Андрей Даньков
Биологическая опасность
Глава 9: Киров. Город под защитой
“Цитаты не будет!”
Автор
14 апреля 2029 года. Победиловский тракт, Кировская область, Россия. 08:21 местного времени.
– Ваши документы! – крикнул солдат на очередном блокпосту.
Меры безопасности были такими, что никто в здравом уме не попытается идти напролом. Да и блокпост это был капитальный – четырёхполосная трасса по две полосы в каждую сторону сужается до одной полосы, и при этом, на этой полосе стоят бетонные блоки, вынуждая машину петлять на малой скорости. Ну и за такую чрезмерную безопасность мы заплатили общей скоростью движения.
– Выйти из машины! – крикнул какой-то голос.
Мы все покорно вышли из машины, и нас уже в третий раз полностью досмотрели: как я уже говорил, нам зачем-то посветили в глаза, ощупали, как будто нас проверяли на наличие оружия, но делали это с каким-то нажимом, словно стараясь вызвать боль. Кстати на оружие они никакого внимания не обратили.
Что хорошо было, так это то, что Лену досматривал не какой-то солдафон (не в передачу Лёхе будет сказано, вообще-то), а какая-то женщина, которую можно было окарактеризовать одним словом "Богатырша".
Потом, когда нас, водителя и наших охранников досмотрели, нам разрешили ехать дальше.
– Ладно, ребята, это был последний блокпост, дальше только Киров. Дальше просто пробьют номера и всё. – сказал водитель.
В Киров мы въехали через минут десять. В городе было очень мало машин. Частных всмысле. А вот машин МЧС, скорых, полиции, военных – столько, будто это прифронтовой город, в котором в спешке собирают войска для наступления.
Но что было необычно, помимо того, что весь транспорт ведомственный – так это фактически блокпосты на каждом перекрёстке. Но на них мы не останавливались, проезжая их как будто их там нет.
– А почему мы не остановились? – спросила Лена удивлённо.
– Эти блокпосты для отражения нападения регенератов. Своего рода – последняя линия обороны. – ответили ей
– Ясно. – ответила Лена.
– Простите, но мы можем какое-то время побыть в городе? – спросил я.
– Конечно. У нас приказ только привезти вас в управу и всё. А что насчёт возврата – скорее всего, прыгнете в бортовой "Урал". Они тут бегают каждые четыре часа между городом и аэропортом. Но до восьми вечера вам надо уже быть в Победилово. Комендантский час. Да и сейчас без основания лучше на улице не появляться.
– Нам в ЗАГС надо сходить. Уточнить кое-что.
– Это завсегда. Только если не развод! – заржал наш водитель.
Нет, не засмеялся, а именно заржал, как лошадь.
Я решил промолчать, так как понял, что строить разговор с этим человеком бесполезно.
Через минут пятнадцать мы подъехали к управлению ФСБ, где нас встретило двое автоматчиков, из полиции.
– Пройдёмте! – сказали они
– Хорошо. – ответил я и мы вошли в довольно большое здание.
Довольно быстро мы вошли на третий этаж, при этом каждый этаж, который мы проходили, напоминал поле предстоящего боя: бойницы, составленные из мешков с песком, на лестницах я заметил несколько ящичков зелёного цвета, больше напоминавшие противопехотные мины. Они были прикреплены к канистрам с бензином и газовым баллончикам типа туристических.
– Огнём будут сжигать. – констатировал Лёха. – Надеюсь, получится.
– Это да. У нас даже вертолёт стоит на крыше на случай эвакуации. – откровенно сказал сопровождающий нас автоматчик. – Ансат[52], кажется.
– Неплохая машинка. Видел на МАКСе пару лет назад. – с интересом заметил я.
У меня самого была мечта научиться управлять вертолётом. Странное желание для пилота ГА, но всё же желание. Обычно у моих коллег есть только лицензия на полёты СЛА[53].
Когда мы подошли к нужной двери, я увидел импровизированную табличку из офисной бумаги, помещённую в файл[54].
“Миролюбов И.Д. Председатель Чрезвычайной комиссии Российской Федерации”.
Через пару минут к нам вышел сам Миролюбов и попросил меня с Лёхой зайти.
– Ленусь, никуда не уходи. Надеюсь, мы скоро.
– Хорошо.
Лена меня обняла, и я быстро скрылся за дверью.
– Парни, во-первых хочу спросить, что по ситуации? Я конечно получаю информацию, но всё же хочу узнать от первоисточников.
– Ну хорошо. – начал я. – Большая часть Москвы… нечеловеческая. Местами, где нет широких магистралей, регенератов или очень мало, или их вообще нет. Что по Подмосковью – Краснознаменск защищают отряды ОМОНа, видимо местные. Также есть какие-то неадекваты, которые стреляют по людям. Используют детей как приманку.
Я заметил, что лицо Миролюбова сильно искривилось.
– Продолжайте. – сказал он сиплым голосом.
Тут слово взял Лёха.
– По обстановке в городе: всё что дальше третьего транспортного, считайте мёртвая зона. Бутово тоже, мы едва вырвались из аэропорта. Короче, как бы это странно не звучало, но все регенераты как сговорившись, идут прямо к Москве. И я не удивлюсь, если из крупных городов поступят схожие сообщения.
– Вы до Кремля добрались? Я про тот упавший самолёт.
– Нет. У нас не было людей в том районе, вот мы и не стали ехать туда.
– Вы правы, Алексей Викторович. – сказал Миролюбов и добавил. – Поступили схожие сведения из Новосибирска. Правда там вообще полный атас. Войска держат только левобережье, где аэропорт. А Казань вообще потеряли.
– Понятно… – сказал я и спросил. – Про депутата рассказывать?
– Если не сложно. – сказал он, имея в виду, что и так собирался услышать эту историю.
– В семь пятнадцать вечера внешнее охранение…
– Алексей Викторович, я не требую от вас официального доклада. Просто расскажите, как всё было, как человек.
– Ну хорошо. На КПП у въезда мои парни заметили колонну из нескольких “Аурусов” и вызвали вас, но вас не было. Я сказал парням спрятаться и ждать приказа. Те выскочили, устроили своё маски-шоу, избили КВСа, едва его не застрелили. – Лёха показал на меня. – За отказ Сельчука вылететь с этим упырём на борту. И был таков. Мы устроили своё маски-шоу, при штурме убито пятеро человек из охраны Каверина, его самого типа судили, там за дверью ходячее замечание кстати. А потом, решили вообще спалить его, когда будем уходить.
– А смысл? Почему сразу не расстреляли?
– У нас же типа “демократия”. – со злой иронией сказал Лёха.
– Ну да. А склад загорелся сам по себе, да?
– Я не знаю, может шальная пуля, а может просто так сложилось. – сказал я и добавил. – Я тогда вообще пытался нас увезти, так как Харитону Владимировичу кое-кто руку отсёк. Кстати, вы не знаете, как он там?
– Я точно не знаю, по больницам у нас другой отвечает, но могу сказать, чтобы узнали.
– Спасибо.
– Так, вы вылетели, и почти сразу наткнулись на французов?
– Да. Они передали сигнал бедствия, и мы развернулись к ним на помощь. А дальше и так знаете.
– Знаем. Зачем в гости ходили?
– Напиться, ну и познакомиться.
– Понятно. Вы же немец вроде как, да?
– Русский немец, если уж точнее. И у меня есть несколько вопросов, задам после допроса.
– Хорошо. А когда вы летели, то ничего странного не заметили, ну скажем, странные следы в небе?
– Только инверсионный след от самолёта, но я подумал, что это от вывозного рейса. А что, нет?
– Да как сказать, радар что-то засёк, а потом потерял след. Мы решили, что это спутник сгорел в атмосфере, но решили поспрашивать других пилотов. Все они видели какой-то след в небе и всё.
– Ясно.
– Можете быть свободны. Так-то я узнал всё, что хотел от вас услышать. – сказал Миролюбов и окликнул меня. – Павел Андреевич, задержитесь.
Я пропустил Лёху и когда дверь закрылась, то повернулся к Миролюбову.
– Так, о чём вы хотели меня спросить?
– Ну, первое – известно, что на Алтае творится?
– Секунду… – Миролюбов на секунду уставился в ноутбук, который стоял на столе. – Ну, Барнаул – мёртвая зона. А, если будет полезно, то в Барнауле полоса не действует, но сесть можно. Горно-Алтайск в безопасности, аэропорт действует. Новосибирск – ну я там сказал. Это если вы на своём самолёте рванёте.
– А что известно по Гальбштадту, Алтайский край?
– Сейчас… Там всё тихо. Регенератов нет. Захолустье одним словом. Ещё какие-то уточнения?
– Как до ЗАГСа добраться, и могут ли они зарегистрировать брак французов?
– Ну, по идее, если у они не состоят в браке во Франции, то я не вижу проблем. Только поручитесь за них, чтобы им дали пропуск в город.
– Само собой. Куда обращаться?
– В отдел транспортной полиции в аэропорту. Скажете, за кого поручаетесь, и будете их сопровождать, если одобрят.
– Понятно. А ЗАГС где?
– В трёх километрах отсюда, на Карла Маркса, находится в многоэтажке, не ошибётесь.
– Хорошо. Я пойду.
– Идите. Если что, за вами пришлю.
Я молча вышел из кабинета и задал Лене вопрос, о котором забывал все последние дни.
– Лен, напомни, а ты со своими родителями разговаривала, ну после начала?
– Да, странно, что ты не спросил. Они сейчас в Гальбштадте, с твоими родителями.
– Они в Германии? – удивлённо спросил Лёха.
– Это в Алтайском крае.
– Упс. – сконфуженно мяукнул Лёха.
Я зашёл в местную справочную и узнал, куда всё же отправили Сельчука. Оказалось, его засунули в реанимацию Областной больницы.
Мы вышли за пределы территории управления, и я увидел, что город словно готовится к войне – часть домов укрепляется, где-то ставят наспех сваренные решётки, а на всех окнах появились буквы “Х”, как в старых советских фильмах о войне.
11:31
После часа блужданий по городу мы вышли к многоэтажке, на первом этаже которой находилась необходимая нам вывеска “Дворец бракосочетания”.
– Вам чего? – спросил нас полицейский, который стоял в проходной помещения.
– Профильный вопрос. – съязвил Лёха.
– Нам уточнить по поводу регистрации брака надо. – сказал я, машинально взяв Лену за руку.
– Конечно. – расплывшись в улыбке, сказал полицейский. – Оружие есть?
– Есть. “Грачи”. – сказал я.
– Хорошо. Документы. – сказал полицейский.
Мы с Леной показали наши паспорта и вложенные в них разрешения на оружие. Лёха просто показал удостоверение военнослужащего. Полицейский запросил по рации подтверждение наших личностей, и через минут десять разрешил нам всем пройти. Но Лёха остался, сказав, что ему туда не нужно. А выражение лица такое, что при первом взгляде можно решить, что у него инсульт.
Мы нашли кабинет регистрации браков и постучавшись, зашли туда.
– Вам чего, молодые люди? – спросила нас хорошо сохранившаяся женщина лет сорока.
– Нам узнать, когда у вас тут есть свободные даты.
– Да… По идее все даты свободны. Почти все регистрации перенесли на неопределённый срок, а нас назначили клепать свидетельства о смерти в подмогу третьему отделу. Хотите зарегистрироваться?
– Да. Хотели ещё в Москве, но случилось что случилось. – сказал я.
– Понятно. Ваши документы.
Мы опять отдали свои паспорта, и через буквально две минуты получили их обратно со словами:
– Всё в порядке. Можем поставить вас хоть на завтра, если хотите.
– Спасибо, но насчёт регистрации – тут надо кое-что уточнить. Мой начальник в больнице, мы можем позже зайти?
– Сегодня до шести вечера.
– Хорошо. И ещё вопрос: иностранцы могут тут пожениться?
– Если нормальные – то да. Только пусть возьмут справку об отсутствии брака.
– И где?
– У себя в посольстве, ну или пусть делают запрос через ЧКшку.
– Понятно, спасибо. – сказал я и вышел из кабинета.
Выйдя вообще из ЗАГСа, я набрал номер Оли и через несколько секунд получил отклик.
– Неверова! Слушаю!
– Оля! Это Паша. Как у вас там?
– Нормально. С девчонками в карты играем.
– Понятно. Мы сейчас в больницу, проведать Харитона Владимировича, потом посмотрим. Да, кстати, сходи в отделение полиции в аэропорту и узнай подробнее про пропуска для иностранцев. И да, если встретишь французов, то… Стой. Дай мне номер Мишеля.
– Откуда ты узнал?
– Догадался, если честно. Так дашь?
– Да. Перешлю через “Телеграм”.
– Жду.
А пока Оля узнавала то, что я попросил, мы пошли в сторону больницы.
– Слушай, Паш, а то, что мы остались без праздничных нарядов, что делать будем? – спросила меня Лена.
– А ничего. Я в форме, ты в своём костюме. Так и поженимся.
– А фотосессия?
– Придумаем.
– Могу попросить Жеку помочь. Он неплохо фотографирует. А я могу взять роль водителя. – вклинился Лёха. – Да и если что, то обращайтесь, подскажу.
Так мы и шли в больницу, обсуждая различные организационные вопросы. Не обошли стороной и вопрос “свадебного кортежа”, но идея оказалась забракована Лёхой – якобы угроза безопасности. Колонной в Кирове могут передвигаться только машины военных и спецслужб.
– А что по магазинам?
– Так-то всё работает, только ввели карантин. И да, продажи алкоголя остановлены. Так что… кстати, где вы умудрились напиться?
– Французы. У них же кризис, так что минибары на самолётах под завязку.
– А-а-а, понятно.
В какой-то момент, когда мы проходили мимо одной из площадей, которая судя по “нафигатору” называлась Театральной, раздался дикий вопль. Лёха немедленно вскинул автомат и пригнувшись, быстрыми перебежками побежал в сторону крика. Мы же с Леной остались на месте и тоже пригнулись.
– Паш, что это? Это… это они?
– Фиг его знает. – честно ответил я, вытаскивая пистолет.
Через пару долгих минут на улице появились несколько броневиков и карет скорой помощи. Следом появились машины полиции. Они оперативно взяли район в кольцо окружения.
– Граждане! Покиньте опасную территорию! – заголосил мегафон на полицейском бронеавтомобиле.
Я схватил Лену и мы быстро зашли за одну из полицейских машин.
– Регенераты что ли? – спросил я полицейского.
– Похоже на то. Сейчас автоматами выдавят на улицу и жахнем из огнемётов. – с нескрываемым восторгом сказал полицейский.
Я так-то уже видел огнемёты в действии, причём против куда более чем одного регенерата, так что нетзгладимого впечатления на меня это зрелище уже не должно было произвести.
Послышались автоматные очереди, которые раздавались практически со всех сторон. Абсолютно все пригнулись, боясь словить шальную пулю. Через минуту по мегафону раздалась команда “Огнемёты к бою!”. Все поднялись и стали всматриваться в то, что творится на площади. А на ней разворачивалась довольно жуткая картина – посреди площади лежало несколько… детей. Я невольно снял фуражку, и заметил, как люди, что были в головных уборах, сняли их и убрали телефоны.
– Огнемёты применить! – несколько дёрганно прозвучала команда из мегафона.
Вмиг возникло трое спецназовцев, которые начали разливать горючую жидкость, которая вспыхнула ярким жёлтым пламенем и заставила людей зажмуриться.
Через минуту струи пламени перестали вылетать из сопл огнемётов, и включилась сирена воздушной тревоги.
– Есть где спрятаться? – спросил полицейский.
– Всмысле? – спросил я.
– Вы не местные, с аэропорта что ли?
– Ну да.
– Короче, вам нужно укрыться в каком-либо помещении на ближайшие четыре часа, пока не отменят тревогу. И да, если вы заметите хоть что-нибудь подозрительное в вашем помещении, звоните сто двенадцать и ждите команду зачистки.
– В больнице мы сможем укрыться? – с некоторой надеждой спросила его Лена.
– Возможно. Только вас запрут в приёмном покое и приставят вооружённую охрану. И да, оружие от вас потребуют сдать.
– Ладно. Сейчас дождёмся ещё одного человека и пойдём. – сказал я.
– Это кого? – удивлённо спросил полицейский, и через пару секунд к нам подошёл Лёха. – Вы с ним?
– Ну да.
– Идите.
Мы втроём поспешили покинуть площадь и направились в сторону больницы.
– Лёх, объясни. Я думал, что Киров – город под защитой. Защитой государства, военных, кого там ещё, скажи мне.
– Да, только они во-первых, всё равно находят бреши, а во-вторых, какое-то число регенератов всё же проникло в город, и теперь их или прячут в надежде "найти вакцину", или просто не могут найти выход на улицу по причине того, что они дебилы!
Фразу "Найти вакцину" Лёха произнёс с такой интонацией, что мы с Ленкой прыснули от смеха.
– А что смешного? Любую заразу же побеждали.
– Ага, только вот с этой… – Лёха осмотрелся, чтобы убедиться, что рядом с нами никого нет, а потом перешёл на шёпот. – Говорят, что это вообще никакая не зараза.
– А что это вообще? Биологическое оружие? – удивлённо спросила Лена
– Хуже. Намного хуже. В верхних эшелонах власти ходят слухи, что произошедшее – вышедший из-под контроля медицинский эксперимент по созданию сверхчеловека, а корни этой заварушки уходят куда-то в Либерию.
Уходят… Стоп!
– Лёха! Не знаю, читал ли ты газеты, но перед тем, как нас отправили в Киров, я прочитал статью британской газеты о вспышке неизвестного заболевания на северо-западе Либерии.
– Интересно. Там же гражданская война вроде как идёт, так что мешает какому-нибудь олигарху втихаря открыть там лабораторию и приплачивать кому нужно за скрытность?
– Лёха, ты в курсе, что сейчас мне кое-что очень сильно напоминаешь?
– Да? И что же?
– Этот роман, "Эпоха мёртвых". Читал?
– Мне не понравилось. А что?
– Да так… там олигарх проводил исследования вируса в центре столицы, а потом его лучший друг саботировал весь научный процесс и выпустил вирус, сделавший мир зомби, в нескольких местах по всему миру. Так что версия не лишена логики.
Тут голос внезапно подала Лена.
– Нихуя себе… простите. – сматерившись Лена, продолжила. – То есть, концом света мы обязаны доктору Франкенштейну и его дебилообразному созданию?!
Так, это что-то новенькое. Лену вообще так не заносило, по крайней мере, после того, как она оставила мотоциклы. Интересно, это единичный случай, или же это массовый психоз? Очень интересно, скажу честно. Не потому что я не знаю своего партнёра, с которым решил обручиться и вообще-то прожил почти три года под одной крышей, а потому что наоборот, очень хорошо её знаю.
– Ленусь, ты чего? – попытался я начать осторожно.
– Паш, ты не понимаешь, какой-то неадекват с манией величия вёл незаконные эксперименты и устроил, специально или нет, настоящий конец света, а нам ещё детей растить!
Мда уж… Это точно психоз, или как было сказано в том же романе: «Это звиздец, и он, скорее всего, не лечится. Или его не будут лечить».
Очень похоже на нашу ситуацию. Только теперь это частный случай, а у Ленки похоже нервный срыв.
– Всё Лен, успокойся. – сказал я, обняв её и незаметно для неё вытащив из кобуры её пистолет.
Пистолет я от греха подальше передал Лёхе, а сам продолжил пытаться привести Лену в чувство.
– Паш, ты пойми, я боюсь, что тебя убьют, я и так уже несколько раз едва не потеряла тебя, а тут ещё и это… – Лена продолжила рыдать у меня на шее.
Не знаю, почему я сразу не сказал, но мы с Леной практически одного роста. Я где-то метр восемьдесят, а она – метр семьдесят пять, и учитывая, что она в туфлях на низком каблуке, ей как раз три сантиметра "добавилось". А Лёха, будет к слову, выше нас на голову.
– Так, давай присядем. – я глазами нашёл скамейку на остановке автобусов и медленно привёл её туда. – Слушай, мне тоже страшно. Думаешь, почему у меня кошмары начали сниться? Потому что мне действительно страшно. Страшно за себя, за тебя, за всех нас…
– Мне тоже страшно… – Лена зарыдала ещё сильнее, при этом сжимая меня в объятиях
Эта сцена продолжалась неизвестно сколько времени, пока не раздался жёсткий голос, многократно усиленный через мегафон.
– Граждане! Покиньте улицу, до начала комендантского часа десять минут! Вас особенно касается!
– Да уходим мы уходим! – крикнул в ответ Лёха.
– Отлично! – сказал тот голос и бронемашина “Тигр” сорвалась с места.
– Слышали, что дядя Стёпа сказал? Руки в ноги и марш за мной!
Нам ничего не оставалось кроме как побежать за Лёхой, который видимо, вошёл в свой темп и быстро оставил нас позади себя. Благо между нами и больницей было чуть меньше километра, так что за восемь минут мы все добежали до больницы, где нас быстро сопроводили в приёмный покой на ближайшие четыре часа.
– Ну что, товарищи, будем куковать. – констатировал Лёха.
Куковать, это по мнению Лёхи – спать без задних ног, при этом храпя и что-то выкрикивая во сне. Видимо не только меня кошмары донимают.
Лена тоже решила присоединиться к спящей компании в лице Лёхи, и как легко догадаться, заснула. А чем я занял себя на следующие четыре часа? Сначала хотел дослушать “Эпоху мёртвых”, но неожиданно мне через рекламный виджет выстрелило предложение послушать какую-то аудиокнигу, в которой детектив полиции раскрывает фашистский заговор, на самом деле пытаясь выяснить, кто убил его родителей. Интересно конечно, но за три с половиной часа я едва начал слушать четвёртую часть, когда в помещение вошла медсестра и один из спецназовцев. Первая осмотрела нас на предмет заражения, а второй – держал нас всех под прицелом. Разумная мера, по идее.
– Они чистые! – скомандовала медсестра спецназовцу, и тот опустил ствол автомата. – Вам куда, кстати?
– К вам вчера привезли человека после ампутации.
– Пилота штоль? Пройдёмте. Он в палате ренимации.
– Он в порядке?
– Ну… лучше вам всё скажет хирург. Вы ему кто?
– Я – его подчинённый, они – со мной, но не его подчинённые.
– Ну ладно.
Нам быстро измерили температуру, а потом нас под охраной отвели к лифту.
Поднявшись на третий этаж, где располагалось отделение хирургии, нас встретил хирург.
– Вы к Харитону Сельчуку? – спросил тот.
– Мы. – за всех ответил я
– Хорошо. Пройдёмте.
– Как он?
– Кто накачал его опиоидами?
– Мои люди. – ответил Лёха.
– Вы или дебилы, или не знаете, как оказывать ему первую помощь! У него передозировка опиатами, когда его привезли, у него несколько раз останавливалось сердце. Кое-как его запустили, так что сейчас только мониторим сердце и следим за культёй. Да, кстати, хоть тут вы нормально отработали. Так что через неделю мы его выпишем и сделаем повязку. За медпомощью будете бегать в медпункт аэропорта. Там и так дежурит наша карета.
– Хорошо. Так мы пройдём?
– Конечно. Халат накиньте.
Мы все быстро накинули белые медицинские халаты на плечи, оставив рукава болтаться, и прошли через железную дверь с кодовым цифровым замком, на поверку оказавшимся древним механическим замком.
– Здравствуйте, Харитон Владимирович! – крикнул я.
– И тебе не хворать, Павел. И как, самолёт ещё цел?
– Да. Ну, когда я уезжал, был цел.
– Понятно. Ничего, скоро вернусь, устрою проверку.
– Ага, сейчас вы вернётесь! Вам теперь никогда не быть пилотом пассажирского самолёта.
– Да ну! Полноценным может быть и не стану, а вот ему помогать – запросто.
Тут он прав. Хотя Сельчук и больше не мог самостоятельно пилотировать пассажирский самолёт, но вот помогать мне следить за приборами и слегка корректировать курс в моё отсутствие – это он мог. А если придумать какой-нибудь протез, то он вполне смог бы, естественно при идеальных метеоусловиях, даже управлять самолётом самостоятельно. И я не про легкую “Цессну”, а про самолёт наподобие нашего “Иркута”.
– Если придумаем протез, то и лететь сможете самостоятельно, правда только на правой чашке.
– Хех, иди и думай тогда. На допросе был?
– Были. Оба. – сказал я. – Вас он не ждёт. Если что, то Миролюбов всего лишь узнал информацию по ситуации в Подмосковье и про тот инцидент.
– И всё?
– Я ещё узнал про то, что творится у родителей…
– И как?
– Там всё нормально. Теперь нужно только добраться до туда. Авось организуют какой-нибудь рейс туда.
– Ну-ну. А что, сельская жизнь, среди себеподобных, тебе это надо? Я всмысле…
– Я понял.
Пилот среди поля с пшеницей, ну ну! Это весело. Разве что я буду прозябать на обработке полей с самолёта. Не, это не просто весело, это по-настоящему смешно. Но извините, мне придётся заняться другими вещами. Например, защитой своей будущей жены и возможно детей, что у нас появятся через лет пять-шесть.
– Я подумаю. Мне главное защитить Лену. – это были никак не пустые слова.
– Эх, променять небо на… Песню вспомни, лётчик!
– Понятно. А вы… вам телефон дают вообще?
– Это, как они заявили, запрещено, мол оборудование слишком чувствительное. – недовольно сказал Сельчук.
– Хорошо. Надеюсь, телеграммы сюда присылают. Я скажу, когда будет свадьба.
– Уже?
– Да. Мы хотели в двадцатых числах апреля расписаться, а теперь… придётся срочно что-то делать.
– Ясно. Жду приглашения.
Потом Лёха начал что-то рассказывать, расспрашивать и они просто болтали. Я просто отошёл к двери и погрузился в себя.
– Кхм, вы конечно извините, но вам пора уходить. – сказал врач. – И так нельзя никого пускать в реанимацию.
– Ладно. До встречи, Харитон Владимирович.
– Увидимся ещё.
Мы вышли из отделения реанимации, и когда оттуда вышел врач, я задал вопрос, практически шёпотом:
– Скажите, то, что его укусили, это ничего?
– Ну, его когда укусили? Позавчера вечером? Тогда ничего. Трижды нечего. Так что можете не паниковать. Самый обычный ампутант.
– Понятно. спасибо. В этой больнице есть телефон? – с издёвкой спросил я.
– Конечно есть. Номер узнаете на сестринском посту. – ответил врач, не поняв моего юмора.
– Спасибо. – сказал я и пошёл по направлению к этому самому посту.
На месте, я просто сфотографировал бумажку с номером стационарного телефона этого поста и побежал догонять своих спутников, которые уже должны были дойти до первого этажа.
Однако возникла небольшая загвоздка – я спустился не по той лестнице и упёрся… в морг.
– Вам чего, товарищ лётчик? – спросила меня молоденькая медсестра, явно ещё студентка, довольно игривым голосом.
Ох, ну всё с ней понятно. По какой-то странной причине ореол лётчика в России всё ещё делал из людей моей профессии своего рода рыцарей, хотя это просто работа, монотонная и изнурительная. А девушки думают, что мы чуть ли не герои, которые живут как Скворцов[55]. А я ещё и лицом вышел, этакий смазливый блондинчик, даже с голубыми глазами.
– Мне бы выход найти. – растерянно ответил я. – А то заблудился.
– Поднимаетесь на первый этаж, там выйдете на пост охраны, оттуда идите в приёмный покой и выйдете там.
– Спасибо. – сказал я и пошёл туда, куда меня отправили.
Где-то вдалеке раздался звонкий голос, что-то спрашивавший про то, как зовут этого блондина, ну то есть меня.
Нет уж спасибо. У меня стабильные отношения и полное взаимопонимание. Если не считать той истории в Шереметьево…
27 декабря 2028 года. Аэропорт Шереметьево, Москва, Россия. 12:41 местного времени. За четыре месяца до нападения регенератов.
В тот день мы с Леной вернулись из Барнаула с празднования Рождества в Гальбштадте. В Москве же мы решили не задерживаться, и сразу рвануть на “Розу Хутор” уже там встретить Новый год. Всё же мне этот праздник ближе, чем католическое Рождество. Нет, я не католик и не лютеранец, как можно было бы подумать на первый взгляд, а обычный православный христианин. Звучит так, будто я свалился с другой планеты. Ну, это уже лирика. Так вот, у нас была пересадка на уже видавший виды Боинг-747-400 “России”, который раньше принадлежал “самой безопасной авиакомпании России”… Нет, я не про свой родной “Аэрофлот”, а про разорившуюся “Трансаэро”, гибель которой до сих пор приводит к ожесточённым спорам и дискуссиям в нашей среде.
Я же сказал, что оказался сильно симпатичным? Это в большинстве случаев действует как магнит для моих коллег-стюардесс, которых набирают как раз по модельным параметрам, и такие, скажу честно, явно выбирали “первых красавцев школы” по физическим параметрам. А я попадал под эту категорию, хотя в школе и не был таковым, так как ещё плохо говорил по-русски.
– Паш, ты точно забронировал отель? – обеспокоенно спрашивала Лена
– Конечно. Ещё в том месяце. Снаряжение я уже заказал, заберём завтра утром.
– Хорошо. А ты когда-нибудь катался на сноуборде?
– Да. Тоже на “Розе Хутор”. Но меня там не было лет десять. А ты?
– У-у-у-у, никогда! – заявила она. – Но ты вроде должен будешь научить меня.
– Научу, не бойся. – я слегка растрепал её волосы.
– Зануда!
Мы быстро сдали свой багаж на ленту регистрации, и нам выдали багажные бирки вместе с посадочными талонами.
– Держите, Павел Андреевич.
Мы прошли до зала ожидания, где было оживлённое движение людских потоков. Были и пассажиры, и бортпроводники разных авиакомпаний. Особенно выделялись чёрные “зимние” униформы наших.
Мне же внезапно потребовалось вливание дозы кофеина, за которым я отправился в местную “Шоколадницу”.
– Один американо с сахаром, пожалуйста.
– Сколько сахара?
– Пакетика три, если можно.
– Сливки, сироп?
– Ну уж нет.
– Сама такая же. Две минуты.
Я встал чуть в стороне от барной стойки, рассматривая происходящее. Честно, я редко когда задумывался, насколько беспечны пассажиры. Не в плане безопасности, тут уж говорить нечего, а в плане организации.
От моих наблюдений меня отвлёк голос баристы:
– Ваш кофе. Карта, наличные?
– Карта. – сказал я, протягивая телефон.
Звонкое пиликанье оповестило о том, что транзакция прошла успешно, и с моей карточки списалось двести рублей за пинту кофе, скажу сразу, не самого лучшего качества.
Быстро выпив кофе из бумажного стаканчика, я глазами начал искать Лену, которая уже убежала к посадочному выходу. Благо, мы были одеты чуточку иначе, в отличие от местных – тёплые бесформенные пуховики, хоть и расстёгнутые, сразу выделяли двух высоких молодых людей. И это сыграло со мной злую шутку…
Едва подойдя к Лене, я краем глаза увидел нескольких бортпроводников, с которыми летал в течении года. И к сожалению там была одна стюардесса по имени… блин, чуть не сказал “по имени Жанна”. Нет, Викторией её звали, и она пыталась всеми силами добиться меня. Поговаривали, что она не гнушалась самого настоящего подлога, ради достижения своих целей.
– Паша! – окликнула она меня в тот момент, когда я в упор игнорировал её.
Мне не хватило всего трёх метров чтобы дойти до Лены, как она подскочила ко мне и начала целовать меня.
Понятное дело, что я охренел от этого, но что-либо сделать я не мог. Меня словно парализовало на несколько секунд.
Отойдя от шока, я грубо оттолкнул её и гаркнул другому бортпроводнику:
– Миша! Уведи её!
– Сделаю. Извини. – последнее слово он сказал шёпотом.
Я вытер платком следы помады и чёрт знает чего ещё и пошёл к Лене, которая, однако, сама встала и подошла ко мне. Её лицо было перекошено от злости.
– Ленк, я…
Мою фразу очень жёстко оборвала звонкая пощёчина, от которой я отшатнулся и зацепившись за чью-то сумку, упал прямо на зад.
– Скотина! Как ты мог? – гневным голосом сказала она, медленно двигаясь на меня.
Я быстро встал на ноги и когда Лена замахнулась на меня для очередного удара, я схватил её за руку, не давая занести её для удара.
– Лен, послушай. Эта проводница клеится ко мне уже полгода.
– Да? И ты решил… – договорить я ей не дал.
– Ничего я не решил. У меня есть ты, и всё! Поняла?
– Конечно поняла! – она рывком выдернула свою руку, но убрала её за спину. – Если уж решил поиграть с дурочками, то скажи мне честно, и можешь отправляться в хреновину!
– Лена, Блин! Мне другие женщины не интересны! Ещё раз повторяю для как это у вас говорят, “особо одарённых”: Я! Тебя! Люблю! – последние слова я произнёс резко и отчётливо, не давая ей вставить своего слова.
