нанес тебе эти ранения?
– Вот этот, – произнес он и указал пальцем на фото одного из парней.
– Итак, выходит, Аглямов, 1956 года рождения, ударил тебя сначала «розочкой», а затем и ножом в бедро? Молодец! Сейчас, мы его сюда и дернем. Посмотрим, что он нам скажет по этому факту.
Балабанов вышел из кабинета и что-то сказал дежурному.
– Можно выйти из кабинета, – поинтересовался он у Балабанова. – Вы же знаете, я не один в отделе, со мной приехала и моя женщина.
Балабанов кивнул ему и, когда тот стал выходить в коридор, напомнил, чтобы он никуда из отдела не выходил. Гаврилов вышел из кабинета и подошел к ожидавшей его женщине.
– Марина! Подожди меня еще чуть-чуть. Сейчас привезут одного из парней, и милиция хочет, чтобы я опознал его.
– Хорошо, я подожду тебя, – произнесла она. – Надеюсь, что этот процесс надолго не затянется.
Минут через пятнадцать к отделу подъехала машина. Под конвоем в отдел провели двух молодых ребят. Процесс опознания занял от силы минут пятнадцать.
– Да, это они сегодня приезжали ко мне на работу, и именно этот парень нанес мне ранения, – произнес он и подписал протокол опознания.
– Не верьте ему! – неожиданно закричал Аглямов. – Я вижу его впервые. Он, наверняка, путает меня с кем-то другим.
– Я что, пьяный? – не удержался Гаврилов. – Ты думаешь, я не запомнил тебя в лицо. Врешь! Я тебя хорошо запомнил!
– Ты труп! – неожиданно произнес Аглямов. – Тебя за меня порежут. Неужели, ты этого не понимаешь? Ты еще об этом пожалеешь!
Гаврилов промолчал. Он не на шутку испугался угроз. Он растерянно посмотрел на Балабанова, надеясь услышать от него что-то в свою защиту, но тот что-то записывал в свой блокнот и даже не посмотрел в его сторону. Выйдя из кабинета, он направился к Марине. Вслед за ним из этого же кабинета вышел второй паренек, которого милиционеры задержали на улице просто так, на всякий случай.
– Ну что, Марина? Пошли домой! – предложил ей Гаврилов. – Давай, заночуешь у меня. Время позднее, а тебе, как я понял, завтра с утра на работу.
Они пешком направились к Гаврилову. Ни он, ни она не заметили, как за ними до самого дома Игоря проследовал этот самый паренек.
***
Утром Гаврилов решил проводить Марину на работу. День стоял пасмурный, шел дождь, и он надел кожаную куртку, доставшуюся ему в наследство от покойного отца. Куртка была пошита в пятидесятые годы из толстой свиной кожи и была тяжелой, поэтому Игорь надевал ее редко. Вот и сегодня, посмотрев на свой плащ из болоньи, он пожалел его и надел отцовскую куртку.
– Ну и как я в этой куртке? Ты не постесняешься пойти рядом со мной?
– Нет, не постесняюсь. Она хоть и старенькая, но неплохо сидит на тебе. Ты в ней как авиатор из старых фильмов. Тебе не хватает сапог, очков и кепки.
Они вышли из подъезда и прошли буквально метров сто, как услышали рев мотоциклов за спиной.
– Пропусти ты их, а иначе собьют, – предупредила Гаврилова Марина. – Обнаглели. Что им дороги не хватает?
Гаврилов обернулся назад, и его сердце похолодело от страха. Сзади метрах в тридцати стояли два мотоциклиста и газовали. Лица обоих закрывали пестрые платки, и они в этот момент больше походили на американских ковбоев, чем на мотоциклистов.
– Бежим! – закричал Гаврилов, предчувствуя беду. – Марина! Это бандиты!
Марина попыталась бежать, но ей помешал внезапно сломавшийся каблук на левой туфле. Она сбросила туфли, и они побежали, не обращая внимания на лужи и ямы в асфальте. Они успели пробежать около двадцати метров, когда один из мотоциклистов настиг Гаврилова. Он выхватил из-за пазухи обрез охотничьего ружья и выстрелил Игорю в спину. Тот взмахнул руками и, как подкошенный, упал на мокрый асфальт. Второй мотоциклист поднял обрез и направил его в голову Марины. Она закрыла голову руками, надеясь хоть как-то защититься от выстрела. Но выстрела не последовало. Обрез сухо щелкнул, подарив ей жизнь.
Услышав шум мотоциклов и выстрел, из ближайших домов выскочили люди и бросились оказывать помощь Гаврилову. Толстая кожа куртки спасла его от мелкой дроби, которой был заряжен патрон. Кто-то из граждан вызвал карету скорой помощи и милицию. Две экстренные службы приехали почти одновременно. Раненного Гаврилова поместили в машину и повезли в пятнадцатую городскую больницу, а до смерти напуганную Марину, в милицию.
С Гавриловым работал уже знакомый ему начальник отдела Управления уголовного розыска Балабанов. Однако, несмотря на все попытки Балабанова разговорить Игоря, тот отвечал односложно.
– Извините меня, но я ничего не помню. Что я вам могу пояснить, я же вам уже неоднократно говорил, что у них были платки на лице. За что они стреляли в меня, я не знаю. Больше я никаких показаний давать не буду. Я просто хочу жить. Эти люди ни перед чем не остановятся. Извините меня, но, как показывает жизнь, вы защитить меня от них не можете.
Прошло дня два, и в больницу к Гаврилову снова приехал Балабанов.
– Сейчас к тебе поднимется следователь прокуратуры, он хочет тебя допросить по факту покушения на убийство. Расскажи ему все, что было накануне.
Гаврилов улыбнулся и отвернулся в сторону.
– Чего ты улыбаешься и отворачиваешься? Видеть меня не хочешь?
– Начальник, ты же знаешь, что я ранее судим. Я вот лежу на этой койке у окна, и все время думаю, правильно ли я вообще поступил, обращаясь к вам за помощью. И знаете, к какому выводу я пришел? Судя по выражению вашего лица, знаете. Все правильно. Я сделал большую ошибку, что послушал свою бывшую любовницу и согласился прийти к вам. Я хочу отказаться от своего первоначального заявления и официально заявить, что никто меня в тот день не бил и не грабил. Ранения лица и ноги я получил при неудачном падении на рабочем месте. Я готов понести наказание за ложные показания.
– Ну, ты и загнул, Гаврилов, – удивленно произнес Балабанов. – Выходит, ты сам готов сесть за него в тюрьму, чтобы не назвать человека, который чуть не зарезал тебя. Ай, молодец, Игорь! Два дня назад тебя чуть не убили, а завтра, если ты не будешь им платить, они точно убьют тебя. Мы никого не будем освобождать из-под ареста, так и знай. Мы его обязательно расколем до самой задницы, хочешь ты этого или нет. Я представляю, как ты запоешь, когда столкнешься с ним в следственном изоляторе. Там ведь не будет никого, кроме вас двоих, и тебе придется одному отвечать за все это.
Балабанов вышел. Гаврилов проводил его взглядом. Страх перед неизвестностью снова стал медленно заполнять его, отчего ему стало так себя жалко, что на глазах появились слезы. Он смахнул их рукавом больничной пижамы и, отодвинув в сторону штору, посмотрел в окно. Он увидел, как вышедший из здания больницы Балабанов садился в машину. В эти секунды он пожалел, что своими словами отринул от себя невидимую руку, которая могла бы помочь ему в трудную минуту.
***
Белов в очередной раз встретился со своим осведомителем. Тот сообщил, что в Гаврилова стрелял Тазиев, один из известных ему «бригадиров». Его бригада занималась грабежами и разбойными нападениями. Они отбирали у парней мотоциклы, джинсы и другие вещи. Сам бригадир был в очень тесных дружеских отношениях с Антоновым Валерой. Они познакомились лет пять назад, когда оба отбывали свой первый срок в Пановке.
– А, что у тебя есть по убийству парня? – спросил Белов. – Я имею в виду того, чей труп мы обнаружили у Архангельского кладбища?
– Ребята говорят, что его замочили наши, но кто это сделал конкретно, никто не знает.
Парень, с которым разговаривал Белов, все время вертел головой, словно пытался разыскать среди людей своих знакомых из поселка. Оперативник сразу обратил внимание на его поведение.
– Ты что дергаешься, Сергей? Что-то случилось? Здесь же никого нет. Успокойся, нельзя так вести себя.
– Вы знаете, товарищ майор, мне кажется, что они подозревают меня в том, что я сотрудничаю с вами.
– С чего ты это взял? Тебе что-то предъявили? Если нет, то и не дергайся. Живи обычной жизнью, старайся, как можно, меньше участвовать в различных мероприятиях.
– Вам легко говорить. Вас бы в мою шкуру.
Белову не понравилось настроение Сергея. У него явно сдавали нервы, и чтобы как-то его поддержать, Белов посоветовал ему немного посидеть дома, сославшись на болезнь. Однако, этот совет спровоцировал еще большее волнение. Информатор схватил оперативника за рукав пиджака и чуть ли не закричал:
– Не нужно меня успокаивать, я не маленький ребенок. Вы же знаете, что они со мной сделают, если узнают. Сердце подсказывает, что жить мне осталось недолго. Мне страшно!
– Не паникуй, Сергей! Ты же командир пятерки, неоднократно проверенный, и они тебе доверяют. Начнешь паниковать, сгоришь, как спичка.
– Вам легко говорить – не паникуй. Вас бы на мое место.
– Каждый на своем месте. Ты сам предложил мне свои услуги, забыл?
– А что мне тогда оставалось делать? Садиться в тюрьму? Я уже сто раз пожалел об этом.
– Еще не все потеряно, Сергей. Собери ребят, расскажи им все, может, они тебя и простят. Скажи, что я тебя тогда загнал в угол. Возможно, они тебя пожалеют и убьют, сразу, не мучая.
В глазах парня промелькнул злой огонек. Белов заметил, как побелели костяшки на его сжатых в кулак пальцах.
– Не надо издеваться, товарищ майор. Лучше помогите советом.
– Так я тебе его уже дал. Не паникуй, и все будет нормально. Веди себя обычно. Это раз. Во-вторых, никогда не переспрашивай. Не делай вид, что тебя это интересует. В-третьих, всегда рассказывай мне, при каких обстоятельствах тебе удалось что-то услышать или узнать. Я все понимаю и заинтересован, чтобы с тобой ничего не случилось. Вот сам представь, если какой-то разговор произошел в группе ребят, это одно. Там трудно догадаться, кто конкретно слил информацию. Ну, а если разговор произошел с глаза на глаз, здесь нужна ювелирная осторожность не только с твоей стороны, но и с моей. Надеюсь, ты понял меня?
Сергей кивнул головой. Судя по его виду, он немного успокоился.
– Кстати, товарищ майор. «Бригада» Тазиева решила тряхануть директора ресторана «Волга». Акцию хотят провести в ближайшие дни.
– Это точно? Ты ничего не путаешь, Сережа?
– Точнее не бывает, – произнес Царьков. – Пока!
– Погоди секунду. Мой тебе совет: постарайся не принимать в ней участие. Придумай что-нибудь. Ну, заболей или что-то в этом роде.
Дождавшись, когда фигура Царькова скрылась за поворотом, Белов поехал в МВД.
***
Белов остановился перед кабинетом Наумова и, поправив галстук, толкнул дверь. Несмотря на столь позднее время, начальник Управления находился на рабочем месте. Заметив в дверях начальника отдела, он улыбнулся ему и указал на стул.
– Я думал, что сегодня один задерживаюсь на работе. Что-то случилось?
Белов сел за стол и молча, протянул Наумову исписанный лист бумаги. Тот взял его и, надев очки, еще раз взглянул на начальника отдела.
– Константин Николаевич, есть информация о предстоящем разбойном налете на директора ресторана «Волга». Налет будет осуществлять одна из бригад «Тяп-Ляпа». Источник утверждает, что именно Тазиев стрелял в Гаврилова из обреза.
Наумов медленно прочитал донесение и, взяв со стола ручку, написал на нем свои указания.
– Молодец. Хорошая информация. Дата известна?
– Пока нет, товарищ полковник. К сожалению, источнику дата неизвестна. Я уже вам докладывал, что он немного паникует. Считает, что Дерябин и остальные не совсем доверяют ему. Чем это вызвано, он не знает и поэтому сильно волнуется.
– Ты знаешь, Белов, это плохо. Он может запросто запалиться. Насколько я знаю, Дерябин наиболее опасный противник. Он умен, грамотен и хороший аналитик. Садыкову и Антонову далеко до него, им бы только помахать кулаками. Подумай, может, стоит вывести его из разработки, тем более, как ты говоришь, у него сдают нервы?
– Товарищ полковник! Он один работает на нас. Если мы его выведем из игры, тогда вообще ничего не будем знать об их намерениях. Вы знаете, я его немного успокоил и проинструктировал, чтобы он особо не светился там, а также попросил взять себя в руки.
– Валера! А, если он сорвется? Да они забьют его. И еще, подготовь задание в отдел оперативной службы. Пусть возьмут под наблюдение этого Тазиева.
– Все понял, товарищ полковник. Разрешите идти? Да, чуть не забыл, Константин Николаевич. Он также сообщил, что убийство того паренька, чей труп мы обнаружили возле Архангельского кладбища, тоже их рук дело. Однако кто его убил, источнику неизвестно.
– Я так и думал, – тихо произнес Наумов. – Пойду доложу министру, а то он с утра ждет моего доклада. А ты в следующий раз подобную информацию не скрывай. Мог бы об этом тоже написать.
– Да я не стал писать лишь потому, что нет лица, совершившего убийство. Был бы фигурант, я бы обязательно написал.
Белов вышел из кабинета и лицом к лицу столкнулся с Балабановым.
– Ну что у тебя, Слава, с Гавриловым? Наверняка, трещит как сорока?
– Представь себе, нет. Он вообще хочет идти в отказ. Боится, что они его добьют прямо в больнице.
– Ты знаешь, кто конкретно стрелял в него? Могу сказать. Я сейчас только что доложил об этом Наумову.
– Нет! А кто, если не секрет? Ну, говори же, не тяни кота за хвост! – произнес он, и его глаза загорелись, как у охотничьей собаки, почуявшей дичь.
Белов загадочно улыбнулся и, взяв его под локоть, отвел в сторону от двери Наумова.
– Стрелял в него Тазиев. Он у тебя, наверняка, есть в картотеке.
– Это точно! Откуда эта информация?
– Об этом рассказал мой источник. Так что, давай, работай, Слава!
– Тогда его надо срочно задерживать, а то заляжет на дно, как ты думаешь?
– Этот не заляжет. Они готовят очередной налет. Вот во время этого налета мы и возьмем их с поличным. Тогда уж он никуда не сорвется.
Балабанов крепко пожал Белову руку, и они разошлись по кабинетам.
***
Белов сидел за столом и смотрел на телефонный аппарат, стоявший на столе. Он уже около часа специально не выходил из кабинета, боясь пропустить долгожданный звонок. Словно услышав его просьбу, телефон издал трель. Несмотря на ожидаемый звонок, Белов вздрогнул и лихорадочно схватил трубку.
– Да, я слушаю! – произнес он, не узнавая своего голоса. – Говорите же! Я слушаю вас!
– Они поедут завтра. Главный Тазиев.
– Спасибо, Сережа. Я все понял.
Он положил трубку и, встав из-за стола, направился в кабинет Наумова. Доложил ему о звонке и теперь, стоя в дверях, ждал указаний своего начальника.
– Вот видишь, все развивается по твоему плану. Давай, Белов, действуй. Удачи тебе!
– Спасибо, товарищ полковник.
Он вышел из кабинета и направился к себе. Получив устное разрешение полковника, Белов приступил к реализации своего плана по задержанию одного из «бригадиров» группировки «Тяп-Ляп».
– База, база, я «Янтарь», как слышишь? Прием.
В динамике раздался треск помех, и в машине послышался знакомый голос дежурного отдела оперативной службы.
– «Янтарь», я, база. Слушаю. Что у вас?
– Сообщите заказчику, что к дому объекта подъехала группа мотоциклистов, девять человек. Похоже, ждут, когда объект выйдет.
– Все понял, «Янтарь». Как стоите? Будьте на связи, держите меня в курсе событий. Сейчас все сообщу заказчику.
– Стоим нормально. Пока у нас все тихо.
Около подъезда пятиэтажного дома, в котором проживал Тазиев, собралась группа из девяти человек. Ребята громко разговаривали и смеялись, не обращая внимания на проходивших мимо людей. Наконец, из подъезда показался Тазиев Ильяс. Осмотревшись, он улыбнулся и направился к ребятам. Поздоровался с каждым за руку и, продолжая улыбаться, поинтересовался:
– Ну что, пацаны? Все собрались? Судя по всему, кого-то не хватает?
– Собрались все, не пришел лишь Царев Сергей, – доложил ему старший первой пятерки. – Ильяс! Я сегодня с утра заехал за ним домой, но мне никто не открыл. У магазина я увидел его мать, поинтересовался у нее, что с Серегой, но она сказала мне, что он заболел. Странно, вроде бы заболел, а самого дома почему-то нет?
– Действительно странно! На улице лето, а он болеет. Ладно, погнали в кабак, вернемся обратно в поселок, тогда и узнаем, что с ним.
Тазиев направился к мотоциклу «Ява», который стоял около подъезда. Он надел шлем и махнул рукой, давая понять, что начинает движение. Небольшой двор моментально наполнился треском мотоциклетных моторов, и кавалькада, ревя двигателями и сигналя, медленно направилась в сторону центра города. В этот момент из-за угла дома выехали «Жигули» первой модели и медленно двинулись за мотоциклистами.
****
– База, я – «Янтарь». Началось движение. Группа движется в сторону центра. Их десять человек, на шести мотоциклах. Все мотоциклы без государственных номеров, – понеслось в эфир.
– Близко не прижимайтесь. Будьте внимательны!
Неожиданно, для сотрудников наружного наблюдения, мотоциклисты свернули с дороги, ведущей в центр, и, сбросив скорость, дворами направились в сторону Архангельского кладбища.
– Они заехали во дворы. Двигаться за ними опасно, возможна расшифровка.
– Оставайтесь на месте и ждите команды. Их поведет второй экипаж.
Выехав из дворов, группа Тазиева, промчалась по улице Ботаническая в сторону кладбища. Заглушив моторы, они остановились у ворот кладбища. Ильяс слез с мотоцикла и направился в сторону озера. Не доходя метров тридцать до водоема, он достал из-за пояса обрез и дважды выстрелил из него в камыши, росшие вдоль берега. Картечь, словно бритва, срезала камыш и с шумом вошла в гладь озера.
– Ну как? – громко спросил его один из товарищей. – Впечатляет? Ты посмотри только, камыши, словно, косой скосило!
– Все нормально. Я сначала подумал, что у обреза неисправен спусковой механизм, а проблема, Ильдар, оказалась не в спуске, а в патронах. Так что выкиньте старые патроны и возьмите новые. Эти не подведут.
Зарядив обрез, он сунул его за ремень и направился к ожидавшим его ребятам. Они снова сели на мотоциклы и помчались в сторону центра. Не доезжая до «Кольца», группа неожиданно разделилась. Три экипажа направились в сторону Советского района, а три устремились в сторону улицы Чернышевского.
– База! Они разделились на две группы. Одна направилась в сторону площади Свободы.
– Держите группу Тазиева. Не исключено, что они проверяются.
Сделав небольшой круг на площади перед вокзалом, мотоциклисты снова на скорости устремились в сторону улицы Кирова.
– База, так и есть, проверяются, – доложил экипаж машины наблюдения. – Крутятся, уже трижды по одному маршруту проехали. Интересно, кто их инструктировал, как нужно проверяться?
Покружив немного по улице Кирова и, убедившись в отсутствии наблюдения, мотоциклисты свернули на улицу Сакко и Ванцетти и двинулись дворами в сторону ресторана «Волга». Около ресторана они остановились и стали совещаться. Тазиев снял шлем и повесил его на ручку мотоцикла. Вытащив обрез, он проверил его и снова засунул за пояс. Поправив куртку, он перешел дорогу и медленно направился к двери ресторана. Вслед за ним, страхуя его, к ресторану направился Ильдар. Ильяс сильно толкнул дверь, но та не поддалась.
«Похоже, закрыто», – решил он и с силой постучал в дверь ресторана.
Ждать пришлось недолго, к двери подошел швейцар. Он несколько минут возился с замком входной двери, прежде чем открыть ее. Лицо швейцара, обрамленное седой шевелюрой и окладистой бородой чем-то напоминало лик святого. Он был одет в мундир и напоминал царского генерала.
– Чего рвешься? – возмущенно произнес он, надевая на голову фуражку. – Раз дверь закрыта, значит, ресторан не работает. Вон на стене табличка висит, там все написано. Прежде, чем ломиться в дверь, нужно читать.
Стоявший рядом с Тазиевым молодой парень в потертых джинсах и ковбойской клетчатой рубашке неожиданно схватил швейцара за лацканы мундира и, рывком выдернув его на улицу, прижал к стене.
– Ты что, старик, не понял, кто перед тобой? Мы с «Тяп-Ляпа». Ты понял? Если начнешь снова «возбухать», я тебя прямо здесь и зарою.
Для большей убедительности он уперся ножом ему в живот. Старик явно испугался. Лицо его побелело. Сейчас, он жалел о том, что устроился на эту неспокойную работу.
– Я что, сынки, я ничего, – попытался оправдаться он перед ними. – Мне сказали закрыть дверь, я и закрыл. Кто я здесь – никто. Что скажут, то и делаю. Так что претензии не ко мне, а к директору.
– Ты, старый, дурака здесь не включай! Мы и без тебя знаем, кому и что предъявлять. Будешь много болтать, я быстро тебя выключу! Ты понял?
Старик затряс головой. Ильяс оттолкнул его в сторону и прошел внутрь заведения.
– Вы куда, молодой человек? – закричала на него уборщица. – Что, не видишь, что здесь моют полы? Вот нахал!
Не останавливаясь на крики обслуживающего персонала ресторана, Ильяс проследовал в кабинет директора. Он остановился перед кабинетом директора и взвел курки обреза. Толчком ноги открыл дверь, и смело вошел. За большим полированным столом сидел незнакомый ему мужчина лет тридцати пяти, внешне похожий на какого-то артиста, но для Тазиева это не имело никакого значения. Он направил на него ствол обреза, а затем спросил:
