Диана Шмелева
Девять жизней
25. Пожар
Я был в плохом настроении. Осада ещё не снята, а рядом с Инес стал крутиться подозрительный человеческий кот. Я зашипел на него, а он засмеялся:
– Что, чернющий, я не в чести в инквизиции? – и снова стал смотреть на Инес.
Почему-то он нравился сеньоре Фелисии. Не понимаю, что она в нём нашла, кроме хорошего вкуса.
Решил навестить Чико и с ним прогуляться по городу. Осада осадой, но люди, перепуганные сначала, уже оживились. На рынке отчаянно торговались и препирались.
– Вот заломил ты цену на репу!
– Медяки ты свои вздумал жевать?
– В Сегилье нет голода!
– Это пока недолго осада.
– Сгниёт твоя репа при долгой осаде!
***
– Что, дармоед, набил своё брюхо?
– Набьешь тут похлёбкой… Хлеб в бульоне да лук.
– Смотрите на него, недоволен! Фазанов с артишоками захотел!
– Хоть как накормили…
– Да, голодранец.
– Я камни таскал для стены!
– Вот затеял наш комендант, кормить голытьбу при осаде!
– Xарчевники недовольны – они бы озолотились.
– А потом их, как баранчиков бы, прирезали.
***
Мы с Чико ходили гордо и важно. Все знали уже – кот и собака спасут Сегилью, так сказал сам дон Себастьян. Люди нам улыбались. Чико решил показать мне склад, где он нашёл порох. Там была усиленная охрана стражников инквизиции, которые переговаривались между собой. Были, конечно же, и собаки, но только обыкновенные.
– Надо же, порох среди вина!
– Комендант, наверное, был очень зол?
– Ты не знаешь его! На лице его ни мускул не дрогнул, а вот хозяин склада трясся, как овечий хвост. Клялся, что понятия не имел… Сдал склад за крупную сумму и ничего не ведал.
– А дон Себастьян неужели поверил?
– Кто его разберёт… Допрашивал очень подробно, требовал назвать все приметы, привести в инквизицию всех, кто хоть недолго разговаривал с арендатором.
– И каждый раз нас предупреждает: не есть и не пить ничего, кроме того, что привезёт нам знакомый стражник.
Мы пошли дальше. Чико мне показал все склады, взятые инквизицией под охрану. Показал и пожарных, дежуривших наготове.
– Кажется мне, купцы о пожарных не знают. Для них дон Себастьян выделил пустой склад, велел прийти ночью и всем говорить – они просто стражники инквизиции.
– Понимаю. Думает об измене.
– Торговцы тоже хитры.
Обойдя склады, мы условились прийти сюда ночью. Наша задача – спасти Сегилью, ведь мы – кот и собака!
***
Ночью мы подошли к складам Сегильи. Поначалу всё было спокойно, ну а потом Чико заметил каких-то людей, пробиравшихся к складам. Он залаял, но ни один пёс не ответил. Люди были настороже – и стражники, и злодеи. Крик, шум, погоня и вспышки. Загорелся пожар в трёх местах. В двух потушили, а третий склад сгорел очень быстро – оказалось, в нём было масло. На коне прискакал комендант. Хмуро глянул на склады и потребовал отчитаться.
Пожарные работали споро, старший из них доложил:
– Огонь дальше не распространился. Трое моих людей пострадали, сбивая пламя. Собак всех отравили. Двух стражников удалось откачать.
– Откачать?
– Их напоили отравой.
Инквизитор мрачно посмотрел на еле живых от отравы и с перепуга стражников.
– Что вы ели и пили?
– То, что нам принесли.
– Кто принёс?
Здесь же оказался человек, ответственный за еду.
– Я всем раздавал хлеб и сыр, никто больше не отравился.
– Так кто вам принёс?
– Простите, сеньор, угостил прохожий немного…
Дон Себастьян отвернулся и бросил:
– Повесить.
– Сеньор! – взмолился старший из стражников. – Это простые деревенские парни! Полуголодные, да ещё и наверняка часть припрятывали для родных!
Старшему достался мрачный взгляд инквизитора, но всё же сеньор де Суэда смягчился.
– Отправить их в помощь сборщикам нечистот, – и занялся другими.
В сгоревшем сарае обнаружили несколько мёртвых тел. Люди оказались зарезаны, видимо после того, как отравлены. Рядом с другими – горючая смесь. Хозяин, сеньор Гильермо Фуэнтес, появился достаточно скоро и стал прикидывать свои убытки. Потом спокойно сказал:
– Могло быть и хуже. Вы, сеньор комендант, приняли меры, опасаясь пожара.
– Кто эти мёртвые люди?
– Троих знаю – мой приказчик и один из охраны. И мой давний знакомый – сеньор Табера.
– Табера? Рамон Табера – подрядчик по строительству башни? – дон Себастьян пригляделся к одному из мертвецов и закусил губу. – Как он здесь оказался?
– Откуда мне знать? – пожал плечами торговец.
– До конца осады вы будете под арестом в здании инквизиции. Стража отведёт вас немедленно. Я буду вести все дела с вашим главным приказчиком, если он не даст повода для подозрений.
Сеньор Фуэнтес даже не удивился, а я побежал в монастырь.
***
Обгоревших пожарных отвезли в госпиталь. Хирургу помогала моя Инес, а бедняжка Хосефа перепугалась от вида ожогов. Неудивительно, бывшая камеристка графини столько времени думала, что её непременно сожгут. Отдохнуть Инес смогла только к полудню, и рядом с ней тут же появился тот самый человеческий кот. Безобразие. Я фыркнул и гордо ушёл.
26. Признания – пока только себе
Уставшая девушка показалась дону Фелису ещё привлекательнее, чем обычно. Ей с утра несладко пришлось, а он уже выздоравливал.
– Сеньорита, благодарю вас.
– Не стоит, сеньор. Я делаю здесь свою работу. Повезло во время осады найти работу.
– Из Хетафе в Сегилью приходят немало.
– Вы сами помните – в наших краях сплошные неурожаи. В Сегилье у меня с десяток знакомых, бывших соседей.
– На вылазке был здоровеннейший парень, Санчо, он жил раньше в предместье. Он, как и вы, из Хетафе?
– Нет, но, кажется, с кем-то в родстве.
– И всё же благодарю, сеньорита. Мне очень приятно наше знакомство.
– Дон Фелис, мне тоже очень приятно.
Девушка слегка улыбнулась, скорее из вежливости, чем симпатии. Инес понимала, что кабальеро испытывает к ней интерес, а ещё понимала: дочери бедного идальго не стоит поощрять интерес кабальеро. Ей и в голову не приходило, что дон Фелис может к ней относиться серьёзно. Впрочем, он не давал повода подозревать его в нечестных намерениях, а потому Инес была вежлива.
Кабальеро тем временем совсем не хотел уходить. Учтивое «очень приятно» его неожиданно взволновало, и дон Фелис решил продлить разговор, вспомнив о чтении стихов на латыни.
– Я не ошибся, всем раненым было полезно лекарство.
– Я и сама была рада.
– Удивительно, даже наш комендант не смутил вас.
– Отчего мне смущаться? Мы не делали ничего дурного, а дон Себастьян в монастыре со всеми очень любезен, даже предупредителен.
– Вы, наверное, единственная в Сегилье девица, равнодушная к дону Себастьяну, – не без удовольствия отметил дон Фелис, и тут ему пришлось удивиться:
– Равнодушна? Как вы можете так говорить?
Кабальеро чуть было не потерял дар речи, глядя на девушку, возмущённо сверкнувшую на него глазами. Чего он не понял? А Инес продолжала:
– Вы знаете – я из предместья. Что со мной стало бы, не прикажи комендант опустить мост и открыть ворота?
Меньше всего дону Фелису хотелось думать, что стало бы с этой прекрасной девушкой, стоявшей перед ним, гордо выпрямившись, попади она в руки пиратам.
«Как же я так оплошал… Она вот о чём…».
– Сеньор, это ведь было только начало! Госпиталь, где я получила работу. Забота о бедняках. Главное – кто поднял тревогу, и кто сейчас защищает город? Если бы я не испытывала восхищение доном Себастьяном, даже благоговение, это было бы вопиющей неблагодарностью с моей стороны. И не только с моей, не так ли, сеньор?
Кабальеро пришлось согласиться. Не подними инквизитор тревогу, дон Фелис, как дворянин, погиб бы со шпагой в руке. Благородный человек смерти не должен бояться, но жить очень хочется. Пока он молчал, Инес закончила свою речь.
– Я до конца дней буду молиться за дона Себастьяна де Суэда.
«Наверное, и мне надо при случае помолиться…» – невесело усмехнулся сеньор и неловко продолжил:
– Сеньорита, простите, я не об этом. Последнее время как-то привык, что дамы к нашему коменданту неравнодушны иначе.
Инес улыбнулась и сказала со смехом:
– Я слишком бедна, чтобы блажить, как знатные дамы.
– Блажить? Вы считаете, повальное увлечение женщин Сегильи сеньором де Суэда, ещё до осады – всего-навсего блажь? – дон Фелис чувствовал себя опять сбитым с толку, хотя ход мыслей Инес ему очень понравился.
– Да что ж вы всё так понимаете… – покачала Инес головой с мягким упрёком. – Дон Себастьян – достойнейший кабальеро. Наверное, даже наверняка, кто-то из дам испытывает к нему глубокие чувства, но так, чтоб все вместе – конечно же, блажь.
Кабальеро опять не нашёл что ответить, а девушка негромко продолжила:
– Дон Фелис, вы мне будто экзамен устроили. Мне нужно работать. Если хотите ещё что-то спросить, спросите сейчас, и больше не будем к этому возвращаться.
У кабальеро остался последний вопрос: «Сеньорита, вы выйдете за меня замуж?», но он не хотел услышать в ответ, что за него тоже будут молиться. Потому, вежливо улыбнувшись, откланялся.
***
Дон Фелис, твёрдо решив добиваться руки сеньориты Рамирес, задумался: он может погибнуть во время осады. А город – остаться, и в нём – благородная девушка без крова, без денег, и неизвестно, как будет с работой. Кабальеро было не всё равно, что станет с Инес в случае его смерти, но уклоняться от боя он не был намерен. Как ей помочь и не задеть её доброе имя? Хорошенько подумав, дон Фелис нашёл выход и в тот же день навестил поверенного.
Старый законник ни капли не удивился, что довольно молодой человек вздумал составлять завещание. Он под диктовку внёс в документ длинный список: родня, слуги, друзья, и под конец: «Почтенной сеньоре Фелисии Ортис, выходившей меня после ранения, завещаю пятьсот дукатов, чтобы она остаток дней могла провести безбедно». Законник и этому не удивился.
– Увы, сеньор де Гарсиа, в такое время случается, что молодые сеньоры упоминают в завещании стариков.
– Надеюсь всё же, – деланно усмехнулся дон Фелис, – что я и живым смогу позаботиться о почтенной сеньоре Фелисии. Право, мне есть за что быть ей благодарным… – а про себя подумал: «За внучку…».
Затем дон Фелис направился в гарнизон получить распоряжения от капитана Энрикеса по поводу своей дальнейшей службы в ополчении города. Дорогой размышлял, под какими предлогами ему уместно появляться в госпитале, не компрометируя сеньориту Инес. С другой стороны, чрезмерная деликатность может обернуться против самого дона Фелиса – наверняка прелесть и достоинство благородной девицы заметил не он один. Впрочем, по этому поводу кабальеро скоро перестал беспокоиться:
«Кто её здесь видит? Простые парни да молокососы, зависящие от родни, для которой благородное происхождение и добродетель не заменят приданого. Разве что наш герой в неё влюбится, но он уж совсем другого полёта птица…».
Как ни сильно Инес нравилась дону Фелису, мысль, что сеньор де Суэда, с утра до ночи, а порой и ночами занятый обороной города, сонму обожающих его знатных дам и девиц предпочтёт скромную провинциалку, показалась кабальеро ни с чем не сообразной.
***
Вечером до госпиталя добрался и комендант. Целый день он разбирался с пожаром – допрашивал, перечитывал все отчёты, пытался понять, какова роль подрядчика Рамона Таберы и оправданы ли подозрения против Гильермо Фуэнтеса. Применять пытки он, как и раньше, не видел смысла. От других мастеров, занимавшихся ремонтом башни, услышал множество обвинений в адрес покойного – разумеется, они старались свалить вину на того, кто уже не ответит. По существу, инквизитор узнал только одно – во время ремонта из-за задержек оплаты строители отказались работать, но сеньор Табера нашёл где-то бригаду. Неопытную, однако она произвела впечатление, и другие строители были вынуждены довольствоваться малой частью того, что им причиталось по праву. С тех пор прошло несколько месяцев, где искать тех людей – знал, наверное, только сеньор Табера. Возможно, его за это и убили, если он сам не был изменником. Сеньор Фуэнтес старательно отвечал на все вопросы и был скорее подавлен, чем испуган.
Стараниями пожарных ущерб в итоге оказался не так значителен, как опасались, хотя злодеи использовали горючую смесь. Но остались ли изменники живыми и на свободе – ответа по-прежнему не было. Разочарованный и уставший, дон Себастьян счёл своим долгом навестить госпиталь, узнать, как дела у пожарных, и поблагодарить их за честное исполнение долга.
Войдя в ворота, он невольно улыбнулся, думая – вдруг здесь сегодня снова читают стихи? Увы, сеньорита, должно быть, устала. Её вовсе не было видно, а комендант не позволил себе расспросов.
Спустя четверть часа дон Себастьян собрался назад, к воротам, где его поджидала охрана. Шёл он тихо, не желая никого беспокоить, и неожиданно услышал беседу. Молодой мужской голос с восхищением произнёс:
– До чего хороша малышка Рамирес!
– Да… будто тонкой кисточкой нарисована.
Во втором голосе разъярившийся дон Себастьян узнал Менго. Он сделал шаг в сторону говоривших и сквозь зубы процедил:
– Сеньорита Рамирес! Вы обязаны с уважением говорить о благородной девице, ухаживающей за ранеными.
– Что вы, сеньор комендант… – запинаясь, заговорил молодой стражник, ещё не оправившийся от ранения, но способный ходить. – Я с уважением… А девушка, и правда, из благородных? – этим он, кажется, был огорчён.
– Я о другом благородстве… Впрочем, отец сеньориты Рамирес – идальго, служил офицером в полку моего отца. Но и к простым девицам, ведущим себя столь достойно, вы должны обращаться с почтением. К тебе, Менго, тоже относится.
– Конечно, сеньор… – протянул озадаченный Менго. – Я со всем уважением. Мы с Хосефой обручены, как подобает, не беспокойтесь.
Чувствуя, что раздражён больше, чем следует, дон Себастьян развернулся и ушёл не прощаясь.
Вслед ему Менго подумал: «Он просто взбешён. С чего это?» – писарь отлично умел различать настроение своего сеньора.
***
Сев на коня, дон Себастьян никак не мог отделаться от воспоминания о пустяковом подслушанном разговоре. Надо же, малышка Рамирес! Что за дерзкая фамильярность! Да, сеньорита невысокого роста, примерно ему по плечо, но как деревенщина не заметил её королевской осанки! Тонкой кисточкой… Скажет тоже… Её ангелы лунным светом нарисовали! Молодой человек вспомнил нежное личико, весёлые глаза и улыбку, потом воображение с лёгкостью очертило силуэт изящной фигуры, спрятанной под простым платьем. Комендант встряхнул головой. Как можно так думать о порядочной девушке, о дворянке! И сейчас, когда город в осаде! Он сжал поводья. Мысли о девушке нужно отставить. Его долг – спасти этот город… и эту девушку тоже.
27. Скала
Я решил прогуляться. Чико был занят на складе, а сеньора Карлита – в гостях у друзей. 3абрался на крепостную стену и тихонько побрёл в сторону скалы, неприступной для всех, кроме доньи Элены. С грустью смотрел вниз, на предместье, где пираты разбили лагерь. Наконец, улёгся в тени там, где стена упиралась в скалу. Неожиданно услышал топот копыт. Стражники оживились, построились и приветствовали спешившегося внизу коменданта.
Как всегда быстрым шагом мой друг поднялся на стену и стал внимательно рассматривать скалы. За ним подошёл ещё один человек в строгом костюме. Вскоре к ним присоединились супруги Энрикес. Донья Элена на сей раз была одета очень изящно и совсем не так вычурно, как другие знатные дамы. Платье удобное, шея открыта для ветра, а не для взглядов, волосы не падают на глаза и защищены шляпой от солнца. Своим человечьим котом, с которым она пришла под руку, дама была очень довольна и других не искала. На коменданта муж и жена глядели с одинаковым интересом.
– Дон Себастьян, что вы придумали? – начал разговор капитан.
– Посмотрите вон на ту скалу. За ней – расселина. Если туда заложить порох и поджечь его из пищали, камни обрушатся на предместье, где пираты разбили лагерь, и где по дороге могут подвезти осадную башню. Донья Элена, способен ли человек добраться до этой расселины?
Женщина с изумлением распахнула глаза, потом выхватила из рук коменданта подзорную трубу и подбежала к бойнице. Смотрела очень внимательно примерно четверть часа, обернулась и доложила.
– Может. Медленно и очень ловкий. Только в сухое время, не утром, когда солнце не высушило росу. В скалах есть небольшие трещины, в них можно вбить клинья и крюки, потом протянуть верёвки, до нужного места сможет добраться ещё человек, а потом – перетянуть порох.
– Если первый сорвётся, верёвка, закреплённая на стене крепости, его спасёт?
– Здесь есть одна тропа немного в другую сторону, и место, где можно заранее закрепить дополнительную верёвку. Потом – крюки.
– Сильный ли шум, когда крюки вбивают?
– Не сильнее, чем лают собаки и каркает моя ворона.
– Ползти нужно ночью. Иначе пираты заметят.
– В лунную ночь.
– Полнолуние послезавтра.
Донья Элена набрала воздуха полную грудь, но тут вмешался ошеломлённый таким разговором муж.
– Дон Себастьян, вы безумны! Я не могу позволить жене так рисковать!
– Дон Фернандо! – серьёзно и внятно ответила донья Элена. – Я должна это сделать. Я это сделаю.
Муж и жена посмотрели друг другу в глаза, взявшись за руки. Улыбнулись, а комендант ощутил укол зависти. Прежде он мог назвать лишь одну безусловно доверяющую друг другу чету – своих мать и отца, с этого дня, без сомнения, и вторую – супругов Энрикес. Вслух дон Себастьян произнёс:
– Дон Фернандо, ваша супруга – исключительной смелости женщина. В её руках – спасение Сегильи. На ближайшие два дня забота о ней – ваша единственная обязанность. Донья Элена, вас я прошу объяснить, что вам понадобится для операции, выбрать помощников, а наш инженер, сеньор Перес, рассчитает нужное количество пороха.
***
Я был очень обеспокоен. Отчаянная донья Элена может как спасти Сегилью, так и погибнуть. Вечером ко мне прилетела сеньора Карлита.
– Сеньор Негрито, моя подруга, сеньора Энрикес, просила вам передать: ей очень нужна ваша помощь.
Я несказанно удивился.
– Чем я могу помочь отважной сеньоре?
– Не знаю точно, но ей очень важно, чтобы вы поджидали на полпути. Я вам покажу место и помогу.
Чего только не сделает храбрый кот ради своих друзей и своего города! Если у меня и были какие-то сомнения, то их развеял очередной штурм, предпринятый моврами на рассвете того дня, вечером которого блистательная сеньора Энрикес собиралась совершить беспримерный подвиг и обрушить скалу на головы мерзких пиратов. Враги атаковали на сей раз малые ворота, подкатив орудие, но не осадную башню. Наш комендант подозревал, что эта атака ложная, чтобы, отразив её, защитники крепости понадеялись на передышку, однако ему всё равно пришлось руководить боем. Действительно, атака длилась недолго – моврам хватило пары опрокинутых на них котлов со смолой. День коменданта был заполнен подготовкой операции доньи Элены, а ещё он изучал какие-то бумаги. Я старался быть ближе к своему другу, а он мне иногда улыбался, позволял забраться к нему на колени, гладил меня и пил много кофе.
***
Вечером, немного пораньше, чем собралась в поход донья Элена, сеньора Карлита с подругой, две сильных вороны, помогли мне занять место, где, как они мне сказали, остановится отдохнуть отважная скалолазка. Вороны потом улетели – им нужно было поднять шум в предместье и скрыть звук ударов, когда сеньора Энрикес будет забивать крюки.
Мне хорошо было видно, как смелая дама, обмотавшись верёвкой и закрепив на спине мешок с инструментами, стала осторожно ползти по скале. Ловкие руки ощупывали камни, находили еле заметные впадины, потом женщина переставляла ногу, отталкивалась и поднималась всё выше. Порой ей помогала свисающая сверху верёвка, порой она останавливалась, чтобы вбить крюк. Она была уже рядом, когда я заметил – её рука погрузилась в камень, где – мои кошачьи глаза не дадут соврать – не было ни намёка на трещину.
Вот донья Элена оказалась рядом со мной. Тяжело дыша, села на выступ, оперлась спиной о маленькое деревце и взяла меня на руки. Я чувствовал биение её сердца, ободряюще замурлыкал и ощутил лёгкий ветер. Что за ветер, если ни листок, ни травинка не шевельнулись? А отважная женщина тихонечко приговаривала:
– Не добраться мне без помощи твоего друга… Сколько силы в нём! Мне так много не надо, не бойся, Негрито… Ему это не повредит, никто другой не сможет взять его силу без спроса.
О чём она? Я испугался, посмотрел на женщину, понял – колдунья! А она улыбнулась.
– Хороший у тебя друг, но лишнего ему знать не надо. Он все силы, всю кровь до капли готов отдать ради спасения нашей Сегильи, только поэтому я могу через тебя взять у него немного силы, чтобы добраться до той расселины.
Я чувствовал – её сердце теперь бьётся ровно, глаза разгорелись, руки и ноги перестали трястись. Сеньора решительно встала, взглядом оценила остаток пути и бестрепетно поползла дальше, мне напоследок сказав:
– Возвращайся, Негрито! Вороны тебе помогут, но всё равно будь осторожен.
Я был осторожен. Переставлял лапку за лапкой. Добрался до сегильской стены. Распрощался с воронами, на радостях прыгнул со стены на ближайшее дерево, но, увы, ветка оказалась сухой и сломалась. Я упал.
Темнота.