Анастасия Вихарева
Выжить и вернуться
– Вы? Где вы были? – взволнованно воскликнула Любка. – Я вас так ждала!
– На восходе и на закате, там, где заканчивается один мир и начинается другой. В начале пути, – ответила волшебница, проследовав в вагон.
Любка поплелась за нею следом.
– Кажется, нам негде присесть… Выйдем на свежий воздух, – развернулась она.
– А поезд без меня не уйдет? – испугалась Любка.
– Этот? Он будет стоять вечно! – усмехнулась она, разворачивая ее за плечи и подталкивая к выходу.
– Но как же…
– Нынче все поезда стоят, – рассмеялась волшебница. – Иногда бывает полезно остановиться и подумать о чем-нибудь своем… На этот раз ты не стала передвигать стрелки, а просто остановила часы…
– Это я? Я остановила? – панически испугавшись, не поверила Любка. Волшебники уже стояли на траве и смотрели куда-то вдаль.
– Ну конечно! Кто бы кроме тебя смог еще? – радостно согласилась с нею волшебница. – Значит, сила твоя возвращается…
– Эта? – Любка недовольно махнула рукой в сторону поезда, криво и недоверчиво. – Как теперь это запустить? И людей…
– Проще пареной репы, – рассмеялся волшебник. – Попробуй испугаться так же сильно еще раз!
– Я пробовала! – тяжело вздохнула Любка. – У меня не получается.
– Там была угроза нападения, а тут ты поняла, что самой тебе ничего не угрожает, – объяснил волшебник.
Волшебники не замедлили собрать хворост, развели костер, пристраиваясь на брошенных на землю плащах, поманив с собой Любку.
Она долго думала, прежде чем сеть. Волшебники одно, она другое – плащ мог запачкаться.
– Похвально, что беспокоишься о моем плаще, но ему ничего не будет, – успокоил ее волшебник. – Ему столько же лет, сколько вселенной.
Любка присела, любуясь огнем.
– Я уже ничего не понимаю, – расстроенно призналась она. – Может быть, вы объясните? И что у меня с ногами?
– Знак земли и неба, древо и змея. Это два подпространства, которые образуют обе вселенные. Первое – основание, второе… Сложно объяснить. Если брать человека, то это то, что привносит в его жизнь образ. Начало и конец.
– Первый раз ты усыпила вселенную на четыре месяца, когда еще была в чреве матери. Тебя рассердили звуки плохого пищеварения. Люди очень испугались, когда поняли это. Но тогда сон вселенной был некрепким, планеты и звезды двигались.
– Они действительно такие сильные? – Любка рассматривала знаки на обеих ногах в изумлении.
– Нет, сами знаки ни при чем, они лишь указывают, что сила возродилась и снова охраняет тебя. Но из того же источника пьет Голлем. Если силу проклятия не разрушить, он будет противостоять тебе с такой же силой. И мы пришли предупредить.
Любка сжалась, испуганно вглядываясь в лица волшебников. Они были серьезны и задумчивы, взгляды их отрешенно смотрели в огонь, который только один и оставался живым.
– Меня будут ненавидеть люди?
Волшебник и волшебница какое-то время молчали. Потом волшебник заговорил.
– Не совсем. Голлем, сам по себе, лишь сгусток живой информации, которая обращается к человеку. Уговаривает, обещает, объясняет. На уровне подсознания, пробуждая в человеке все, что есть темное. Тот, кто не имеет в себе страха или злобы, чувствует себя некомфортно, он убегает, закрывается. Тот, кто имеет темное и злое, приникнет к нему своим ухом – и будет творить зло. А есть люди, которые как ты, будут мучимы своим злом. В мир пришла беда. Без Голлема ты могла бы любить людей, поднимать их, подниматься вместе с ними. Но Голлем противостоит тебе, следовательно, все злое, что в них накопилось, выйдет наружу. И они станут убивать, и насиловать, и торговать друг другом. И те, которые не имеют зла, будут противостоять им, но большая часть закроется в себе.
– Ну! – не поверила Любка. – Так можно свалить на меня все зло во вселенной! Войны и рабство были и без меня.
– Это Зверь, он все еще здесь, – объяснил волшебник. – Он как Голлем. И силен, но лишь потому, что есть люди, которые служат ему, чтобы удовлетворить свои амбиции. И здорово пугаются, когда зверь поворачивается против них самих.
– Когда-то у людей была магия, они знали, как устроен человек, как подчинить его, как украсть или заставить отдать добро. И как вылечить и доказать вину насилия. Но потом пришел Зверь, поменял знания, придав им новое звучание, и знания стали недоказуемыми. Догматы не несут в себе ничего такого, с чем столкнулся бы человек в жизни, они приятны на слух, ласкают надежду и веру человека в лучший мир, но Бог не добрый и не злой, есть определенные правила, когда он любит, а когда уже не считает человека другом.
– А вы?
– Мы – его руки, – сказала волшебница. – А духи – наши пальцы.
– Зачем же он дал мне… такую силу? – недоуменно спросила Любка.
– Он подумал, если дать людям человека, который сильнее Зверя, они поверят или начнут сомневаться, и будут искать ответ. Нет, здесь ты уже ничего не сможешь сделать, сила Зверя на земле столь велика, что и без Голлема, люди не станут разбираться, откуда идет твоя сила. Но в том мире Зверь родился одновременно с тобой. И Бог надеялся, что ты найдешь его и раскроешь его секрет.
– Мне нельзя говорить тебе о будущем, человек сам творит судьбу, но серое твое израненное вещество помнит ужасы и в страхе. Если ты не убьешь Голлема, каждый твой день станет приносить тебе боль и разочарование. Надо вспомнить все, что делали маги, все, чем снабдили Голлема.
– Но я пыталась! – расстроено воскликнула Любка. – Его как будто нет!
– Потому что он – это ты. Он и закрыт в тебе, и бродит по свету. Любонька, он монстр, но управляет им программа. Она противостоит тебе, и каждое твое слово порождает ответную реакцию. Люди – всего лишь люди. Они берут все лучшее и уносят с собой, и отдают то, что им не нужно. Ты придешь и умрешь вместе с ними, когда поле Голлема накроет их и тебя, или они будут противостоять тебе, как Голлем.
– Но ведь не все! Мы со Светкой хорошо ладили в последнее время.
– Света стоит на одной с тобой ступени. Она брошена, как ты, знает боль. Это вас объединяет, но надолго ли? Когда у нее кто-то стоит за спиной, она легко предает тебя. Ты привязана к ней больше, чем она к тебе.
– А почему у меня не получилось помочь матери? – задала Любка вопрос, который мучил ее давно.
– Чтобы помочь человеку, надо быть чистой. Представь, что мать посмотрела в зеркало, а потом взглянула на тебя и увидела голую правду, которую показывает людям Голлем. И ей стало страшно тащить на себе эту ношу. Она избавилась от мечты жить с отчимом, но она тяготится всеми твоими подарками и тобой, когда ты стараешься напомнить, что ты часть ее жизни.
– А Инга? Мы все еще дружим. И девчонки… Ну, они не боятся меня.
– Чем старше становится человек, тем больше зла приходит в его жизнь. И каждый день они стоят перед выбором, вывалить на тебя, или оставить у себя. Это лишь дело времени, когда вы станете врагами. Попробуй понаблюдать – вот вы разошлись, и буквально на следующий день человек чужой. У него нет ни одной мысли, чтобы позвать тебя или прийти самому. Много ли твоих подруг помнят о тебе? Или пишут? Или ждут тебя?
– И в то же время и ждут, и радуются и пишут, и весело проводят время, – задумалась Любка. – И переживают друг за друга.
Так оно и было. Нет, ее не гнали, но она чувствовала барьер, который воздвигают вокруг себя в ее присутствии. У нее с девочками было мало общих тем. Никто не смеялся над ее шутками, никто не восторгался ее поступками, никто не передавал ей приветы, а когда уходила, никто даже не замечал. В последнее время она никому ничего не доказывала, это было слишком трудоемко и затратно – через день два нужно было все начинать сначала, барьер оказывался на том же месте. Ее всегда интересовал вопрос, когда ее нет, кто-нибудь о ней вспомнил хоть раз? И всегда интуитивно знала точный ответ: нет, в памяти людей она была пустое место. Как в своей собственной памяти. Она не слышала свой голос, она не видела свой образ, не запоминала отражение в зеркале. Там был черный дым, наполненный объемными тенями.
– Так будет всегда? – расстроилась Любка.
– Со временем станет хуже. Ночь идет на эту планету, на страну, которая приютила тебя. Много людей погибло и еще погибнет. Зверь выпил много крови, когда ходил под ним человек, потом пришла мысль о свободе, и снова Зверь пил человеческую кровь. И немного пройдет времени, когда придет новое кровопролитие. И никто не будет скорбеть о них, никто не назовет их героями, они уйдут тихо и незаметно, выпитые до капли.
– Из-за меня? – ужаснулась Любка.
– Не совсем. Из них выйдет зло и сделает их слепыми и глухими. Ты и твой Голлем ускорите их падение. Ты будешь желать доброй жизни, а Голлем крушить и ломать вокруг тебя все, что может стать опорой.
– Поэтому наш тебе совет, – волшебник положил руку на плечо Любки, сжал его, – предоставь жизни течь своим чередом, а сама найди Голлема и отрой его секрет. И, может быть, ты раскроешь секрет Зверя и сумеешь поставить его на место. Тот, кто создал его, родился человеком и умер, как человек, но знания, которыми пользуются его последователи, идут из глубины веков. Знания не служат им, они лишь работают, как предначертано, в соответствии с Законом. Народ, который посчитал тебя врагом, создавал Голлема по всем правилам этого Закона.
– Наберись терпения, – посоветовала волшебница, тепло пожимая ее ладонь. – Я и мой муж будем рядом, и призовем духов, чтобы помочь найти твоего врага. Не удивляйся, когда увидишь его, он многолик и страшен, но человек, даже если в нем нет ничего человеческого.
Волшебница подула на огонь, и он потух.
Странно, сидели они долго, но сумерки не сдвинулись с места, как и поезд, который не просто стоял, а стоял на ходу. Колеса его на первый взгляд были несколько смазанными. Застыли деревья, трава, облака. Не мерцали звезды, и Луна осталась висеть в том же месте.
Волшебники проводили ее до поезда, закрыли за собой дверь.
– Вы поедете со мной? – обрадовалась Любка.
– Нет, мы лишь поможем тебе вернуть вселенную к жизни. Да-а, если так дальше дело пойдет…
– Я не хотела, – попробовала оправдаться Любка.
– Это не твоя вина, ты просто понравилась тому парню… Кажется, его зовут Игорь?
Любка кивнула.
– Он выставил Голлема из тебя и не дал ему войти в себя. Конечно, он поступил, как подлец, но движимый скорее любовью, чем желанием причинить боль. Твоя сила проснулась, когда почувствовала тебя, – волшебница с любопытством заглянула в лицо Игоря. – Уж и не знаю, сказать ему спасибо, или куснуть его?
– Не надо, – испугалась Любка. – Он замечательно целуется, но Леха лучше.
– Помнишь, я рассказывала тебе про шелудивого мальчика? – усмехнувшись, волшебница обняла Любку сзади и прошептала на ухо. – Чем старше становится парень, тем мальчик его становится наглее. Кто-то идет у него на поводу, а кто-то обращает внимания не больше, чем в тот момент, когда шелудивый мальчик напомнит о себе. Так вот, когда этот мальчик пренебрегает девочкой, он ранит больнее, чем стрела амура. Он забирает с собой не только сердце, но честь и достоинство, иногда оставляя подарки, от которых хоть волком вой. Надо быть о-очень осторожной, когда решишь поиграть в маму и папу.
Любка покраснела. Она не знала, что и думать, когда девчонки обсуждали между собой парней. Парни приходили к ним, и спали с ними, но разве кто-то говорил о них плохо? Почему же у нее все не так? Взять, к примеру, Таню – парень воспользовался ею и тут же сбежал, и она одна воспитывает ребенка. И все девочки осуждали ее. А Любка, когда целовалась, наверное, чувствовала то же, что и Таня – снизу из живота выходит приятное тепло и разливается по телу, бросая в дрожь. Не со всеми, если только парень ей сильно понравился. Поэтому оставаться с парнями наедине надолго она боялась.
И боялась заговорить, чтобы не выдать себя.
Наверное, волшебница догадалась, что она чувствует…
Втроем прошли в вагон. Там тоже все осталось по-прежнему.
Потом волшебники заставили ее сесть и начать медитировать, заглянув внутрь себя. И запретили думать о себе ни хорошо, ни плохо, а только наблюдать и сверять свои ощущения с состоянием тела. И, наконец, Любка нашла тот огонь и тот холод, которые вышли из ног и прошли по ее телу, когда поезд остановился.
– Выстави этот огонь из себя, – приказала волшебница. – Не надо жалеть его. Этот огонь питает не пространство, а время, которое над пространством. Оно живет по своему закону. Ты как будто надавила на стрелку часов. Если его остановить в одном месте, оно остановится повсюду. Оно не станет другим, когда ты выпустишь огонь, оно продолжит свой бег с того места, где остановилось.
– А я, получается, состарилась на целый день?
– Рад, что ты это понимаешь! – похвалил волшебник.
Получилось не сразу, но Любка не сдавалась. И вдруг поезд дернулся и помчался по рельсам.
На мгновение ей даже показалось, что ничего, о чем она только что говорила с волшебниками, не было. Но когда открыла глаза, оба волшебника сидели неподалеку и улыбались ей. Любка взглянула на подошвы – знаки побледнели. Мимо прошла проводница, отряхивая юбку. Потом в сторону туалета прошел человек, которого она видела привставшим с места. А следом, с полотенцем, мылом и зубной щеткой, еще один. Поезд тряхнуло, видимо сошел с одной ветки на другую.
– Люба, нам пора, – пожала кончики ее пальцев волшебница.
– Мы будем неподалеку, – пообещал волшебник.
– А как мне вас позвать? – Любка спрыгнула с полки, догоняя волшебников, которые направлялись в тамбур, противоположный тому, из которого они пришли. Видела их не она одна, она заметила, с каким интересом их рассматривали те, кто уже не спал. Странная одежда волшебников, их длинные волосы напугали даже проводницу, которая открыла дверь и тут же захлопнула.
– Мы не приходим по зову, мы придем, когда будем нужны тебе, – ответил волшебник.
И вдруг он открыл дверь, а за нею не оказалось поезда, только солнечный день и изумрудная трава, и где-то далеко, утонув в голубом небе, белый-белый город… Волшебник и волшебница дотронулись до нее и скакнули туда, обернувшись волками…
А потом город начал таять, будто она смотрела в пустоту…
– Вы не пропустите? Нам выходить, – кто-то дотронулся сзади.
Любка обернулась, вздрогнув, снова повернулась к двери, но там снова был поезд. Обычный тамбур.
– Слушай, я думал, ты мне приснилась!
Любка протерла глаза. У ее полки стоял озадаченный Игорь, слегка растерянный и подавленный.
– Ты куда делась? – допытывался он.
– Ну… – Любка пыталась придумать на ходу оправдание, хоть сколько-то правдоподобное. – Я сама не поняла… Я тебя за шею ущипнула, а ты отключился… Я, правда, не хотела, но ты так бесцеремонно себя повел!
– На моей памяти, это первый случай, чтобы меня кто-то вырубил.
– Ой, извини, но…
– Ресторан через два вагона, я тебя не съем, ну, пожалуйста! – поканючил Игорь.
– Хорошо, – в ресторан Любку пригласили впервые. – Я умоюсь, приведу себя в порядок и переоденусь. Наверное, в халатах туда не пускают.
– Пускают, но… лучше переодеться, – согласился Игорь, смерив ее скептическим взглядом.
Сборы заняли примерно полчаса. Пока она растолкала спящего внизу гражданина, который позволил ей достать платье, потом выстаивала очередь в туалет, чтобы помыться и накраситься. Все это время раза три прибегал Игорь, чтобы проверить, собралась она или нет.
И вот, наконец, она в ужасе тащится за Игорем, понимая, что ничего хорошего из этого не получится. Она понятия не имела, как надо вести себя в ресторане, о чем говорить, как правильно держать вилку и нож. И заказать ли еду, которая понравится, или ту, которая подешевле. Денег у нее почти не осталось, двое суток она сидела на вокзале во Владимире, дожидаясь поезда, на котором окажутся свободные места. Заранее билеты не продавали, все поезда во Владимире были проходящими.
На последний Новый год они с Таней сидели так же. Выехали двадцать пятого, а до дому добрались тридцать первого. Сделали одиннадцать пересадок, пробираясь по железной дороге на электричках, на почтово-багажных, и только в Балезино сумели взять билет на скорый поезд, который, на удивление, оказался наполовину пустым. Все люди уже добрались до своего дома, кроме них. А потом оказалось, что все автобусы до села отменили, и снова пришлось добираться на попутных, а потом идти пешком, ночью, по лесу, восемь километров. За то время, пока ехали, две палки колбасы, которые она купила на Новый год во Владимире, успели позеленеть.
Умные люди ездили через Москву, но это было в два раза дороже.
– Нам два салата, две отбивные с яичницей, два кофе и вино… Ты какое предпочитаешь?
– Не знаю… – растерялась Любка. Волосы у нее встали дыбом, когда она взглянула на цены. – Я не разбираюсь…
– Значит, пьешь все подряд? – усмехнулся Игорь. – Мне сто грамм коньяку, а даме бокал чего-нибудь приличного.
– Икорки не желаете? – поинтересовался официант.
– Нет, нет! – испугано вскрикнула Любка.
– А я буду, – бросил Игорь.
– А у меня денег нет, – сгорая от стыда, призналась Любка.
– Ну, тогда так, как поедим, я ухожу первый, а ты следом… Если поймают, пиши пропало, у тебя вещей хватит, чтобы расплатиться? За нас, обоих?
Любка с ужасом взглянула на Игоря, не зная, то ли он шутит, то ли решил поставить ее в такие условия, чтобы отомстить… Приятного мало, он сидел к выходу ближе. Мелькнула мысль, что новые ее способности могли бы помочь ей удрать, но сработает ли? И сразу стало стыдно перед волшебниками. Любка задумалась, как бы она отнеслась, если бы кто-то употребил свой необычный дар для обмана.
– Ешь, не бойся, я заплачу, – бросил Игорь, заметив, что она не умнеет. – Тебя никогда не приглашали в ресторан?
– М-да? Нет… У нас нет ресторана, только столовые и кафе, где продают блинчики и торты. Блинчики там пальчики оближешь.
– И что, ни одной гостиницы? – удивился Игорь.
– Кажется, нет, – наморщила Любка лоб, вспоминая. – Но есть профилакторий.
– Что же это за городишко такой? – удивился он. – Деревня, а не город. И стоило ехать в такую даль?
– Небольшой, очень маленький городишко. Но уютный, я по нему скучаю, – заступилась Любка за город, который приютил ее.
Она уже давно все съела, и теперь глазела по сторонам, дожидаясь Игоря, который не спешил покидать уютное местечко. И все жевал и жевал, немного раздражая Любку. Там, в вагоне остались вещи, лишиться которых ей не хотелось.
– Мне нужно идти… – призналась Любка. – У меня не купе.
– Перебирайся ко мне, – предложил Игорь. – С проводниками я договорюсь. Твоя остановка во сколько?
– По Москве в три, по-нашему в четыре… Немного осталось.
– Иди, собирайся, в поезде время идет медленно. Я обещал научить тебя играть в шахматы. Перетащить вещи я помогу.
Любка благодарно кивнула и вышла, раздумывая, правильно ли она сделает, если переберется в купейный вагон. Все же, Игорю доверять было нельзя. Но не станет же он приставать к ней за те пять часов, которые остались. Днем повсюду ходили люди. С другой стороны, он ей нравился, не влюбилась пока, но что-то близкое к тому состоянию испытывала. Наверное, мешала стеснительность, он постоянно рассматривал ее. Из праздного любопытства она и не такое могла сделать. Будь что будет, решила она. Наверное, находиться в темной аллее ночью с Лехой было не менее опасно, чем в купе с Игорем, который здорово умел ухаживать, покорив галантностью.
Игорь высыпал на стол шахматы, составив их на доске в определенном порядке. И заставил запомнить, как ходит каждая фигура. Первый раз Любка проиграла на третьем ходу, потом на пятом. Десятая партия шла с переменных успехом. Ей даже удалось поставить шах.
– Надоело, – оставил Игорь игру. – Могли бы все это время целоваться…
– Опять начинаешь? – рассердилась Любка.
– Ладно, тогда пойдем, покурим, – предложил он, взглянув на часы.
– Пошли, – обрадовалась Любка закрытой теме.
Но сразу, как они пришли в тамбур, Игорь придвинулся так близко, что она уже не сомневалась, попытается еще раз повторить свой трюк. И заметила, никакого страха она не испытывает. Через тамбур постоянно проходили люди.
Такой сладкий поцелуй с привкусом шоколадной конфеты… И обнимал так крепко, словно хотел раздавить…
– Дай мне адрес, – попросил он.
– Зачем? Забудешь!
– А если нет? Я письмо напишу…
– О, моя остановка, через сорок минут, – Любка прочитала название знакомой станции. Поезд стоял всего лишь минуту и тронулся.
– А может, приедешь ко мне в Пермь? Я там все лето буду. Я тебя с сестрой познакомлю, – предложил Игорь, заметив, что Любка торопливо собирается.
– Вряд ли… Но ты пиши, я отвечу, – согласилась Любка. – Впрочем, нет, не надо, – вдруг одумалась она, вспомнив, какое тяжелое над нею висит бремя. Навредить Игорю не хотелось. – Пусть это останется приятным воспоминанием! Так надо, поверь.
– С ума сошла? – помрачнел Игорь.
Любка взглянула на Игоря, сравнивая свои чувства к нему с теми, которые испытывала к Мишке, Гоше, к Юрке и Лехе… Нет, сама она не стала бы искать его. Чувства были вполовину меньше и не поднимали желаний. Приятно, что он ухаживал за ней, но благодарность, всего лишь благодарность исходила от нее в этот момент. Стоило ли продолжать отношения, у которых не было будущего?
– Наверное, это неправильно пытаться полюбить парня, который красиво одевается и преуспел в жизни, – объяснила Любка. – Чувствую себя не искренней.
– Тебе не понравилось, как я целуюсь? – расстроился Игорь.
– Понравилось, – призналась Любка. – Но не так, как с парнем, который меня бросил. Когда он меня целовал, мне хотелось его съесть. Он все еще где-то в моем сердце, которое ужасно переживает. Мы провели вместе всего один вечер, перед отъездом.
– Понятно, – бросил Игорь. – Ну, счастливо тебе. Я рад, что ты не стала ничего придумывать.
– Прости, – уже в дверях, раздумывая, правильно ли она поступила, чувствуя себя виноватой, извинилась Любка.
– Не стойте, проходите, – поторопили их.
– Я провожу, – Игорь встал и пошел к выходу первым.
Наверное, Любка уже жалела, что не сказала всей правды. Сначала она испытывала почти то же самое, потом пережила стресс, потом решила, что он пытается ей отомстить… Если обернется, загадала Любка, дам ему адрес, а напишет, отвечу…
Игорь не обернулся. Наверное, обиделся. Бросил чемодан и сразу ушел в купе проводницы, которая пригласила его по пути. Даже не помог сойти и не попрощался. Ну, правильно, зачем ему, красивому и уверенному, девчонка, которая только что отказала? Она ничего о нем не узнала, весь день они говорили о ней. Даже фамилию не спросила. И зачем она ему столько рассказывала о себе?
