Андрей Даньков
Биологическая опасность
Быстро перебежав через основную полосу, мы подошли к французскому самолёту и упёрлись в обычную приставную лестницу.
– Эй! Есть кто дома! – крикнул я по-английски, ожидая реакции.
Через несколько секунд из двери самолёта высунулся небритый мужик лет шестидесяти в белой рубашке.
– Кто вы? – прозвучало довольно небрежно и на ужасном английском.
– Экипаж рейса двадцать четыре семнадцать. Хотели узнать, как вы там долетели?
– А… Проходите, ждём вас. Вы простите, нам трапа не досталось, только так.
– Да ничего. Сейчас поднимемся. – ответил я по-английски и обратился к своим уже по-русски. – Для справки: кто-нибудь из вас говорит по-французски?
– Нет… – ответила Оля.
– Проехали. – сказал я и молча полез по лестнице.
Взобравшись на борт, я помог остальным нашим подняться на борт, и я увидел, что весь французский экипаж – человек шесть, из которых три пилота.
– Здравствуйте. Я представлю наш экипаж. Командующий пилот[48] Жером Кавелье, в прошлом Аспирант[49] Военно-Космических Сил Франции. Это мой первый офицер Пьер Фарси. Наш второй офицер инструктор Мишель Пикард. Старший бортпроводник Ирэн Кюри, бортпроводники Хайнц Кёлер и Адель Кавелье – моя дочь.
Похоже, я с кем-то смогу поговорить нормально. Я про Кёлера вообще-то. А что про людей – Жером – мужчина лет сорока, чем-то похож на Экзюпери. Пьер – алжирец лет двадцати трёх. Мишель – действительно вылитый инструктор лет тридцати. А что про бортпроводников – никому нет и тридцати. Хайнцу едва двадцать, как и Адель. Только Ирэн ближе к тридцати.
– Приятно познакомиться. Я – первый офицер Пол Гоффман. Вместе со мной старший бортпроводник Хельга Неверова, бортпроводники Валентина Осипова и Натали Стивенсон. С нами был ещё командующий пилот, но он в больнице.
И не надо удивляться, что я использовал английские варианты наших имён, тем более, что в немецком паспорте у меня в графе имя так и стоит “Пол”.
– Простите, а это… – Жером указал на Лену.
– Это моя невеста Хелен Лесничая. Она не член экипажа, но получилось так, что негласно стала им.
Француз немного призадумался. Видимо, у него случился слом шаблонов – человек “со стороны” стал членом экипажа.
– Мы хотели от лица французского правительства выразить вам благодарность. – сказал Жером.
– Ну что ж, прошу вас к “столу” – сказал второй пилот Фарси.
Мы прошли в кухню, расположенную за бизнес-классом. Она, скажу честно, не в пример больше той, что стоит на нашем МС-21.
Оказалось, что на самолёте была богатая коллекция алкоголя, который все эти дни был практически нетронутым.
– Эх, да мы вообще бизнес не заполняем, кризис же. Повезёт, если какой-нибудь иностранец купит билет сюда, да и то не факт. А по правилам минибар у нас должен быть заполнен. – рассказывал Жером, а потом вдруг задал вопрос. – А как вы спаслись?
– Когда всё началось, мы летели из Лондона в Москву, самолёт загружен под завязку, и когда мы уже заходили на посадку в Шереметьево, то сначала заметили, что там нет электричества, а потом там взорвали самолёт, ну и мы ушли в зону ожидания. А там оказалось, что нас перенаправили сюда. Ну и мы долетели, правда без топлива. С нами ещё один самолёт остался без топлива, но тоже долетел.
– Как… как Пише[50]?
– Ну почти. Скорее уж как “Планёр Гимли”. А потом нас снарядили на эвакуационный рейс. Мы сели на том же аэродроме, который вы увидели тогда, и двое суток занимались вывозом людей.
– А кого вывозили? – поинтересовалась Ирэн.
– Семьи военнослужащих. Нас попросили в частном порядке. А я и так собирался в Москву за Хелен. Вот как-то так. Эвакуацию мы закончили сегодня ночью, и мы хотели вылететь утром, но вмешался случай – мы слишком сильно пошумели, и на нас навалилась толпа регенератов.
– Кого? – спросил Пьер
– Ресурректов, Пьер. А что было дальше – вы и так знаете. – с изрядной долей иронии сказал я и продолжил. – Тогда мы потеряли бортпроводника, а нашего командира укусили…
– Но вы не сказали, что потеряли его, значит, он жив? – с надеждой на меня посмотрела Адель.
– Меня тогда не было на аэродроме, долго рассказывать почему, ему командир группы спецназа, который и попросил нас слетать в Москву, ножом ампутировал руку. Сейчас он в больнице.
Мы уже разлили в стаканы тот армянский коньяк и распивали его, будучи уже не трезвыми, но ещё не в конец пьяными.
– Жером, а как вы вообще вырвались из Токио. Я особо тогда не слушал радиоэфир.
– Чего не рассказать? Расскажу. Мы прилетели седьмого числа рейсом в Нариту, и у нас была трёхдневная стоянка по графику. Японское направление не особо популярно
– Когда стали поступать сведения о массовом психозе, мы с Пьером и Мишелем решили на всякий случай укрыться во французском посольстве. А там каким-то образом оказались и наши стюарды.
– После исхода Парламента на Корсику, поступил приказ об эвакуации персонала посольства. Мы попытались связаться с командованием японской армии, но те отказались, мол, они заняты эвакуацией Императорского дома. И мы решили пробиваться своими силами. Благо, на территории посольства было три автобуса, но за раз они могли перевезти человек сто, и то, мы их заталкивали в автобусы как японцы заталкивают пассажиров. Так что нам пришлось сделать несколько рейсов. Мы и так перевозили людей только по ночам, тратя на перевозку по семь-восемь часов.
– Но вот во время последней заброски произошла трагедия – один из автобусов вдруг загорелся. Люди в другом автобусе хотели выйти на подмогу, но их окружила толпа ресурректов. Люди сгорели заживо… – взяла слово Адель. – В автобусе было тридцать человек.
– А когда мы прибыли в Нариту в последний раз, то толпа ресурректов окружили самолёт. Консул решил отогнать их и взял консульскую машину. Боюсь, это было самоубийство. – закончила Ирэн
– Его почти загрызли насмерть, пока он не добрался до машины. Он сигналил, выманивая регенератов как можно дальше от самолёта, и у него получилось.
– Вы сказали, что потеряли сорок человек.
– Ах, да. Какая-то женщина из посольства сошла с ума и попыталась вернуться в автобус при посадке. Тогда ещё несколько человек решило пойти за ней, но возле автобуса на них напали ресурректы. Вот как-то такой у нас исход. Про американцев рассказывать? – закончил Жером.
– Я слышал.
– За тех, кто не вернулся. – сказал я тост, забыв, что французы вряд ли поймут меня, но внезапно появившийся Хайнц объяснил.
– Согласен. За человечество. – поднял тост Жером.
– За Францию. – поднял тост Пьер
– За… За героев, какой бы они ни были национальности, какие бы ни были у нас разногласия в прошлом. – закончил Мишель.
– За… за всех нас. – поднял наш экипаж хором один и тот же тост.
Потом, после того, как
Мы все выпили и посмотрев на часы, я понял, что время уже к полуночи.
– Герр Гоффман, можно вас на минуточку? – спросил меня Хайнц.
– Да, конечно, что такое?
Мы отошли на кухню в хвосте самолёта, где он обратился ко мне по-немецки:
– Герр Гоффман, вы откуда?
– Из Хайдезе, но всю жизнь прожил в Москве, если вы об этом. Я из русских немцев, так что увы, с Германией меня связывает только паспорт и язык.
– Жаль. У меня родители живут в Гамбурге. Два дня назад я не смог дозвониться до них. Они живут в портовой части города. Может быть, они уплыли… не знаю.
– У них есть лодка?
– Да. Старая моторная яхта, но я никогда не видел, чтобы она отшвартовывалась от пирса.
– Скажи, а почему… почему ты работаешь во Эйр Франс, а не скажем, не в Люфтганзе?
Это было бы логично, уж как минимум.
– Скажу честно – это из-за Адель. Мы познакомились лет пять назад в Париже. Я был с родителями, а она – с отцом. Мы столкнулись, когда пытались найти, только не смейся, Нотр-Дам. И когда мы искали его, то разговорились. Я учил французский в качестве второго иностранного, ну и достиг уровня. Тогда мне Адель показалась ангелом, и мы начали переписываться.
Действительно, Адель – девушка с милым, даже слегка округлым лицом, как у русских красавиц далёкого прошлого, но французский шарм мне никогда не нравился.
А что насчёт Лены – так там другое. Резкое лицо, взгляд отяжелён татарами, которые вроде как две сотни лет держали русских в вассальной зависимости, а теперь что? Они (русские и татары всмысле) так перемешались, что у них даже поговорка пошла "Поскреби русского – татарина найдёшь". Так, что-то я отвлёкся.
– А что Жером? – спросил я.
– Поначалу противился, что его дочь общается с иностранцем, а потом смирился. Ну а когда я узнал, что Адель стала стюардессой, то я, как дурак, пошёл не в Бундесвер, как того хотел отец, а уехал во Францию, устраиваться в Эйр Франс. Им как раз нужен был немецкоговорящий на европейские рейсы. Но оказалось, что Жером, узнав про меня, добился того, чтобы я летал как можно чаще с Адель. Хотел, чтобы мы или сплотились, или разошлись.
– Что отец сказал?
– Сказал, чтобы я не возвращался домой, пока я не пройду путь солдата. У нас традиция. Почти все из нашего рода служили.
– А есть исключения, помимо тебя?
– Да. Мой прадед должен был служить в Вермахте, но он бежал в Англию, и вернулся только тогда, когда ваши… ну, то есть русские, заняли Берлин.
Мда… Что-то мне это напоминает… Моя память услужливо подкинула тот русский сериал про пилотов, о котором я рассказал Сельчуку в небе над Москвой. Но там пилот сам пришёл в компанию из армии и по ходу дела влюбился в дочку командира, стюардессу. А тут стюард целенаправленно покинул родную страну, поругался с семьёй, нарушил семейную традицию во второй раз, но добился своей цели.
– Герр Гоффман, а вы как со своей невестой познакомились?
– Просто. Наш старший бортпроводник, Хельга – наш общий знакомый, вот и познакомила нас. Она тогда была байкером, но после аварии, в которой едва не погиб её друг, впала в депрессию, сразу скажу, спустя пару пару лет он всё же погиб, и Хельга решила познакомить нас. Я тогда как раз приехал на каникулы домой, и она сказала прийти в Зарядье, это парк у нас в центре Москвы. А потом… Я выучился, мы съехались, года три назад это было, а теперь мы собирались официально заключить брак.
– Почему собирались… Я понял.
– А вы?
– Мы… я не знаю. Я ей даже не сказал, что люблю её.
– Давай, скажи.
– Если я скажу, Жером выбросит меня из самолёта! – в голосе соотечественника я уже чувствовал нотки паники. – А ты как добился благословения родителей твоей невесты?
– Просто. Мы поговорили, они согласились, что я буду хорошим мужем, и спросили, когда и где будет свадьба. И всё. Так что… иди и скажи ей.
– Н…Нет. Нет, герр Гоффман! Я не могу!
– Не можешь или не хочешь? – прикрикнул я на него так, чтобы нас никто не слышал.
– Я не знаю.
– Ладно, сделаем иначе.
Я давно заметил, что если мне говорить по-немецки чуть выше, то мой голос будет похож на голос Хайнца.
– Адель! Жером! Быстрее сюда! – крикнул я по-немецки голосом, отдалённо похожим на голос Хайнца.
Он попытался что-то сказать, но я сразу заткнул ему рот, намекнув, чтобы он помолчал.
Через минуту к нам подбежали двое Кавелье, и я сказал им по-английски:
– Тут Хайнц хочет кое-что сказать вам обоим. – я повернулся в сторону Хайнца и сказал ему по-немецки – Ну давай, дерзай.
Я отошёл к аварийному выходу и стал смотреть, как Хайнц собирается сказать то, чего он боится сказать больше всего. В какой-то момент он посмотрел на меня, и я кивнул. В итоге, он начал по-французски.
Так как я не знаю французского, я мог понять только отдельные слова и местами фразы, но отдалённо понимал, что он рассказывал про свои ощущения от первой встречи, потом он обратился к Жерому. О чём они говорили, я не понял, потому что они говорили очень тихо, ну и потому что как я сказал, французского я не знал. Здесь я даже выражение лица не мог понять. Через несколько секунд он улыбнулся, и Хайнц сделал то, чего ни я, ни уж тем более Жером, вообще не ожидали. Он просто встал на одно колено, и достал какой-то небольшой тряпичный пакетик, из которого он извлёк обитую каким-то велюром коробочку, раскрыл её, и по-английски сказал:
– Адель, ты согласишься оказать мне честь и стать моей супругой?
У меня челюсть отвисла от такого. Он давно планировал это, и видимо, осуществил бы свой план, не вмешайся нашествие регенератов.
Она около минуты постояла ошарашенной. Жером уже хотел подойти к Хайнцу, явно намереваясь реализовать свою угрозу, но я его быстро остановил, отрицательно покачав головой.
И вправду, через несколько секунд Адель сказала, что согласна, и в ту же секунду, прыгнула в объятия Хайнца.
Когда они успокоились, то Жером позвал нас обратно к общей беседе. Вернувшись, он сделал объявление на английском, чтобы его поняли все.
– Мадам и Месьё, я должен сделать объявление. Дело в том, что на нашу землю вторглись немцы…
Чего? Я не понял, он прикалывается, или говорит это абсолютно серьёзно?
– … И пленили мою дочку. И так, я представляю вам заготовку новой ячейки общества – Хайнца и Адель.
Через несколько секунд показались и они. Они держались за руки, словно собираясь выкинуть что-то к чёрту. Надеюсь, не меня.
– Герр Хоффман! – обратился ко мне Хайнц по-английски, чтобы все это услышали и поняли. – Теперь вы обязаны прийти на нашу свадьбу свидетелем!
– Хорошо. Я приду, но только если вы придёте на нашу… – последнее слово я сказал как-то трагично. – …когда-нибудь.
– А чего это когда-нибудь? Завтра тебе же в город? Вот тогда и зайдём в ЗАГС, попросимся зарегистрироваться! – воскликнула Лена по-русски. Она уже была навеселе, впрочем, как и все, кто тут находился.
– Что она сказала? – шёпотом спросил Жером
– Организационные вопросы, не вникайте. Хотя… Вам завтра все люди нужны?
– Нет, а зачем вам?
– Хотим в администрацию зайти, уточнить кое-какие вопросы. Ну и про вашу свадьбу за компанию.
– Иностранным гражданам запрещено покидать территорию аэропорта.
– Извините.
– Зачем вас туда вызывают?
– Есть вопросы к нам. Конкретно ко мне и к командиру спецназовцев.
Жером сильно напрягся, но промолчал.
– Не волнуйтесь. С нас потребуют только информацию о ситуации в Москве, ну и про небольшой инцидент в аэропорту.
“Небольшой” инцидент, в ходе которого меня едва не пристрелили, это вообще страшнейшая литота. Но подробности этой истории знает от силы человек шестьдесят… Всего шестьдесят…
00:12
Ну раз уж мы все пьяные, то мы начали просто болтать обо всём на свете, начиная от разных комичных случаев в нашей авиационной жизни и заканчивая технической составляющей самолётов.
– … И в тот момент он заявил “У нас проблема – один из пассажиров… уронил себя в кресло.” А что это было? А? Мужик напился из пронесённой бутылки и упал в кресло так, что он упал с такой силой, что кресло хрустнуло. – рассказывала случай из практики Ирэн. – Потом вытаскивали пожарные.
– Это где у вас было? – спросила Валя.
– В Кеннеди[51].
Все развеселились. Было заметно, начолсь негласное соревнование по тому, кто расскажет больше смешных историй.
– А, вот у нас тоже была история. – начал я. – Помнится, нас занесло в Новосибирск. Нужно было перегнать новый МС-21 в Москву, на главную базу "Аэрофлота". Ну мы естественно, летим не в форме, выглядим как обычные пассажиры. Но форму везём с собой, на всякий случай. И в Новосибирске, на дозаправке мы застряли. Капитально. Ударил мороз, доходящий до минус пятидесяти пяти, неприятная история, скажем так. В самолёте печка ну просто жарит, у нас допуск по полётам до минус пятидесяти, так что нам пришлось ждать сутки до появления окошка, при котором мы смогли вылететь, и если бы всё было так просто. В последний момент нас тормозит диспетчер и просит принять контейнер с каким-то органом для пересадки.
– И что вы? Приняли? – удивился Мишель
– Конечно, приняли. И спокойно довезли до Москвы. Но осматривать самолёт в минус сорок девять – это просто нечто. На улице воздух и так обжигает лицо и всё, что не закрыто тёплой одеждой, а тут ещё и сильный ветер. Я тогда был в лёгком пальто, и замёрз напрочь. В итоге, я две недели провалялся с ангиной… Могу одну фотку показать. Сейчас.
Я развернул экран телефона и показал фотку, на которой изображён человек, укутанный в пальто, какие-то перчатки и пытающийся не замёрзнуть на месте.
– Пол, скинь нам! – сказал Мишель.
К слову о Мишеле: он как-то странно смотрел на Олю, словно он какой-то школьник, повстречавший впервые увидевший первую красавицу школы.
Да и Оля сама смотрела на Пикарда не как обычно.
– А того, кому везли тот орган, его спасли? Успели? – спросил Жером
– Я не знаю. Когда мы прибыли в Москву, к самолёту подъехала скорая и забрала контейнер. Не было времени даже спросить у них номер телефона.
– Ясно… – констатировала Ирэн.
Мы болтали ещё несколько часов, и когда мы уже поняли, что путаем русский с английским, а я ещё с немецким, а часы просигналили три утра, я понял, что нам пора закругляться.
– Ребята, простите, завтра у нас… тяжёлый день, так что нам пора уже отбывать на свой самолёт. – сказал я, путая слова.
Французы тоже были изрядно пьяны, а Жером с Пьером уже не могли стоять на ногах.
Мы как могли, спустились по лестнице с самолёта, и мы хором, едва стоящие на ногах, поплелись в сторону “дома”. Разве что Оля чутка задержалась. Я мельком глянул, и увидел, как она что-то записывала у Пикарда. А взгляд такой был, что она заинтересовалась их сменным пилотом как женщина, а не как коллега. Ну в принципе, её право.
Мы включили фонарики на телефоне, так как нормальный фонарик я не взял. И так, подсвечивая себе дорогу фонариками, пьяные, как-то шли до своего самолёта.
– Паш, а ты думал, что бы мы делали, будь всё как обычно? Как провели бы эти четыре дня?
Стоит сказать, что после прилёта 9-го числа у меня должен был быть выходной длительностью в 4 дня. Честно, я его выбил ради финальной подготовки к свадьбе. Я даже выбил назначение на рейс до Барнаула на 21 апреля, чтобы “самому” забрать родителей.
– Наверное… просто бы бегали с выпученными глазами, стараясь внести последние части за банкеты, тамаду, я бы выносил мозги руководству, пытаясь выбить нашим родителям и родственникам льготные билеты как членам семей сотрудников. А потом мы бы просто лежали, смотря какие-нибудь третьесортные сопливые фильмы про любовь.
– А что сразу про любовь? Могли бы сходить в кино на третий “День Независимости”.
– Брехня! – воскликнула Оля. – Фильм кстати отстой. Надо было идти на “Космонавта”.
– Было – ключевое слово. Кто знает, может быть тут кино работает. – сказал я.
– Ну завтра же вы с Алексеем едете в город, тогда и узнаете. – сказала Валя.
– Лена! Завтра собирайся, поедем в город.
Мы перешли полосу и быстро добежали до самолёта.
Оля закрыла дверь самолёта, а я, используя наземное питание, включил печку на слабый режим.
– Спать будем? – спросил я.
– Недолго. – сказала Оля. – на борту осталось немного аспирина, и да, какой-то шутник, наверное это Вася, он притащил из аптеки в своё время средство от похмелья.
– Это не из аптеки. Это мы когда по “Перекрёстку” в Щербинке мародёрили, то тогда наткнулись на отдел с БАДами, вот и взяли.
А я уже забыл про эту маленькую шалость.
Мы все, не сговариваясь, выпили этого средства, подготовили бутылки с аспирином, и отрубились…
14 апреля 2029 года. Аэродром Победилово, Киров, Россия. 06:30 местного времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210
Сон продлился около трёх часов, и прервался он обычным будильником, установленным на полседьмого.
Честно, пока на глаза поступила команда открыть их, я уже успел проклясть того урода, что соизволил прервать пьяный сон, но уже через полминуты понял, что этот урод – я. А я ведь забыл, что по графику, который у меня стоит на этот месяц, сегодня должны были стоять рейсы в Нижний Новгород, обратно и только не смейтесь, в Киров. Зато часть этого графика я “выполнил”. Зато одна проблема уже устранилась – почти все из нас уже соображали трезво, с некоторыми поправками на совсем недавнюю пьянку с французами.
Ближе к семи часам в наш самолёт постучали. Буквально.
Оля открыла двери и увидела Лёху, который сходу заявил:
– Желающих на мыльно-рыльные просьба проследовать за мной!
Мы посмеялись от шутки, но сразу пошли вслед за ним.
Идти было тяжело скорее от того, что на улице сильная духота. Хотя казалось бы, середина апреля.
Мы вошли в условно-огороженный палаточный лагерь военных, в котором уже никого не было – всех вызвали на так называемую “Границу безопасности” в семидесяти километрах от Кирова.
– Ладно, давайте, на каждого по пятнадцать минут! – сказал Лёха, и внезапно заявил. – Фриц идёт первым.
– А чего это?
– Машина должна скоро подъехать. Так что надо поторопиться.
– Сам знаю.
Я вошёл в “душевую” и снял свою одежду. На пятнадцать минут я оказался в некотором блаженстве. Особенно если ты до этого почти неделю просидел в двух комплектах одежды, вообще душ не принимая. Но тем не менее, я быстро помылся, используя оставшийся там шампунь и мыло. И в итоге, я успел выскочить из душевой уже через десять минут вместо пятнадцати.
– Быстро ты. – сказал Лёха. – Давай, идём к самолёту.
– Лену дождёмся.
– Нафига?
– Надо. – сказал я.
– Ну надо так надо. – пожал плечами Лёха.
Мы подождали, пока Лена не закончит мыться, и бегом побежали в самолёт, так как мыться при плюс десяти – то ещё удовольствие.
На борту мы переоделись, я умылся в нашем туалете, и стал ждать прибытия машины. Лена, как оказалось, ещё в Москве взяла свой серый костюм, в котором обычно работала, и теперь переоделась в него.
– А что тогда его не одела? – спросил я её, намекая на посиделки у французов.
– А что? Пусть вон, на Олю засматриваются! – игриво ответила она.
– Пистолет возьми! – сказал я, спохватившись, что сам его не взял.
В ответ на это Лена просто расстегнула пиджак и показала, как под ним торчит рукоять пистолета.
Я одел кобуру поверх своей белой рубашки и накинул форменный пиджак.
– Ладно, если вы готовы, то можем ехать. Машину… секунду. – сказал Лёха и отвлёкся на вызов в рации. – Да, готовы… Понял, “Тигр” у терминала… Да запомнил я номера!
Лёха махнул рукой, мол пошли, и мы пошли.
За минут десять мы добрались до оборотного кольца перед терминалом, и мы стали ждать машину.
– Лена, а вам вообще зачем в город?
– Хотим узнать насчёт регистрации брака. – ответил за неё я.
– Ну, это дело понятное. Только не факт, что сразу… – Лёха посмотрел куда-то вдаль и увидел, как к нам приближается бронеавтомобиль.
– Это за нами. Грузимся!
Нас погрузили через заднюю дверь машины, и мы, пристегнувшись, помчались в город, до которого было около сорока минут… По идее…
__________________________
[46] “Офисной” называют повседневную форму военнослужащих, введённую после 2012 года.
[47] Пистолет Ярыгина, он же “Грач”, он же “MP-443 Viking” – российский пистолет под патрон 9х19 Парабеллум или специальный патрон 9х19 7Н21. Предназначен для вооружения военнослужащих и полицейских на замену морально устаревшему пистолету Макарова.
[48] В странах Запада используется другая терминология. К примеру, Командир Воздушного судна у них – Командующий пилот; Второй пилот – Первый офицер; Сменный пилот – Второй офицер.
[49] Звание Аспиранта в ВКС Франции соответствует званию Младшего лейтенанта.
[50] Робер Пише – канадский пилот, совершивший аварийную посадку самолёта Airbus A330 а/к “Air Transat” рейс 236 на Азорских островах 26 августа 2001 года.
[51] Международный аэропорт имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.
