Алим Авел
Повинуясь ветру
Глава 8
Заплаканное лицо невесты не смогли бы изменить ни какие косметические средства. Веки и нос припухли, дорожки от слез на щеках не успевали высыхать, как появлялись все новые и новые. Полин провела ужасную ночь перед свадьбой. Едва она погружалась в сон, как начинала видеть кошмары, в которых ее родители громко ссорились, как в годы ее детства, а напуганная девочка тщетно просила их остановиться. Измученная к рассвету, она едва смогла подняться с постели. Гувернантка и горничные хлопотали вокруг молодой хозяйки, то и дела меняя носовые платки. Девушке было безмерно жаль саму себя.
– Хватит, Полин. Ты же не на похороны идешь. Посмотри, как тебе идет этот наряд. Капитан постарался, что бы его невеста на свадьбе была прекраснее всех, а ты все испортила своим опухшим личиком.
– Анни, если бы ты выходила замуж за капитана, тоже бы тоже плакала от жалости к себе.
Горничные захихикали.
– Я бы танцевала от счастья, достанься мне такой жених. Мне тридцать лет, Полин, и ни один мужчина не сделал мне даже комплимента, ни то, что предложения, – гувернантка грустно опустила голову, не стесняясь того, о чем давно шепчется вся прислуга.
– Совсем-совсем ни один?
– Ни один. Где мне с ними встречаться? Я у вас уже больше десяти лет служу. Ни где не бываю. Прогуливаюсь всегда с тобой или еще с управляющим за покупками.
– Но ты никогда не говорила, что хотела бы выйти замуж, – Полин отвлеклась от своих горестных мыслей.
– Зачем говорить о том, что и так хорошо известно? Все женщины хотят иметь семью, свой дом, жить своей собственной жизнью.
– Ну может быть не совсем все. А ты поедешь со мной к месту службы капитана? – девушка вдруг осознала, как нуждается в своей заботливой и терпеливой гувернантке, с которой делила все свои особые моменты жизни: от ссадины до первой влюбленности.
– Я думала, ты не захочешь, раз до сих пор не предложила, – Анни слегка стушевалась перед нахлынувшими переживаниями.
– Прости. Думала это само-собой разумеется. Я пропаду без тебя, Анни. Ты просто должна ехать с нами.
Растроганная гувернантка, осторожно обняла свою воспитанницу сзади за плечи. В зеркале отобразилось два грустных, совершенно непохожих, но как-то по-особенному близких женских отражения.
– Я обязательно поеду с тобой, если Капитан Дерин не станет возражать. А сейчас пора собирать волю в кулак и выбираться из комнаты. Гости давно собрались внизу.
Не успела невеста дойти до двери, как в комнату ворвался пожилой и статный мужчина в парадном военном обмундировании.
– Дедушка! – ахнула Полин.
– Генерал! – воскликнула гувернантка.
Отдышавшись, неожиданный гость подошел к растерянной невесте, внимательно всмотрелся в заплаканное лицо.
– Как ты повзрослела! Какая красавица! – приятно удивился родственник, – Но ближе к делу. Получил твое жалобное послание, Полин. Почему так поздно обратилась за помощью? Неужели совсем не желаешь брака с Роалом Дериным и готова отменить свадьбу?
– А разве не поздно? К свадьбе все подготовлено, гости уже собрались, – Металась в своих мыслях внучка, – И я тебе писала о причинах, из-за которых отец настаивает на моем замужестве. Мы все окажемся в опале, нас станут высмеивать!
– Да, окажетесь. Но гонение на вас – это временный эпизод и можно пережить, на крайний случай сменить место жительства и окружение – а брак на всю жизнь.
– Дедушка, я не знаю, чего больше боюсь: стать отвергнутой обществом или своего жениха. А если отец выгонит меня из дома за то, что опозорю их с капитаном своим отказом в день свадьбы?
– А ты не откажешь. Скажем, что надо время еще подумать. Смягчим удар, так сказать. И дом этот я твоим родителям когда-то оставил. Думал, будут в нем счастливы. Поэтому выгнать тебя из него отец не посмеет. Жаль, что граф повторяет мою ошибку. Сколько раз я пожалел, что выдал замуж твою мать против ее воли.
– Дедушка, я не верю! Ты правда спасаешь меня? Ты даже не интересовался, как я живу последние годы.
– Я был не прав. Прости. Твоей вины в поступке моей дочери нет. Но видеть вас с отцом было очень болезненно для меня. И вы меня даже на свадьбу не пригласили, – старый военный печально улыбнулся, – Поделом мне.
– Как не пригласили. Я сама составляла список гостей, и твое имя было одним из первых. Отец не мог…
– Мог, не мог, какая теперь разница. Ты готова перенести свадьбу? Думаю, капитан поймет все и отзовет свое предложение.
– Роал Дерин и вовсе не делал мне предложения. Наш брак – это идея отца. Он заставил меня ответить согласием.
Полин колебалась какое-то время. Больше из-за опасения негативного отношения общества, чем из-за сожаления от неловкой ситуации, в которой окажется капитан по ее вине. Но зато она спокойно сможет видеться с Эливом, и бежать никуда не придется. Скорее последнее и перевесило чашу сомнений.
– Дедушка, с твоей поддержкой я, пожалуй, выдержу сегодняшнее порицание и гнев гостей.
– Вот и хорошо. Решено. Идем, – по правде говоря, старый вояка до конца не был уверен в правильности решения и тайком надеялся, что, столкнувшись лицом к лицу с толпой гостей, внучка побоится отменять свадьбу. Тогда винить ей будет некого.
Роал видел медленно спускающуюся по ступеням свою красавицу невесту и не мог налюбоваться. Нет, он не ошибся с выбором. Только Полин могла составить его счастье. После всех трудностей и тягот службы вдали от родных берегов, он будет возвращаться в дом к юной жене и разделять с ней все радости и восторги, свойственные ее возрасту. Ленты так ленты, кружева так кружева, любые развлечения. Он задарит ее драгоценностями и редкими сувенирами, которые привезет для нее из дальних краев. Сделает все, чтобы ее личико не выражало такой печали, как сейчас, в день их свадьбы. Будет потакать всем прихотям и капризам. А для содержательных бесед ему хватает старого помощника, да и в команде есть начитанные умники, которые не редко заводят разговоры о высоких материях и политике. Он выбрал Полин для жизни, а не для времяпровождения.
Полин остановилась посреди лестницы. Она явно пребывала в нерешительности. Показавшийся за ней пожилой мужчина тихо подбадривал.
– Уважаемые гости, капитан, я приношу свои извинения за далее сказанное. Свадьбы сегодня не будет. Я поторопилась с решением и поняла, что пока не готова стать женой. Мне необходимо еще какое-то время. Не знаю, что еще сказать, – девушка трепетала и смущалась перед таким количеством обращенных на нее недоуменных, осуждающих или негодующих взглядов, – Подарки, разумеется, буду возвращены отправителям.
Гости замерли в растерянности. Стоявшие ближе к лестнице оглядывались на разместившихся позади в желании удостоверится, все ли одинаково поняли сказанное. Это же скандал, каких не бывало. Отказать жениху в день свадьбы перед таким количеством представителей высшего света, собравшимся на свадебную церемонию. Кэти с ненавистью взглянула на восторженное лицо Алекс, понимая, что снова теряет шанс заполучить Элива Стора. Две дамы среднего возраста выразительно опустились на скамьи, изображая, как им дурно. Прислуга бросилась открывать окна.
Роал смотрел на заплаканную девушку и не верил в реальность происходящего. Такое открытое невинное личико и такая коварная и лживая суть. Как она могла публично выставить его полным идиотом? А главное, за что? За то, что посмел пожелать обладать этой самовлюбленной и эгоистичной девчонкой? К горлу подкатило ощущение гадливости.
– Полин, я вынужден уважать ваше решение. Только одного не могу понять, каким образом я смог не верно истолковать ваше «Да». Вы хотели поиграть в невесту, но не заметили, как зашли слишком далеко? Ответьте мне при всех этих людях, собравшихся пожелать нам совместного счастья.
Поднялся гул недовольных голосов. Гостям показалось, что вместе с капитаном были оскорблены и их добрые намерения, случилась издевка над общественным мнением, сложившимися устоями и моралью. Со всех сторон слышались приглушенные осуждающие речи и обвинения, становившиеся все громче и яростнее. Одним вопросом Роал Дерин сумел из жалкого, отвергнутого жениха стать обвинителем от лица высшего общества.
– Полин, я жду, – жестко повторил капитан, глядя в глаза напуганной девицы.
А она просто не знала, что ответить и что противопоставить резкому и гневному обличению. Какими словами объяснить, что упрек не совсем справедлив и ее поступком управляли другие намерения. Сказались и долгие переживания, и бессонная ночь, когда невеста медленно начала оседать вниз, цепляясь за балясины резных перил. Под общий вздох девушка погрузилась в спасительное беспамятство. В то время как гувернантка совместно с пожилым генералом пытались привести в чувство Полин, капитан, открыто и спокойно попрощавшись с возмущенными гостями, покинул особняк. Только оторопевший от навалившейся беды и застывший возле прохода в гостиную граф Ольев не получил от несостоявшегося зятя ни одного, ни то что слова, даже мимолетного взгляда.
Гнев все сильнее и отчетливее закипал в душе Роала, когда он гнал на автомобиле по тихим пригородным дорогам, клянясь себе никогда не возвращаться в эту проклятую столицу с лицемерным и избалованным молодым поколением.
Часть 2
Глава 9
Не успело семейство Ольев оправиться от общественного пренебрежения и жесткого публичного порицания, как навалилась другая, более страшная беда. Каким образом врагу удалось привлечь на свою сторону ближайших соседей королевства и, объединившись, напасть с суши на ослабленную тыловую сторону их государства, переместив театр активных действий с территории союзников на их земли? Все поверженные в шок граждане задавались таким вопросом. Куда смотрело военное руководство? Чем занималась внешняя разведка? Армия не сумела своевременно совершить перегруппировку и переброску войск, и вот уже враги разгуливают по главной пощади поверженной столицы, наводят панику и ужас на мирных горожан. Королевский двор сумел бежать и укрыться в горных поселениях, заслонившей остатками разрозненной армии, несущей невосполнимые потери. Граф Ольев тоже был вынужден срочно отбыть в сопровождение со всеми архивами государственных дел. Свои семьи членам убегающего правительства вывести не удалось. Времени катастрофически не хватило.
В особняке Ольев с недавних пор расквартировались командиры временного гарнизона оккупантов. Привычный мир рухнул в одночасье. Топот солдатской обуви не прерывался ни днем, ни ночью. Словно стая голодных воронов, они носились туда-сюда, выполняя команды, отданные неприятно режущей слух иностранной речью. Старый генерал Раен был вынужден перебраться во вновь обустраиваемое логово к врагу, чтобы обезопасить свою внучку от возможных посягательств со стороны почуявших безнаказанность завоевателей. Излишни его опасения были или нет, понять было сложно. Старшие офицеры вполне уважительно относились к молодой хозяйке, зная о ее благородном происхождении. Обосновавшиеся в элитном квартале не гадили возле себя. Вообще, о каких-либо бесчинствах в среде высшего общества разговоры не ходили, в отличие от тех, которым подвергались простые горожане. Там, в густонаселенных районах столицы, враги отрывались по полной. Площади были превращены в места публичных расстрелов пленных и подозреваемых в пособничестве партизанам.
Месяца через три оккупации среди населения начался голод. Провизия с ближайших хозяйств и деревень насильно изымалась и направлялась только гарнизону. Простым гражданам неоткуда было ее взять. Довоенный уклад жизни не побуждать делать припасы, а что случайно и оказалось в домах, давно было съедено. Скудные пайки выдавались даже не каждый день. Полин часто недоедала свою порцию или брала добавку во время обедов, которыми пользовалась как хозяйка дома, на ровне с проживающими в нем офицерами. Бережно завернув еду в салфетки, девушка по вечерам бегала к дому своей подруги. Алекс была старшая из четверых детей в семье, помимо родителей и престарелых родственников. Пропитания на каждого доставалось мало. Похудевшие на глазах и изможденные ее давние знакомые ждали Полин, как свою благодетельницу и набрасывались на жалкие остатки еды, забыв про всякий этикет и былые манеры. От прислуги давно отказались не только в доме Алекс, но и многие другие благородные семейства. Им попросту было не чем кормить лишние рты. Бывшие водители, гувернеры, прачки и прочий люд подались в пригород. Только там была еще надежда раздобыть еду и не умереть с голоду. Редко, когда верный своим нанимателям работник, зная об их тяжелом положении, пробирался в город с крохотным кульком старых круп или мешочком прошлогодних овощей.
В особо удручающем положении оказались столичные лечебницы. Все больничные койки были заполнены ранеными или заболевшими военными. Все лекарства, перевязочные материалы и многое больничное оборудование были изъяты на нужды вражеской армии. Для горожан не находилось даже элементарных средств от простуды. А на ослабленные от недоедания организмы в холодное время года болезни привязывались одна за другой. Спонтанно в некоторых пустующих заведениях муниципалитетов образовывались временные лазареты. Медицинский персонал, частично изгнанный оккупантами из лечебниц, добровольно продолжал выполнять свои обязанности в таких местах. Число тяжелобольных все увеличивалось, а ухаживающих за ними не хватало. Вот в одну из таких больниц и подрядились на работу санитарками вначале Алекс, а за ней и Полин. Если для одной стимулом послужил обязательный расширенный паек, которые снисходительно выделяли для лазаретов оккупанты, и возможность обогреться, то для другой это было поводом не находится в стенах особняка, ставшего неуютным до отвращения, из-за его новых обитателей.
Тяжелые дни медленно тянулись. Порабощенный народ уже начинал окончательно терять веру в свое освобождение и ждать известия от короны. К весне сильно разрослось городское кладбище. Горе заглянуло в каждый дом, в каждую семью. Особенно люди боялись сведений о погибших в боях, изредка передаваемых подпольщиками. Списки составлялись регулярно и тайно распространялись среди населения. Узнавшие о потере близкого человека не решались даже открыто погоревать, не имели возможности проститься и не надеялись найти захоронение когда-то в необозримом будущем.
В одном из таких списков оказалось имя графа Ольев. Полин не могла поверить, что ее немолодой и не имевший отношения к воинской службе отец окажется в составе действующей армии и умрет от тяжелого ранения в полевом госпитале совсем не далеко от небольшого городка, в котором когда-то родился и вырос. Несколько дней девушка пролежала в нервной горячке. Они даже не примирились после несостоявшейся по вине Полин свадьбы. В начале граф был вне себя от случившегося, виня во всем дочь, а потом события развивались с такой скоростью, что времени на разговор по душам не нашлось. Перед глазами девушки стояло озабоченное лицо отца в момент, когда он просил у нее прощения за то, что не может увести ее вместо проклятого архива и обещал вскоре вернуться. Тогда все были уверены: город сдадут только на несколько дней.
Отказавшаяся уехать из города гувернантка продолжала терпеливо ухаживать за своей подопечной. Для всех обитателей особняка в качестве причины болезни Полин было названо переутомление от работы в лазарете. Даже старый генерал пребывал в неведении. Девушка запретила говорить с ним о гибели отца, жалея его и без того изболевшееся слабое сердце.
– Анни. Ты должна немного отдохнуть. Мне уже лучше. А ты вся издергалась. Не успеваешь за этими паразитами прибирать, и еще за мной ухаживать пришлось, – Полин говорила слабым шепотом. Ее губы растрескались и пересохли, а в горле словно постоянно что-то першило.
– Не переживай, девочка моя. Ты поправишься, и я смогу отдохнуть. А сейчас выпей чая. Я специально для тебя выпросила лимон у офицеров.
– Я не переживу, если с тобой или дедушкой что-то случиться, – прошептала больная, – давай договоримся: я выпью чай, а ты тотчас же ложишься рядом и спишь. Если мне понадобишься, я смогу тебя разбудить. А откуда взялись эти лекарства?
– Ох, забыла сказать. Тебя приходил осмотреть врач из лазарета. Молоденький такой. Если не ошибаюсь, Павел зовут.
– Да, там есть доктор Павел.
– Вот он и потребовал от квартирующихся тут штабных найти эти препараты. Только не понимаю, как они его пропустили в наш район. Людей из других частей города они опасаются, считая всех связанными с подпольным движением.
– Павел родом отсюда, жил в конце квартала. Его семья одна из самых влиятельных в городе. Только он всегда чувствовал в себе призвание к медицине и, рассорившись с отцом, ушел из дома. Представляешь, Павел закончил медицинский университет с отличием. Хотя семья его не поддерживала совсем, и ему приходилось жить в общежитии, подрабатывать и учиться одновременно. Наверно, сейчас его родные боготворят. Он же приносит им свои пайки. Когда-то я тоже его не признавала, думала, как об отщепенце. Ты должна помнить, года два назад я тебе рассказывала о приеме у губернатора и приглашении на танец от молодого человека, которое я сочла оскорбительным для себя. Так вот это он и был Павел. Представляешь мое состояние, когда я увидела его в лазарете? А доктор проявил себя таким благородным и даже ни разу не напомнил о постыдном инциденте, словно не я в тот вечер в насмешку над ним сама напросилась на танец с его кузеном.
– Ты изменилась, – сквозь слезы произнесла гувернантка, – Где наша беспечная и веселая девица. Даже не знаю, хочу ли вернуть прежнюю Полин? Все же да! Мне горько думать о том, что ты познаешь боль от утраты, страх войны, вынуждена делить с другими еду и конца этому не видно.
– Тебе я нравилась больше, когда была избалованной и сумасбродной?
– Нет. Ты к себе слишком критична. Раньше ты была очень жизнерадостной и славной, а не сумасбродной. С некоторыми своеволием и озорством временами.
– Даже в проступке с капитаном, ты меня не винишь?
– А в чем твоя вина? Это был просчет твоего отца и невнимание к твоим чувствам самого Роала Дерина.
– А мне почему-то стыдно с того самого дня. Я помню, как тогда у лестницы его восхищенный взгляд на меня сменился на холодный и презрительный. Я словно увидела себя со стороны. Если и отказывать, то стоило сразу во время помолвки и прямо ему самому.
– С чего ты заговорила про капитана?
– Он мне снится. Часто. Стоит и смотрит с укором, потом разворачивается и уходит. А я во сне бегу за ним и никак не могу догнать, – нерешительно призналась девушка.
– Думаю, капитан про те события давно забыл. Ты сама себе простить не можешь. Вот закончится война, вернется он в город, и объяснитесь, попросишь прощения, если сочтешь нужным. А сейчас не стоит еще и прошедшими проблемами заморачивать свою головку.
– Вернется ли, Анни? На воде сражения не менее ожесточенные, чем на суше. Пусть только останется жив. Я даже молиться за него стану.
Заботливая женщина только пожала плечами. Пусть так. Ее подопечной надо на что-то переключиться. Мысли о капитане – не самый плохой вариант. Почему, однако, не об Эливе?
Но спустя несколько дней запоздалое чувство вины перед отцом и Роалом Дериным только усилилось. Вынужденная бесцельно проводить время, Полин многое переосмыслила. В груди нестерпимо давил тяжелый камень. Ранним холодным утром Полин незаметно вышла из особняка. Улицы города были пустынны. В тусклом свете разбитых фонарей редкий прохожий или караульный попадались на ее пути. Девушка шла в храм. Она редко обращалась к Богу: последний раз, когда мать покинула их с отцом. А сейчас ее словно неведомой силой тянуло туда. В мрачное время захотелось чуточку света. Немного поплутав, Полин все же сумела вспомнить дорогу. Территория монастыря, где находился храм, была еще закрыта. Вывешенный на воротах потрепанный листок бумаги с расписанием служб дал замерзшей девушке надежу, что если она немного подождет, то сможет войти внутрь. Через решетки ворот виднелись грандиозные старинные постройки с потемневшими башнями. Кругом царила чистота и порядок. Несколько монашек в черных одеяниях стояли в отдалении, переговариваясь между собой. Значит монастырь не забросили. Вскоре раздался звук отпираемой щеколды, и тяжелые двери приоткрылись. Тепло окутало единственную вошедшую посетительницу. Она словно окунулась в прошлое. Оккупанты, видимо, не решились разграбить монастырь. Все редкое и ценное убранство сохранилось на прежних местах. Полин подняла голову вверх, любуясь старинными орнаментами, кажущимися такими красочными от отблесков свечей в полумраке. Откуда-то из глубины этого великолепного храма доносились тихие религиозные песнопения. Окружающее тепло медленно проникало в душу, освобождая от сковавших душу оков. Полин закрыла глаза и некоторое время наслаждалась ощущениями. Как хорошо. Я обязательно еще вернусь.