Андрей Даньков
Биологическая опасность
Лена встала как вкопанная, и потом так же гневно сказала:
– Скажи мне имя этой сучки и я её урою!
Я не ожидал от такой благовоспитанной девушки как Лена, такой жёсткости. Впрочем, она всегда меня таким вот и привлекала.
– Зовут Виктория. Фамилию не знаю. – я выдержал короткую паузу и добавил. – Ну всё, иди и урой её. Я жду.
Лена демонстративно оттолкнула меня и пошла туда, куда, как ей показалось, пошли те бортпроводники.
– Эт ты зря сказал. Если баба сказала, что закопает соперницу, то она это точно сделает. – сказал мне пожилой мужчина лет девяноста.
– А она пусть сначала разберётся как добраться до неё. – усмехнулся я. – А то знаете, аэропорт большой, не все закутки доступны простым смертным.
– Тогда тебя закопает. – усмехнулся старик, констатировав очевидную истину.
– А она меня и так закопает.
– Ну ну.
Через пятнадцать минут по всему аэропорту раздалось объявление:
– Вниманию пассажиров. Объявляется посадка на рейс шестьдесят шесть двенадцать авиакомпании “Россия” до Сочи. Пассажиров просьба пройти к выходу номер тринадцать.
Объявление повторили ещё раз, и только через ещё двадцать минут ко мне подошла Лена.
– Ну чё встал? Взял вещи и пошёл к выходу. – холодным металлическим голосом сказала она мне.
– Ты её закопала? – спросил я, ни на что не рассчитывая.
– Закопаешь её тут, асфальт кругом. Так, намекнула, что в следующий раз я её в турбину зашвырну. Или в окно выкину. – схохмила она мне. – Но ты всё равно виноват. Будешь извиняться.
– Эй!
– Не эйкай мне.
Что дальше рассказать? Перелёт был вполне себе сносным, мы на автобусе добрались до Красной поляны, а там уже, так как у меня был отпуск, мы отдыхали, катались на лыжах, мне даже пришлось “извиняться” перед ней в постели, но всё нормализовалось. Даже свадьбу начали заканчивать подготавливать. Ну и бред. И вправду ведь говорят, что женскую логику понять невозможно…
14 апреля 2029 года. Областная больница, Киров, Россия. 15:51 местного времени.
С трудом найдя дорогу к выходу, я воссоединился со своими.
– Ты где был? – спросила Лена.
– В морг попал.
– Чего? – спросил Лёха, не поняв ответа.
– Того. Лестницей ошибся, вот тебе и ответ.
– Понятно. Куда идёте?
– Всмысле?
– Мне надо возвращаться к парням, короче, тут спокойно, если что сами за себя постоите. Так что, дальше вы сами.
Лёха ушёл. Нет, понятно, он и так задержался в городе, а то, что он с нами – ему просто было интересно что-то обсудить с врачами, с Сельчуком. А у нас с Леной на сегодня были ещё дела в этом городе. Мы вышли из больницы и пошли в сторону ЗАГСа.
– Слушай, а как нам жить дальше?
– Всмысле?
– Ну, я имела в виду, что где жить? В самолёте я уже не могу спать, хоть это и бизнес.
– Тоже не знаю, но пока все экипажи держат на борту. Типа для срочного взлёта, случись что.
– А пассажиры? Их же несколько тысяч тут должно быть.
– Временные лагеря, наверное.
– Ну да. А…
В этот момент мой карман начал вибрировать.
– Мне звонят. – сказал я Лене и одновременно достал телефон.
Оказывается, мне пришёл видеовызов. А звонила мне Оля. Видимо, что-то выяснила.
– Слушаю, точнее смотрю. – сказал я.
– В общем, что получается. Я поговорила с местной полицией и с Хайнцом с Адель. Они сейчас готовят запросы в свои правительства, через час получат ответ.
– Они что у нас на борту?
– Ну да, а что, нельзя?
– Да нет, можно. Только предупреждай. Что по пропускам?
– Через полчаса в город отправляется машина с фельдъегерем, он согласился взять нас. Пропуска мы оформили, однако вот я поеду с ними. Сам же знаешь правила.
– Ладно. Жду через полтора часа на Карла Маркса в ЗАГСе. Пусть возьмут паспорта. Попробуем договориться о регистрации.
– А как там Харитон Владимирович?
– Нормально. Если повезёт, сможет летать сам при отличной погоде.
– Ему же руку отсекли. Я сама видела.
– Руку протезируют. А если нет, то сами что-нибудь сделаем.
– Ладно.
Время было уже четыре, комендантский час объявляют через четыре часа, так что надо будет успеть сначала назначить дату для нашей регистрации, а потом уже и продавить регистрацию для нашего “интернационала”.
Дворец бракосочетания, ул. Карла Маркса 23. Киров, Россия. 16:55 местного времени
– Так, мы можем поставить регистрацию на восемнадцатое апреля. Иначе никак. – сказали нам на регистрации заявки.
– Ну, можно и туда. Только вопрос, на какое время?
– Ну, на какое хотите. Можем прямо с утра поставить, только успейте.
– Часов на десять реально поставить?
– Реально. Только не забудьте паспорта.
– Хорошо. И да, что насчёт иностранцев?
– Пусть приезжают.
– Хорошо. Они будут где-то через… – я посмотрел на часы. – … полчаса.
– Ясно. Подождите на улице.
Мы с Леной вышли на улицу и присели на близлежащую скамеечку.
Она положила голову мне на плечо и принялась что-то напевать про себя.
– Ты в курсе, что я тебя слышу?
– Конечно, да. А что? Ты же всегда подпевал, начинал подпевать на немецком, а теперь что?
– Не хочется. – устало ответил я.
Я даже не понял, почему я так ответил. Может, это на меня сказались события последних дней. Да и есть такое ощущение, не случись конца света, я бы просто закончил рейс, получил одобрительную оценку от инструктора, которого в следующий раз я бы увидел чёрт знает когда, внёс последний платёж за организацию банкета, получил бы четвёртую лычку на погоны и отправился бы в свой первый рейс в качестве капитана воздушного судна. А там у Оли подскочил бы выходной, который удалось выбить заранее, я бы слетал за родителями и будущими тёщей с тестем, там свадьба и медовый месяц в Тайланде. А потом – лодка разбивается о быт жизни… стоп! Просто семейная жизнь и через пару лет у нас родятся детишки… И вправду говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Он точно ржал, я не сомневаюсь. А кто смеётся хорошо? Правильно, последний. И последний тут явно не человек.
А теперь – все планы насмарку, каждый наш шаг буквально может стать последним, свадьба… нет, она пройдёт, но не так, как хотелось бы. Да и… ладно, прорвёмся…
Мои рассуждения прервал телефонный звонок. Быстро достав телефон, я увидел слово “Мама”.
– Надеюсь, хоть сейчас телефоны работают. – быстро сказал я по-немецки и нажал на кнопку приёма вызова, начав говорить уже по-русски. – Мам! Ты меня слышишь?
– Слышу, сынок, не кричи. Ты где?
– В Кирове. Тут зона безопасности. Вы то как? Всё в порядке?
– В порядке. Нам Михаил Георгиевич, начальник полиции, запретил покидать посёлок. Он с подчинёнными установил посты по посёлкам и сказал никому не выезжать.
– Михаил Георгиевич… Подожди, дядя Миша?
– Да. Он сказал всем сидеть по домам по возможности.
– А что же сельский… как его…
– Я поняла. Нет, он… в этого вашего едва не превратился.
– Кто-нибудь ещё пострадал?
– Нет. Только он. Его Михаил Георгиевич застрелил. Его чуть самого не… но Ленины родители его отбили.
– Они как?
– Спят. Ой, ж сынок, мы то к вам на свадьбу хотели приехать, а теперь что?
– В общем, мы сейчас будем регистрироваться тут, уж прости. А потом приедем, сыграем сельскую свадьбу, если дядь Миша разрешит.
– Разрешит, уж не сомневайся!
– Папа где?
– В дружину вступил. У него же ружьё охотничье.
И как я забыл. Правда этому ружью лет шестьдесят, ещё моему деду Зигмунду Гоффману, промысловому охотнику принадлежало. И я если честно, в шоке, как оно вообще до сих пор стреляет, и тем более, как оно пережило то, что двадцать лет хранилось у дяди Мишы в ожидании того, как семейка несносных русских немцев вернётся обратно… Опять стоп! Ну точно же! Как же я раньше не догадался! Мой дед хоть и умер ещё до моего рождения, но был первоклассным стрелком, как и прадед. Вообще, все Гоффманы очень хорошо стреляют, ну кроме меня до определённых событий. А так как я никогда не стрелял ранее, то не знал, что могу стрелять, а за всем этим я вообще забыл про всё.
– А оно рабочее?
– Конечно рабочее! – послышался в трубке приглушённый голос отца. – шестьдесят лет стреляло, и ещё шестьдесят простреляет! На века делалось!
– Пап, не кричи. – сказал я.
– Ладно, не кричу. Ты то как там?
– Нормально. В Кирове мы.
– Мы?
– Мы с Леной.
– Повезло, что успели выехать.
– Да, можно и так сказать. – я не стану рассказывать своим родителям, что их сын уже убийца, который хоть и исполнил просьбу обречённого на смерть человека, но всё же… этот крест нести мне и только мне. – Когда Виктор Фёдорович проснётся, скажи что мы звонили, и что у нас всё хорошо. Мама тебе расскажет всё остальное. И да, если с такими столкнёшься, стреляй в подбородок. Они конечно не умрут, но проблем им же доставит.
– Откуда ты…
– Люди рассказывали.
– Хорошо, сынок, береги себя. – сказала мама.
– И вы себя.
В трубке послышались гудки. Я убрал телефон в карман пиджака и попытался встать, но понял, что Лена пригрелась на моём плече и теперь мирно посапывает.
– Приплыли… – сказал я по-немецки.
Мне ничего не оставалось кроме как застыть в неподвижном состоянии и ждать, пока не нарисуется наш “интернационал”.
Попутно и я уснул…
– Паша! Проснись! – кто-то начал кричать, чтобы я проснулся. – Проснись!
Обрывками сознания я смутно пытался понять, что творится. Кто-то пытался меня добудиться, а я не могу проснуться. Потом возникло ощущение, что у меня закачалась голова. Открыв глаза, я заметил, что вокруг меня скопилось человек семь, а я не сидел на скамейке, а лежал на каком-то диване.
– Очнулся, наконец-то! – воскликнула Лена, обнимая меня.
– Г… где я?
– Во дворце бракосочетаний. Мы разбудить тебя не могли, когда подъехали. Уже хотели скорую вызывать. – сказала Оля
– Не… не надо скорую.
– Очень смешно. Уже вызвали. – сказала она. – И за штурвал ты не сядешь, пока мы не разрешим.
– Бунт на корабле… Да? – спросил я каким-то неестественно слабым голосом.
– Типа того.
– Э-э-э… А о чём они говорят? – по-английски спрашивала Адель Олю.
Так, похоже у меня что-то случилось, и я не мог проснуться.
– Паш! Ты чего нас пугать-то начал? – спросила Лена.
– Дай… полежу…
– Лежи, лежи. Оформили мы заявление на наших иностранцев, их зарегистрируют сразу после нас. – сказала Оля как-то по-матерински, что ли.
– П… понял…
Дальше моё сознание уплыло, и я помню остальное только урывками: как меня грузят в скорую, как врачи обеспокоенно что-то обсуждают, везут меня с сиреной… Большего я и не помню.
____________________________________-
[52] Ансат (в переводе с татарского – простой, несложный) – российский многоцелевой вертолёт. Может перевозить до 9 человек или до 1200 килограмм грузов.
[53] сверхлёгкая авиация
[54] файл, она же мультифора
[55] Один из героев советского фильма-катастрофы “Экипаж” бортинжинер Игорь Скворцов. Роль исполнил Леонид Филатов.
Глава 10: Двойная свадьба… и беременные в придачу
“Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят
замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах.”
Евангелие от Матфея 22:30
30 апреля 2029 года. Аэродром Победилово. Киров, Россия. 06:20 местного времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210
Гипертонический криз, слыхали о такой штуке? Я теперь даже почувствовал, учитывая события практически двухнедельной давности. Мало того, что у меня поднялось давление до 220/130, так ещё и оказалось, что у меня сильная простуда, видимо ещё эмоциональное перенапряжение сказалось. Вот вам и отмена свадьбы и её перенос на полторы недели вперёд.
И то, несколько дней я просто не осознавал, где я и что я, просто память пропала, и весь мой день каждый день проходил по схеме “Сон-еда-сон”. Всё. Я даже в кабину не мог попасть – Оля действительно закрыла её. Ну и ладно. Ко дню свадьбы я уже более-менее пришёл в себя и уже мог извините, стоять на ногах.
– Паш, ты готов?
– Конечно, нет! – ответил я.
Ответом послужил толчок в корпус.
– Ещё раз услышу “Нет” – получишь по голове.
Я оглянулся, посмотрел на самолёт, который превратился в настоящую казарму, хоть и повышенной комфортности. У каждого огорожено по небольшому закуточку. Правда это всё ширмы из старых пледов, которые бортпроводницы сшили в единое полотно. А на сложенные кресла мы положили листы фанеры. Решение просто ужас, но какое-то время продержимся. А там уж посмотрим – или в палаточный лагерь, или всем табуном на Алтай. В общем, посмотрим. А сейчас – свадьба. Ну скорее, пародия на таковую.
– Так, и где тут молодожёны. Мне сказали, что тут целых два комплекта. – залетев в салон, начал говорить Лёха.
– Второй комплект… в пути. Они выехали чуть раньше, что-то с документами. – сказала Валя, поняв, что речь про Хайнца с Адель. – А мы поедем с вами.
Хайнц, узнав, что мы переносим бракосочетание, тоже решил перенести свою с Адель свадьбу. И вот, когда мы смогли уточнить дату свадьбы, они тоже назначились немного позднее нас.
– Хорошо. Наташу никто не видел?
– Форму гладит. – ответил я. – минут десять и будем окончательно готовы.
– Вы же в курсе, что видеть невесту перед свадьбой – плохая примета, так? – недоумённо спросил Лёха, увидев, что ко мне подошла Лена.
– Плохая примета видеть её в свадебном платье до свадьбы, а тут только мой рабочий костюм. И всё. – сказала она.
– Ну-ну.
– Слушай. – начал я. – Можешь кольца принять на сохранение.
Следующей реакции я не ожидал. Он просто отшатнулся и едва не упал. Суеверный страх что ли?
– Простите, но я не могу. – сказал он сбивчиво и добавил. – Пусть Наташа возьмёт. Я выйду.
С этими словами Лёха вышел из самолёта и направился в сторону палаточного городка.
– Чего это с ним? – спросила Лена. – Ты его таким видел?
– Нет… Думаю, у него есть тёмная страница, о которой он не рассказывает… – задумчиво ответил я. – Ну ладно.
Мы ещё несколько минут проверяли, насколько чистая наша одежда, взяли ли мы паспорта, оружие, документы на оружие… список, скажу честно, можно было продлевать до бесконечности.
– Вы готовы? – спросила Наташа. – А где Лёша? Он сказал, что ему нужно поговорить о чём-то.
– Нам тоже. – сказал я. – Кольца возьми на сохранение.
– Хорошо. Так когда выезжаем?
– Минут десять. Лёха пошёл в палаточный, если нужно.
– Спасибо.
– Хорошо.
Валя ушла вслед за Наташей и самолёт опустел. Стоило всем выйти, у Лены закружилась голова.
– Всё в порядке?
– Да. Только, за водой сходи, пожалуйста.
– Конечно. – я ушёл на переднюю кухню и взял там полулитровую бутылку воды. – А ты точно в порядке?
– Конечно. Только ночью плохо спала, если честно.
– Ну, это ты просто переволновалась перед свадьбой.
– Слушай, а то, что мы будем играть свадьбу на Алтае, это как? Я просто не поняла.
– Тут мы просто зарегистрируемся, а на Алтае уже сыграем по-настоящему.
– Ну хорошо… Поехали?
– Поехали.
Мы вышли из самолёта и стоило мне закрыть дверь самолёта, как к трапу подлетело два “Тигра”, которые были украшены разноцветными лентами.
– Ну что, садитесь, товарищи молодожёны! – крикнул из первой машины Лёха.
– А мы снимаем! Улыбочку! – крикнул Жека, высовываясь из люка второй машины, где вообще установлен пулемёт!
– А кто в первой машине снимает?
– Это ко мне! – крикнул в ответ знакомый голос.
– Мы встречались?
– А то! Это мы с Колей жгли регенератов на Варшавском.
– Эдуард, верно? – спросил я.
– Зуб даю! Садитесь давайте. Через заднюю дверь.
– Хорошо. Французы уже ждут нас в городе. Только, заскочим за свидетелями для их свадьбы.
– Ладно!
Мы сели в машину, следом за нами сели Наташа и Валя. Стоило им закрыть двери, семитонный бронеавтомобиль сорвался с места и поехал в сторону старой полосы, остановившись около открытой двери французского “Аэробуса”.
– Жером! Мы за вами! – крикнул я по-английски, высунувшись из открытой двери.
– Сейчас!
Через минуту из французского самолёта высыпали все, кто ещё не уехал в Киров: Жером, Пьер, Мишель и Ирэн.
– Ребят, давайте в машину. – сказал я.
– А мы тут точно доедем? – спросил Мишель.
– Конечно доедем! – ответил Лёха на довольно чистом английском. – Мы тут обычно десант возим, но если надо, немного гражданских довезём. Но гарантий, что вы доедете, я не дам.
– Он шутит. – попытался я успокоить французов, увидев их напряжённые лица и обратился уже к Лёхе по-русски. – Слушай, а ты откуда английский так хорошо знаешь?
– Это есть в личном деле, после объёма груди[56].
– Издеваешься?
– Конечно. Просто знаю… Так сложилось… – с грустью он ответил мне.
Опять мы выехали на дорогу в город, опять нас проверяли на каждом блокпосту, а так как у нас были иностранцы на борту, то и их проверяли, что тоже, легко догадаться, затягивало процесс досмотра.
– Пол, простите, они нас так каждый раз будут досматривать? – спросила Ирэн после второго блокпоста
– Увы, но да. Даже нас заставляют полностью раздеваться. И это я не сказал им про второе гражданство, иначе…
– Застрелили бы? – спросил Жером?
– Чего? – возмутился я. – Просто проверяли бы дольше. Вот и всё.
– А то, что у вас оружие… У вас у всех оружие? – спросил Жером.
– Меры безопасности. Сейчас всех людей вооружают.
– Что-то вроде PDW[57]?
– Что, простите? – не понял я.
– Нет. Людям выдают только пистолеты. – ответил за меня Лёха. Он-то явно разбирается в этом куда лучше меня.
– Ясно.
– А такие и не помогут против ресурректов. – продолжил Лёха. – Их не убить, максимум что можно – так это оглушить минут на пять-десять выстрелом в голову. А убить их можно только сжигая.
– Вы сами это делали? – спросил Жером. – Какая тактика?
Ну началось… Встретились два военных в баре и попутно напиваясь, выясняли кто круче.
– Лёха! – крикнул я на русском. – Не забывай, нам за Харитоном Владимировичем надо заскочить!
– Не забыл. Но он сядет в нашу машину.
– А я то что?
– Да ничего. Просто такое ощущение… Впрочем, проехали.
– Нет уж, говори!
– Да просто, такое ощущение, что ты его терпеть не можешь.
– Ты с чего это взял? – я уже начал заводиться.
– Так, мальчики! Если не перестанете, то мы с невестой кого-то выкинем из машины. – сказала Наташа, намекая, что нам обоим стоит заткнуться.
– Вот…
– Выкинем, и мы не шутим. – сказала Лена.
Пришлось замолчать. Благо аудиокниги всегда меня успокаивают, наравне с музыкой “Раммштайна”, но на сегодня – аудиокниги. Точнее та, которую я всё пытаюсь слушать.
Это было по меньшей мере смешно: Я, находясь в условиях одного зомби-апокалипсиса, слушаю про апокалипсис другой. Не, ну бред. Или я в какой-то момент сошёл с ума и сейчас я на самом деле в психиатрической лечебнице, связанный по рукам и ногам, обколотый всякими транквилизаторами, придумываю себе какой-то неадекватный мир. Хорошая теория, надо будет проверить. Хотя стоп. Как я проверю это, если я не могу понять, реален ли этот мир, или нет?
Ладно, закроем тему. И так какой-то чуши нагородил, вернёмся в реальность, а в реальности мы подъехали к последнему блокпосту.
– Всем выйти для досмотра. – скомандовал военный
– Выходим, ребята. Опять. – сказал Лёха.
Мы все вышли и процедура досмотра повторилась опять. Мне даже показалось, что французов сейчас досматривали даже пристальнее и тщательнее, чем на предыдущих постах. И это “показалось” действительно задержало нас аж на сорок пять минут.
– Ребята, выбиваемся из графика! До регистрации всего час, а нам нужно ещё в больницу заскочить! – сказал Лёха в рацию своим парням. – Я понял… Нет, не принимается. Отставить трёп!… Конец связи.
Стоило нам покинуть блокпост, как Лёха втопил педаль газа и мы понеслись с неадекватной для бронеавтомобиля скоростью в сто километров в час.
Тем не менее, мы вскочили в город, когда там по идее должны были ездить автобусы, но я видел только редкие троллейбусы, ещё более редкие московские “электробусы”, невесть как оказавшиеся в этой дыре, и ну совсем редкие автобусы и автомобили.
Чувствовалось, что город как-то изменился, что ли. Более таким, серым стал, несмотря на то, что листва на деревьях вовсю уже распускалась, а весна готовилась передать свои права лету.
Через минут десять мы подъехали к больнице, где нас уже ждал Сельчук.
– Харитон Владимирович! Давайте в нашу машину! – крикнул Эдик, высунувшись в люк.
Сельчук довольно быстро залез в нашу машину, и мы сорвались с места, продолжив движение до ЗАГСа, до куда и добрались спустя пять минут.
– Ребята, давайте быстрее! – крикнула Оля, поторапливая нашу выгрузку. – Пять минут осталось уже!
– Да мы бегом! – ответил я.
Сразу из второй машины выскочил Жека, который начал снимать, как мы, словно на поле боя, пригнувшись, пробежали от машины до дверей ЗАГСа. И я почти уверен, что это выглядело из окон квартир многоэтажки как налёт какой-нибудь… только три четверти налётчиков была в форме членов экипажа.
– Так так так! Фамилия! – крикнул полицейский, вновь дежуривший на месте
– Гоффман и Леснчая! – запыхавшись, крикнул я. – У нас регистрация через… тридцать секунд.
– Быстрее давайте. Марфа Васильна! Новобрачные прибыли!
Через минуту мы все были в зале для торжественной регистрации.
– Так, все в сборе? – спросила регистраторша.
– Почти. – ответил я. – Сейчас по видеосвязи подключатся.
И как только я это сказал, в зал вбежало ещё трое спецназовцев, которые на импровизированную подставку поставили небольшой телевизор и подключили его к трём аккумуляторам, и присоединили его к ноутбуку. К нему же прицепили небольшую веб-камеру.
– Гальбштадт, вы нас слышите? – спросил очередной спецназовец в балаклаве.
– Слышим и видим. – послышалось с той стороны.
– Ну вот и хорошо, продолжаем. – Сказал Лёха, вставая в общую очередь.
– Мы все собрались в этот день, чтобы связать священными узами брака двух молодых людей, чтобы создать семью, новую ячейку общества…
Так, перескажу вкратце: регистраторша пятнадцать минут распиналась перед нами целой речью о том, что это важный, ответственный шаг, на который мало кто решится… зато на её убийство в эту самую секунду запросто решится человек пятнадцать, которые причём, вооружены. Так, что-то я отвлёкся. Закончила она этот “вынос мозга” рядовыми вопросами и ответами:
– … Готовы ли вы, Павел Андреевич, взять в законные жёны Лесничую Елену Викторовну?
– Да. – коротко ответил я.
– Согласны ли вы, Елена Викторовна, стать законной женой Павла Андреевича?
– Да. – ответила она.
– С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей, ваш брак регистрируется. Подойдите к столу регистрации и своими подписями скрепите ваш семейный союз.
Нам с Леной ничего не оставалось кроме как подчиниться требованиям регистраторши. Подписав бумаги, к нам подошла Оля и вытащила из кармана два серебрянных обручальных кольца, которые я купил незадолго до апокалипсиса.
– Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами.
Мы взяли у Оли кольца и одели их друг другу на безымянные пальцы левых рук.
– В полном соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, ваш брак регистрируется. Объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный. Поздравьте друг друга, можете и поцеловатся.
Я схватил Лену и поцеловал её. Наш поцелуй затянулся минуты на две.
– Ура! – вскрикнула Оля, и весь зал вмиг “залило” шумом от радостных вскриков гостей и свидетелей.
По видеосвязи было видно, что в Гальбштадте тоже радуются. Как и здесь, в трёх тысячах километрах оттуда. Оставалось только зарегистрировать брак иностранцев, для чего Лёхе пришлось звонить в ФСБ, где мы были в середине месяца и просить прислать переводчика с французского. Вообще-то этот момент был оговорён заранее, но так сложилось, что переводчик, который работал в аэропорту, свалился с ангиной. А что вы скажете насчёт переводчика с немецкого? Тут дело за мной.
Около часа пришлось ждать прибытия нового переводчика, которая резко сказала:
– Вы перевод заказывали? Давайте документы! – сказала она.
– Не документы, а просто перевести речь людей. – сказал Лёха, резко насупившись
– Где?
– Здесь. Переведёте речь регистраторши на французский. По речи ориентируйтесь на нашего человека. Он переводит на немецкий. Говорите громко, часть свидетелей – франкоговорящие.
– Да поняла я! – огрызнулась она.
Мы прошли в зал регистрации, где убирали принесённый спецназовцами телевизор, а Лена, уже моя не невеста, а жена, разговаривала с родителями.
– Ленусь, нам пора. – тихо сказал я ей в ухо.
– Знаю. – ответила она.
– Виктор Фёдорович, вы простите, у нас вторая регистрация.
– Это как?
– Иностранцев женим, я – переводчик.
– Вы же пилот. – с недоверием сказала она.
– Который свободно шпрехен аус дойч. – схохмил я.
– Понятно. Удачи!
Мы вошли в зал, где я встал рядом с Хайнцом и когда регистраторша начала зачитывать тот же текст, что и мне с Леной, я начал делать синхронный перевод для него. Переводчица делала ту же самую работу, но для Адель, и на французском.
Не нужно быть гением, что У этих молодых во-первых, всё серьёзно, а во-вторых, несмотря на столь юный возраст, они оба полны решимости, и я честно рад за них.
В какой-то момент я забылся, и пропустил момент, когда регистраторша заявила, что они официально муж и жена, и понял это только по тому, что Жером встал со своего стула и подошёл к новобрачным.
Именно в этот момент я понял, что всё в порядке. И можно было приступить к "неофициальной" части мероприятия, как любят говорить русские, если бы Лена вдруг не потеряла бы сознание…
Я вернулся к гостям, так как дальше можно было говорить по-английски, которым почти все гости владели на очень даже приличном уровне, чего я не ожидал, к примеру, от Лёхи, а что по поводу переводчицы – требование французского правительства.
– Ну, как тебе двойная свадьба, а, жёнушка?
– Через лет сорок мы посмеёмся, а сейчас мне страшно…
Мне показалось, что она побледнела. Буквально, посерела на глазах!
– Ленусь, ты в порядке?
– А? Да, просто с вечера плохо себя чувствую…
И в этот момент Лена просто грохнулась в обморок. Не как в фильмах, обмякла и сползла на пол, а грохнулась, как камень.
– Что случилось? – спросил подошедший Сельчук.
– Не знаю. – отрывисто ответил я. – С утра говорит, нездоровилось, а я не придал этому значения.
– Чем помогу.
Это Лёха не задал вопрос, а просто подошёл и сказал, не взирая на мой ответ.
– Скорую вызови!
– Понял! – ответил он и взялся за рацию. – Пост ноль сорок один, запрашиваю карету скорой на Карла Маркса двадцать три, Дворец бракосочетания. Женщина, двадцать пять лет, следов укусов нет. Не инфицирована. Возможно отравление… Да, отравление… Откуда мне знать? Я не врач, мать вашу! Укусов на теле нет, значит не обратится! – Лёха уже перешёл на крик, чем заставил всех повернуть головы в его направлении. – Сам повезу, козёл! – Лёха убрал рацию и повернулся к нам. – Вася! Заводи первую машину! Едем в областную!
– Понял! – крикнул тот уже в дверях.
Лена всё время была без сознания. Я даже проверил пульс, но тот был абсолютно нормальным, даже дыхание не сбилось. Разве что она мертвенно побледнела.
– Нашатырь дайте! – крикнул я.
Через несколько секунд Эдуард дал мне пузырёк с вонючей жидкостью разведённого аммиачного раствора, который собственно и именовался “Нашатырным спиртом”. Проведя рядом с носом жены откупоренный флакон, она очнулась.
– Ч… Что случилось? – спросила она очень слабым голосом.
– Ничего страшного… – сиплым голосом ответил я. – Надеюсь…
– Машина готова! – крикнул Лёха, и я вместе с ним и ещё парой человек из его отряда подхватили Лену и быстро понесли её в машину.
На всё про всё у нас ушло не более трёх минут. Стоило нам загрузить Лену в машину, как я захлопнул дверь, машина с пробуксовкой сорвалась с места, едва не протаранив электробус.
Тот путь до областной больницы, который мы преодолели в прошлый раз за час, сейчас занял по времени всего десять минут. Хотя я до сих пор не могу понять, как многотонный бронированный внедорожник может так гнать и так резко тормозить. Ну и входить в повороты, потому что Лёха, скажем сразу, отвратительный водитель, и машину кидает из стороны в сторону на поворотах.
Через указанные три минуты в лобовом стекле машины показался шлагбаум больницы, который уже был поднят. Медкам сообщили, что военные везут к ним девушку в тяжёлом сознании, вот они и заранее открыли шлагбаум. Едва я увидел его, машина резко затормозила, и на скорости около сорока километров в час, влетела на территорию больницы и вскоре остановилась около центрального здания. Тотчас же двери открылись, и врачи взяли под руки мою Лену. Она немного пришла в себя, но стоять на ногах и тем более ходить, она не могла. Так что её увезли на каталке в отделение, но меня не пустили.
– Слушайте, это моя жена! Почему вы не можете меня к ней пропустить? – спрашивал я охранника – теперь уже бойца СОБРа в полной экипировке.
– Приказано никого не впускать без разрешения врача.
С такими людьми спорить было бесполезно. Мне пришлось оставить эту мысль и подойти к машине, где, оперевшись на колесо, сидел Лёха. Его оружие, бронежилет, шлем лежали рядом, словно это для него – какая-то непосильная ноша.
– Ты чего? – спросил я.
– Ничего. Просто…
Я заметил, что в руках у Лёхи находится фотография. Плюнув на чистоту костюма, я прислонился на колесо и посмотрел. На фотографии был изображён скорее всего Лёха, только молодой и в тёмно-синей форме на манер военно-морской, а рядом – какая-то девушка в простых джинсах. Но… по глазам было видно, что они живое воплощение китайской философии – Инь и Янь.
– Кто она? – спросил я.
– Виола… – ответил он мне с грустью. – Нам было по пятнадцать, когда мы познакомились. Жил я тогда в общаге при Нахимовском училище в Питере, хотел продолжить путь своего деда, а в самоволке по городу, познакомился с Виолой. Она была… неподражаема, так сказать, одна на весь мир. Мы с ней общались два года перед тем, как наконец, официально объявить себя парой, хотя мы виделись в лучшем случае раз в два месяца. Я был сорвиголовой и постоянно получал выговоры.
– А чего не выгнали?
– А ты выгони лучшего на курсе “нахимовца”. Короче, когда мы официально начали встречаться, к ней стал приставать сын какого-то чиновника из администрации, типа этого Каверина. Сука он и в Африке сука. Даже по наследству передаётся, ну ты знаешь. Ну и начал он приставать к ней в наглую, караулил, пытался одаривать цветами, плёл интриги, набор урода, короче.
– И что? Полиция, я так понимаю, курила в сторонке?
– Почти. Милиция плевала на эту ситуацию. Я тогда с ней приходил в ОВД и она писала заявление. А ведь я напялил на себя парадную форму, чтобы её не послали нахрен. И знаешь, что?
– Что?
– А ничего. Ничего не сделали, сказали, мол, приходите, когда он Виолу убьёт. И всё, мы ушли и больше не возвращались. Да и тот отстал от нас, правда оказалось, что папаша спровадил его в Лондон, чтобы учился в Оксфорде своём, да вылетел оттудова. Через год тот вернулся и вновь стал лезть к нам с Виолкой. Ну я его и послал покупаться в Неве, чтоб понял, что мы будем вместе.
