Даяна Райт
Затмение Огня. Пробуждение
Не знаю, как это произошло, но мне показалось, что мои слова придали парню уверенности. Он смотрел на меня пронзительным и внимательным взглядом, словно пытаясь понять меня. Несколько минут мы молчали, и это молчание казалось бесконечным.
Я чувствовала, что он пытается найти в моих словах хотя бы малейший намёк на ложь, но там её не было. Всё, что я говорила, было чистой правдой, в которой я была уверена. Я вспомнила все свои успехи, все свои достижения и убеждения, и это помогло мне обрести прежнюю уверенность в себе. Мой взгляд стал твёрдым и уверенным. Свет моих голубых глаз словно проникал в душу стоящего передо мной парня, передавая ему мою уверенность.
Вскоре после этого Скотт начал меняться. Его взгляд стал мягче и податливее, а уголки губ слегка дрогнули. Он посмотрел на меня с усмешкой и мягким голосом произнёс:
– Я согласен на вашу помощь, но у меня есть одно условие.
– Условие? Какое?
– Вы можете вести со мной задушевные разговоры в любое удобное для вас время и сколько угодно, но я хотел бы, чтобы все наши беседы были приватными.
– Что вы имеете в виду?
– Я не хочу, чтобы вы посвящали в них посторонних людей, и всё, о чём мы будем говорить, останется между нами.
– Почему вы хотите сохранить это в тайне? Чего вы опасаетесь?
– Мне нечего опасаться, потому что я всё равно ничего не помню, но для меня важно доверие.
– Доверие?
– Да, мисс Уильямс, доверие.
– И почему вам так важно это понятие? – в словах парня я впервые услышала эмоциональный всплеск. Это могло стать первым шагом на пути к поиску необходимой ему терапии.
– Не могу ответить вам. Я просто почувствовал, что без доверия к вам и вашим методам я не могу быть до конца откровенным с вами.
– Если вам это так важно, то я согласна, – в моей голове начали работать всевозможные теории и выводы, основанные на только что произошедшем откровении между нами.
– Значит, вы согласны работать инкогнито со мной?
– Согласна. Поэтому я могу гарантировать вам анонимность наших бесед на протяжении всей нашей терапии.
– В таком случае, мисс Уильямс, я буду рад сотрудничать с вами.
– Как и я с вами, мистер… – я замялась, не зная, как обратиться к своему новому пациенту. – Как я могу к вам обращаться?
– Просто Скотт. Фамилию мне так никто и не дал за весь этот период. Для всех я просто Скотт.
– Хорошо, Скотт. В таком случае я могу вам пообещать, что постараюсь сделать всё возможное, чтобы вы вернули себе свою личность и больше не были просто Скоттом. Вы должны вернуть себе своё имя и свою истинную личность, чего бы нам это ни стоило.
Глава 2
Я ехала на свой первый сеанс психотерапии с большим воодушевлением. Конечно, я немного волновалась перед встречей, но в то же время напоминала себе, что стремилась к этому много лет и отдала этому половину своей сознательной жизни.
Два дня назад я приехала в Нью-Йорк и поселилась в гостинице недалеко от центра города. Хотя я не так часто бывала в Нью-Йорке, я хотела изучить его в свободное время.
К моему удивлению, после разговора со Скоттом мне позвонила Рэйчел и спросила о моём самочувствии и планах в городе. Я ещё раз поблагодарила её за беспокойство и в очередной раз отказалась от её помощи. Я привыкла справляться со всем самостоятельно и не любила, когда меня считали слабой и неспособной решить свои проблемы. Поэтому я решила действовать самостоятельно, не обращаясь за помощью к другим.
Прибыв на место, я направилась в здание лечебницы, громко стуча каблуками по тротуарной плитке. Я старалась поддерживать образ серьёзного психоаналитика, поэтому выбрала классический стиль в одежде: облегающую юбку-карандаш, свободную блузку, пиджак и классические туфли на высоком каблуке. Я выглядела безупречно, что придавало мне уверенности в себе.
Получив карту сотрудника, я пошла по уже знакомому маршруту к палате своего нового пациента. Мне было неловко заходить без приглашения, поэтому я решила соблюсти все нормы приличия и постучала в дверь. После слабого стука я услышала «входи» и открыла дверь.
Скотт сидел на своём обычном месте и подбрасывал вверх бейсбольный мяч. Он ловко ловил мяч тонкими пальцами, глядя куда-то за пределы окна.
– Привет, док. Я ожидал вас немного позже.
– Добрый день, Скотт. Как вы себя чувствуете?
– Лучше всех. – В голосе парня снова прозвучали нотки сарказма. – А как вы?
– Как и вы, лучше всех. – Почему-то я решила ответить Скотту в его же манере. – Как ваше настроение?
– Настроение? – Скотт перестал подбрасывать мяч и повернулся ко мне лицом.
– Да, настроение для нашего диалога.
– Я настроен позитивно и прогрессивно. – Губы парня дрогнули в лёгкой улыбке. – Когда начнём?
– Мы уже начали. У вас есть что-то, чем вы хотели бы поделиться со мной?
– Если только одарить вас всеми возможными комплиментами этого мира. – Впервые в голосе парня слышались задорные и игривые ноты, что меня смутило.
– Скотт, давайте не будем переходить личные границы. Я ваш доктор, а вы мой пациент. Не стоит стирать эту грань между нами.
– Как скажете, док. – Вмиг парень изменился в лице и стал безразличным и спокойным.
– Рада, что мы друг друга поняли. Давайте вернёмся к нашему диалогу. Может, вас что-то беспокоит или тревожит?
– Вы верите в наличие души?
– Верю.
– Странно это слышать от человека научной сферы деятельности.
– Научная деятельность не мешает мне верить во что-то необъяснимое и загадочное. Наш мир полон загадок и тайн, которые, возможно, мы никогда не сможем разгадать. Но это не отменяет того факта, что они могут находить своё отражение в нашем мире. Поэтому такое понятие, как душа, вполне может существовать. А как считаете вы?
– Я? Всю свою жизнь я живу среди научных деятелей, где понятие души не очень распространено.
– Но у вас же должно было сложиться собственное мнение, которое отличается от мнения вашего окружения? Или вы легко поддаётесь влиянию других людей?
– Я бы так не сказал. Я выслушиваю все точки зрения, но в итоге придерживаюсь своего мнения.
– Вот как? – слова парня меня удивили и позволили мне увидеть некоторые психологические особенности моего собеседника. – И какого же ваше мнение на этот счёт?
Скотт сделал намеренную паузу, явно желая создать небольшую интригу:
– Моё мнение такое: все живые существа имеют внутри себя некую энергию, которую можно назвать душой. Эта энергия у всех разная, и её сила и состав зависят от выборов её носителя.
– Носителя?
– Да, мисс Уильямс. Под носителем я понимаю само живое существо, которое содержит в себе эту энергию.
– Интересное мнение, – я задумалась и сделала пару заметок в свой блокнот. – В таком случае, ответьте, какова ваша энергия и чем вы её наполняете?
– Я пока пустой сосуд.
– То есть, вы считаете себя бездушным? Я правильно вас поняла?
– Я бы не назвал себя бездушным. Скорее, отрешённым и потерянным.
– Значит, у вас есть душа, но она сейчас не с вами?
– Абсолютно верно. Вы первая, кто так быстро понял мою мысль.
– Это было не сложно сделать. Как вы думаете, где в таком случае может быть ваша душа?
– Не могу ответить вам однозначно, но мне кажется, что она где-то глубоко внутри меня. Спит беспробудным сном под слоем этого неведения и беспамятства.
– Даже так, – я вновь сделала необходимые мне отметки в блокноте и продолжила свой допрос. – Скотт, что вы чувствуете, когда говорите о своей душе и её потере?
– Не буду вам врать и скажу, что мне немного грустно и где-то обидно осознавать, что я лишён того, чего я достоин и чем должен обладать по праву.
– Вы не думали о том, что некоторые люди, как и вы, лишены того, что им положено, и каждый день кто-то лишается того, чего он достоин и чем он должен обладать?
– Думал. Но я не хочу полагаться на тех, кто слаб и не хочет вернуть своё. Я хочу полагаться на тех, кто берёт от жизни всё и всегда отстаивает свои права и границы.
– Значит, вы опираетесь на сильных личностей и желаете быть подобным им?
– Возможно, – Скотт пожал плечами и откинулся на спинку своего кресла. – Но я точно не хочу быть слабее других.
– Предположу, что вы по природе своей волевая личность. Этот факт приоткрывает нам хоть небольшую, но брешь в вашем сознании.
– Каким образом?
– Мы с вами выяснили, что вы считаете себя сильной личностью. И вы не хотите быть в подчинении у кого-то, кто слабее вас или даже сильнее. Я считаю это небольшим прогрессом в нашей терапии.
– Даже так? – парень снова улыбнулся. – Что ещё вы смогли выяснить из нашего разговора?
– Давайте пока я оставлю свои выводы при себе. Когда я проанализирую наш диалог, я смогу более детально проработать все необходимые мне данные.
– А вы не похожи на других докторов.
– С чего вы так решили?
– Я пять лет общался с десятками ваших коллег, и все они были схожи в своих разговорах и методах. В вас же я вижу что-то иное, что делает вас непохожей на них всех.
– Я не люблю действовать по существующим шаблонам, а стараюсь делать всё по своим ориентирам и принципам.
– Это даёт мне основания надеяться, что ваш метод поможет мне в возникшей ситуации.
– Об этом я вам и говорила. Мои методы немного необычны и носят экспериментальный характер.
– Так я ваш научный эксперимент? Как это неожиданно.
– Вы не научный эксперимент. А я хочу попытаться вам помочь, используя доступные мне методы.
– Мисс Уильямс, что вас больше всего удивило в вашей жизни? – неожиданный вопрос Скотта ввёл меня в небольшой ступор. Я никак не ожидала подобного вопроса с его стороны, поэтому не была готова ответить на него.
– В каком смысле? Что вы имеете в виду?
– Я хочу узнать, что поразило вас и вызвало у вас восторг и счастье.
– Зачем вам это знать?
– Я пять лет живу в стенах клиники, и кроме её стен и окружающего её сада я ничего в своей жизни не видел. Мне интересно послушать про имеющийся там за стенами мир и узнать о нём что-то новое.
– Вы ни разу не покидали пределов клиники?
– Нет, мисс Уильямс. Мир за пределами клиники для меня – неизведанная территория. Я не знаю, какая там жизнь, но я пытаюсь узнать о ней хоть что-то и мечтаю увидеть её своими глазами.
– Скотт, почему вы никогда не пытались выйти из клиники?
Парень замялся и ответил:
– Сложно это признавать, но я немного боюсь. Я не представляю, что меня там ждёт и каков тот загадочный мир. Поэтому я боюсь вот так резко окунуться в него с головой.
– Так вас сдерживает лишь страх перед неизвестным?
– Наверное, больше да, чем нет. И ещё стеснение.
– Стеснение?
– У меня нет нормальной одежды, и мне кажется, я буду выглядеть довольно нелепо в глазах обычных людей.
– А разве вы не обычный человек?
– А разве обычный? Я человек без памяти, понятий прошлого и без личности. Согласитесь, сложно назвать меня обычным человеком.
– Я с вами не согласна. Даже если вы не помните, кто вы такой, и вы не помните своё прошлое, вы в любом случае личность. Даже в том состоянии, в котором вы сейчас находитесь.
– Это вы как профессионал говорите?
– Это я вам говорю, как разумный человек, поддерживающий мнение о том, что каждый человек – это отдельная личность, с набором гарантированных прав и свобод.
– Знаете, а ваши слова меня зацепили. Так вы ответите на мой вопрос?
– На какой конкретно?
– Он был один за весь наш разговор – в голосе парня я впервые заметила отголоски недовольства.
– Он был не один, Скотт.
– Да, но без ответа остался лишь один мой вопрос вам.
– В таком случае я могу сказать, что самым поразительным за всю мою жизнь был момент, когда я встречала рассвет, сидя над Гранд-каньоном.
– Гранд-каньоном? Что это?
– Вы не знаете, что такое Гранд-каньон?
– Нет, не знаю. Просветите меня? – в глазах парня блеснул отблеск надежды, который сложно было не уловить в его янтарных зрачках.
– Это одно из природных чудес этой страны, а также одно из самых необычных мест во всей Америке.
– Так что он из себя представляет?
– Сложно вам описать словами – я задумалась, пытаясь сообразить свой ответ – Давайте я вам лучше покажу.
– Покажете?
– Да. У меня остались фотографии в телефоне.
– В телефоне? Фотографии?
– Вы что, не знаете о существовании такого понятия, как мобильные телефоны и фотографии?
– Я лишь знаю, что с помощью этих устройств окружающие могут связываться между собой и разговаривать на расстоянии. А что такое фотографии?
– Это изображения, которые мы делаем, желая что-то запечатлеть и тем самым запомнить. Что-то или кого-то. Вы их видели в книгах, журналах и газетах.
– Так это не картины?
– Нет, Скотт, это всё фотографии, сделанные с помощью специальных технических средств, таких как телефон или фотоаппарат.
– Как интересно. Вы покажете мне эти изображения?
– Да, конечно. Минуту.
Я достала из сумки свой смартфон и стала искать в фотогалерее фотографии Большого каньона, которые мне нужны. Найдя нужные снимки, я открыла одно из изображений на экране и отдала телефон Скотту. Он аккуратно взял его из моих рук и с интересом начал рассматривать.
Было удивительно видеть, как взрослый парень с детским любопытством рассматривает незнакомый предмет. Скотт вертел мой телефон в руках, внимательно осматривая его со всех сторон. Затем он повернул экран к себе и стал вглядываться в изображение.
– Это и есть фотография?
– Да. Как я уже говорила, это фотография реального места, которое я сделала во время отпуска.
– Так это место где-то существует?
– Да, Скотт, и на самом деле оно находится не так далеко от вас.
– Даже не могу представить всё это перед собой. Что ещё вы видели?
– Скотт, мы встретились не для того, чтобы обсуждать мои путешествия, а чтобы поговорить с вами и решить вашу проблему, – ответила я, решив прекратить этот разговор и вернуться к делу.
– Но мне теперь интересно узнать о таких местах и увидеть их фотографии.
Скотт произнёс эти слова с таким воодушевлением и эмоциональностью, что я впервые увидела на его лице такие яркие эмоции. Это могло говорить о том, что я выбрала верную тактику для его лечения.
В душе я была немного удивлена такой детской реакции и наивному мышлению Скотта. Даже если он всё забыл, то не знать о таких простых и очевидных вещах, как мобильные телефоны и фотография, было немного странно.
Я внимательно смотрела на этого странного парня, пытаясь понять его. Он явно был непростой личностью, хотя и пытался казаться таким. Скотт сам не знал, кто он и что из себя представляет.
Но за наш непродолжительный разговор я увидела в нём небольшие задатки самоуверенности и противоречивости. В то же время он пытался приспосабливаться к окружающему миру и старался быстро адаптироваться к нему, что говорило о его мобильности и социализации.
«Скотт явно был из тех, кто мог найти подход к любому человеку и при необходимости разговорить его», – подумала я.
Вот уже пять минут в палате повисло тяжёлое молчание. Я решила нарушить его неожиданным предложением:
– Скотт, вы бы решились выйти из клиники при должном сопровождении вас?
– Док, о чём вы?
– Я о том, что при удачной терапии мы могли бы с вами ненадолго покинуть стены клиники и выйти в мир.
Я заметила промелькнувшее на лице Скотта волнение и лёгкий страх.
– Я буду всё это время рядом и везде вас сопровождать, – продолжила я.
– Вы готовы пойти на такой шаг?
– А почему нет? Для начала я могу провести вас по улицам Нью-Йорка и показать город из салона своего автомобиля. Позже мы можем начать ненадолго выходить в люди, тем самым стимулируя вашу социализацию работать более активно.
– Социализацию? – переспросил Скотт.
– Это термин, который отражает способность человека быстро адаптироваться в незнакомом обществе и приспосабливаться ко всем новшествам своей жизни. Ещё можно назвать это явление адаптацией.
– Значит, вы хотите, чтобы я… – Скотт замолчал, сделав задумчивое выражение лица. Затем он произнёс по слогам: – А-дап-ти-ро-вал-ся.
– Да, я хочу, чтобы имеющиеся у вас задатки стали расти немного активнее и развивались.
– Вы считаете, во мне есть подобные качества?
– Могу вас заверить, что есть. Вы адаптивный человек, и это сразу бросается в глаза. Но вам нужно немного стимула и практики, чтобы вы смогли начать вновь развивать это качество.
– В таком случае я теперь буду с нетерпением ждать нашего с вами выхода в большой мир, – Скотт широко улыбнулся, а в его глазах снова сверкнули озорные искры.
– Значит, как только я всё улажу и решу все вопросы с руководством клиники, мы с вами отправимся на небольшую разведку. – Я встала со своего места и протянула руку Скотту.– На этом, думаю, наш сеанс можно считать законченным.
– На сегодня всё? Что-то маловато для первого раза.
– Достаточно. Мне есть над чем подумать и что проанализировать. К тому же, вам не стоит сильно напрягать свой разум сразу. Нам стоит постепенно приводить его в норму.
– Как скажете, док. Вам виднее в таких вопросах.
– Поэтому я благодарю вас за эту беседу и желаю вам хорошего дня.
– Когда вас ожидать в следующий раз?
– Я думаю, через пару дней будет в самый раз. Я хочу дать вам время подумать над нашим разговором и сделать какие-то выводы из него.
– Вы, я так понимаю, займётесь тем же самым в эти дни.
– Правильно понимаете, но у меня есть ещё дела в городе.
– В таком случае не смею вас больше задерживать. Всего наилучшего, доктор Уильямс.
– Благодарю вас. До следующей встречи.
Я вышла от Скотта, и на моём лице отразилась лёгкая растерянность. Наш первый сеанс помог мне понять некоторые важные вещи о нём и сделать первые выводы.
Вечером того же дня я решила взять в клинике копии документов, касающихся Скотта, и изучить их в своём номере. Мне было очень интересно погрузиться в его историю и понять её истоки.
Вечером я сидела в номере и читала эти бумаги. Согласно медицинской карте, Скотта нашли молодые люди в пригороде Нью-Йорка и доставили в ближайшую больницу. Он очнулся через сутки в состоянии полной дезориентации. Парень не помнил ни своего имени, ни возраста, ни того, что с ним произошло. Он был растерян и сильно напуган, потому что совершенно не помнил ничего из своей жизни.
После обследования выяснилось, что физически он здоров, но его рассудок был повреждён. Отсутствие личности и понимания того, кто он такой, вызывали у него приступы раздвоения личности и неопределённости.
Со временем Скотт начал приходить в себя, даже без воспоминаний. Он стал общительным и дружелюбным, но иногда в нём проявлялась определённая жестокость и злость. Всё это списали на синдром раздробленности личности, поэтому в лечебнице на его выпады никто не реагировал.
В итоге Скотта определили в Манхэттенскую психиатрическую лечебницу, где он остался на долгий срок. Парень не знал и не имел представления о мире за стенами лечебницы и познавал всё заново, словно только родившийся ребёнок.
Сколько врачи ни пытались вызвать хоть малейшие обрывки воспоминаний у Скотта, все попытки были провальными. Он ни разу не смог вспомнить что-либо из своей прошлой жизни и никак не реагировал ни на одну из предложенных психиатрических терапий.
Дочитав все документы до конца, я отложила их в сторону и достала свой рабочий блокнот. Я открыла страницу с заметками, сделанными во время нашего со Скоттом сеанса, и с задумчивым выражением лица начала читать свои записи.
«Скотт – сильная личность, это бесспорный факт. Он стремится к независимости и не желает подчиняться, что говорит о его волевом характере. Но в нём есть какой-то порыв добродушности и неуверенности, что говорит о его непонимании самого себя. Его приступы раздвоения могут быть связаны с попытками быть разным и экспериментировать со своим характером».
Мои размышления прервал звонок на телефон, который мирно лежал возле моей кровати. Я ответила на звонок, и в динамике услышала голос своего научного руководителя, профессора Джона Траста. Он был уже в возрасте, но старался поддерживать связь со своими студентами и всегда довольно внимательно относился ко всем своим подопечным.
– Профессор, рада вас слышать.
– Оливия, как ваши успехи?
– Пока сложно что-то сказать. У меня сегодня был только первый сеанс с пациентом.
– Сеанс? Вы решили проводить пациенту классическую психотерапию? – профессор сделал паузу, и я услышала в его голосе обвинение и строгость. – Я думал, вы придерживаетесь более прогрессивных методов в лечении. Собственно, ваши методы и дали мне право послать вас на помощь профессору Джейкобсу.
– Данный случай довольно необычный. Чтобы понять, как мне правильно построить тактику лечения пациента, я решила начать с банальной психотерапии.
– Вот как? И как прошёл ваш первый сеанс?
– Неплохо. Скотт даже начал проявлять скрытые особенности своей личности, что позволило мне сделать первые выводы о его прошлом характере.
– Скотт?
– Так зовут нашего пациента. Имя ему дали местные работники. Парень не мог же ходить совсем безымянным. Пусть хоть вымышленным именем пользуется.
– Согласен с вами. Но, мисс Уильямс, каковы ваши прогнозы на счёт этого парня?
– Мне кажется, мой предполагаемый метод эмоциональной встряски должен ему помочь. У Скотта есть эмоциональные всплески, что может говорить о его потребности в эмоциях. Всё это может стать моей опорой при выборе тактики его лечения.
– Значит, вы планируете подвергнуть пациента эмоциональному потрясению?
– Пока что я не собираюсь этого делать. Чтобы допустить подобное, мне нужно максимально подробно изучить пациента, его психотип и особенности.
– И как долго вы планируете изучать его?
– Не могу сказать вам точно, но, профессор, нужно сделать всё возможное, чтобы помочь этому парню, сколько бы времени это ни заняло.
– Я горжусь вами, мисс Уильямс. Вы рассуждаете как настоящий врач и специалист своего дела.
– Я просто хочу помочь несчастному человеку, который потерял целую жизнь из-за обстоятельств, которые не зависели от него.
– Мы не знаем, что стало причиной потери его памяти, и пока не можем сказать наверняка, что обстоятельства, которые способствовали этому, не зависели от него.
– Даже если это так, я всё равно должна помочь ему. Человек не должен провести остаток своей жизни, сидя затворником в стенах психиатрической больницы. Никто не заслуживает такой участи. И сам Скотт говорит, что мечтает увидеть мир за стенами лечебницы.
– Вот как? Пациент хочет выбраться в большой мир?
– В этом вопросе он двойственен. С одной стороны, он хочет увидеть мир и подробно расспрашивает меня о нём. С другой стороны, он сам признался, что боится быть среди «нормальных» людей и боится как-то выделяться среди них.
– Значит, у него присутствует внутренний страх быть отличным от других людей.
– Но это противоречит его мнению о том, что он не действует по существующим шаблонам. Сегодня я предположила, что у Скотта довольно волевой характер, который не даёт ему подчиняться личностям, слабее его, а то и сильнее. Он хоть и переживает на счёт того, как он будет выглядеть в глазах обычных людей, но сам он не воспринимает их как равных и авторитетных для него особей.
– В таком случае у меня возникла небольшая теория на счёт этого Скотта и его прошлого.
– Профессор, о чём вы?
– Страх пациента выйти в большой мир не связан с его стеснением или страхом быть не таким как все и как-то выделяться среди всех.
– В таком случае, с чем он связан? Что может вызывать в нём желание сидеть так долго взаперти?
– Существует большая вероятность того, что ваш Скотт наоборот, желает подсознательно слиться с толпой и быть похожим на всех окружающих людей. Но ему это надо не для того, чтобы соответствовать шаблонам общества, он этого подсознательно желает по другой причине.
– Как вы думаете, с чем это может быть связано? Может быть, он скрывается от кого-то или чего-то?
– Я не исключаю такую вероятность. Оливия, если вы хотите стимулировать его подсознание пробудиться, вам нужно перейти к более решительным методам, чем обычная психотерапия.
– Сегодня я обещала вывезти Скотта в город и показать ему мир.
– Отличная идея! – профессор Траст оживился, и его голос стал более воодушевлённым. – Это точно должно эмоционально его встряхнуть и дать его разуму возможность активно работать. Вы же сами описывали этот метод в своей диссертации.
– Всё верно, профессор Траст. Я лично разработала этот метод борьбы с амнезией и полной потерей личности.
– Так попробуйте применить на практике свою же теорию.
– Профессор, я не уверена, что мне стоит действовать так радикально. К этому нужно подойти плавно и аккуратно.
– И как долго вы планируете идти к этому?
– Хотя бы пару недель я хочу пообщаться со Скоттом и морально подготовить его к этому.
– А вот здесь я с вами не соглашусь. Вы же говорили об эмоциональном потрясении, верно?
– Говорила, профессор, и подробно описывала, как оно воздействует на разум людей, подобных Скотту.
– Так вот, насколько я помню выдержки из вашей диссертации, главным критерием эффективности эмоционального потрясения на разум человека является его неожиданность и непредвиденное наступление у пациента. Разве вы не так говорили?
– Всё верно. – только сейчас я поняла, что сильно ошиблась перед профессором и выставила себя не в лучшем свете. – Но что вы хотите мне этим всем сказать?
– Что я бы на вашем месте обошёлся без «моральной» подготовки пациента. Устройте ему небольшое эмоциональное потрясение, организовав спонтанный выезд из клиники.
– Вы советуете никак не оповещать его о предстоящей поездке? Я правильно вас поняла?
– Правильно. Оливия, вам следует начать применять ваши же теории на практике, а не довольствоваться лишь теоретическими аспектами вашей деятельности.
– Я вас поняла, профессор, – в этот момент я не смогла сдержать небольшой эмоциональный порыв и тяжело вздохнула. – И вы, как всегда, правы.
– Рад, что вы солидарны со мной, мисс Уильямс.
– Значит, я буду готовить "побег" пациента из клиники в ближайшее время.
– Позвольте дать вам небольшой совет. Проведите с пациентом ещё пару сеансов, а затем организуйте ему мнимый побег из клиники. Если он свободолюбив и силён духом, для него будет очень важно почувствовать свободу и освобождение от ограничений, которые налагает на него клиника и её руководство.
– Вы считаете, что это сработает?
– Я хочу в это верить. Попробуйте действовать нестандартно. В конце концов, это ваша теория и ваш метод, и только вам известно, как он работает.
– Спасибо вам, профессор Траст. Вы, как всегда, помогли мне и направили в нужное русло.
– Я всегда рад помочь талантливым и достойным людям. И вы, как никто другой, входите в эту категорию.
– Благодарю вас, профессор.
– В таком случае я могу пожелать вам удачи в вашем деле и попрощаться с вами.
– Доброй ночи, профессор Траст. Всего вам наилучшего.
– Доброй ночи, Оливия.
Как только разговор был окончен, в динамике телефона послышались короткие гудки. Я сидела с отрешённым выражением лица, глядя куда-то за пределы своего гостиничного номера. По-видимому, моя поездка в Нью-Йорк продлится дольше, чем я предполагала изначально. А это означало, что мне нужно было решить вопрос с жильём и пребыванием в городе. В итоге я решила заняться этим на досуге, а параллельно с этим разработать чёткий и оптимальный план будущего «побега» Скотта из клиники.
