Анастасия Орлова
Сквозь дебри и пустоши
Глава 15
– Эльса, иди сюда, – позвал Берен, по прежнему глядя на мужчин, замерших, где стояли.
Агнесья тоненько запричитала, хотела удержать девочку за плечи, но та скинула с себя руки Агнесьи, отбежала от неё и спряталась за Берена.
– Оружие в фургон, – не повышая голос, скомандовал Берен.
Кай и Бор, нехотя, но всё-таки поплелись к отворённой двери кузова и сложили внутрь свои обрезы.
– А теперь – байк.
– Мы тебе грузчики, что ли? – возмутился Кай.
– Байк – в фургон.
Берен стоял с непроницаемым лицом и единственным своим глазом умудрялся сверлить обоих сразу: и Бора, и Кая. Последний вздохнул, скривился, но пришлось подчиниться: у кого в руке граната без чеки – тот и прав.
– А теперь отошли на десять шагов, – сказал Берен, когда мотоцикл оказался в машине. – Эльса, полезай внутрь, запри двери.
– Ты не сможешь вести с гранатой в руке! – выкрикнул Кай, отойдя в сторону.
– Я и не буду, – спокойно возразил Берен, – выброшу её в окно, когда отъедем. В ваших интересах держаться подальше. Лучше лёжа лицом вниз.
– Мамочки мои! – взвыла Агнесья, всё это время тихо поскуливавшая.
– Какого цвета граната? – шёпотом спросил у Кая Бор: он не различал цветов, но побывал на войне и знал, чем отличается боевая граната от учебной.
– Вроде чёрная, – почти не разжимая губ, прошипел Кай.
– «Вроде» или чёрная?
Когда Берен, открывая дверь машины, повернулся к мужчинам слепой стороной, Бор сделал шаг вперёд. Кай повторил его манёвр.
– Чёрная.
– Учебная, – едва слышно процедил Бор, – и сделал ещё шаг, но в этот раз Берен вовремя оглянулся.
Он успел отскочить от фургона и метнуть гранату в бросившихся на него мужчин. Она попала Бору в лоб, едва не свалив его с ног. Кай инстинктивно вильнул в сторону, чем сыграл на руку Берену: тот уклонился от удара, подставил ему подножку и, рванув за рубаху, перенаправил головой в железный бок фургона. По громкому «бам-м-м» он понял, что Кай благополучно долетел, куда его послали, но взглядом провожать его было некогда.
Бор напал слева, из слепой зоны, поэтому первый удар Берен пропустил, и кулак противника с треском впечатался ему в челюсть. Рот наполнился кровью из разбитой губы, перед глазами на миг потемнело, но от второго удара он увернулся, врезав Бору под дых.
Кай налетел сзади, обхватил Берена руками, пытаясь удержать, но тот рванул его вперёд, перекинув через плечо. Кай кувырнулся через егеря, не успев ничего сообразить, только сапоги в воздухе мелькнули и – оба сразу – попали по голове разогнувшемуся после удара Бору, сшибив его с ног.
Едва Берен выпрямился, на него с визгом и перекошенным от ужаса лицом бросилась Агнесья, вооружённая толстой корявой веткой. Но добежать до него женщина не успела: из фургона пушистой рыжей пулей вылетел Макс. Лис прыгнул, рассчитывая вцепиться в дубинку, но слишком уж высоко женщина задрала её над головой, и лисьи зубы сомкнулись на её локте. Агнесья выронила ветку, завизжала ещё пронзительнее, попыталась стряхнуть с себя лиса, но тот зафиксировался надёжнее любой пиявки.
Отвлёкшись на них, Берен не успел среагировать, когда кто-то из поваленных наземь противников подсёк его под ноги. Он упал, тут же верхом на него уселся Бор и зарядил Берену по лицу правым и левым кулаком по очереди. Ударить в третий раз он не успел: Берен перехватил его руки, дёрнул на себя, боднул Бора головой в лоб и перекатился вместе с противником, меняясь с ним местами. Оказавшись под Береном, Бор даже дёрнуться не успел: его сразу же вырубил кулак Берена, врезавшийся промеж глаз.
Сзади на Берена бросился Кай и, обхватив его локтем за шею, рванул вверх в удушающем захвате. Берен вскочил на ноги, со всей силы припечатал Кая спиной о фургон и врезал ему локтем под рёбра. Хватка на горле ослабла, он вывернулся, оказавшись лицом к Каю, дважды быстро ударил в корпус слева и справа и «загасил» его апперкотом в голову.
Макс, всё это время с угрожающим подвыванием гонявший Агнесью, не давая ей приблизиться к дерущимся мужчинам, с разбега заскочил обратно в фургон. Берен глянул на женщину, и она, залепетав что-то невнятное и умоляюще заломив брови, вскинула перед собой ладони, попятилась.
– Дура, – буркнул егерь: он и не собирался бить её.
Откинув Кая от фургона, Берен сел за руль и, лихо развернув машину на узкой дороге, поехал обратно к общине.
– Испугалась? – спросил он у Эльсы.
– Нет, – не без нотки хвастовства ответила девочка. – Я знала, что ты приедешь! Гудвин сказал.
Берен о чём-то задумался.
– Это Гудвин подсказал тебе оставлять браслеты на дороге? – наконец спросил он.
– Ага. А ещё – съесть ягоды, чтобы стошнило! И Гудвин знал, что отвары старшей матери пить нельзя. Но Тари пила. Она какая-то странная после них стала. Какая-то вялая. Мы же спасём её, да?
– Спасём. Скажи, малая, Тари плавать умеет?
– Как рыба! Она очень хорошо плавает. И меня научила.
– Это всё упрощает, – пробормотал Берен себе под нос.
Он спрятал фургон в зарослях орешника на другом берегу реки напротив общины. Берен забрался в кузов, попросил у Эльсы флягу, которую дала ей старшая мать, и, вылив отвар, наполнил её бензином из запасной канистры. На самом дне мотоциклетного кофра отыскал зажигалку: хорошая штука, ещё армейская, работает без осечек и воды не боится.
– Как мы будем её спасать? – поинтересовалась Эльса, с готовностью подскочив на ноги.
– Я переплыву на ту сторону, устрою поджог, чтобы их отвлечь, найду Тари, и мы переплывём обратно. А вы с Максом будете сторожить фургон. Нам несдобровать, если кто-то пролезет внутрь и угонит его. Работа непростая: нужно будет запереть все двери и окна и сидеть здесь очень тихо, чтобы никто не нашёл машину. Справишься?
Эльса с серьёзным видом кивнула.
– А если Тари всё ещё сонная после этих отваров, она не утонет?
– Я не дам ей утонуть. Ты, главное, ничего не бойся. Договорились? И за Максом пригляди, он не слишком-то смелый.
– Неправда! – возмутилась девочка. – Вон как он тебя от Агнесьи защищал! Ты должен его поблагодарить.
– Спасибо, Макс, – Берен улыбнулся, потрепав лисицу по ушам, – и тебе спасибо, малая, за то, что догадалась отстегнуть его ремни на мотоцикле.
– Это тоже Гудвин подсказал.
– Умный парень этот твой Гудвин!
Эльса расплылась в довольной улыбке.
Берен разделся, оставшись в одних джинсах. Закрепил на ремне флягу с бензином и сунул в карман зажигалку.
– Запри двери, – кивнул он девочке, – скоро вернусь. Вместе с Тари, – и вышел из фургона.
План был не слишком-то надёжный, не до конца продуманный, и в любой момент что-то могло пойти не так. Но за свою службу в зачистке Берену приходилось столько раз вытаскивать людей из ещё более опасных обстоятельств вообще без всякого плана, когда времени на размышления, как и сейчас, не было, что этот момент его не особенно беспокоил. Беспокоило то, что он всё ещё не чувствовал Тари, хотя был уже так близко к ней. Неужели он опоздал?
Доплыл до общины Берен быстро. Хозяйственные постройки стояли совсем близко к воде, и их слепые спины без окон соединялись в сплошную стену, но в одном домике была дверь – выход к реке. Разумеется, запертая.
Берен подкрался к двери, прислушался. Внутри громко фыркнула лошадь и глухо зацокала копытами.
– Налей коням воды и ступай, – раздался мужской голос, – я с остальным справлюсь.
– Я могу с тобой съездить, помочь! – ответил ломающийся мальчишеский.
– Не в этот раз. Ну чего надулся-то сразу? В следующий раз съездишь!
– У вас всегда всё до следующего раза, – обиженно ответил мальчишка, – а я взрослый уже, мне надоели детские поручения, я на равных с остальными хочу работать!
– Ишь ты, на равных! – крякнул мужчина, и Берену показалось, что голос принадлежит человеку уже в возрасте. – Ну, кобылу тогда в телегу запряги, раз помочь хочешь. Но сначала за водой сбегай. Сделаешь – позовёшь. Я до Митрона пока дойду, он пива наварил.
Весело брякнули пустые железные вёдра, и Берен притаился за дверью: если парень его заметит, придётся оглушить мальчишку. Но тот не заметил: выскочил из конюшни и бодро потрусил к реке, даже не глянув по сторонам. Молодой, неосторожный. Берен проскользнул в пахнущий сеном и навозом полумрак конюшни, притаился в дальнем её углу, спрятавшись за кучей какого-то барахла и поломанных деревянных колёс. Мальчишка вернулся, опрокинул вёдра в поилку, запер заднюю дверь на щеколду, вывел из стойла кобылу и впряг её в деревянную телегу. Отойдя на шаг, окинул довольным взглядом свою работу, удовлетворённо кивнул.
– Стой здесь, Черника, сейчас дядька Савватий придёт. И не дури, как в прошлый раз! – он похлопал лошадь по лоснящейся шее и побежал за дядькой.
Берен покинул своё укрытие, бросил на телегу охапку сена, облил её бензином и щёлкнул зажигалкой. Вспыхнуло мгновенно, и лошадь сама бы рванула прочь, испугавшись огня, но Берен на всякий случай подстраховался и огрел её по крупу.
Черника вылетела из конюшни, громыхая полыхающей телегой, и понеслась, не разбирая дороги, в самый центр поселения. Куры, истерично квохча и теряя перья, едва успевали выскакивать из-под её копыт; наперерез лошади с заливистым лаем кинулись три собаки, ещё больше напугав её. Закричали женщины, мужчины побросали свои дела и побежали спасать кобылу и добро, которое она безжалостно крушила на своём пути. Та, вытаращив обезумевшие глаза, ломанулась в сторону. Заложив немыслимую петлю, вывалила остатки горящего сена на крылечко чьего-то домика, на полной скорости зацепила объятой огнём телегой одну из опор, державших навес над общим столом. Навес рухнул, загорелся; уже накрытый к обеду стол перевернулся, зазвенели бьющиеся тарелки. Из-за выпавшего сена загорелось и деревянное крылечко; от прудика уже бежали мужчины с вёдрами – тушить. Основная часть народа всё ещё пыталась поймать свихнувшуюся Чернику, но кобыла продолжала метаться по общине, нанося всё больший ущерб.
В этой неразберихе никто не обратил внимание на Берена, пробравшегося к голубому домику, окружённому белоснежными флоксами, который описала ему Эльса. Тари с закрытыми глазами лежала на кровати. Словно принцесса на картинках в старых детских книжках. На ней было всё то же белое платье в мережках, лицо в обрамлении чёрных волос казалось бледнее обычного, рука безжизненно свешивалась с кровати, касаясь пальцами деревянного пола. Первая мысль, пришедшая в голову Берена, перетянула сердце тонкой струной: ещё чуть-чуть – и разрежет его пополам. Тари казалась мёртвой. Такой же мёртвой, как лежащая в хрустальном гробу сказочная царевна… Не успел… Он рухнул на колени, прижал два пальца к её шее, замер, не дыша, в надежде нащупать пульс… Но разбуженная его прикосновением Тамари открыла глаза раньше.
– Берен? Что…
Он сгрёб её в охапку и порывисто прижал к себе, конец её фразы утонул в его железных объятиях. Щекой Тари почувствовала, как непривычно тяжело, скачками, бьётся его сердце.
– Уходим! – бросил он, подхватывая её на руки.
Суматоха на улице достигла своего пика, и Берену с Тари удалось проскочить обратно к конюшне незамеченными. Он перевёл дух, только когда поставил её на ноги у кромки воды. Дверь в конюшню он припёр большим камнем, валявшимся неподалёку. На всякий случай, чтобы раньше времени не обнаружили, что она не заперта.
– Плыть сможешь? – спросил он у Тари. – Я подстрахую тебя.
Она кивнула, завязывая волосы в пучок, чтобы не мешали, зашла в воду по щиколотку
– Аккуратней, там… – Берен не успел договорить: Тари сделала второй шаг и провалилась едва не по горло. – Там глубоко…
Видимо, где-то на дне били ключи: на середине реки вода была ледяной. Когда Тари выбралась на противоположный берег, её била крупная дрожь. Никто из общины пока не заметил её отсутствия, не поднял тревоги, но торчать на открытом месте всё равно не стоило, и Берен сразу же увёл Тари к спрятанному в кустах фургону.
– Тари! – обрадованная Эльса бросилась ей на шею. – Они ведь не в Благоград меня повезли, представляешь? А Берен спас меня! Их побил, а меня спас! И тебя спас, я так рада!
– Прости меня, милая, прости, что оставила тебя, – всхлипнула Тари.
– Это не твоя вина, – подал голос стоящий рядом Берен, – это всё их снадобья.
– Ты замёрзла, Тари? – спросила Эльса, разомкнув объятия. – Ты вся дрожишь!
– Да, детка, немножко. Сейчас я выжму платье и будет чуть потеплее, – Тари улыбнулась посиневшими от холода губами.
– Возьми, – Берен протянул ей свою футболку. – Могу ещё предложить косуху, но она скорее доспех, чем одежда.
– Спасибо, Берен! – поколебавшись, Тари взяла футболку. – Я верну её сразу, как высохнет платье.
Берен сел на водительское кресло, зашнуровал ботинки. Краем уха он слышал эмоциональную болтовню Эльсы, которая рассказывала Тари о произошедших событиях, пока та переодевалась и отжимала платье. Хлопнула задняя дверца фургона, и Тари забралась в кабину. Беренова футболка была ей едва не до колен, а растянутый ворот оказался слишком широк и сваливался с её плеч.
– Согрелась?
Она отрицательно мотнула головой.
– Но в сухом, конечно, теплее. Скоро согреюсь. Зато благодаря водным процедурам ушёл этот странный туман из моей головы, – улыбнулась Тари, и Берен поймал себя на том, что вновь чувствует, хоть пока ещё и очень слабо, тонкую ниточку их связи.
Но сейчас эта связь не вызывала ни того болезненного беспокойства, что раньше, ни желания во что бы то ни стало избавиться от неё. Однако в голове сразу зажглась тревожная лампочка: а что если отсутствие боли говорит о привыкании Берена к его дару? Тьфу ты, – к мутации? Ну уж нет, он не собирается ни к чему привыкать и ничем пользоваться! Эта чёртова штука пригодится ему для того, чтобы помочь Тари, но не более! Он возобновит приём таблеток сразу, как только оставит девочек в Благограде. И, наверное, когда-нибудь даже обратится к врачу, чтобы окончательно решить эту проблему. Да, так и сделает! Берен повернул ключ зажигания и сдал назад, чтобы выехать обратно на дорогу.
Глава 16
Через пару часов пути они съехали с дороги к роднику, чтобы набрать воды. Тари переоделась в высохшее платье и неуютно поёжилась: мало того, что на солнечном свету оно полупрозрачное, так ещё и безбожно мятое! Срамота. Она подошла к Берену, набиравшему воду в бутылки, неуверенно остановилась, комкая в руках его футболку и переминаясь на колючей траве босыми ногами: её берцы тоже остались в общине. Рядышком, опустив передние лапы в холодный ручеёк, вкусно чавкал свежей водой Макс, разбрызгивая вокруг себя блестящие на солнце капли.
– Сильно тебе досталось? – виновато спросила Тари.
Берен вопросительно глянул на неё через плечо – не сразу понял, о чём она. Усмехнулся.
– Да нет, всего лишь губу разбили, не беда. – Он выпрямился, затыкая бутылку пробкой.
Тари окинула взглядом наливающиеся чёрным синяки на его лице и теле. Может, он себя в зеркало ещё не видел?
– Это нестрашно, – словно прочитав её мысли, ответил он, – не о чем переживать.
– Не получается не переживать, – опустила ресницы Тари, – всё-таки это по моей вине… Ведь если бы я не… – она осеклась, почувствовав, как близко подошёл к ней Берен.
Подняла глаза, наткнулась на его жёсткий, красноречивый взгляд.
– Я взрослый человек, Тари. И ты не можешь отвечать за мои решения. К тому же, если бы я сразу поступил верно, всё бы обошлось. Но я свалял дурака.
– Связавшись со мной? – смущённо хихикнула Тари.
Берен улыбнулся в ответ, и улыбка вышла неожиданно тёплой, даже ласковой. Это ещё больше смутило Тари, но отвести глаза она уже не сумела. Их взгляды сплелись, словно стебли полевого вьюнка: просто так не распутаешь, а дёрнешь посильнее, – и что-то хрустнет, переломится, порвётся…
Берен протянул руку, убрал от лица Тамари прядь волос, случайно коснувшись её щеки. Прикосновение было бережным и нежным, лишь слегка кололись застарелые мозоли на его ладони. Тари, сама того не заметив, задержала дыхание. Она чувствовала, как от Берена волнами шло тепло, даже жар, словно от щедро натопленной печи, и её окоченевшее сердце изо всех своих сил стремилось к этому теплу, не слушая разум, порицающий его порывы дребезжащим старушечьим голосом.
Тари привстала на носочки, потянулась к Берену, но тут Макс, оторвавшись от своего водопоя, поднял мокрую морду и громко, многозначительно фыркнул, обдав их колени мелкими брызгами. Тари отпрянула, отвела глаза. Лопнул тонкий зелёный стебелёк полевого вьюнка. Макс, облизывая морду, проковылял между ними обратно к машине. По его тяжёлой поступи было видно, что утренняя беготня за Агнесьей не прошла для лиса бесследно, и вновь разболелась травмированная лапа, натёртая протезом.
– Этот парень сегодня за нас здорово впрягся, – усмехнулся Берен, прерывая неловкую паузу. – Налетел на врага, как коршун, я не ожидал!
– Какой молодчина! – Тари протянула Берену футболку, которую до сих пор комкала в руках. – Спасибо, что одолжил. Но платье высохло, и теперь придётся терпеть меня в таком виде, – она усмехнулась.
– А что с ним не так? – удивился Берен, натягивая футболку.
– Оно мятое. И… пошлое.
Брови егеря удивлённо взлетели вверх, он даже не нашёл, что на это ответить.
– Сол бы так и сказал, – пожала обнажёнными плечами Тари, – что оно мятое и пошлое.
«Дурак твой Сол!» – подумал Берен.
– Я не Сол, Тари. Не стоит мерить весь мир мнением одного-единственного человека.
«…но я не Сол», – отозвалось в памяти Тари что-то давнее, выцветшее, почти исчезнувшее.
«Всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол», – говорит низкий, слишком взрослый для Соломира голос, но распростёртая на полу девочка всё равно не верит. Кто же ещё может быть её спасителем, как не тот, кого она так безнадёжно, так не по-детски глубоко любит вот уже два года! И она улыбается через боль, из последних сил: «Кто же ты тогда? Волшебник Изумрудного города?»
– Мы не успеем засветло доехать до Верхних Чаек. – расстроенно произнесла Тари, поглядывая на небо.
– Не успеем. – согласился Берен. – Через час стемнеет. Тут недалеко сосновый лес, в нём заброшенный детский лагерь. Некоторые домики неплохо сохранились, можно переночевать там, – краем глаза он увидел, как Тари обхватила себя за локти, и знал, что сейчас она корит себя за задержку. – К завтрашней ночи должны успеть в госпиталь. Ведь её лекарство будет работать ещё сутки, верно?
– Не знаю, – почти шёпотом ответила Тари, – слишком много было переживаний. Возможно, блокатор уже на исходе…
Берен понимал все риски, и в его голове зудела мысль, назойливая, как комар: он знал способ помочь Эльсе, если действие лекарства закончится раньше, чем они доберутся до госпиталя. Этот способ мог бы сработать. Но прибегнуть к нему – значит воспользоваться своей мутацией. И тогда это уже не будет исключением, как для Тари. Это будет попыткой научиться управлять этой дрянью, а значит, пустить её в себя ещё больше, признать её своей частью, перекрыв все отходы, пусть и иллюзорные, к «чистой» жизни. Но на второй чаше весов – шанс для Эльсы стать «чистой» после операции.
Берен долго молчал, вслушиваясь в переживания Тари. Она, так часто бывавшая козлом отпущения для своих близких, привыкла чувствовать свою ответственность и вину за всё происходящее и во что бы то ни стало пытаться всё исправить. Осознанно ли, нет ли, но все они пользовались этим. И больше всех – чёртов Сол, который не ценил ни саму Тари, ни её чувства!
– Ты и так очень много отдала им, Тари, – произнёс Берен, – слишком много!
Тари молча посмотрела на него, и, даже не глядя в её глаза, он понял: она ему не верит.
– Я уверен, что и они сделали для тебя немало, но ведь человеческое добро – это не магазинный товар, за который ты должна заплатить. А ты платишь, причём с лихвой.
– Я многим им обязана, – тихо ответила Тари. – Всей своей жизнью…
– И для этого всю свою жизнь ты должна положить на то, чтобы быть для них удобной? Чтобы отдариться?
– Не говори ерунды.
– А ты этой ерунды не делай!
– Ты ничего не знаешь…
– Но кое-что видел! – Берен вздохнул. – Тари, если за доброту и любовь с тебя требуют плату – это что-то не то. Настоящая доброта – бескорыстна. Настоящая любовь – безусловна. Либо они есть, либо их нет. Их невозможно заработать, притворяясь кем-то другим, кем-то… удобным, как домашние тапочки!
Тари не ответила. Смотрела перед собой, не видя дороги.
– Знаешь, любовь в этом мире, наверное, не выжила, – наконец произнесла она. – Или тоже мутировала. У всех есть какое-то «но». «Я тебя люблю, но…» Это не по-настоящему.
– Но ты же любила.
– Любила, но… – Тари невесело усмехнулась. – Любовь высохла. Поблёкла, как позапрошлогодний гербарий. Тронешь – рассыплется. Такой любви только меж страниц толстых книг храниться. Или под стеклом. У меня для неё не было ни того, ни другого…
– Эльса! – громко позвал Берен, и девчоночья мордашка вынырнула в окошке между кузовом и кабиной.
Нет, он ничего не решил. Он старался об этом даже не думать, потому что знал: если подумает, если всё хорошо взвесит, выбор сделает неверный. Тот, что подскажет разум, а не сердце. Поэтому действовать нужно было быстро. Дать по газам так, чтобы не было возможности включить заднюю.
– Малая, можешь мне помочь? Давай мы с тобой попробуем сосредоточиться и настроиться друг на дружку. Попробуем установить связь, чтобы я смог почувствовать тебя, как чувствую Тари и… удержать, если что.
– Старшая мать говорила, – вмешалась Тари, – что связь не обязательна. И нужно не вбирать в себя чужую тьму, а, вытягивая, направлять по касательной, чтобы она не навредила тебе.
Эльса нарочито вздохнула, как обычно вздыхают взрослые, когда кто-то несёт чушь:
– Что вы придумываете какие-то сложности, – сказала девочка учительским тоном, – со мной всё будет в порядке, потому что Гудвин забирает мои страхи так же, как Берен – твои, Тари!
– Гудвин – лишь твои выдумки, милая! – с плохо скрываемым раздражением ответила Тамари.
– А вот и нет! – вскинулась девочка. – Скажи ей, Берен! Скажи! Ведь я сегодня так много тебе про него рассказала, и ты поверил!
Тари устремила на него удивлённый взгляд.
– Я не думаю, что Гудвина не существует, – неохотно признал он. – Во всяком случае, этот тип знает то, что Эльса знать никак не может.
– И что же? – изогнула бровь Тамари.
– Мои мысли. И мои действия.
***
У шлагбаума, перекрывающего отворотку на общину, остановилась машина. Из неё вылез молодой коротко стриженный мужчина, кивнул охранникам, сверкнув фосфоресцирующими жёлтыми глазами.
– Привет, ребята! Одноглазый мужик на мотоцикле мимо вас не проезжал? Под метр девяносто, военная выправка, длинные волосы.
– Приятель, что ли, твой? Чтоб его черти загрызли! – отозвался один из охранников.
– Зачем ждать чертей, – холодная улыбка скользнула по тонким губам молодого мужчины, – когда есть я, – он красноречиво похлопал по висящей на бедре кобуре.
– И тебе насолил? – спросил второй охранник.
– Сестру мою убил. Ей было девять.
– Фигасе! – присвистнул собеседник.
– А у вас что? – сухо поинтересовался желтоглазый.
– У нас никого не убил, но вот Кая с Бором отметелил знатно и бросил посреди леса без машины. Хорошо – недалеко от общины уехать успели, так они пешкодралом вернулись.
– Что же они с ним не поделили?
– Да он за девку эту свою, грапи. Нам тут ещё переполоху навёл, падла, чтоб её отсюда вытащить. Будто её тут связанной держали! Не нравится – шла бы на все четыре, никто не держит! А ты представь, этот циклоп сначала сам…
– Он не один? – перебил водитель.
– С девушкой. Говорю ж – грапи она. И ребёнок с ними.
– Младенец?
– Не, лет семь, наверное. Девочка.
– И где они сейчас?
– Да вроде в Благоград им надо было её свезти. Туда, поди, и покатились. Чтоб их черти загрызли!
– Давно?
– Часа четыре назад, не больше. А ты чё, взаправду его грохнуть хочешь?
Молодой мужчина загадочно улыбнулся.
– Спасибо за помощь, друзья.
– Да уж друзья мы тебе, конечно!
– Враг моего врага… – желтоглазый многозначительно пошевелил бровями и вернулся за руль.
