Дари Псов
Владыка бури
Из-за чёрного круга в небе, прямо из-под одной огромной огненной дуги, выплыли необычные корабли (словно сзади светила мог быть бездонный океан). Их силуэты были странными и неузнаваемыми: гладкие чёрные корпуса не отражали света, они не имели парусов, но двигались с такой лёгкостью, как будто их не двигала ни сила ветра, ни даже магия.
Мрачноглаз почувствовал, как его крылья начинают распадаться. Он стремительно полетел вниз, к тёмным просторам, где граница между небом и землёй исчезала в бездне. И тогда раздался крик. Его собственное имя, и в нём – печаль и отчаяние. Это был голос его приёмной матери, Купчихи.
Мрачник проснулся в (почему-то) холодном (хотя во сне он летел к тёплому Дневилу) поту.
За завтраком он поделился с друзьями своим необычным сном, и они погрузились в странное молчание.
– Мне тоже приснился яркий сон, – задумчиво произнес Сэйфо. – Я оказался в огромном зале без окон и дверей, окружённый толпой безликих людей и тёмным туманом. Я танцевал странный кружащийся танец со скелетом.
– Хорошеньким? – с интересом спросила проходящая мимо Смешинка.
– Кажется, череп был женским, – неуверенно ответил Сэйфо. – А скелет тонкий, с костями, которые скрипели при каждом движении. И музыки не было. Глупый сон. Хотя бы музыку добавил.
– Я там тоже была! Видела тебя танцующим! И мне это не нравилось: ни скелет, ни танец. Так что даже не вздумай провернуть это в реальности! – воскликнула Принцесса, тряся надкушенным плодом.
Сэйфо хотел что-то сказать (явно не то, что это разрушит его планы на вечер), но тут заговорила Гримстих, тоже остановившаяся рядом:
– У нас с Джоном тоже был общий сон. Вся наша команда стояла у подножия огромной заснеженной горы. Ветер ревел, снег метался в лицо, словно пикси. Вокруг царила холодная тишина, как в гробнице забытого короля, только этот зловещий ветер не мог заткнуться. И мы увидели фигуру. Человек в какой-то синей человечьей одежде, ну вы любите длинные развивающиеся ткани, стоял на самой вершине горы. Он поднял правую руку, и из самой горы поднялась гигантская рука, тоже правая. Гром в шахте! Огромная, снежная. Она схватила нас, и я словно в камень вернулась.
– И у меняу был этот соун, – сказал Бэзил, занимаясь своей едой, но развернув уши к говорившим. – И я бросился бежауть, но проснумялся от рёвау дракона.
– Клянусь молотами украденной великой кузницы, это дурной знак, – Грим соорудила из своих пальцев какой-то знак.
– А тебе, Крыс, снилось что-нибудь? – спросил Мрачноглаз, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– Писк! – Крыс показал что-то большое, затем закрыл глаза, а его маленькие кулаки начали мельтешить в воздухе, после этого он указал на свой нос и победно поднял вверх руки, изобразив нечто похожее на торжество.
– Да, наверное, истории из снов гораздо сложнее понимать, когда их рассказывают на языке жестов, – озадаченно произнёс Мрачник.
Но Крыс ещё не закончил. Его морда выражала неуверенность, словно он сомневался, стоит ли дорассказывать свой сон. Затем он снова поднял руки, показывая что-то огромнейшее, значительно больше того, с кем он сражался до этого, и закрыл глаза руками, будто пытаясь спрятаться от этого видения.
Мрачник ждал продолжения, но Крыс всё сидел, закрыв глаза, словно ребёнок, который думает, что его никто не увидит, если он ничего не видит.
– А вот я была в лесу с говорящими деревьями, – сказала заскучавшая Смешинка, которая всё это время с интересом слушала описания снов. – Они спорили о предпочтениях в сыре. С радостью докладываю, что победил сорт “Туманное Сердце”. Он ведь такой загадочный и утончённый, прямо как мой утренний настрой!
Её глаза привычно разъехались, но Мрачноглаз заметил, что в этот раз они разъехались по-другому, словно она сделала это осознано. Или ему просто показалось, он всё ещё был под впечатлением от всех этих сонных откровений.
– А тебе, Первак, что приснилось? – спросила Принцесса, закончив с плодом.
– Не важно, – ответил Первак. – Сны – это бред спящего разума. Наши сны – результат тех разноцветных альм, что мы съели. Больше я их есть не буду, – он бросил напряженный взгляд на Мрачника и отвернулся. Мрачноглаз знал его достаточно долго, чтобы понять, что его беспокоит не обсуждение снов, а содержание своего собственного. Однако в его словах было зерно истины. Огромная снежная рука могла быть всего лишь впечатлением от руки бури, мой сон – просто историей Трансформо от первого лица, а все наши тренировки с оружием вполне могли стать танцами со смертью.
Больше (необъяснимых) странностей не происходило, и все с облегчением решили, что они вышли из Аномального многогранника. Когда Грим увидела на горизонте два корабля некромантов, Мрачник даже обрадовался – открытые враги, это так предсказуемо и понятно.
– Уходим, капитан? – спросил Гриффин, отбирая у Смешинки штурвал, который давали ей в спокойных водах.
Умертвие рассматривала приближающиеся тёмные корабли в подзорную трубу, затем перевела её себе под ноги:
– Нет. Наш корабль такой же. Они должны подумать, что мы их приятели по Ночному Дозору, – неожиданно здраво рассудила капитан. – Только я лучше спрячусь, у них отличные художники, которые замечательно передали мой королевский анфас на розыскных плакатах. А капитаном притворится Мрачноглаз. Если что, он отлично испарит корабль одним движением пальца и нелепыми словами.
На корабле нашлась куча чёрных балахонов с капюшонами, которыми можно было скрыть лица. Повезло, что им противостоит такой культ, для которого так важен зловещий стиль. Почти вся команда начала маскироваться, а к новоявленному капитану подошла Смешинка и помогла выправлять складки тесной униформы некромантов.
– Не переживай, если ты всё испортишь и провалишь план. Он всё равно ужасный. Я сама каждый день смеюсь в лицо провалам и ошибкам. Хотя если ты именно его провалишь, то всех вас убьют ненадолго. Так что переживай. Волнуйся.
– Чем меньше шансов на успех, тем больше вероятность моей удачи, – усмехнулся Мрачноглаз.
– Нет. Что за глупости ты говоришь? – Смешинка показала жест угрозы. – Не пытайся победить меня в глупости, даже я не могу победить себя в ней. Так, чёрная одежда, зловещая повязка на глазу, мрачный взгляд и имя, но чего-то не достаёт до полноты образа. Дреки! – капитан повернулась к драугру: – Слушайся Мрачноглаза и будь его верным атрибутом некроманта. Ты что, зря, что ли, мёртвый?
Дреки послушно встал за спиной Мрачника, а Смешинка, оглядев остальных, потрясла соединёнными руками и направилась в глубины корабля, захватив с собой Плосконоса, Кайзу и Крыса.
Её замаскированная команда остановила корабль, когда к ним приблизились вражеские корабли и встали по бокам Червебога, что сильно не понравилось Мрачнику. Это было как минимум проявлением подозрения. Ожившие мертвецы заполняли палубы кораблей так плотно, что это было бы неприемлемо для любой живой команды.
– Вечной жизни, брат! Но я не ожидал увидеть Червебога так далеко от западного побережья, – привлёк внимание Мрачноглаза толстый лысеющий некромант, подходя к борту своего корабля и приветливо махая рукой. В его широкой улыбке парень заметил сверкающий золотой зуб. Капнул магротой?
– Вечной жизни, брат! Я преследовал Смешинку, но раз мы встретились, то, полагаю, она сбежала в другую сторону. Нас разделила магробуря, – Мрачноглаз начал так хорошо вживаться в роль, что даже расстроился, что упустил Смешинку.
Он внимательно осмотрел команду некроманта и с большим огорчением заметил множество мёртвых пращников и копьеносцев, а также странные устройства по бокам корабля. На другом корабле, должно быть, всё было точно так же. Они оказались зажатыми между двумя отрядами, способными вести дальний бой.
– Нет, мы не встретили Смешинку. Мне жаль, что у тебя были проблемы, но сейчас, похоже, всё в порядке… – некроманта отвлёк неприятно дёргающийся скелет, пошаркавший к нему рывками. Он принёс поднос с миской своему хозяину. Тот посмотрел на миску и, ударив по ней, уронил её содержимое на палубу: – Этот суп ещё живой! Сделай его заново, или я тебя за борт скину! Старая допереломная рухлядь, – пожаловался он уже Мрачноглазу.
– Да, брат. Так что там в нашем некромантском деле? Появились какие-нибудь новые подходы? – Мрачник решил поддержать светскую беседу.
– Не переводи тему, брат. Ты потерял всех своих слуг в магробуре, кроме этого северянина? – некромант тоже рассматривал команду Червебога, и в его голосе прозвучала зависть. – Но у тебя откуда-то свежая партия, у них даже плоть не истлела (он заметил их руки!). Ты и сам сменил тело, брат. А я ведь мне по старшинству положено сменить тело раньше. Что скажет наш отец?
Постой, брат, как настоящий брат, не как обращение к приятелю по секте?
– Я действовал по обстоятельствам, – расплывчато ответил Мрачноглаз.
– Знаешь, брат, ты вполне можешь быть не моим братом, – задумчиво произнёс некромант. – Уж прости мою подозрительность, но назови имя нашей матери.
– Ты имеешь в виду нашу родную мать или, может быть, наставницу? – Мрачноглаз дал Смешинку. – Ведь для меня и для всех в нашем культе мать – это не только женщина, которая нас родила, но и сам культ, эта сила, которая сформировала нас такими, какие мы есть сейчас, да и сама суть нашего некромантского учения порождает нас по-матерински, понимаешь? Или ты говоришь о родине? Для нас же она как вторая мать.
– Ты… опять юлить начинаешь? Любишь ты это дело, брат, – некромант положил руки на борт корабля. – Но ладно. Допустим, я согласен. Мать – это действительно не только та, кто рожает. Так как ты настаиваешь, назови мне имя наставницы, которую мы почитаем как мать, или название нашей родины, если уж так важны эти тонкости.
Мрачноглаз, начиная осознавать, что смог выбраться из одной ловушки в другую, более серьёзную, запоздало нашёл более вменяемое оправдание:
– Совсем забыл о своей потере памяти, брат. Ты знаешь, та магробуря сделала что-то с моей головой.
– Ага, магическая буря. Я так и знал, что ты дойдёшь и до этой магической отмазки. Очень люблю, когда ты так увлекательно пытаешься увильнуть от ответа, брат, – некромант почти перевесился через борт, увлечённый разговором. – Ну, напрягись, брат. Веч…
– Веч?
– Вечна…
– Вечная ма…?
– Тень.
– Вечная Тень. Кажется, начинаю припоминать… Мы с тобой всегда её почитали!
Мрачноглаз наконец вспомнил, что его некромантскую наставницу звали Вечная Тень Черного Престола Эльфиенна Гоггатрикс Мракс, а родом он из царства Умирающих Звезд Вечной Долины Небытия. А их мать зовут по-простому Фарондора Григордисс Дракарис- Тенгрос. Некромант проявил настоящую братскую поддержку, напоминая все эти родные имена.
– Прекрасные имена, брат. Просто… волшебные. Но на самом деле нашу наставницу зовут Аркан, и она мужчина, а мать – Элла, – сказал некромант.
– Да? – Мрачноглаз спросил это с той уникальной интонацией человека, понимающего, что его обман был раскрыт, но ему решили подыграть, чтобы помучить немного, в то же время испытывающего облегчение от того, что больше не нужно притворяться.
– Да, – некромант махнул рукой, и в тот же миг Дреки схватил Мрачноглаза и закрыл собой от корабля. Парень почувствовал толчки в теле драугра от попадания вражеских снарядов. Ожившие мертвецы начали обстрел корабля. Видя это, другой некромантский корабль тоже начал кидать копья и камни в Червебога. Команда Смешинки повалилась вниз, прячась за бортами и мачтами. Дреки тоже спрятал Мрачника за борт корабля.
На шум из недр корабля выскочила Смешинка с Кайзой в руках и сразу же поймала копьё головой. Эта неприятность задержала умертвие на пару секунд.
– Ага, ты либо самозванец, либо действительно мой увертливый брат, который хочет заграбастать себе великого мертвеца. В любом случае тебя нужно немного наказать смертью, – заметив Смешинку, толстый некромант начал с предвкушением потирать руки.
Из своего убежища Мрачноглаз хмуро глядел, как на противоположном вражеском корабле в бортовое устройство набились мертвецы, а затем вылетели из него мешаниной тел, полетели на корабль, но не долетели, а ударились в борт Червебога и посыпались в воду. С его стороны такой ошибки не допустили, и мертвый дождь посыпался на палубу.
У некоторых вражеских мертвецов не хватало до полного комплекта конечностей, у некоторых были лишние, а другие были соединённой кучей мертвецов (напоминая амальгам). Скелет рядом с Мрачником имел большие колёса вместо ступней и был занят удержанием равновесия, а не нападением. Дреки тоже предпочёл стоять.
– Отражай вторжение, Дреки! – крикнул ему Мрачноглаз, и драугр пошёл хватать черепа и крошить их.
Только он, Смешинка, Кайза и Гриффин рисковали стоять прямо и отражать вторжение, в то время как остальные укрывались от двухсторонних обстрелов. Старпом был занят гигантским жалоспином, созданным из человеческих костей. Смешинка же бегала по палубе, толкалась и билась, привлекая на себя большую часть внимания. Кайза же тщетно искал противника, который бы обратил на него внимание.
Один человеческий скелет с черепом альмы с одним рогом заметил лежащего Мрачника. Подойдя, он замахнулся на парня оторванной рукой как дубинкой. Однако Мрачноглаз, обхватив его ногу своими ступнями и резко дёрнул. Скелет упал на палубу, и его чужой череп треснул, отлетев от чужого тела.
Нет, нужно что-то сделать. Мрачноглаз решился. Он подполз к Гримстих, которая тоже пряталась за бортом рядом.
– Мне нужны твои игровые кубики, – заявил он.
В глазах миним замелькали мысли, что сейчас не время для игр или шуток, что он безумец, что безумие вообще и в частности сконцентрировано тут. Она попыталась выразить это сотней разных способов, совместив их в одно слово:
– Смешинка.
В палубу рядом с ними вонзилось копьё, заставив их вздрогнуть.
– Ладно, вот. Но они мошеннические, со смещённым центром тяжести, – согласилась миним.
– Да какая разница? – Мрачноглаз схватил кубики и начал бросать их на палубу.
Грим полностью уверилась, что её пассажир рехнулся. Затем она заметила, что он выбрасывает одни шестёрки и пятёрки, и это вызывает у него разочарование, и подумала, что, возможно, рехнулась она.
Наконец, Мрачник выкинул одни единицы, отпраздновал это кулаком и улыбкой, встал в полный рост и сделал Пуф. Это было самое простое заклинание, которому его научил Трансформо. До Перелома оно создавало лёгкий толчок воздуха и немного дыма, но теперь оно имело непредсказуемый эффект дикой магии. Заклинание было настолько простым, что цена за него была потеря времени на эту глупость.
Мертвецы некромантского корабля, на которых Мрачноглаз направил свою силу, покрылись зелёными растениями. На них раскрылись цветы, а их стволы и корни опутали всю команду, включая некроманта.
– Камни под горой! – воскликнула Грим.
Мрачноглаз заметил, что его удача и неудача следуют друг за другом. Он бросал кубики, чтобы потратить неудачу, за которой, как он надеялся, последует удача. И она последовала, да ещё как! Мрачник, глядя на дело рук своих (вернее, мыслей своих), почувствовал необычное могущество, словно мог сделать всё, что угодно. Только что Вселенная сказала ему: “Как пожелаешь”.
Он развернулся и направил Пуф на другой корабль, но вместо чего-то великолепного, его ногти на руках невероятно сильно выросли, превратившись в когти, а на коже появились пёрышки (позорные, маленькие и пушистые, совсем не драконьи). Он увидел, как откуда-то с его лица на палубу капнула кровь, а голову словно оглушили дубинкой (он даже огляделся, проверяя, не оглушили ли его в самом деле подкравшиеся враги, но оглушителем был он сам).
– Что за фейские проделки? – Грим перевела удивлённый взгляд с цветущего корабля на Мрачника, и тот быстро спрятал от неё за спину руки.
– Тот некромант неудачно попытался применить заклинание? Или всё ещё последствия магробури? – невинно предположил Мрачноглаз.
Гримстих подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала. Они вместе пошли сражаться за корабль. Теперь, когда атака была только с одной стороны, все смогли сражаться в полную силу.
Смешинка, с помощью Дреки, перелетела на другой корабль и через одну пятую часа убила там всех заново. Червебог пристал к этому кораблю, и команда обшарила и забрала кучу ценностей оттуда. На всякий случай они раскололи цветочный корабль, что заняло ещё немного времени для разворота, маневрирования и разгона. Некромант, запутавшийся в растениях, всё это время кричал, но удалось понять только его последнюю фразу, когда Червебог уже входил в цветущий борт:
– Смерть – всего лишь дверь, и я открою её снова!
Никто не спрашивал о внезапном превращении корабля в густой сад. Это было странно, но сыграло им на руку. Лучше не привлекать к их внезапной удаче внимание, а то кто-нибудь из выживших богов заметит и решит уравновесить. Ногти Мрачноглаза действительно стали когтями, но Трансформо смог превратить их магией мясницкого тесака обратно во что-то похожее на человеческие ногти. Пёрышки Мрачноглаз выдрал сам, оставив трудно объяснимые ранки.
***
– Это они! – воскликнул Сэйфо, указывая на что-то вдалеке. – Они!
Мрачноглаз, прищурившись, увидел тёмный край земли и небольшие столбики, стоящие на ней.
– Путеводные колоссы! – уточнил Сэйфо, догадавшись, что пустынники не знают о таких заслуживающих восклицаний вещах.
– Это статуи ног, – Гримстих всматривалась в путеводных колоссов, её зрачки (и так огромных глаз) нечеловечески расширились. – Кажется, они сделаны из обсидиана и достигают примерно тридцати метров в высоту. Если судить по вашим пропорциям, статуи могли достигать 120 метров. Ай да люди! Молодцы!
Земля словно расплавилась, но не могла определиться, течь ей или оставаться твёрдой. Она разделялась, пропуская воду вглубь себя, а на берегах возвышались массивные ноги из чёрного материала, поглощавшие большую часть видимого мира. Волны, омывающие эти монументы, начали напоминать растревоженную пальцем лужу.
Мрачноглаз вспомнил о родной достопримечательности – гигантской каменной руке, торчащей из земли. Но теперь слово "гигантская" казалось совершенно неуместным в присутствии этих ног. Та рука могла бы стать лишь частью игрушки для таких настоящих гигантов, если бы те ещё имели тела. Сам парень, конечно, ощущал себя ползучим роевиком.
– Добро пожаловать в земли огня, – торжественно провозгласил Сэйфо, который, как только увидел эти ноги, сдерживал желание сказать эти драматические слова. Все из вежливости сделали вид, что не догадались об этом.
Необязательный комментарий автора: Как я буду переводить “всегда, всегдашеньки”? Как “forever, forevermore”, но это будет звучать великолепно, а не как у меня.
В разговоре с некромантом я опасно приблизился к буффонаде и фарсу, но давайте спишем на стресс Мрачника в этот момент.
В этой главе они уже должны были прибыть в земли огня, но две случайные встречи очень сильно разрослись.
Второй акт завершился, но в путешествии Мрачноглаза ещё конь не валялся. Придётся завершить его в следующих главах и приступать к развязкам других сюжетных линий, а там финальная битва маячит на горизонте.
Интерлюдии
Айго
Айго бессмысленно тащил своё тело по острову, пиная камень перед собой. Остров до сих пор праздновал смену правительства гуляющими людьми, кострами из флагов (сколько же их было?) и витающим в воздухе всеобщим весельем. А ведь он специально выбрал этот забытый лжебогами остров посреди забытого лжебогами водного пространства, чтобы быть вдали от завоеваний и отвоеваний. Но и здесь смертельная опасность в виде сражений настигла его, а ведь он уже давно потерял свой шлем – наиглавнейшую защиту, по его мнению.
Жители острова теперь ходили гордо, высоко подняв голову, и улыбались. Айго поймал себя на том, что тоже улыбается, глядя на группу смеющихся девушек (одна из них прятала лицо за чёрными волосами, что показалось Айго смутно знакомым). Шут заставил себя опустить уголки губ. Он не заслужил разделять эту радость. Он просто сбежал. Как всегда. Это уже становится привычкой.
Ему казалось, что, несмотря на разные начальные точки и направления, он всегда убегает от одного и того же – от рыцарства, единственного, от чего он не хотел отдаляться, а наоборот. Но трусливые побеги происходили сами собой, его ногами, без советования с разумом.
Сам не заметив как, он оказался у забора вокруг огромной плачущей каменной головы. Возможно, его притянуло сюда настроение статуи, которое он внутренне разделял. Островитяне устанавливали ещё статуи у входа к этой голове. Последние намёки для тех, кто ещё не понял, как они обожают обтёсывать камни в человеческие формы.
Каменные статуи были намного меньше, сопоставимы с человеческим ростом, но чтобы их поставить, многочисленные люди натягивали привязанные к ним верёвки. Один возвышающийся громила с чешуйчатой спиной делал большую часть работы, но и к нему самому были привязаны верёвки, которые натягивали люди. Всё-таки чудная у них культура и традиции.
– Эй, господин в броне! Вы были в том баре, где началось восстание! Вы ещё куда-то ушли очень быстрыми шагами! – крикнул ему кто-то из толпы.
Айго на всякий случай огляделся в поисках других спешивших из мятежных баров господинов в броне, но на такие совпадения можно было не надеяться.
– А, наверное, вы поняли, к чему идёт всё дело, даже раньше нас, и направились сражаться с главными силами захватчиков. Вы ведь такой могучий воин, – их толпы вышел островитянин с голым торсом и в травяной шляпе. Он решил отдохнуть от тяжкой работы и прислонился к ближайшему зданию. – Вот почему нам было так легко, да?
Шут уже хотел ответить, но тут он заметил, что у двух статуй лица напоминают лица Дары и того её парня, как там его звали? Какое-то примитивное имя, как у людей из племени. Их казнили Траурники, потому что он сбежал. А если бы он не сбежал, что бы было? Установили бы ему статую, ну хоть маленькую? Хотя бы статуэтку на прикроватную тумбочку? Ладно, он бы и фигурке, умещающейся в ладони, был рад. Но статуи устанавливаются этим детям и… прямоходящей крысе? Двум зомби? Одна статуя уже была почти разрушена, и её руки висели отдельно от тела на арматурах. Это искусство теперь такое?
– Ох, а вы любите выдержать драматическую паузу, мистический господин, – привлёк внимание благожелательный островитянин, который всё ещё ждал ответа. – Правильно, нужно уметь продавать себя. Ждут ответа, значит, внимательны к вам, а значит, уважают.
Айго посмотрел на собеседника и дал ответ, который изначально не хотел давать.
