Андрей Даньков
Биологическая опасность
– Угольная что ли?
– Конечно. Ладно, мы просто документы должны проверить. А то сообщили, мол какая-то машина прошла через железку около станции и поехала.
Вася протянул военный билет, и к нему вопросы отпали мгновенно. Ко мне же вопросов оказалось чуточку больше. Я протянул паспорт, но от округлившихся глаз омоновца я понял, что протянул немецкий паспорт, а не российский.
– Извини, по службе таскаю. – выхватил из его рук немецкий паспорт и протянул российский.
Тот несколько минут смотрел в документы и в итоге, вернул их мне.
– Что же это у вас за служба такая, раз иноземный паспорт таскаете.
– Пилот я, только не в форме.
– Где служишь?
– Да нигде. В "Аэрофлоте" я, на должности второго пилота.
– А, ясно. И паспорт то откуда?
Сделаю ремарку: так как я родился в Германии, у родителей, имевших немецкое гражданство, меня автоматически (ну а куда ж без этого) записали в ряды бюргеров, причём документально. Но оказалось, что родители сразу после моего рождения подали заявление в посольство России, так как они одновременно сохранили и российское гражданство (но не паспорт, уезжали они ещё с паспортами граждан СССР, куда им сделали вкладыши, а российские стали выдавать только через несколько лет после их эмиграции), то и на меня выжали пакет российских документов, сделавших меня гражданином России и ФРГ одновременно. А когда мы возвращались обратно, то мы от немецких паспортов отказываться не стали, так как он всё же давал нам возможность путешествовать по абсолютному большинству стран мира. А вот теперь он и мне пригодился. Пилотам по идее оформляют специальные ID-карты, благодаря которым они могут пересекать границы и не захламлять заграны со своими визами[36] лишними штампами.
– Ладно, ступайте, у меня к вам вопросов нет.
– Хорошо. А не знаете, что с дорогой до Солнечногорска?
– Хм… Ну, трасса более-менее чистая, но в Павловске стреляли по машинам. А, да, на Ленинградку и “Неву”[37] не суйтесь. Там вообще звездец полный.
– А что там?
– Массовый исход населения, ну как сказать исход, уже всё захлебнулось. Там сплошная пробка, только танками растаскивать.
– Понятно, спасибо. И это, если там будет прорываться автобус в том же месте, это наши. Их послали вслед за нами с задержкой.
– Хорошо. А как возвращаться будете?
– Через вас планировали. Нельзя?
– Ну… проезжайте, только лучше поутру. Так безопаснее, для вас и нас.
– Не получится. У нас приказ вернуться до четырёх ноль ноль. Ослушаться нельзя, да и обстоятельства против ожидания.
– Хорошо. Встретим вас всех.
– Спасибо. Как дать знать, что мы это мы. – спросил Вася
– Вот, держи частоту. – омоновец дал ему бумажку с радиочастотной для рации.
Мы молча сели в машину и продолжили движение по улице. Спустя несколько минут десять мы выбрались обратно на ЦКАД и по вновь опустевшей магистрали помчались в сторону Солнечногорска.
Дорога на протяжении следующих 50 километров была абсолютно пуста, даже разъезд с Новорижским шоссе проехали без проблем. По пути Вася созвонился с родными, и оказалось, что они уже выехали на своей машине. По идее, мы должны будем встретиться около Пятницского шоссе, где и предполагается новый отрезок маршрута.
22:15
На подъезде к развилке Вася снова созвонился со своими, и узнал, что его семья будет в течении десяти минут.
– Слушай, Вась, позвони на аэродром, узнай, что там у них.
– Сделаю.
Он достал спутниковый телефон и быстро набрал номер Лёхи. Когда связь установилась, телефон сразу был переведён на громкую связь.
– Слушаю.
– Мы у своротка на Пятницкое, ждём. – отрапортовал Вася.
– Хорошо. Машина к вам выехала, рассчётное время прибытия двадцать три сорок. – ответил Лёха.
– Мы в Малых Вязёмах напоролись на отряд ОМОНа, город охраняют. Разошлись если не друзьями, то точно не врагами. Мы с ними договорились, проедете. Только надо было сказать, что нужно было взять что-нибудь. Там проезжать надо через двухпутную железку. Мы проехали с горем пополам, а вы не проедете, только рельсы взрывать.
– Ясно. Если что, рандеву там.
– Хорошо.
Тут в разговор вступил я.
– Слушай, как там Сельчук?
– Да как? Без сознания он. Пока человек. Но мы его пока привязали к колесу депутатского “Ауруса”. Думаю, через час всё образуется, или нет, смотря, как пойдёт.
– Хорошо. Спасибо.
– И да, регенераты на подходе к аэродрому. Километра три осталось с юга и метров восемьсот с Бутово. Обстановка конечно швах, но пару часов ещё можно прожить спокойно.
– А все в самолёте?
– А то как же! Мы даже двери закрыли, благо Наташка ваша показала, как делать. Оставили только троих у трапа, и одного рядом с Сельчуком… Подожди. – Лёха отвлёкся и что-то мыгыкал в рацию, видимо. Через минуту он вернулся к разговору. – Жив Сельчук. Очнулся человеком, разве что от боли корчится. Но ничего, морфина у нас хватит.
– Слава…
– Рано пока. Вернуться надо. Мы ему ПМП[38] оказали, а вообще надо в нормальную больницу, ну или в полевой госпиталь, на худой конец.
– Хорошо. – в этот момент раздался протяжный автомобильный гудок. К нам пожаловали, походу. – Я перезвоню.
Мы вышли из машины, взяв автоматы.
– Фриц, затвор передёрни! – сказал Вася.
Я сделал так, как он и сказал, и через секунду автомат был готов к стрельбе.
– Где флажок стоит?
– Эм… Самое нижнее.
– Хорошо.
Честно, я успел испугаться за эти секунды, и искоса посматривал на Васю. В итоге, его лицо озарилось улыбкой, и я успокоился.
Я поставил автомат на предохранитель, самое верхнее положение, если судить по логике, и опустив ствол, начал пятиться к машине.
Буквально перед нами остановилась старенькая классическая “Нива”, и из неё вышло четыре человека – женщина лет тридцати пяти, вроде чеченка, но светлые волосы… нет, русская. Сразу из машины высыпало трое детей – два мальчика лет 10 и девочка 5 лет.
– Паш, знакомься, моя жена, Хаят, и мои дети, Олег, Боря и Полина.
– Приятно познакомиться. – ответил я. – Вы как, на своей машине, или на мою?
– К вам. Когда к вам выбирались, налетела на какую-то яму, и там какая-то лужа из-под машины появилась.
– Лужа? – я смутно догадался, что могло произойти, и с фонариком на телефоне заглянул под “Ниву” семейства Дунаевых, и увидел то, что и ожидал увидеть – чёрная мутная и вязкая жидкость с запахом.
– Масло… – печально сказал я и поднялся с колен, обращаясь к Хаят. – Вы как вообще смогли до нас добраться? – спросил я.
– А что такое? – звонким голосом спросила она.
– У вас маслянный картер пробит, двигатель работал насухую, а так ему конец.
– Неужели?
– Да. Перегружайте вещи в багажник моей машины, и выезжаем. Немедленно.
Я пошёл к своей машине, и услышал едва слышимую фразу Васи
– Слава Аллаху.
Ну, не буду лезть к ним в дела. Я открыл багажник своей машины и пошёл помогать перенести вещи. Эта перегрузка затянулась на десять минут, и уже в 22:45 мы тронулись в обратную сторону.
– Лёх, это Вася. Мы тронулись в обратную сторону. Наши на Пазике?
– Да. Я отсигналю им.
Быстро разогнавшись, машина легко пошла на скорости в 110 по пустой магистрали. За час мы доехали до Малых Вязём, где нас встретил ОМОН. Я остановился, и к нам подошёл тот же омоновец, что проверял у нас документы.
– Всем привет. Как поездка? Нормально?
– Ага. Вон, его семью забрали, и поехали обратно. Никого не было из наших? – спросил я.
– Неа, не было. Ладно, проезжайте.
– Спасибо.
Мы распрощались с бойцами и вскоре помчались в сторону того импровизированного “переезда”.
Вася взял рацию и стал вызывать своих.
– “Моисей” вы где? Отзовитесь. Повторяю.
– “Моисей” на связи. Вась, мы только подъехали к Краснознаменску.
– Ничего, встаньте на месте, мы подскочим в течении получаса.
– Хорошо.
Я неспешно докатился до нашего переезда, и на удивление легко проехал продавленную фанеру.
После переезда никаких проблем не ожидалось, разве что только могли всплыть какие-нибудь “партизаны” наподобие тех, кто напал на нас несколько ранее.
– Так, советую пригнуться. У нас тут не очень приятная встреча произошла. – предупредил я всех.
– Павел, а вы откуда?
– Пилот я. Васин командир попросил нас слетать в Москву за семьями, ну и я по своим делам неотложным, вот и случай подвернулся.
– Понимаю. Просто решили, что вы с Васей служите вместе.
– Не, тут я скорее вольнонаёмный. А мог бы и сам ехать… – ехидно сказал я.
Вася пропустил шутку мимо ушей и поправил автомат. За десять минут мы преодолели посёлок, в котором нас обстреляли, и увидели лишь кучку регенератов, которые как зомби, занимались каннибализмом. Я едва открыл окно, как вдруг меня вырвало от зрелища.
– Осторожнее! – крикнул Вася и схватил руль.
Машина, которую едва не выбросило на толпу регенератов, с шумом вернулась на дорогу.
– Ты как, нормально?
– Ага… – потерянным голосом ответил я.
Я немного снизил скорость и так мы выбрались на трассу. Там нас уже дожидался автобус. Остановив машину, к ней подошёл один из спецназовцев, опять в балаклаве.
– Ну что, Вась, вывез своих?
– Конечно. – не без гордости ответил он.
– Ладно, давайте выдвигаться обратно.
Оставшийся путь у нас прошёл хорошо, и к трём часам утра мы уже добрались до аэродрома, разве что автобус использовался как машина для прорыва, тараня и заливая из огнемётов толпы регенератов.
– Вася, Фриц, давайте прямо к самолёту, нам надо парней с КПП снять.
– Давайте! – крикнул он.
Ситуация становилась критической – регенераты уже находились у забора территории аэродрома. И несмотря на то, что забор тут более-менее качественный, некоторые регенераты всё же пробирались. Вон, Никита и Харитон Владимирович – наглядные тому доказательства. А теперь бойцы Лёхи удерживали основной въезд на территорию и отстреливали их у полосы, давая нам возможность в перспективе взлететь.
Автобус проскочил въезд и резко затормозил. Мы же продолжили движение, и через несколько секунд остановились чуть поодаль от самолёта, чтобы при движении не допустить столкновения, да и машину мне жалко, если честно.
– Никому не выходить! – скомандовал Вася. – Паш, пистолет с собой?
– Да. в бардачке.
– Гражданский… – буркнул он и открыв бардачок, достал пистолет, который тут же передал своей жене. – Стреляй в голову, не промахивайся. – он повернул голову ко мне. – Автомат в режим одиночной стрельбы. Также в голову!
Через две минуты к нам подскочил автобус, из которого выскочили все бойцы в числе десяти человек.
– Пошли! – крикнул Вася.
Я нажал на кнопку открытия багажника и разблокировал двери. Через несколько секунд мы выскочили из машины. Вася взял позицию для стральбы. Я на секунду остановился, похлопал машину по капоту, мол “спасибо тебе, товарищ”, и взяв автомат, уставился в прицел.
Через секунду я заметил регенерата метрах в пятидесяти, и едва прицелившись, нажал на крючок. Автомат плюнулся пулей, практически не дав отдачи, а сама пуля попала в голову регенерату, выбив тому глаз.
-Скорее! – крикнул кто-то.
Ещё через минуту Вася крикнул “Готово!”, и прозвучала команда “К самолёту!”. Мы кольцом пошли в сторону трапа, но меня засунули внутрь кольца, так как я гражданский. Почти сразу застрекотали автоматы. Били одиночными или “двойками[39]”, похоже, что экономили боеприпасы, но тем не менее, раз в 15-20 секунд кто-то кричал “Сухой!” и спешно перезаряжался. И это несмотря на то, что у всех, как мне проболтался Жека, магазины увеличенного объёма.
Путь от машин до самолёта мы преодолели за две минуты, хотя по расстоянию всего метров пятьдесят. А почему? Регенераты шли со всех сторон. С одной стороны нас прикрывали из самолёта, а в остальном – кольцо спецназовцев.
Подойдя к трапу, спецназовцы вдруг скомандовали “Женщина в самолёт!”. Хаят приказала детям бежать в самолёт, а сама, взяв вещи, побежала в самолёт. Потом, когда из самолёта крикнули “Семью приняли”, уже мне приказали подниматься в самолёт. Я дал Васе рожок, но он крикнул
– Не пойдёт! Убери!
Я молча побежал в самолёт, и едва не сбил Лёху.
– Аккуратнее! – рявкнул он.
Сходу залетев в кабину, я прыгнул в левое кресло и начал машинально запускать двигатели самолёта.
Пока двигатели запускались, я схватил трубку внутреннего телефона и крикнул в интерком:
– Внимание! Приготовиться ко взлёту! Продолжать стрельбу!
Я понимал, что не имел права отдать такой приказ, но роли это не играло. Нужно было продержать регенератов ещё пару минут, пока двигатели не запустятся и не раскрутятся до необходимых значений. Пока двигатели раскручиваются, надо было заранее выпустить закрылки и предкрылки. Так как давление гидравлики было небольшим, пришлось включать электронасос, который питался от ВСУ. За это время я запрограммировал бортовой компьютер. Обошлось быстро, так как Сельчук каждый час его программировал, и мне нужно было всего лишь подтвердить введённые ранее значения. Только через две минуты двигатели раскрутились до нужных значений, и я крикнул в телефон “Взлетаем! Все на борт!”
Я открыл боковое окно и посмотрел, как спецназовцы по одному стали отходить и взбираться по трапу. Ещё две минуты ушло на то, чтобы все ушли с поля и забрались внутрь самолёта.
– Закрыть двери! Уберите этот чёртов трап! – крикнул я в салон, забыв о внутреннем телефоне.
– Сделаем! – крикнул Лёха.
Я переключил внутренний телефон в кабине на громкоговоритель, чтобы не отвлекаться на трубку. Через полминуты мне скомандовали, что все двери закрыты.
– Где трап?! – рявкнул я в салон.
– Щас! – крикнул Лёха и нажал на кнопку своего “детонатора”, и трап, взревев двигателем, понёсся назад, с ускорением влетев в здание и взорвавшись. – Готово!
Я снял самолёт со стояночного тормоза и взявшись за РУДы, сдвинув их на несколько сантиметров, и самолёт начал движение по рулёжке. Довольно быстро мы выкатили на полосу, и я едва не остановился на предварительный, но вовремя спохватился, и без остановки, вырулил на ВПП, сразу передвинув РУДы на максимальный режим.
Самолёт, который явно был очень лёгким, практически без напряжения разогнался сначала до 80 узлов, когда остаётся только взлетать, а потом так же легко оторвавший шасси от земли.
В тот же момент, когда я взял сайдстик[40], я заметил, что один из складов начал гореть. Когда самолёт прошёл высоту в 150 метров, я убрал шасси, и заложив небольшой вираж, пролетел чуть в стороне от аэродрома. Тогда же я понял, что горит склад с депутатом и его сворой.
– Лёха, зайди в кабину. – скомандовал я в телефон интеркома.
Почти сразу Лёха зашёл в кабину.
– По башке бы тебе дать, а так молодец. Зачем скомандовал стрельбу продолжать?
– Моторы не раскрутились, но я не об этом. Склад – твоих рук дело?
– Ну… может быть, короткой замыкание там случилось, да и приказ же был – в расход их. Так что… вот в расход их и пустили.
– Понимаю. Как там, всё в порядке?
– Ага. Сельчук кстати, сказал, что взлёт произвёл отлично.
– Ладно, давай в Киров. Займи место, мы высоту набираем.
Я включил табло “Пристегните ремни” и настроил автопилот на установление высоты двадцать одна тысяча футов и на курс на Киров.
____________________________
[33] В этом цикле, пандемия COVID-19 закончилась только к июню 2023 года, заразив более 300 миллионов человек и унеся жизни 10 миллионов человек.
[34] Речь о ГП-25.
[35] Цикл романов российского писателя-фантаста Андрея Круза "Эпоха мёртвых", первая книга которого вышла в 2009 году, рассказывает про выживание нескольких групп людей в условиях стремительно развивающегося зомби-апокалипсиса. (Частично этот цикл использовался в качестве вдохновения для этого романа.)
[36] Для членов экипажа, выполняющих рейсы в США или Евросоюз, требуется оформление виз (туристическая для США и Шенгенская виза). Без них те самые ID-карты бесполезны.
[37] Ленинградское шоссе и платная трасса М-11 “Нева”
[38] Первая медицинская помощь.
[39] Режим стрельбы на АК-15, которыми вооружены спецназовцы, позволяющий стрелять автоматически, но не более двух выстрелов на одно нажатие спускового крючка. По идее, экономит боеприпасы, позволяя стрелять прямо в цель.
[40] Сайдстик, она же “боковая ручка управления”, она же “джойстик” – орган управления самолётом. Аналогичен штурвалу.
Глава 7: В безопасность
"…и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать."
Михаил Лермонтов
13 апреля 2029 года. Где-то над Московской областью. 03:39 по московскому времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210.
Самолёт набрал высоту полёта в три с небольшим километра, как я нажал на кнопку удержания высоты.
Стоило кабрированию стать нулевым, как я понял, что у меня сильно затряслись руки. Я был на волосок от смерти. Одно дело, когда регенератов всего один или между тобой и ними плотная, непреодолимая преграда, а совсем другое, когда их сотни, если не тысячи, и они окружают тебя. И неважно, что их отстреливала дюжина спецназовцев, которые не умеют стрелять не по цели, ты понимаешь, что ты столкнулся лицом к лицу со смертью.
– Ну что, говорят, и стрелок вы хороший, и пилот… – сказал появившийся в дверях Сельчук
– Харитон Владимирович, вы то как? Мне жути наговорили, что вас покусали.
– Так и было. Вон, спасибо Алексею, схватил своё мачете и со всей силы рубанул по руке.
– А как боль?
– А? Это… это его парни решили из меня сделать наркомана, морфином пичкают. Кстати о морфии: ты сегодня спал днём?
– Нет. А что?
– Ты уже двадцать один час на ногах, сможешь закончить полёт?
И как я раньше этого не понял. Я получается, не сплю больше обычного. Обычно я бодрствую часов 15-16, всё остальное время тратя на сон, а тут – уже сутки на ногах, и что интересно, спать мне пока не хочется. Может, адреналин ещё не улетучился после этого… кстати, а как это назвать? "Битва за Остафьево"… нет, глупо. Может… да как ни называй, ясно одно – спецы уже и стреляли их, и жгли их.
– Ладно, веди машину, сказать, чтоб кофе принесли?
– Если можно. И где Лёха?
– Со своими. Они чистят оружие. Я уже ничего не говорю им на этот счёт. Военное время, как ни крути.
– А где они расположились?
– В проходе. В хвосте у нас никого нет, все или в носу или в середине салона. А что ты хотел, на борту всего пятьдесят с небольшим человек… так, ладно, пойду я.
– Хорошо.
Через 5 минут Оля принесла мне стакан кофе. Сахара не было, но мне было не важно – главное, чтобы кофеин был. Попивая кофе из бумажного стакана, у меня мелькнула мысль увеличить скорость с четырёхсот до семисот километров, чтобы скорее долететь до Кирова, но я решил всё же не делать этого. Во первых, причина вполне себе материалистическая – запасы топлива ограничены, и скорее всего, самолёт придётся ставить на вечный прикол по возвращении. Почти наверняка, весь керосин сольют из баков, и самолёт будет медленно ржаветь на и без того переполненном лётном поле аэродрома.
А вторая причина, почему я не стал разгоняться – просто желание полетать, хоть и сонный пилот – настоящий кошмар.
Поэтому я настроил радиостанцию на дальний приём и начал вызывать вышку Кирова, вдруг ответят на таком расстоянии.
– Киров-центр, назовитесь.
– Киров, я Аэрофлот два четыре один семь, следую из аэродрома Остафьево, Юниформ Юниформ Майк Оскар. Высота одиннадцать тысяч футов, скорость два два ноль узлов.
– Аэрофлот один семь, принял вас. Всех вывезли? Заражённые на борту есть?
– Что за глупые вопросы. Один семь.
– Принял вас. Скажите, нужна ли помощь?
– Нужна реанимация. Один укушен, ампутация проведена… шесть часов назад. Повторяю, шесть часов назад. Опасности нет.
– Принято. Подгоним к вам отряд спецназа, пусть обыщут самолёт, вдруг кого пропустили.
– Понял вас. Свяжусь перед входом в вашу УВД.
– Хорошо, один семь. Конец связи.
-Конец связи.
Я успокоился и выключил освещение кабины, чтобы всмотреться в ночное… раннеутреннее небо. Оно было безмятежным, словно здесь всё вернулось к своим истокам, в эпоху, когда самолётов ещё не было. А на земле творится Ад. Боюсь, мне тут нечего сказать – непонятно даже, откуда взялась эта зараза, что превратила чуть ли не полмира в толпу безумцев.
Я едва собрался включить освещение кабины, как вдруг мой взгляд зацепился за странную серебряную полоску.
– Какого чёрта? – спросил я вслух.
Эта "полоска" – ни что иное как инверсионный след от другого самолёта.
Я решил, что у меня уже глюки, но вызвав Сельчука в кабину, я убедился в том, что это действительно след от другого самолёта.
– А мало ли кто летает тут, может тоже эти, вывозные рейсы.
– Вполне возможно.
– Так, я остаюсь здесь, на случай, если ты уснёшь.
– Хорошо.
Признаться, мне стало даже немного спокойнее, когда в правое кресло второго пилота уселся Сельчук. Всё же два человека в кабине куда лучше одного.
– Управление слева, контроль справа. – отдал он команду.
– Управление… и так принял.
– Помоги с гарнитурой, не могу одной рукой.
Я быстро помог нацепить на голову Сельчука наушники, и он принялся крутить ручки на радиопанели.
Через несколько минут на его лице появилось какое-то напряжение.
– Что там, Харитон Владимирович?
– Одень гарнитуру. – шёпотом сказал он мне.
Я одел гарнитуру и услышал, как какой-то самолёт передаёт сигнал бедствия на аварийной частоте[41].
Говорили по английски с дичайшим акцентом, кажется французким, но сообщение было вполне себе понятным.
– Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей. Всем, кто меня слышит. Говорит рейс Эйр Франс сто шестнадцать. Сообщаю об отказе навигационной системы. Сообщаю об остатке топлива на полтора часа полёта. Всем кто слышит! Прошу дать визуальные ориентиры для посадки в безопасном аэропорту.
Сельчук нажал левой рукой кнопку на тангете и начал передавать в эфир:
– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сигнал бедствия приняли. Где вы находитесь?
– Эйр Франс один один шесть, не знаю, кажется, около Москвы.
– Аэрофлот два четыре один семь. Попробуйте описать местность под вами.
– Эйр Франс один один шесть. Ожидайте…
Французский самолёт на пару минут затих, а потом снова появился в эфире.
– Вызывает Эйр Франс один один шесть. Иду на высоте две тысячи футов. Наблюдаю какой-то аэродром с одной ВПП, кажется, чуть южнее Москвы, рядом с магистралью, которая является границей закрытой зоны. В непосредственной близости от полосы горит строение.
Для меня всё стало понятно: французы пролетели Остафьево и движутся куда-то в Тартарары.
– Эйр Франс один один шесть, постарайтесь находиться в районе описанного вами аэродрома, мы выдвигаемся к вам. – сказал Сельчук.
– Хорошо, Аэрофлот два четыре один семь. Ждём помощи.
Я посмотрел на Сельчука и молча отключил автопилот. После этого я начал разворачивать самолёт, обратившись к пассажирам через интерком.
– Дамы и господа, говорит командир воздушного судна. Нам поступил сигнал бедствия от самолёта, который сбился с курса и не знает, куда он летит. Наша задача – найти самолёт и провести его до Кирова. – с этими словами я убрал трубку телефона.
– Правильное решение.
Я закончил разворачивать самолёт и направил его прямо на Остафьево, то есть – обратным курсом. Благо, мы отлетели от аэродрома всего на двести с копейками километров, так что я просто увеличил режим двигателей, намереваясь разогнать самолёт до восьмисот пятидесяти километров в час, что для МС-21 – практически предельная скорость.
04:01
Нам не составила труда за двадцать минут пролететь те двести километров, что мы уже прошли, но в обратном направлении.
– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сообщите высоту и скорость. – начал вновь радиообмен Сельчук.
– Сообщаю. Высота три тысячи футов. Скорость два три ноль узлов. Кружим в районе найденного аэродрома. Эйр Франс один один шесть.
– Аэрофлот два четыре один семь. Попробуйте пролетать параллельно любой полосе аэродрома.
– Сделаем, сколько получится.
Радиообмен снова прервался. Я сбросил скорость самолёта до четырёхсот километров в час и высоту до пяти тысяч футов, чтобы мы могли найти французский борт. Сельчук же начал всматриваться в боковые стёкла остекления кабины, и через несколько минут он восторженно вскрикнул "Вижу!". У меня словно камень с плеч свалился – французы нашлись, и теперь главное – доставить их в Киров.
– Эйр Франс один один шесть, вижу вас. Включите все фонари и маяки, чтобы мы вас увидели и сделайте ещё один проход над полосой, мы встанем рядом с вами. Сообщите пассажирам.
– Спасибо. – ответили нам по-французски и сразу перешли на английский – Всё сделаем.
Мы отвели самолёт чуть севернее, где-то над районом Чертаново Южное и стали смотреть, с над какой полосой пролетят французы.
Буквально через три минуты мы увидели, как самолёт пролетел над полосой 07 аэродрома Остафьево.
– Эйр Франс один один шесть, видим вас. Сохраняйте прежнюю высоту и направление, идём на сближение.
Вообще, никто не делает так, чтобы гражданские самолёты летали парами, как в военной авиации. Но раз уж у нас случился апокалипсис, то вариантов особо-то и нет – нужно действовать по ситуации. А что в данном случае было “по ситуации”? Выключить автопилот и подвести наш самолёт к самолёту Эйр Франс, что я и сделал.
Через минут десять я увидел уже не абстрактные навигационные огни и маяки, а вполне осязаемые черты самолёта.
– Так, Павел, сейчас подведи самолёт слева, на дистанции метров в пятьдесят.
– Хорошо.
Ориентируясь по навигационным огням второго самолёта, я поставил наш самолёт параллельно французскому, и когда мы поравнялись, Сельчук обеспокоенно воскликнул:
– Вот чёрт! Похоже, это Дримлайнер[42].
– Ну да… Как же они садиться будут?
– Не знаю. Разве что слить всё топливо перед посадкой.
– Согласен. Мы-то управимся и за тысячу триста, если приспичит, а вот они…
– Решим перед посадкой.
Он нажал на тангенту рации и вызвал французов.
– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Идём параллельно.
– Хорошо. Мы встанем чуть позади вас и будем лететь за вами.
– Принято. Уточняющий вопрос: откуда вы летите и сколько у вас топлива на борту?
– Эм… – французы задумались, а потом ответили. – Мы летим из Токио, вывозим сотрудников французского посольства и консульств из Японии. Всего на борту двести восемьдесят пять человек. Топлива на три часа полёта. Мы хотели долететь до Корсики, но наша навигационная система вышла из строя, и мы…
– Не засоряйте эфир! – резко воскликнул Сельчук. – На земле расскажете. Слушайте. Аэродром, куда мы летим, не предназначен для приёма вашего типа самолёта, но если вы сбросите скорость до порога сваливания, то вы сможете приземлиться. Более полная информация перед посадкой.
– Хорошо. Следуем за вами. Сообщите скорость.
Тут уже я встрял в разговор.
– Займите эшелон один ноль ноль и скорость два восемь ноль узлов.
– Принято.
Наши самолёты легли на курс на Киров, и началась сравнительно недолгая, но трудная дорога в безопасность, которая на удивление, была очень даже сильна.
Через несколько минут после того, как мы заняли эшелон полёта, я вызывл Олю в кабину.
– Что случилось? – спросила она обеспокоенным голосом
Я снял наушники и обратился к ней.
– Слушай, расклад такой: мы сопровождаем непутёвых французов до Кирова, нужно взять два-три человека и поставить их на наблюдение где-нибудь около двадцать пятого ряда по правому борту. Если они станут терять французов из вида, то пусть немедленно сообщают нам.
– Хорошо. Ещё что-нибудь?
– Как там пассажиры?
– Нормально. Дети не спят, ещё бы, такое “приключение”, вояки или автоматы чистят, или что-то обсуждают. Алексей о чём-то болтает с Наташей, ну видно, не просто так.
– Лена как там?
– Спит… Она сильно переживала, что вас долго не было, вот она и перенервничала. Пришлось отпаивать её валерьянкой. Так что… До Кирова будить её не стоит.
– Ну ладно. Можешь идти.
Оля удалилась из кабины, а я вернулся за управление многотонной машиной. Сельчук же начал объяснять мне, как летать "двойкой".
– Так, смотри. Когда летишь двойкой, то всегда будь на связи с ведомым. Если же всегда не получается, договорись с ним о визуальном взаимодействии.
– Понятно. А вы не договаривались? – спросил я.
– Они полетят позади, в пятидесяти метрах от нас, по правому борту. Та же скорость, та же высота, и все огни будут включены. В том числе и у нас.
Следующие полчаса ничем примечательным не отличались. Такая же хорошая погода, правда со взлётом вышла заминка.
Хотя стоп. Это что там впереди? Грозовой фронт? А Сельчук как назло заснул.
– Харитон Владимирович. – произнёс я шёпотом, но не дождавшись реакции, толкнул его.
Он ещё несколько секунд приходил в себя, прежде чем сказать
– Что… что случилось?
– Грозовой фронт прямо по курсу. Метеорадар говорит о скоплении сильных грозовых облаков на ближайшие сто – сто пятьдесят километров.
– Так… А как насчёт облететь в стороне?
– Дохлый номер. Гроза фронтальная, и метеорадар даже не видит краёв этой буре.
– Так… – Сельчук поправил на голове гарнитуру и вызвал французов.
– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Что у вас на метеорадаре?
– Аэрофлот два четыре один семь, наблюдаю сильный грозовой фронт, ширина около девяноста миль, длинна не определяется. Примерная высота от двух тысяч до пятнадцати тысяч футов. И ещё. У нас гроза обозначена как “фиолетовая”[43].
А вот это уже совсем плохо – огромная гроза, краёв которой не видит даже американский метеорадар. И ладно если бы мы просто перепрыгнули эту грозу, но она аккурат над Кировым, а останавливать самолёт в воздухе почему-то никто не научился.
-Харитон Владимирович, у нас сколько топлива осталось?
– Так, дай посмотреть… У нас четыре тысячи двести килограмм топлива. Получается, расчётное время полёта не более двух часов на экономном режиме.
– Так… Свяжитесь с французским бортом, пусть сообщат точный остаток топлива, а потом установите связь с Киров-центр, попробуем узнать погоду.
– Сделаю. – отрапортовал Сельчук и принялся настраивать радиостанцию и что-то в неё говорить.
Я не стал слушать переговоры с французами, и решил изучить показания метеорадара, попытавшись предугадать движение грозы.
– Так, Паш, слушай. Французы говорят, что у них топлива на три часа полёта, но если нужно, они растянут запасы керосина до пяти часов, но тогда у них не останется другого выбора кроме как сесть.
– А мы справимся с посадкой?
– Ты. Ты справишься. Французы смогут сесть только визуально, я уточнял у них, самолёт имел ошибку операционки, её хотели перепрошить на базе обслуживания Джапан Эйрлайнс, но регенераты попали в Японию и учудили бедлам. Токио, как они сказали, весь поражён, как и большая часть острова Хонсю. Там же сплошные города. Они едва смылись из Нариты, и то, потеряли человек сорок из числа дипломатических сотрудников.
– А что насчёт остальных островов?
– Хоккайдо тоже потеряли, Кюсю едва справляется, Окинаву укрепили американцы, так что там что-то вроде безопасной зоны. Французы хотели улететь к ним на базу, но два "Раптора" дали прозрачный намёк.
