Алесто Нойманн
Последний шедевр
5
– Как вам десерт? – вежливо спросил Стрепет. – Очень люблю сочетание приторного и кислого, это добавляет особой изюминки любому блюду.
– Вкусно, – хрипло откликнулся я, хотя даже не притронулся к ароматному куску торта на тарелке.
Услышав, в саду шаги, Кайрис мгновенно вернул себе мужское обличие, и мы быстро покинули сарай, повесив замок на место. Гордей вышел проверить, все ли у нас в порядке, но, к счастью, не отошел далеко от крыльца. Когда мы вернулись в просторную столовую Ястребиного Крыла, Стрепет сидел там один. Аспис, по его словам, поднялся занести вещи из минивэна. Мы оставались в особняке на ночь, принимая приглашение гостеприимного хозяина.
– Гарри, у вас все в порядке?
Слишком резко отложив вилку в сторону, я посмотрел в глаза Валентину.
– Меня зовут Юра Григорьев, – твердым голосом сказал я. – Я сын художника Петра Григорьева, которого убило проклятое полотно.
Кайрис, сидевший рядом, замер, словно в комнате только что прогремел выстрел. Сам Стрепет содрогнулся, я уж было подумал, что сейчас он вскочит со своего места и отправит нас вон.
– Так это вы? – дрожащим голосом спросил Стрепет. – Тот самый мальчик, про которого Петр рассказывал?
– Да. – Глубокий вдох для храбрости. – Мы были в вашем сарае. Простите наше любопытство, но я ищу эту картину всю свою жизнь.
Стрепет смотрел куда-то поверх моего плеча. Лицо, изрезанное морщинами, не выражало ничего, кроме едва заметной тревоги. Он повернулся к дворецкому.
– Гордей, выйди, пожалуйста. – Когда тот услужливо кивнул и покинул комнату, закрыв за собой дверь, Валентин снова посмотрел на меня. – Очень жаль вашего отца. Он был невероятно талантлив.
Я коротко кивнул, губы предательски вздрогнули, глаза защипало от слез. Кайрис тут же приобнял меня за плечи, чтобы не было так страшно встречаться с призраками прошлого.
– Что с ним произошло? – спросил я. – Он много болел, но вашу клинику ему рекомендовали, как место, где он сможет излечиться.
– Состояние вашего батюшки не внушало оптимизма, – грустно сказал Стрепет. – Неоперабельная прогрессирующая опухоль, вы знали?
– Нет. – Внутри что-то рухнуло. – Отец никогда не говорил об этом.
– Вы учились слишком далеко от дома, он намеренно старался вас не волновать. – Валентин откинулся на спинку стула и вздохнул. – Единственные вещи, в которых он нуждался – это его холст, краски и кисти. В нашей клинике частные палаты оборудованы как небольшие уютные квартирки. В одной из таких квартирок свои последние дни доживал Петр, отказываясь от лечения и принимая лишь обезболивающие.
– Но почему…
– Почему он отказался бороться? – Стрепет пожал плечами. – Я бы не сказал, что он сдался. Скорее хотел посвятить последние дни работе над картиной. Для него это было важно.
Разочарование захлестнуло с головой. У отца был шанс на выздоровление, пускай и призрачный. И он его упустил.
– В голове не укладывается. – Я с силой ударил кулаком по столу. Приборы звякнули, и Кайрис вздрогнул. – Отец просто размазывал черную краску по холсту, вместо того, чтобы хотя бы попытаться!
Валентин помрачнел, словно сейчас мы заставляли его вспоминать то, что он всеми силами старался забыть.
– Я ведь не просто так перебрался сюда. – Его голос зазвучал как потусторонний шепот. – Это изображение продолжает приходить ко мне во снах, сводя с ума. Совсем недавно кошмары возобновились. Только вот вы ошиблись, это не черный холст.
– Но я видел картину собственными глазами!
– Петр Григорьев в последние дни своей жизни писал портрет.
Меня словно кирпичом по голове ударили. Снова воскресив перед глазами образ черного полотна, я непонимающе заморгал.
– Но как…
– Мы с ним довольно много общались, – продолжал Стрепет. – Он не запирался от внешнего мира, не страдал помешательством. Охотно открывал мне дверь, и мы говорили об искусстве. И все это время ваш отец трудился над изящно проработанным портретом. В этой самой раме.
– Я не понимаю.
– Это и была причина вашего отъезда, – догадался Кайрис. – Когда Петр Григорьев умер… человек с портрета исчез. Так?
Стрепет кивнул.
– Сначала мне показалось, что я схожу с ума. – Доктор сцепил руки в замок. – Но ведь я собственными глазами видел почти законченное изображение. Оставалось дописать только лицо. Конечно, Петр рассказал мне складную легенду о своей работе, но…
– Что это была за легенда? – резко спросил я, едва не вскочив со стула.
– Петр говорил, что это не просто портрет мужчины, у вашего отца даже не было натурщика. Он писал своеобразную икону. На мой вопрос, почему икона выглядит так странно, он коротко отвечал, что так выглядит будущая берегиня его сына.
Внутри что-то щелкнуло. В голове всплывали бесконечные обрывки наших разговоров, воскресали воспоминания, обретающие новый смысл.
– Дайте, чем писать! – внезапно вскрикнул Кайрис, двигая к себе бумажную салфетку. – Быстрей!
Я протянул ему маленький сувенирный брелок на ключах, который при открытии превращался в шариковую ручку. Выхватив ее из моих одеревеневших пальцев, он склонился над салфеткой и что-то быстро записал. Потом резко подвинул бумагу ко мне.
«Амфора – символ, поглощающий истину сердца». Кругло выделенные заглавные буквы складывались в одно-единственное слово.
АСПИС.
– Нет… – Я отрицательно качал головой, буквы плыли перед глазами. – Нет-нет-нет…
– Да, Гарри, – сказал Кайрис. – Тяжело больной создатель, который подарил своему творению всего пять лет жизни.
– То есть… Аспис убил…
– Нет. Аспис – твоя берегиня. – Голос Кайриса звучал уверенно и твердо. – Петра Григорьева не убивали. Он сам пожелал вложить свою душу в того, кто будет с тобой после его смерти.
Не успел я смириться с новой правдой жизни, как со второго этажа послышался пронзительный крик. За ним последовал грохот, будто на пол только что обрушилось что-то тяжелое. Схватившись за столешницу, я как идиот уставился на потолок.
– Это Аспис, – упавшим голосом сказал Кайрис.
Мы бросились в сторону дубовой лакированной лестницы. Поскальзываясь на ступенях, рванули в единственную комнату коридора, дверь в которую оказалась распахнута. Остановившись на пороге, я отпрянул, зажимая рот рукой.
Аспис. Его тело бесконтрольно металось по комнате, словно птица в клетке. Глаза закатились, его тянуло из стороны в сторону невидимыми ниточками, словно марионетку зловещего кукловода. Стрепет остановился за моей спиной и поспешно перекрестился.
Кайрис, вскрикнув раненым зверем, бросился вперед, цепляясь за руки Асписа и пытаясь остановить неистовый дьявольский полет.
– Двуликий! – проревел Аспис, распахивая глаза, в которых переливалась алая ненависть. – Отпусти, ты ведь знаешь, что никогда не удержишь меня!
Но тот и не думал отпускать. Раздался второй, еще более оглушительный крик, шедший откуда-то из самых недр проклятой души, и свет в доме погас. Тьма поглотила комнату, и мы разом рухнули на пол, словно подкошенные резким порывом ветра. Я действовал инстинктивно, осторожно перехватив Стрепета, чтобы тот не ударился головой об пол.
Упав на пол тряпичной куклой, Аспис резко выдохнул. Повисло секундное молчание, после которого он медленно приподнялся на локте, словно приходя в себя после тяжелой аварии.
– Что… – Аспис открыл глаза. Уже свои, такие привычно черные. – Что случилось?
– Аспис! – Кайрис прикрыл рот руками и опустился рядом на колени. – Аспис, ты меня слышишь?!
– Слышу. – Он словно пытался осознать случившееся. – Что произошло?
– Одержимость, – прошептал я. Голос мой был слаб, но смысл слов разнесся по комнате очередной волной. – Твое падение. Оно началось.
Комната наполнилась тяжелым молчанием. Аспис поднялся, стоя посреди разрушенного пространства. Только сейчас я заметил, как сильно он похудел за последние две недели.
– Быть того не может, – прошептал он и охнул. – Черт. Кажется, выбил себе плечо. Не так уж и страшно.
– Тебя швыряло по комнате как куклу! – закричал Кайрис. – Это по-твоему не страшно?!
– Я уже говорил, что проживу столько, сколько…
– Сколько?! – В глазах Кайриса блеснули слезы. – Сколько, Аспис?! Мы знаем, кем был твой создатель! Петр Григорьев был слишком слаб, чтобы дать так много времени!
Он вздрогнул, услышав имя моего отца, но ответить ничего не смог. С трудом добравшись до дивана, стоявшего в углу комнаты, рухнул в его кожаную обивку, прижимаясь затылком к плотной подушке.
– Нет никакой разницы, кем был твой создатель, – полушепотом сказал я. – Ты таешь. На это невозможно смотреть.
– И мы найдем способ, как тебе помочь! – подхватил Кайрис.
– Его нет. – Аспис смотрел в потолок. – Это дорога в один конец.
– Неправда, – возразил Кайрис, усаживаясь рядом. – Если бы мы хотя бы знали, сколько тебе осталось, то могли бы…
– День. – Безжизненный взгляд Асписа был прикован к потолку. – Мне остался день.
6
Я сидел с пустым стаканом в руке, по мышцам гуляла слабость, вызванная несколькими порциями виски. Алкогольный делирий пугал намного меньше, когда я понимал, что всего сутки отделяли нас от того, чтобы потерять Асписа навсегда. Напротив – тихо потрескивающий поленьями камин. Внутри – рухнувшая на дно душа.
– Принести что-нибудь еще? – вежливо осведомился Валентин. Он сидел в красном бархатном кресле. – Если нужно, позову Гордея.
– Нет, спасибо. – Я слабо улыбнулся. – Мне ничего не хочется. Вообще.
– Понимаю.
Не понимаешь. Ни черта ты не понимаешь. И как бы ты ни старался доброжелательно распинаться перед нами, я был благодарен только за то, что ты не сжег холст. Просто оставил его у себя, с благоговейным страхом убрав подальше от жилого помещения.
Я словно готовился потерять отца второй раз.
Скрипнула дверь, и мы со Стрепетом одновременно повернули головы. По прихожей медленно шагал Кайрис, оступаясь и словно совершенно не глядя под ноги. Присев на краешек дивана, он еще пару секунд буравил огонь в камине невидящим взглядом. Душа словно покинула тело, оставшись в комнате, где сейчас на кровати лежал обессиленный Аспис.
– Как ты? – спросил я, хотя ответ был слишком очевиден.
– Ну… – Он прокашлялся, чтобы голос не был слишком сиплым. – Пожалуйста, скажите, что это всего лишь кошмарный сон.
– Нет, – тихо ответил я. – Аспис умирает. Это конец.
Слова повисли в воздухе ядовитым туманом. Кайрис поднялся и принялся расхаживать взад-вперед напротив камина. Я безынициативно наблюдал за его нервными передвижениями.
– Что мы можем предпринять, Гарри?! – спросил он с нажимом.
– А мы что-то можем?
– Конечно. Помнишь книгу, которую я купил в Эдемской Высоте?
– Тот талмуд о шаманизме?
– Тот талмуд, совершенно верно. – Он повернулся к Стрепету. – В книге я прочитал, что где-то неподалеку от Змеиного вала обитает потомственный друид. Или шаман. Бог весть.
– Ты серьезно думаешь, что… – начал я, но Валентин меня перебил.
– Его зовут Киль. – Он кивнул. – Знаю такого. Пару раз мы с ним пересекались, но сейчас я слишком стар, чтобы ходить в необжитую лесную природу. А Киль предпочитает жизнь среди деревьев.
– Я могу его заинтересовать, – сказал Кайрис.
– В каком смысле? – Стрепет нахмурился.
– Долгая и не самая приятная история. Обязательно расскажу вам, когда будет больше времени. Надеюсь, что оно еще осталось.
Потомственный шаман. Представив мужчину, увешанного звериными шкурами, я поежился. Конечно, в мире существовало много непознанного, но к гадалкам, колдунам и друидам, которые разглядывали будущее в хрустальном шаре, относился с нескрываемым скепсисом.
– Думаешь, нам стоит к нему наведаться? – спросил я.
– По твоим глазам вижу, что ты всех их считаешь шарлатанами. – Кайрис кивнул. – Согласен с тобой. Но сейчас у нас нет выбора. Стоит хотя бы попробовать.
7
– Надеюсь, мы не заблудимся и не умрем, пока будем пробираться через этот лес. – Я отцепил от себя налипшие колючки.
– Шаманы не живут среди людей, – отозвался Кайрис. – Стрепет сказал, что нужно придерживаться этой тропы. Не отставай.
В дневном свете этот лес выглядел еще более зловеще, чем окружающий Эдемскую Высоту. Вышагивая по охотничьей тропе, мы довольно быстро продвигались вперед, несмотря на густую растительность.
– Не отставай, – поторопил Кайрис. – Времени в обрез.
Засмотревшись в карту, которую дал нам Валентин, я кивнул и быстро нагнал друга. Очередная тщетная попытка держать все под контролем. Если потеряем тропу, то будет трудно выбраться даже тому, кто вырос в этих местах. Карта могла сбивать с толку, ведь каждый год лесной массив обрастал новыми кустарниками и деревьями, делая все опушки одинаковыми.
На вылазку мы собрались так быстро, как это только было возможно. Стрепет сразу предупредил, что до хижины Киля нужно добраться до наступления темноты, иначе лес проглотит нас как наживку. Едва дождавшись утра, мы, подгоняемые страхом, отправились на поиски шамана.
Выстрел в никуда. Однако оплакивать последние часы Асписа возле камина хотелось еще меньше. По крайней мере, мы попытаемся.
Кайрис постоянно останавливался, чтобы посмотреть по сторонам и оставить засечку на дереве. Когда я в очередной раз отстал, сверяясь с картой, он посмотрел на меня так сердито, будто прикидывал, под каким деревом он меня закопает, если я не буду поторапливаться.
– Раздражаю? – внезапно спросил я.
Опешив от неожиданного вопроса, Кайрис не сразу нашелся, что ответить. Молча стиснув лямку рюкзака ладонью, он терпеливо дождался, пока я поравняюсь с ним на узкой тропинке.
– Ты никогда меня не раздражаешь, – тихо сказал он.
– Смотри! – воскликнул я, указывая куда-то вправо.
Через большую лесную проплешину виднелся высокий мыс, заканчивавшийся резким обрывом. Даже отсюда он выглядел опасно.
– Очень уж необычное место, – пробормотал Кайрис. – До жилища Киля осталось всего-ничего. Давай ускоримся.
Я собирался было сказать, что и так стараюсь изо всех сил, но мою мысль прервал душераздирающий звук. Вздрогнув, я заозирался по сторонам, совершенно не соображая, что услышал. Слишком далеко, слишком неожиданно, слишком непонятно.
– Какого черта? Кайрис, что это?
Звук повторился. По спине побежал холодный пот. Я узнал отголоски старых документальных фильмов о выживании в дикой природе. Взгляд упал на небольшую дорожку, уводившую в кусты. Человек бы там не прошел – плотные ветки уперлись бы ему в грудь или живот.
Звериная тропа.
– Волки, – выдохнул Кайрис. – Целая стая.
Вой повторился, но уже значительно ближе. Повинуясь инстинктам, я прижался к другу, пытаясь определить направление звука. В чувство меня привел хруст веток, который явственно несся откуда-то с востока.
Волки почуяли нас. Они были совсем рядом.
– Чего мы встали?! – яростно зашептал я, хватая Кайриса за рукав. – Бежим!
– Нет, – холодно отрезал он. – Если они увидят, как мы убегаем, то нападут. Кричи.
– Что?!
– Кричи и хлопай как можно громче. Так мы сможем их отпугнуть.
Треск ломающихся сучьев стал настолько громким, что мне показалось, будто я уже видел волчьи глаза через переплетение кустарниковых ветвей.
– Господи, надеюсь ты знаешь, что делаешь… – Я вдохнул так глубоко, как только смог. – А НУ ПОШЕЛ ОТСЮДА…
От моего оглушительного вопля закладывало уши. Хлопая в ладоши и крича, Кайрис ни в какое сравнение не шел с моим истеричным полувизгом, когда я принялся осыпать стаю волков отборной нецензурщиной. От страха предательски тряслись колени, адреналин брызнул в мышцы ног, зрение словно стало четче.
– Они не останавливаются! – закричал я. – Кайрис, я вижу его чертовы глаза!
– Нужно громче!!!
– Я И ТАК ОРУ ВО ВСЮ СИЛУ!!!
Стая появилась из-за кустов медленно и на редкость размеренно. Они не выглядели, как хищники, которые охотились. Двигаясь слаженно, словно в каком-то синхронном зловещем танце, они хищно поглядывали на нас из кустов. Сердце заколотилось так сильно, что заглушило любые рациональные мысли. Глотка пустила петуха, голос сорвался, больше я кричать не мог. Грозно топнув ногой, Кайрис поднял с земли увесистую палку и замер.
– Мы их не прогоним, – упавшим голосом сказал я, отступая назад.
– Нужен другой способ.
– Не будет другого способа. Мы либо побежим, либо умрем.
Уверовав, наконец, в силу моего аргумента, Кайрис схватил меня за руку, и мы бросились наутек. Скинув тяжелый рюкзак, с которым невозможно было бежать, я потянул друга в западную часть леса. Мы расцепили руки всего раз, чтобы ловко оттолкнуться от поваленного дерева и снова кинуться вперед.
В мышцах пылало адреналиновое пламя, весь мир вокруг слился в одно большое пятно. Я не обращал внимания на сучья, царапавшие кожу. Не замечал ветки, которые грозились выколоть глаза. Спину обдало ледяным холодом, когда там снова послышался волчий вой.
– Будем прыгать! – закричал Кайрис.
– Куда?!
– Сейчас тут будет обрыв!
В голове всплыл образ лесной проплешины. Скоро мы доберемся до самого края.
Кайрис вскрикнул и зацепился за увесистую ветку, чтобы остановиться и не улететь вниз. Его рука предусмотрительно ухватилась за мое предплечье, и я только покачнулся на носках, отправляя вниз крошечные камни.
– Там озеро! – сказал Кайрис.
– Мы убьемся.
– Если хорошо оттолкнемся, то приземлимся в воду.
– Кайрис, если мы убьемся, я тебя убью.
Волчья стая неумолимо настигала. Последний раз обернувшись на преследовавших нас хищников, Кайрис закрыл глаза и взял меня за руку.
– На счет три.
Сделав два шага назад, мы разбежались и изо всех сил спружинили. Внутренности прилипли к спине, мои пальцы отпустили ладонь Кайриса, и я, неловко крутя руками, полетел вниз. Ворвавшись в ледяную пучину воды, потерял возможность слышать и видеть, оглушенный напором холодной стихии. Паника выбила из легких последний воздух, и я пошел ко дну. Озеро стискивало со всех сторон.
Я не смогу выплыть. Сознание раздвоилось. Нехватка кислорода блокировала зрение плотным темным туманом.
– Гарри! Гарри, давай же!
Голос звучал словно сквозь плотную стеклянную поверхность. Мысленно потянувшись вверх, я почувствовал резкие пощечины на своем лице. Однако непослушное тело продолжало лежать мертвым грузом.
– Я посильнее стукну.
Еще одна пощечина тяжелой руки, которая сработала катализатором моего возвращения к жизни. Словно яркий луч фонарика, которым светят тебе в глаз сквозь осенний сумрак.
Сознание выровнялось, я попытался вдохнуть. Закашлявшись, приподнялся на локте. Изо рта потекла теплая вода, скользнув струйкой по подбородку. Первое, что я увидел – широкоплечий лысый детина в камуфляжном костюме с переброшенным через плечо ружьем. Рядом замер перепуганный Кайрис. Лазурные глаза искрились страхом, на щеке красовался порез.
– Все… в порядке, – сипло откликнулся я.
– Прости Господи…
Кайрис шумно выдохнул и спрятал лицо в ладонях. Рухнув на траву позади меня, он нервно рассмеялся. Его голос задребезжал в голове значительно громче – из левого уха тоже вытекло немного воды.
– Это вы меня вытащили? – ошарашенно спросил я, оглядываясь на безмолвную глубину озера.
– Ну, не бобры же! – усмехнулся незнакомец и помотал головой. – Я уж думал не успею.
– Мне казалось, я пытался выплыть…
– Ты пошел на дно как топор.
Я нервно прыснул. Мужчина тоже зашелся в приступе лающего хохота. Его одежда влажно блестела в слабом солнечном свете. Пронизывающий до костей холод напомнил о том, что мы все еще сидим на траве в вымокшей насквозь одежде. У меня был с собой запасной комплект, однако…
– Я бросил свой рюкзак.– Перестав смеяться, я потер виски пальцами. – Там было все: зажигалка, консервы, джинсы…
– Бросьте! – отмахнулся незнакомец. – У меня тут егерьская стоянка неподалеку. Там и отогреемся.
– Боюсь, у нас очень мало времени, – сказал Кайрис. – Мы тут не просто так бродим.
– Пара десятков метров. Там я готов выслушать и помочь.
Охотничий домик нахохлился посреди изумрудной травы, отшлифованный стихией, приземистый и старый. Небольшие окна, ослепленные солнцем, прищуривали желтые звериные глаза ставнями.
– Заходите. – Незнакомец толкнул тяжелую дверь, и остановился рядом, пропуская нас внутрь.
Жил егерь скромно, внутри поместилось все самое необходимое: узкое подобие прихожей, тесная кухня. В углу за шторкой болтался самодельный душ, соединенный с железным баком возле потолка. В спальне по-спартански одиноко стояли прикроватная тумбочка и койка.
Он разжег огонь в небольшой печи и пригласил нас присесть напротив. Стянув рубашку, я раскинул ее на железном потрескивающим дровами боку. Хозяин устроился в кресле-качалке, переодевшись в простые камуфляжные брюки и борцовку. Мне даже в голову не пришло спросить, кто он такой. Но, судя по внешнему виду, отставной военный.
– Простите моих придурков, – внезапно сказал он.
– Каких придурков? – непонимающе спросил я.
– Волков. – Киль приоткрыл печь и, поморщившись, протолкнул дрова кочергой чуть глубже. – Отошли так далеко, что я их уже не контролировал.
– Погодите… – Кайрис вцепился в ручки деревянного стула, на котором сидел. – Что это значит? Кто вы?
– А вам не Киль разве нужен был? – Он усмехнулся. – Ну, вот он я. Извиняюсь за своих шелудивых. Другой охраны у меня нет, поэтому приходится пользоваться дарами природы.
Я уставился на него во все глаза. Образ военного никак не вязался с представлениями о шаманах, которые укоренились глубоко в голове. Где шкуры? Где бубен? Где развешанные по стенам обереги? Словно прочитав мои мысли, Киль откинулся на спинку качалки и рассмеялся.
– Ожидал увидеть тут друида с шалыгой? Чем больше побрякушек, тем выше шанс, что обманут.
– Вы читаете мысли?!
– Ты очень громко думаешь. – Он снова ухмыльнулся. – Чем могу быть полезен, господа? Ох, простите. Господа и дама.
Мы с Кайрисом переглянулись.
– Почувствовали, значит, – пробормотал Кайрис.
– И уже успел увидеть твое сатанинское начало, памятник. – Он пожал плечами. – Мне деньги не нужны, прием страждущих не веду. Но раз уж вы так долго ко мне шкандыбали, то колитесь. С чем пожаловали?
– Наш друг умирает, – сказал я. – Он… он точно такой же, с сатанинским началом, воскрешенный портрет. Мой отец продал душу, чтобы портрет ожил. Но из-за болезни, получилось, что друг умрет меньше, чем через сутки.
– Больная душа – больное создание. – Киль хмыкнул. – Пускай выполняет свою часть сделки.
– Но это нечестно! – воскликнул Кайрис. – Почему он должен расплачиваться за решения другого человека?!
Киль с любопытством потянул носом воздух.
– Что это я такое слышу? – спросил он. – Грохот сердца, крик женского откуда-то со дна. Скажи-ка, каменный, на что ты готов, чтобы спасти Асписа?
– На все, – без раздумий ответил Кайрис. – Хотите – останусь служить вам до конца жизни. Хотите – можете исследовать меня или что там шаманы делают с сатанинскими порождениями… Только, пожалуйста, спасите Асписа.
– Аспис. – Киль покрутил его имя во рту, провел языком по задней поверхности зубов и ухмыльнулся. – Нет, монумент, помощников мне не надо. И исследовать я тебя не стану. Я егерь, а не крыса в халате.
Чтобы как-то унять нервную дрожь, я достал отцовские часы. В механизм при падении в озеро залилась вода, но меня это не беспокоило. Они все равно не шли. Глядя поочередно то на Киля, то на Кайриса, я принялся бездумно щелкать золотой крышкой.
– У тебя есть то, что может ему помочь. – Шаман вытянул руку, указывая на грудь Кайриса. – Целых две штуки, тебе, должно быть, много…
– Он хочет твою душу, – упавшим голосом сказал я, стискивая в ладони циферблат.
– Не я, а ваш умирающий друг. – Киль снова откинулся на спинку стула, сцепив пальцы в замок. – Монумент, только представь, ты станешь кем-то одним. Больше никакого раздвоения личности. А вторую ненужную душу ты подаришь своему Аспису.
Кайрис продолжал хранить молчание. Киль тихо засмеялся.
– Слышу твои мысли. Какая из душ останется при тебе? Хороший все-таки вопрос. И кто бы знал на него ответ.
– Мой создатель не решил, кем я стану. Он не успел закончить статую, и…
– Не успел закончить и не решил – это две разные вещи, – перебил его шаман. – Так уж и быть, проведу для тебя обряд слияния двух начал. Вижу, что амфору вы уже принесли.
– Амфору? – Я едва не свалился со стула, услышав знакомое слово. – Где?
– В твоей руке. – Киль кивнул на замершие стрелки циферблата. – Они не идут, потому что в них ничего нет. Догадаешься, что туда помещают? Или надо намекнуть?
Я тупо посмотрел на резную крышку карманных часов. Потемневшее золото слабо поблескивало. На поверхности проглядывались царапины и небольшие вмятины, потому что я не расставался с ними ни на миг. И все это время таская за собой часы из сентиментальности, я даже не подозревал, что они были какой-то амфорой…
– То есть нельзя предсказать, кем я стану? – спросил Кайрис.
– Либо дева, либо навсегда лишишься возможности быть с Асписом. – Он поиграл бровями. – Сам понимаешь.
– Он должен жить, – отчеканил Кайрис и поднялся со стула. – Делай то, что должен. Только прошу тебя, помоги ему.
8
– Снимай рубашку, монумент, дай мне доступ к телу, – распорядился Киль, закрепляя ремни на спинке кровати. – А ты не стой столбом. Помоги мне его пристегнуть. Монумент будет очень сильно дергаться, это не должно меня отвлекать.
– Кайрис! – закричал я, но тот решительно прошагал к койке. Дрожащими руками скинув с себя лишнюю одежду, он лег и замер, готовый ко всему.
– Заберу ремень с брюк? – спросил Киль.
– Конечно. – Кайрис торопливо расстегнул пряжку и передал ремень шаману.
– Спасибо. У меня бы четырех все равно не насчиталось. – Киль наклонился и ловко пристегнул его правую ногу. Потом повернулся ко мне. – Эй! Мне нужна помощь!
– Кайрис, ты спятил?! – закричал я. – Хочешь закончить как Аспис?!
– Киль сказал, что моя душа состоит из двух половин, – спокойно ответил друг, буравя взглядом потолок.
– А что если ты не сможешь жить без своей второй половины?!
– Не переживай. – Киль похлопал меня по плечу своей тяжелой рукой, и я едва не свалился на пол. – Он поэтому и пришел. Потому что жить не может без своей второй половины…
– Я не об этой половине говорю! Я говорю о том, что, если ты слепишь две его души и заберешь то, что осталось, он может умереть!
Киль безразлично пожал плечами и загремел пряжкой солдатского ремня, фиксируя правую руку Кайриса.
– Медицинские риски военного госпиталя, – глубокомысленно изрек он. – Но обычно я работаю аккуратно. Отсеку легко, будто так и было.
– А если не отсечешь?!
– Хватит! – резко оборвал нас Кайрис. – Гарри, пристегни мою левую руку, и пусть он делает то, что должно.
– Молодец, монумент. – Киль сдул пыль с маленькой выструганной деревяшки и протянул ее Кайрису. – На.
Я не понял, зачем пристегнутому другу эта дурацкая штука, но тот приподнялся и сразу стиснул ее зубами, словно штопался уже не раз.
– Ассистент, амфору. – Шаман требовательно вскинул руку. Последний раз взглянув на Кайриса, который с рьяным бесстрашием взирал перед собой, я нехотя положил золотые часы в широкую ладонь Киля. – А теперь вали.
– Что?!
– Что слышал. – Киль деловито отщелкнул крышку и оценил устройство механизма. – Операция начинается, не путайся под ногами.
Кайрис посмотрел на меня так умоляюще, что пришлось согласиться. С тяжелым сердцем я двинулся к выходу. Толкнув тяжелую дверь, вышел во влажную тишину леса и, прижавшись спиной к деревянной стене, обессиленно сполз на землю.
Через пару минут я пожалел, что мы вообще сюда пришли. Это были самые страшные полчаса моей жизни. Зажмурившись до серебристых мушек перед глазами, я старался не слушать как громко кричит Кайрис. Сквозь стиснутые зубы рвались такие крики, каких я надеялся не услышать никогда. То была боль существа, которого разрывали надвое. Боль, которая была куда глубже обычной раны. Я хотел было зажать уши руками, но понял, что не посмею. Сидя на траве по другую сторону его страданий, я должен пройти их вместе с ним.
Все стихло. Распахнув глаза, я торопливо поднялся и едва не упал – в неподвижной позе затекли мышцы. Скрипнула дверь, и на пороге возник Киль. Стиснув пальцами цепочку, он разжал ладонь, и золотые часы заболтались перед моим лицом словно маятник.
Бросившись было внутрь, я столкнулся с крепким плечом шамана, который преградил мне путь.
– Погоди, парень. У него все еще могут быть судороги.
– У него?
– Пока неизвестно. Поэтому могут быть судороги. – Он кивнул на траву. – Вернись на исходную. Покажу тебе, что нужно делать с амфорой.
Он открыл крышку и нахмурился. Потом приложил часы к уху и слегка их встряхнул. Непроницаемое циничное лицо внезапно переменилось. Из дома послышался явственный стук железных пряжек о спинку кровати. Через мгновение на пороге возникла растрепанная Кайрис, едва успевшая нацепить на себя криво застегнутую рубашку. Тонкие запястья без посторонней помощи проскользнули через путы.
– Что-то пошло не так, да?! – грозно спросила она.
– Вот черт. – Киль обескураженно заморгал. – Душа там. Но часы почему-то не идут.
– И что это значит?!
– Мы не успели.
– Погодите… – Я уперся ладонью в стену домика, чтобы не упасть. – Хотите сказать, что…
– Аспис умер. – Киль вздохнул. Опустив глаза, захлопнул крышку.
