Диана Шмелева
Девять жизней
5. Поздние посетители
Домой мы вернулись с триумфом. Сеньора Фелисия обошла всех соседей, показав им свидетельство с подписью «Себастьян де Суэда» и печатью святого суда. Моя дорогая Инес гладила меня, обнимала, кормила, шептала мне, какой я хороший. В доме устроили маленький праздник, с лучшими пирожками для хозяев и немногих гостей, с угощением для меня. Поверив свидетельству инквизиции, вчерашние враги наперебой искали моего расположения, молодые при этом поглядывали на Инес, она ведь чудесная юная кошечка – пушистая, шустрая, лёгкая. Конечно, пушистая у неё только шерсть, положенная человеческим кошкам – мягкие волнистые волосы цвета кофейных зёрен, ресницы – длинные, как у моего друга из инквизиции, брови – ровные, тонкие, пожалуй, они не пушистые, но красивые всё равно. А уж эти блестящие глазки! Красивее только мои!
Наконец, соседи ушли по домам. В Сегилье не принято засиживаться за полночь – на рассвете простолюдины начинают добывать себе хлеб.
Убирая со стола, Инес спросила сеньору Фелисию:
– Бабушка, ты говорила, что не осмелилась бы пойти выручать нашего малыша, будь следователь не де Суэда.
– Отец тебе не рассказывал о своём полковом командире?
– Только что он благороднейший человек, очень смел и сведущ в военном искусстве. И всегда добавлял – от войны женщинам нужно держаться подальше.
– Нужно, но не всегда убежишь. Ты уже не ребёнок. Должна понимать, что с женщинами случается, если город берёт неприятель.
– Не только с женщинами… – прошептала Инес, наклонив голову.
– Да, не щадят ни стариков, ни детей. Всех убивают, кто мешает солдатам пограбить.
– Старший сеньор де Суэда…
– Не задерживал жалованье, не позволял воровать интенданту, лекарей нанимал самых лучших. Следил, чтобы и в тяжком походе солдаты могли отдохнуть. В полку его слушались беспрекословно, а он не позволял грабить, даже… – сеньора Фелисия запнулась и замолчала.
– Даже что?
– Даже в нарушение прямого приказа командующего.
– Быть не может! Командующий приказывал грабить и… убивать? Не может быть, ведь эспанцы – не мовры!
– Дитя… так принято на войне. При подавлении бунта – подавно.
Мы с Инес напряглись. Её исколотая иголкой нежная ручка вцепилась в мою шерсть на загривке. Мы не могли отвести глаз от сеньоры Фелисии, а она, вздохнув, продолжала:
– Герцог Альда объявил: солдаты полка, который возьмёт мятежную крепость, могут в ней освежиться. Значит – грабить сколько угодно и не миловать никого. Крепость взял полк, где служил твой отец под началом дона Эстебана де Суэда, но тот велел повесить только зачинщиков бунта, а трогать простых горожан запретил. Ещё после боя распорядился всем солдатам и офицерам искупаться в реке или хотя бы облиться водой.
– Освежились… – Инес улыбнулась и погладила меня, а я замурчал. Отец нашего друга отлично придумал, сын, конечно, в него.
– Герцог был в ярости.
– Неужели? Его рассердило великодушие?
– Награбленное можно зачесть за счёт жалования, а тем, кто отличился, когда не разрешается или нечего грабить, жалование даже задерживать невозможно – возмутится вся армия.
Ай да дон Эстебан! Что дальше?
– Герцог не вправе был наказать лучшего из полковников своей армии, но ни повышения, ни награды дон Эстебан не получил. Вскоре он унаследовал титул и вышел в отставку. Ладно, милая моя, засиделись.
***
Мои хозяйки собрались умыться и спать, но зря понадеялись отдохнуть. В калитку тихонечко постучали. Сеньора Фелисия испугалась:
– Добрые люди так поздно не ходят! – но подошла и спросила: – Кто здесь?
– Откройте, не бойтесь. Не открыть для вас хуже.
Этот голос я узнал без труда. Кто бы подумать мог, сама герцогиня!
Донья Мария, оставив охрану перед крыльцом, бесцеремонно прошла через дверь и брезгливо поморщилась. Инес на всякий случай спряталась в комнату, а меня герцогиня потребовала принести.
– Ваша светлость, чем я обязана высокой чести?
Знатная дама сначала невежливо отмахнулась, старательно рассматривая меня. Я важно прикрыл глаза и махнул хвостом. Я не просто какой-нибудь кот, а кот со свидетельством инквизиции! Именно это во мне и было ей интересно.
– А ты ведь колдунья, пирожница!
– Господь с вами, сеньора! Боже меня упаси!
– Вздор! Не пытайся меня обмануть! – Герцогиня щёлкнула тонкими пальцами, и вдруг перед ней возникло из воздуха тонкое серебристое зеркало.
Дама с удовольствием в него посмотрелась, усмехнулась, глядя на ошеломлённую сеньору Фелисию, сверкнула глазами, поняв, что и на меня произвела впечатление. Зеркало вспыхнуло и исчезло прозрачным туманом.
– Не смей мне перечить и помни, кто я! – добавила герцогиня высокомерно. – Будешь болтать, даже сеньор де Суэда не спасёт тебя от костра.
Сеньоре Фелисии пришлось смиренно спросить:
– Чем же я могу быть полезна такой важной даме?
– Не ты, а твой кот, – она вновь наклонилась ко мне. – Дон Себастьян привязал к себе это животное свидетельством со своей подписью, не догадываясь, что и сам теперь привязан к нему.
Что за вздор? А она продолжала, смотря на меня:
– Я проведу ритуал и доберусь до твоего господина.
Он мой друг, а не мой господин!
– Я это сделаю и… – зелёные глаза герцогини слегка затуманились, руки взметнулись наверх, женщина заложила их за голову и выгнулась в предвкушении. – Приворожу к себе красавчика инквизитора.
Мррр… мерзкая гадина! Не буду впредь её называть славным именем нашего племени.
Моей хозяйке намерение незваной гостьи совсем не понравилось, но она не посмела попросту выгнать похотливую жену губернатора.
– Такой прекрасной сеньоре разве нужна ворожба, чтобы заполучить понравившегося мужчину?
Герцогиня польстилась на комплимент и соблаговолила ответить:
– Бесстыжая, глупая, толстая ведьма Эстрелья всё время путается у меня под ногами! Сегодня, – герцогиня вытянулась струной. – Я почувствовала, я не могла ошибиться… он откликнулся на призыв, но я не смогла понять чей – мой или её, пакостной головешки инквизиторского костра!
Я не понял, кто тут бесстыжая ведьма?
На моё счастье, сеньора Фелисия отличалась сметливостью. Она быстро произнесла:
– Вы разве не знаете, что семья де Суэда заговорённая? Их не пронять ворожбой!
– Что?! Врёшь! – полная разочарования герцогиня прикрикнула на мою достойную и уважаемую хозяйку.
– Вы, наверное, слышали в свете истории об этой семье.
– Муж что-то бубнил о прабабке… – женщина сникла, вспоминая и веря.
– Вот видите, прабабка герцога де Медина не сумела приворожить прадеда де Суэда.
Донья Мария вскочила, фыркнула и ушла, не прощаясь, к великому облегчению сеньоры Фелисии и подбежавшей к ней внучки.
– Губернаторша, её светлость, колдунья… слишком много её для нашего скромного домика. Надеюсь, она забудет дорогу к нему.
– Бабушка, а что там было с прабабкой?
– Откуда мне знать, дорогая? Главное, эта надменная женщина что-то знает и истолковала удачно для нас.
***
Вскоре, однако, Инес снова пришлось спрятаться в комнату. Почему я не удивлён, увидев под нашей крышей донью Эстрелью?
Должен её похвалить – графиня держалась скромнее, даже робела.
– Добрый вечер, сеньора Фелисия. Можно погладить вашего котика?
– Извольте, ваше сиятельство. Не бойтесь, он ласков с теми, кто держится с ним дружелюбно.
Донья Эстрелья осторожно провела рукой по моему меху. Я снисходительно муркнул. Женщина очень обрадовалась, оживилась и осмелела настолько, что спросила хозяйку:
– Погадаете мне?
– Господь с вами, донья Эстрелья, я ведь простая пирожница!
– Я прошу вас…
Надо же, знатные дамы бывают учтивы!
– Вы не простая! Вы хозяйка кота… – она засмущалась… – Со свидетельством… – зарделась совсем… – Инквизиции!
– На кого же вам погадать? – обречённо вздохнула сеньора Фелисия.
Мрр… Странный вопрос. Ответ очевиден.
Застенчивая графиня прошелестела:
– На инквизитора… – в глазах её загорелся восторг: – Конечно, на благороднейшего сеньора, моего спасителя, дона Себастьяна де Суэда.
В ней что-то вспыхнуло, робость исчезла, лицо засияло, слова полились, как полноводный ручей:
– Чего мне стыдиться? Он не принял обеты! Я свободна и могу выйти за него замуж! – наверное, влюблённая женщина раньше не смела об этом подумать, а теперь с каждым мгновеньем охватившая её душу мысль нравилась ей всё больше и больше. – Я была такой глупой! Бросалась на блестящее, как сорока! Уговорила отца выдать меня за красавца!
Почему она говорит, что глупой была?
Сеньора Фелисия тоже была озадачена, а донья Эстрелья запнулась, но упрямо нахмурилась и продолжила:
– Дон Себастьян ещё красивее, конечно, но это совершенно неважно! Даже если его лицо перечеркнёт шрам, он останется самым лучшим, благородным и храбрым мужчиной!
Тут не поспоришь. Может быть, она всё-таки поумнела?
Графиня распелась:
– Пусть отец говорит, что захочет, я могу выбирать, кого захочу! Довольно моего приданого и вдовьей доли, которую кузен покойного мужа, дон Диего, так не хотел отдавать! Мне не нужно, чтобы мой муж был наследником, отец не может лишить меня ни приданого, ни наследства! Я не донья Мария, которую герцог взял нищей из семьи всего-навсего кабальеро!
Что на это могла сказать добрая сеньора Фелисия? Только руками развести:
– Если дон Себастьян ответит на ваши чувства…
– Как же иначе? – графиня хитро прищурилась. – О нас вся Сегилья болтает! Разговоры пустые, – пышной грудью женщина шумно вздохнула. – Но он человек благородный. Если сплетен немного добавить, то сеньор де Суэда будет обязан жениться на мне.
Что-то мне разонравилась и эта охотница. А она разболталась:
– Этот урод, дон Диего, подстроил все обвинения, чтобы заставить меня за него выйти! Мечтает стать графом Теворой!
Я опять чего-то не понял. Неважно, что красив, но что урод – важно? У меня скоро заболит голова.
– Дон Себастьян был очень занят, но изловил всех разбойников и теперь сможет бывать там, где я постараюсь встретить его, даже если он не захочет сам нанести мне визит.
Ммммяу! Уймите кто-нибудь эту женщину!
Моя дорогая хозяйка спасла меня:
– Донья Эстрелья, поздно уже, вам нужно выспаться, иначе с утра цвет вашего лица будет не таким свежим.
– Ах да, конечно! Вдруг дон Себастьян решит меня навестить! Я столько раз его приглашала! Или, как я забыла, мне надо ещё что-то подписать в инквизиции! Доброй ночи, сеньора!
Одно преимущество у графини точно было – она оставила нам золотую монету.
Инес вышла из комнаты медленно, с круглыми, как эта монета, глазами.
– Бабушка, что это было?!
– Неважно, надеюсь, что всё на сегодня.
– Она тоже влюблена в инквизитора?
– Да, и хочет купить его.
– Мне иногда кажется, в него влюблена вся Сегилья.
– Только ты не влюбись.
Моя дорогая Инес засмеялась:
– Влюбляться в героя романа? Где мы, а где дон Себастьян! Поверь, бабушка, я выросла из книжек с картинками!
Эх, дон Себастьян! Живёт и не знает, где искать лучшую кошечку из всех человеческих кошек!
6. Герцог де Медина
Крепкий старик, злой, как сто тысяч чертей, в который раз мерил шагами большую комнату, устроенную ему в тюрьме под кабинет. Надо сказать, в огромном здании инквизиции, размером не многим уступающем губернаторскому дворцу, достойному принять короля, герцогу выделили не роскошные, но комфортабельные покои. Его содержали скорее как почётного пленника, чем арестанта, и в этом дон Армандо да Сильва герцог де Медина видел утончённое издевательство своего ныне главного врага – следователя инквизиции.
Мальчишка, наглец! Нельзя спустить беспардонное самоуправство молокососа, хотя он из знатной семьи, многие поколения сочетающей доблесть и воинские таланты с умением обеспечивать головную боль другим аристократам Эспании. Кой чёрт, прости, Господи, надоумил великого инквизитора заманить на службу юного де Суэда? Герцог ждал от него неприятностей с первого дня, как услышал фамилию нового следователя инквизиции в Сегилье, но дон Себастьян превзошёл наихудшие ожидания.
Инквизиция давно занималась заговорами против короля – это понятно. Гранды и аристократы помельче плели интриги, добывая лучшие должности для себя и оттесняя других – дело обыкновенное. Заигрывались порой, путаясь с иностранцами – с кем не бывает. Доносы, аресты, иногда штрафы и конфискации, в высших столичных кругах, к которым причисляли и губернаторов, считали делом семейным. Де Суэда – провинциалы, быть может, поэтому дон Себастьян, не понимая тонкостей отношений между знатнейшими из семейств и королевской семьёй, всерьёз занялся проверкой доноса о продаже оружия моврам? Затем обнаружил, что при ремонте городских башен воруют – экая невидаль, счёл, что подобное воровство сойдёт за измену и даёт инквизиции право обыскивать дворец губернатора!
Что-то ещё нашёл в переписке. Kонфисковал новое приобретение – гордость коллекции, солонку Cеллини! – под нелепым предлогом, что эта драгоценная вещь – улика по делу о колдовстве. Никто другой не посмел бы нанести подобное оскорбление герцогу, относившемуся к своему собранию ювелирных шедевров ревностнее, чем к прекрасной супруге. Наконец, де Суэда арестовал его! К вящему ужасу других инквизиторов и несказанному удивлению исполнившего приказ коменданта. Главное, дон Армандо не мог понять, почему, зачем приняты настолько крутые меры? Мальчишка сорвался, голова закружилась от власти? Нет, он приходит со своими не то допросами, не то докладами, собранный и спокойный, безупречно учтивый, выслушивает брань и угрозы, а потом продолжает гнуть свою линию – разобрать бы куда. Вот и сегодня…
***
Дверь отворилась. Молодой де Суэда, одетый, как всегда, в строгий чёрный костюм, вошёл, легко поклонился и предложил герцогу поговорить, удобно устроившись в креслах с небольшим столиком между ними. На столик он положил папку, переданную герцогу неделю назад, и добавил к ней несколько принесённых с собой документов. Его светлость решил сегодня не повторяться и пропустил обычное между ними приветствие в виде напоминаний, что арест губернатора король может счесть государственным преступлением. Следователь начал без предисловия:
– Ваша светлость, надеюсь, теперь вы не станете отрицать, что дон Стефано Аседо дель Соль – опаснейший из разбойников, которых помнит Сегилья, гнусный убийца, которому место на плахе?
Герцог хмыкнул.
– С чего это вдруг? Инквизиция залезла не в своё дело, но это не значит, что я полезу в дела, точнее сказать, в протоколы святого суда. Ваши бумаги я и не думал читать.
– Комендант крепости, исполняющий обязанности начальника городской стражи, присутствовал на допросах и подписал все протоколы.
– Дону Бернардо ещё достанется от меня.
– Вам безразлично, что в окрестностях вверенного вашему попечению города несколько лет действовала крупная разбойничья банда?
– Не такая уж крупная, не преувеличивайте. Разбойники, кто бы ни был их главарь, нападали на купцов, откупщиков, крестьянские дома, мелких идальго… Дома и поместья людей познатнее они грабили только при отсутствии хозяев, – губернатор с удовольствием заметил, что слишком много возомнивший о себе инквизитор начинает выходить из себя.
– Вы слишком легкомысленно относитесь к благополучию подданных короля, – голос следователя звучал пока ровно.
– Не вам читать мне нотации, молокосос! – широко улыбнулся его светлость, подумав, что сегодняшний день может стать веселее обычного, если, – и тут старик мысленно помрачнел, – у этого негодника в запасе не найдётся сюрпризов. – С тех пор как Его Величество снизил налоги, простолюдины Сегильи стали гораздо зажиточнее, им не составит труда восполнить ущерб себе и казне.
– На руках банды немало убийств.
– Они убивали лишь тех, кто имел глупость сопротивляться.
– Похищений, насилия…
– Бросьте, о простых девках никогда не скажешь наверняка – похищены или сбежали, – в первый момент герцога позабавило, как дон Себастьян стиснул длинные пальцы на подлокотнике кресла, но потом старик понял – в стремлении задеть наглеца зашёл дальше, чем позволено благородному человеку, тем более наделённому властью. Поэтому дон Армандо продолжил относительно миролюбиво: – Разумеется, стража по моему поручению занималась этими делами, со временем на виселице оказались бы многие негодяи, я, пожалуй, вас благодарю за содействие, но… Впутывать в заурядные дела о разбое благородного кабальеро? Как вы могли подумать такое?
– Если бы вы соизволили посмотреть…
– Повторяю – не в моих правилах лезть в чужие дела, тем более, в дела инквизиции.
Следователь чуть подался вперёд и стал медленно перечислять:
– Что ж… инквизиция, конечно, не проводит ревизии… но и не вправе закрыть глаза, если при расследовании дел в своей компетенции обнаруживает деяния, которые могут повредить королевству. Контрабандная продажа оружия моврам… Понятно, купцы ищут прибыль, думая только о собственном интересе. Разбойники, по вашим словам – вовсе мелочь. Всё вместе – не многовато ли?
– Вы упустили воровство при строительстве, – надменно дополнил губернатор.
– Не стал глубоко вникать, но направил в столицу просьбу прислать специально уполномоченную комиссию.
– Да чтоб вас… Вас, случайно, не пытались убить?
– Случайно – не знаю, не случайно – два раза. Во второй удалось схватить нескольких нападавших, они дали показания против Аседо.
– Пытки?
– Нет. Дон Стефано тоже во всём признался без пыток.
– Признался? Без пыток? – Герцог был искренне удивлён. – Не верю. Дон Стефано – благовоспитанный, не в пример вам, приятный и очень любезный кабальеро, из прекрасной семьи и ценитель искусства. Какой разбой, как вам в голову пришёл этот вздор? Наверняка совпадения, клевета, подлоги, помноженные на вашу неуместную прыть.
– Этот ценитель искусства подарил вам солонку Селлини?
– Не подарил, а проиг… то есть с чего вы взяли, что он?
– Ваша светлость, чёрт вас побери, – выругался дон Себастьян совершенно бесстрастно. – Сколько времени у меня отнял ваш отказ сообщить, откуда у вас солонка, похищенная при убийстве Гонсалесов!
– Я настаиваю, это другая солонка! – герцог бросился на защиту своего сокровища, пропустив мимо ушей, что его высокую персону только что выбранили без тени почтения.
– Хватит, дон Армандо, нам с вами ломать эту комедию! Хотите – отправьте Аседо на плаху, доказательств достаточно. Аннулируете его признание – я восстановлю обвинение в колдовстве и отправлю разбойника на костёр. А вы замараете своё имя связью с этим мерзавцем.
Герцог нахмурился и нехотя пролистал присланный ему неделю назад отчёт о последнем допросе убийцы. Дон Себастьян велел принести вина и больше смотрел на рубиновую жидкость в своём бокале, чем на арестованного, делавшего глоток за глотком, пока глаза старика пробегали строчку за строчкой.
Дождавшись, когда губернатор закончил читать, инквизитор объявил ему:
– Вы свободны.
– То есть… в смысле?
– Освобождены от ареста.
– Сегодня?
– Можете возвращаться домой.
– Прямо сейчас? – ошеломлённый старик не мог ни понять, ни поверить.
– Разумеется, вас никто не торопит! Можете считать себя гостем святого суда и пригласить герцогиню, – потерявший терпение молодой инквизитор хватил через край и еле успел увернуться от герцогского кулака.
– Вы! Молодой негодяй! Я понял! Вы арестовали меня, чтобы я не препятствовал вам заниматься делом Аседо! Меня, герцога де Медина, отодвинули в сторону, как старую пыльную шляпу!
– Помилуйте, ваша светлость! Дело Аседо закончено неделю назад, – дон Себастьян, пытаясь вернуться к учтивому разговору, добавил: – Я запрашивал у ваших корреспондентов ваши ответы на письма, вызвавшие у меня подозрения, получил их вчера и понял – они совершенно невинны.
– Вы для отвода глаз возились с этими письмами!
– Все основания моих действий отражены в протоколах.
Герцог остановился и, отдышавшись, отметил:
– Вы, сеньор де Суэда, изрядный затейник даже по меркам вашей почтенной семьи. Отдайте солонку.
– Солонка – часть наследства Гонсалесов.
– Я выкуплю её по цене, по которой она досталась Гонсалесу.
Помедлив, дон Себастьян согласился:
– Пишите расписку.
B карете по дороге домой герцог, любуясь серебряным блеском шедевра, подумал: «Будь у меня такой сын, сам не знаю, уши бы ему оборвал или гордился бы. Что за чушь лезет в голову».
7. Прекрасный город Сегилья
Мои будни текли лениво и радостно. Я не боялся гулять по окрестностям, но немало времени проводил дома. Мои хозяйки никогда не сидели без дела. Передав лоточнику пирожки, сеньора Фелисия бралась за плетение рыбацких сетей. Инес шила и поддерживала чистоту в нашем домике, а иногда занималась цветами, растущими у порога. Вскоре я понял – дочь идальго не такая уж и простая девушка – она умеет и любит читать. По вечерам Инес перелистывала хранившиеся в домике толстые книги, делясь впечатлениями то с бабушкой, то со мной.
– «Рыцарь Финнено пятьдесят лет добивался любви свой дамы, совершал подвиги и овладел колдовством. Но, одержав победу, бежал от старухи, которая подло ему отомстила». Бабушка, почему подло? Нельзя же быть таким глупым!
– Глупа та дама, которая требовала годами её добиваться.
– Здесь не сказано, может, её кто-то другой сразу добился, а об этом Финнено она и думать забыла. Жила в своё удовольствие, дети, внуки, а тут вдруг колдун.
– Тебе самой можно книжки писать.
– Нет, не смогу. Начну писать о возвышенных чувствах, рассмеюсь, разолью чернила и испачкаю нос.
– Всё шутишь, смеёшься.
– Бабушка, а ты старую книгу с травами хранишь ещё?
– Прячу. Лет пятнадцать назад, как инквизиция за ведьм принялась, перепугалась, бросила собирать травы и стала печь пирожки.
– Можно мне посмотреть? Меня папа учил немного латыни, попробую названия разобрать.
– Зачем? Сейчас, может, не страшно, только долго ли пробудет у нас дон Себастьян де Суэда?
– Я потихоньку. Времени всё равно мало.
– Я отыщу для тебя, только лучше подумай – где тебя мужа искать?
– Ба-буш-ка!
– Соседские парни для тебя простоваты, а сеньоры на тебя серьёзно не взглянут.
– Значит, не о чем говорить. Найди, пожалуйста, книгу. У отца такая была, и анатомия.
– Это-то тебе зачем?
– Всё интереснее глупых романов.
– Да… кровь не вода. Отец офицером был, а я, хоть из простых, не всю жизнь пекла пирожки…
– Травниц сейчас нет совсем, кто есть – прячутся. А, может, я за доктора выйду!
– Смеёшься… кстати, не так уж было бы плохо.
Немного выпадало хозяйкам свободных минут поболтать, почитать, помечтать, погладить мою чёрную шубку. Пока они были заняты своей работой, я, не прячась уже, исследовал окрестности нашего жилища в бедной части Сегильи вне городских стен. Простые белые домики построены были в лагуне, между морем и голыми отвесными скалами. Дорога посуху из предместья шла через городские ворота, другого выхода не было.
Крепость Сегильи расположена на большом мысе, вдающемся в море и завершавшем огромную гряду. Не обделённому фантазией наблюдателю могло показаться – огромный шипастый дракон наклонился к воде выпить море, выгнул спину и растопырил лапы, на которых люди поставили башни, а на голове соорудили причал. Корабли каждый день приплывали и уходили. Прекрасные паруса сменяли друг друга. Выгружали ящики, бочки, тюки, и везли их – часть в город, а часть, погрузив на телеги – дальше, в Эспанию, по дороге, огибающей город с другой стороны.
Какое-то время я бродил по Сегилье самостоятельно, а потом решил обратиться к сеньоре Пепите с просьбой помочь мне найти необыкновенных друзей. Почтенная мышь, услышав моё пожелание, вздохнула:
– Нас всё меньше и меньше. Просто чудо, как вы к нам попали.
– Тем более нам следует свести знакомство поближе.
– Ближе всех живёт сеньор Гомер, в домике на отшибе, но он нелюдим, как и его хозяин.
– Кто же его хозяин?
– О! Сеньор! Раз вы не знаете, я боюсь вам рассказать, – мышь задрожала. – Люди шарахаются от этого человека, не заводят с ним разговоров, не позволяют ничего покупать в лавках. Ему приносят к порогу, что ему нужно, и там же забирают монеты.
– Вы меня заинтриговали, сеньора.
– Конечно, со временем, вы с ним познакомитесь. Но на днях прилетела сеньора Карлита. Она, может быть, ненадолго, и станет вашим проводником гораздо дальше, чем я. Советую не упускать столь удачный случай.
Сеньора Карлита оказалась вороной. Она очень любезно согласилась представить меня псу нашего губернатора по имени Бенито, уточнив заодно, что собаку столь высокородного человека следует величать «дон».
На сей раз во дворец губернатора я зашёл через парадный вход, точнее, проскользнул за каретой. Никто и не подумал меня прогонять, даже приветствовали:
– А, кот инквизитора! Говорят, ты приносишь удачу! – рассуждать о свидетельстве всем надоело, да и только наши соседи знали моих настоящих хозяек.
Надо сказать, дон Бенито оценил моё положение в свете очень серьёзно:
– Сеньор Негрито, я рад познакомиться, но называть вас «дон» не могу. Ваш хозяин – человек знатный, однако, до герцога ему далеко.
По моему кошачьему мнению, это герцогу далеко до моего друга, и герцогиня так же считает, но я счёл невежливым объяснять разные тонкости дону Бенито, который поведал мне, что даже неразумные псы служат людям куда вернее, чем кошки. Благородный дон оказался изрядным снобом и с презрением рассказал о бродячем сородиче, которого прикармливали на кухне. Я, впрочем, был не таков, и, распрощавшись с доном Бенито, дождался на кухне второго необыкновенного пса. Рыжего кобеля повариха звала запросто Чико, так он мне и представился:
– Можете звать меня без всяких сеньоров, я не спесив.
Хотя коты и собаки редко друг к другу искренне расположены, мне понравились весёлые умные глаза Чико и его забавные уши – одно висело, другое стояло торчком. Я предложил и ему со мной не чиниться. Знакомство оказалось не только приятным, но и очень полезным – Чико отлично знал город и его обитателей. Мы с ним прогулялись по рынку, где Чико с гордостью рассказал: в Сегилью привозят товары со всего света. Обошли огромный собор, а вот внутрь этого здания Чико нельзя было заходить.
– Тебе можно, Негрито, почему-то в свои храмы люди не пускают только собак.
– Подумать только! Даже дону Бенито сюда нельзя?
– Гав! Даже ему.
Чико был не завистлив и предложил мне зайти в храм одному, пока он подождёт меня у фонтана, но я был не настолько дурно воспитан. Мой новый друг старался не показать, но был тронут, что я предпочёл его общество прогулке в соборе. Мы хотели уже идти дальше, но рыжий пёс заметил знакомого – толстого пожилого священника, вышедшего из собора и быстрым шагом проследовавшего по узкой улице. Прохожие ему почтительно кланялись.
– Отец Николас де Руис, священник и инквизитор.
– Он служит вместе с доном Себастьяном, моим лучшим другом?
– Другом? Смешные вы, кошки. Или ты фамильяр? Не верю, что сеньор де Суэда колдун.
– Нет, конечно, я даже не знаю, что значит здесь – фамильяр.
– Лучше не знать. Ведьмам и колдунам приходится туго. Двух сожгли в прошлом году, хотя они были вовсе не ведьмы.
– Как жаль!
– Их жалел даже кот палача. Он необыкновенный, как мы, но мы его избегаем, как люди избегают его хозяина.
Разговор стал меня тяготить, и я предпочёл задать вопрос об отце Николасе:
– Этот сеньор, кажется, пришёл домой. Почему он его обошёл и заходит сзади, через маленькую калитку, да ещё озирается?
Чико зевнул.
– Ты прав, странно. Весь город знает, что донья Мартина – его жена, хотя считается женою другого.
Я несказанно удивился.
– Неужели? К чему это?
– Целибат. Обет не жениться. Подождём, отец Николас иногда мне выносит поесть, а я показываю его детям разные трюки.
Прогулку мы завершили на большой площади, в центре которой плотники сооружали помост, а по краям – несколько рядов скамеек один над другим. Я спросил нового приятеля, что за праздник здесь намечается? Он буркнул:
– Можно назвать это и праздником. Казнь. Твой инквизитор разбойников разоблачил, хотя их главарь – не простой человек.
– Горожане от них страдали, наверное? Я помню разную болтовню, которую слышал в первый день своего появления в Сегилье.
– Ещё бы! Хотя больше – в окрестностях.
Вскоре мы распрощались.
***
В тот вечер я слишком устал, но на следующий день решился побеспокоить необыкновенного кота, живущего на отшибе. Добрался к калитке по каменистой дорожке, ведущей вверх по пригорку у самого моря. За домом нелюдима был высокий обрыв, под которым шаловливые волны играли с камнями.
Я пришёл, когда суровый хозяин забирал корзину, оставленную ему у порога. Он посмотрел на меня и сказал:
– Ты к моему Гомеру? Что ж, проходи.
Можно подумать, он знал о необыкновенных животных и мог узнавать их.
Я воспользовался приглашением и нырнул в сад, оказавшийся очень красивым. Деревья аккуратно окопаны, цветы редкие – я таких не видел в Сегилье даже возле губернаторского дворца. Ни одного сорняка. Хозяин взял книгу и, лицом к морю, сел в плетёное кресло.
Мне навстречу поднялся всклокоченный злющий котяра.
– Что тебе нужно? – ни приветствия, ни приглашения.
Я попробовал держаться учтиво.
– Сеньор, я пришёл познакомиться…
– Ты, кот инквизитора, знаешь, кто мой хозяин?
– Не имею пока удовольствия…
– Удовольствия? Вздумал шутить? Вон убирайся!
– Но я…
Кот зарычал, клянусь, он зарычал, как собака! Я попятился, чуть присел, а хозяин моего несостоявшегося приятеля усмехнулся и бросил ему:
– Гомер, не по душе тебя гость? Пусть уходит, а я отдохну. Завтра много работы.
Я сбежал и вернулся домой.