Диана Шмелева
Девять жизней
10. Граф де Тевора
На другой день великого инквизитора попросил принять один из знатнейших вельмож – дон Мигель де Асуна, граф де Тевора. Гранд Эспании, титул которого уступал герцогскому только формально. Земли графства были богаты и важны для благополучия королевства, хотя далеки от столицы, и ещё дальше – от прекрасной Сегильи. Дон Рикардо был с ним неплохо знаком, как и со всеми грандами, впрочем, не столь близко, как с доном Армандо. Граф был моложе его лет на десять, редко бывал в столице, поговаривали – из-за семейного несчастья, хилого сына, предсказать срок жизни которого не брались даже лучшие лекари. Как единственного наследника, юношу рано женили, но детей у него не было, вероятно, и не могло быть.
Великий инквизитор догадывался, что речь зайдёт о донье Эстрелье, дочери графа, но думал – дон Мигель хочет всего лишь поблагодарить за снятие с неё обвинения в колдовстве.
Всегда сдержанный граф, действительно, поблагодарил, но коротко и без улыбки. Затем, не позволив дону Рикардо ответных любезностей, произнёс:
– Мой сын умер.
– Я вам очень сочувствую.
– Этого ждали давно, но мы с супругой надеялись…
– Разумеется. Я должен…
– Прошу вас, давайте поговорим без околичностей. Вы понимаете, что это значит для моей единственной дочери? Теперь моя Эстрелья – наследница. Всего, титула и земель. Станет в будущем графиней де Тевора и передаст титул мужу.
– Да… Стать супругом вашей дочери захотят очень многие.
– Первый её брак оказался так неудачен! Я пошёл на поводу её чувств, точнее, не проявил достаточно осмотрительности. Слишком был занят здоровьем сына и пренебрёг дурными слухами о графе де Гарофа.
Великий инквизитор не догадывался, зачем граф рассказывает о семейных делах, потому молчал и предпочёл слушать.
– Я приехал внезапно для дочери, стал настаивать, чтобы она вернулась в Тевору. Она отказалась. Причину, конечно, я угадал.
– После оскорблений, которые она получила от первого мужа, донья Эстрелья вправе располагать рукой и сердцем, не дожидаясь обычного в таких случаях года после того, как осталась вдовой. Никто не обвинит её в нарушении приличий.
– К чёрту приличия! Извините, святой отец. Дочь назвала имя человека, за которого хочет пойти вторым браком.
– Вы полагаете, что он достоин её и графства Теворы не лучше, чем покойный супруг доньи Эстрельи? Что ж, инквизиция располагает возможностями вывести на чистую воду…
– Позвольте сказать! Дон Себастьян де Суэда.
– В смысле? Дон Себастьян снял обвинения и, конечно, поможет узнать…
– Да погодите вы! – знатный посетитель начал выходить из себя. – Моя дочь влюблена в дона Себастьяна.
– Вы серьёзно?
– Как кошка!
Моргнув, дон Рикардо подумал, что мог догадаться. Он знал, конечно, как сильно его протеже нравится женщинам, но – что значит старость! – начисто упустил это из виду. Теперь нужно удержать графа от необдуманных действий, которые могли бы повредить молодому де Суэда, поэтому хитрый старик постарался говорить мягко и деликатно.
– Вы можете не беспокоиться. Дон Себастьян – щепетильный молодой человек. Он не скомпрометирует вашу дочь. Она уедет и успокоится.
– Уже скомпрометировал. Дочь говорит, Сегилья полна слухов.
– Гнусные сплетни! – великий инквизитор возвысил голос, а потом с усмешкой прибавил: – Сплетники могут вызывать дона Себастьяна на поединок, если им надоело жить. Благо он ещё не принял обеты и вправе принять вызов. А приданое вашей дочери перевесит любые слухи.
– Эстрелья твёрдо настроена выйти за него замуж.
«Да уж, вдовая дочь – головная боль для семьи хуже молодой жены старого мужа», – подумал про себя великий инквизитор, продолжая приветливо улыбаться и придумывая, как успокоить разгневанного отца.
– Граф, понимаю ваше беспокойство…
– Дайте сказать!
– Не сомневайтесь в благоразумии дона Себастьяна. Если угодно, могу ненадолго отправить его в столицу…
– Послушайте!
– Он никогда не оскорбит вашу семью и будет молчать, даже если заметил…
– Дон Себастьян…
– Я уверен, нет серьёзного повода для тревоги…
Граф чуть не взвыл:
– Умоляю вас, помолчите!
Великий инквизитор опомнился и сообразил – в стремлении выгородить своего следователя изменил собственному правилу больше слушать, чем говорить. Молча кивнул, полагая, что сейчас услышит пересказ особенно вредного для репутации дамы слуха и требование помочь замять дело.
Вздохнув и расцепив пальцы сложенных на столе рук, дон Мигель устало, но без колебаний сказал:
– Я согласен на этот брак.
Дон Рикардо не думал, что в свои годы способен удивиться так сильно. Удивление – слабое слово. Старик был ошеломлён, смятён и ввергнут в полнейшее непонимание, что происходит на этом свете. Наследница графства Теворы – невеста для герцога, знатнейшего графа, её брак после смерти брата требует одобрения короля, её чувства – последнее, что может интересовать вельмож – отца или будущего супруга. И, разумеется, третий сын одного из баронов никак не может быть парой для такой дамы. Однако, великий инквизитор молчал, не в состоянии придумать, что он может сказать.
Понимая, как поражён его собеседник, граф стал объяснять:
– Я уверен в согласии короля. Корона не поощряет объединение крупных владений. Владетельный герцог, получив графство Тевору, окажется намного влиятельнее и богаче других вельмож. Младший сын старинного рода станет одним из грандов, но не первейшим. Конечно, знатные аристократы наперебой будут сватать Эстрелье своих сыновей, и я не вижу ни малейшего смысла выбирать из них самого родовитого, тем более что с большинством мы в родстве. Молодой де Суэда меня устраивает как зять и наследник. Объяснять нужно? Вы его знаете лучше других.
– Думаю, разговор будет долгий… – вздохнул дон Рикардо. – Я прикажу накрыть стол.
– Благодарю и догадываюсь, что с другим молодым человеком я договорился бы быстро, но с меня и Эстрельи довольно ошибок.
– Скажу прямо – я не уверен, что дон Себастьян намерен жениться.
– Уже обнадёживает. Вы не сказали – уверен, он стремится к духовной карьере.
«С графом нужно ухо держать очень востро…», – с неудовольствием подумал опытный интриган, ещё не сделавший заключения, какой шаг его протеже лучше для собственных планов великого инквизитора.
Граф выпил немного вина и неожиданно спросил:
– Слышали о новой пьесе, премьеру которой король посетил неделю назад в столице?
Дон Рикардо решил, что его собеседник собирается с мыслями, заполняя паузу ничего не значащей болтовнёй. Не очень это было похоже на всегда сдержанного, даже сурового аристократа, но, быть может, смерть сына подкосила отца гораздо сильнее, чем граф хочет показать это. Поэтому инквизитор ответил неопределённо:
– Кто-то говорил мне, смешное название, кажется, «Овечий источник»?
– Вы явно не знаете. По слухам, подлинная история. Лет триста назад крестьяне одного из селений убили притеснявшего их сеньора, убийцу не выдали, и король их помиловал.
– Вот как? – великий инквизитор не следил за театром, но понял намёк. – Раз король почтил своим присутствием эту пьесу, то и грандам пришлось смотреть постановку на не самый приятный для них сюжет.
– Многие недовольны, что Его Величество снизил налоги, ограничил траты казны, не поощряет роскошь аристократов, главное – урезал их судебные полномочия в их же владениях. Недовольных, как водится, урезонивают, раскрывая их привычные шалости с государственными финансами, а порой попадается и что посерьёзнее – измены, связи с прямым грабежом…
– Вы о деле Аседо?
– И о нём тоже. Полагаю, способности вашего протеже вы и дальше намерены применять в своих целях?
– Цели святой инквизиции…
– Нет, я о ваших. Успехи, разоблачения, расширение влияния и полномочий…
– Всё – в интересах короны и королевства.
– А потом, когда простолюдинам покажут, кто их защитник, и как следует приструнят слишком много о себе возомнивших вельмож – компромисс. Ведь подлинная опора трона – дворянство.
– К чему вы клоните, граф? – великий инквизитор уже догадался, помрачнел, но не хотел озвучивать свою мысль.
– Не раз и не два инквизиция брала на службу талантливых простолюдинов, они добивались успехов в своих расследованиях, наживали врагов – и…
Дон Рикардо прервал его:
– Упивались властью над благородным сословием, стремились к обогащению, к тому же дон Себастьян…
– У меня были причины интересоваться такими делами. Их наказывали суровее, чем других.
– Расплата за власть и за то, что оказались недостойны доверия.
– А лично ваш протеже лет двадцать назад? Когда вы стремились занять должность великого инквизитора?
Дон Рикардо сглотнул. Он старался это забыть. Упрямо промолвил:
– Энрике Мартинес был помилован…
– Помилован… Невиновный.
– Превышение полномочий…
– И всё? Решился арестовать знатного казнокрада. Вы разве не это внушали ему? Вы мастер цветистых речей о благе Эспании.
– Вы слишком увлеклись старыми сплетнями и, должно быть, устали.
– Отец Энрике служит в одном из приходов Теворы. Редкостной силы духа и безупречной праведности человек. Хромает слегка, его ведь пытали.
– Он вам рассказывал?
– Нет. Уклонился. Я сам узнавал. Не думайте, дон Рикардо, что прошлое не оставляет следа. Вы поддержали обвинения против Мартинеса, позволив его врагу утолить жажду мести, потом добились помилования и услали больше не нужного вам человека. Сбросили пешку с игральной доски и получили желанную должность.
– Дон Мигель, – возвысил голос старик, слегка тряхнув головой, избавляясь от неприятных воспоминаний. – Ваши нотации неуместны. Кто вы, чтобы навязывать мне нелепые разговоры?
– Когда вам нужно, вы и не такое терпите от первых грандов Эспании, – граф скрестил на груди руки и невозмутимо продолжил: – Зачем вы впутали в свою игру дворянина? Вам за шестьдесят, что вам нужно, зачем вы повысили ставки? Де Суэда не убрать втихаря.
– Кабальеро из этой семьи ничего серьёзного не грозит, – с облегчением отмахнулся от собеседника дон Рикардо. – В столице пошумят и забудут, все знают ведь де Суэда!
– Вам грозит.
– Мне? Что? – искренне удивился старик.
– Вы потеряете его уважение.
Дон Рикардо посмотрел на графа с изумлением, хотел усмехнуться – и не смог. Горло перехватило, руки вдруг затряслись, плечи ослабли, а старое сердце забилось сильнее. Годы вмиг придавили великого инквизитора, все годы, что он упивался властью, расширением полномочий, победами над соперниками, своим превосходством над людьми разного положения и ума. И на старости лет в жизни прожжённого интригана появился единственный человек, кто способен смотреть ему прямо в лицо с почтением, но без страха и лести.
Некстати вспомнился Энрике Мартинес, его растерянный взгляд при последней их встрече – когда скромный и честный простолюдин начал осознавать, что он предан, но ещё не сумел понять в полной мере – стал всего лишь орудием в ловких руках интригана. Де Суэда поймёт это сразу. Горячая кровь и прирождённая гордость аристократа не позволят промедлить с решением. Дон Рикардо, как наяву, представил своего молодого друга – его ясный взгляд и приветливую улыбку. Вспомнил, как три года назад его поразили присущие юноше живой ум, искренность, смелость и готовность служить тому, кому он поверил. Потерять уважение… этим не обойдётся. Дон Себастьян способен и презирать, и даже не потрудится скрыть перемену своего отношения к самому великому инквизитору.
Старика из жара бросило в холод. Холод старости, близкой могилы, раньше не тяготившего одиночества. И странной, дикой, незнакомой боязни потерять привязанность друга. Пришлось тихо признаться:
– Он мне как сын. Я и не думал, что так сильно к нему привяжусь. Чего вы хотите? Ведь ваш разговор неспроста.
– Моё желание выдать за него дочь может противоречить вашим планам использовать способности дона Себастьяна. Я вас прошу не поддерживать его стремление остаться на службе в святой инквизиции, тем более – принять сан.
– Могу вас обрадовать – дон Себастьян вчера сообщил, что принимать обеты не станет.
– Вот как? – граф слегка оживился. – Я очень рад. Говоря откровенно, весьма сомневался, что надежды Эстрельи – не полная выдумка с её стороны.
– Дон Себастьян утверждает, что никогда не допрашивал её без свидетелей.
– Я так и думал, что она соврала. Умеют ведь женщины сочетать простодушие и нелепую хитрость.
– Простите, – дон Рикардо замялся. – Донья Эстрелья… не очень умна.
– Говоря попросту – круглая дура. Но она моя дочь, – граф вздохнул. – Ей нужен муж, к которому она будет относиться с почтением, и который не станет её обижать. И, конечно, она не способна управлять землями графства. Свадьба должна состояться как можно скорее… Я не уверен, что надолго переживу своего сына.
Признание графа расставило всё по своим местам. Его настойчивость, дерзость, догадливость: так случается, когда сильные духом умные люди знают о своей смертельной болезни и одного лишь желают – успеть позаботиться о своих близких. Опомнившийся дон Рикардо состроил скорбную мину.
– Понимаю. Дон Себастьян – лучший выбор. Только, боюсь…
– Я тоже боюсь. Эстрелья, конечно, красива, но красотой женщины вашего друга не удивить.
– Говорят, за него чуть не подрались две знатные дамы. Прямо в приёмной святого суда… – дон Рикардо с трудом удержался от смешка, но его собеседнику было совсем не до смеха.
– Мне придётся пока жить в Сегилье. Дочь одну оставить нельзя – она попадётся в любую ловушку. Тем более, когда к ней слетятся желающие стать графом де Тевора.
– Обвинение в колдовстве, вероятно, подстроено с той же целью. Дон Себастьян подозревает нового графа Гарофу.
– К счастью, её здравого смысла хватило снять особняк и переехать из дома Гарофы, как только её освободили из-под домашнего ареста.
– Может, она не так уж глупа?
– Ей просто не нравится дон Диего. Вам известно что-то ещё о намерениях вашего протеже?
– Я вчера вечером расспросил отца Николаса, инквизитора, с которым служит дон Себастьян. Старый хитрец захихикал, узнав с моих слов, что следователь не станет священником. Сказал, что имя дамы назвать затрудняется, но кабальеро лучше не отговаривать и поскорее женить.
Граф улыбнулся впервые за вечер.
– Может быть, его брак с Эстрельей – и не химера.
– Надеюсь, – дон Рикардо кивнул и почесал лоб. – Только дамы Сегильи…
– Поизобретательнее разбойников? Передайте отцу Николасу, чтоб он не вздумал кому-нибудь из них помогать. И, к делу. Прошу конфиденциально, но прямо сказать дону Себастьяну, что если он попросит руки моей дочери, предложение будет принято ею и мной.
– Прямо?
– Да. Не нужно устраивать глупости на женский манер. Мне с ним самому говорить будет трудно, мы незнакомы.
– А с его отцом?
– Давно не виделись, но уверен – он вмешиваться не станет.
– Хорошо. Прошу со мной отобедать. Завтра я с утра уезжаю, но вечером с доном Себастьяном обязательно поговорю. Этот брак я поначалу полагал невозможным, а теперь считаю благоразумным для обеих сторон.
– Дон Эстебан женился на девице без денег и связей. Его друзья считали, что будущий барон мог заключить брак гораздо выгоднее. Я женился, в интересах семьи, на кузине… Кто из нас оказался более благоразумен?
– Не всегда можно предвидеть…
– Не сомневаюсь, вы сумеете подчеркнуть, насколько возможности гранда Эспании послужить королевству значительнее, чем у следователя инквизиции.
Дон Рикардо важно кивнул и подумал – его нынешний заместитель пусть интригует. На ближайшее время дела Аседо достаточно, чтоб доказать королю – нынешний глава инквизиции полон сил и умеет выбирать исполнителей, а затем ему станет поддержкой дружба с молодым графом Теворой.
11. Разговор с другом
Я очнулся под сенью высокого дерева, рядом с друзьями. Чико подпрыгнул от радости, а сеньора Пепита всплакнула.
– Дорогой наш сеньор Негрито! Вы лежали два дня без движения и еле дышали.
– Мои друзья! Как я вам благодарен!
– Подумать только, в городе есть настоящий колдун!
– Увы! И он враг моего дона Себастьяна! Как же мне предупредить друга?
– Ах… – вздохнула благородная мышь. – Если бы мы могли разговаривать хотя бы с теми из людей, кого любим! Может быть, получится намекнуть?
– Увы… – выразил сомнение Чико. – Даже умнейшие из людей бестолковы. Ничего дурного не хочу сказать о твоём благородном сеньоре, но мне порой кажется – как ни странно, этот инквизитор в колдовство вовсе не верит и не поверит в необыкновенность животных.
– Я должен хотя бы попробовать!
Мои замечательные друзья согласились и проводили меня до ворот святого суда.
***
В парадную дверь здания инквизиции я вошёл степенным шагом, гордо задрав свой великолепный хвост. Стражники с улыбкой меня пропустили.
– Ты к веселью? Неплохо бы. Дон Себастьян у себя.
Я легко нашёл дорогу в комнату, где мой друг устроил себе кабинет. Поцарапал дверь и мяукнул. Знакомый голос тотчас отозвался:
– Ты мой хороший! Помнишь про колбасу? Сейчас велю тебе принести. А я, вот, в бумагах. С утра искупался, и дела в порядок сейчас привожу. Уверен, ты мне не помешаешь, дружище.
Дон Себастьян взял у слуги колбасу и велел плотнее закрыть дверь. Я чуть перекусил, скорее из вежливости, и забрался к нему на колени. Мой друг перелистывал страницы, делал пометки, и порой задумчиво гладил меня, озвучивая свои мысли.
– Дело банды Аседо пора сдать в архив. Всё стоящее по его связям я выписал. Многое натворил этот мерзавец, но лишнего мы о нём не будем писать.
Я мявкнул, положив лапы на руку моего друга, не представляя, как донести до него – разбойник, даже мёртвый, опасен, злой колдун сделает оружие из его крови! Но мой добрый дон Себастьян мягко переставил мои лапы обратно.
– Сиди смирно, Негрито! Посмотрим теперь другие дела. Вот, дело доньи Эстрельи… Представляешь, меня вздумали на ней женить! – он усмехнулся. – Нелепость.
Я согласен! Эта кошка глупа и недостойна моего друга. Пусть достаётся дону Диего. Главное, если колдун узнает о будущей свадьбе, то попробует применить своё оружие. Я этого не хочу. Потёрся лбом о камзол моего инквизитора и стал слушать дальше.
– Её отец зачем-то потворствует дочкиной блажи. Или решил, что я гожусь в управляющие их владений, за титул как жалование? Я вовсе не собираюсь идти в управляющие к богатой жене.
Я муркнул довольно, а мой друг продолжал.
– Наверное, я резковато ответил дону Рикардо. Он мне, конечно, желает добра. Перед отъездом сказал, как важны для королевства земли Tеворы… – дон Себастьян помолчал. – Исключительный человек. Всю жизнь заботится о благе Эспании. Его доверие – для меня огромная честь.
Почему моя шерсть стала дыбом, и даже ласковая рука не может пригладить её?
– Негрито, ты что, испугался? Дружок, нам не нужно бояться великого инквизитора. Он мне дорог, почти как отец.
Моя шерсть стала мягкой и шелковистой, едва дон Себастьян упомянул своего родного отца. Голос моего друга зазвучал нежностью и любовью, глаза затуманились – он вспомнил свой дом, далёкий замок Суэда. Потом тряхнул головой.
– Я отвлёкся. Не надо бы закрывать дело графини, но её камеристка… Пришла в себя, ничего не помнит и смертельно боится костра. На допросах сама на себя наговаривает, не понимая. Мне приходится рвать протоколы и ругать ни в чём не повинного писаря, совсем запугал бедолагу.
Я поднялся на задние лапы и заглянул другу в глаза. Хотел объяснить – она заколдована, не виновата. Он понял, но имя виновника я был не в силах назвать.
– Что же нам делать, дружок? – инквизитор вздохнул, взял перо и продолжил: – Будет так: «Камеристка Хосефа Родригес в припадке падучей болезни рассыпала мусор, забыла убрать. Горничная увидела, не поняла, испугалась, наплела ерунды, подсказанной женской фантазией». Господи, ну и чушь я пишу! Что ж поделать… – он покачал головой и добавил: – «Хосефу Pодригес, когда лекарь позволит…», обещаю, Негрито, скоро позволит, «…отправить домой, в селенье…» здесь где-то было… да… вот… и в конце: «Дело закрыто».
Колдун всё подстроил и останется безнаказан. Но мой добрый дон Себастьян прав.
– Смотрим дальше, Негрито. На сегодня осталось немного… Тааак… Мне только с пьяницами не хватает возиться: «Мастеровые, напившись в таверне, ругали клир, короля, инквизицию…» – он усмехнулся, водя пером по бумаге: – «Выпороть и отпустить». И записка нужна палачу, чтобы не перестарался. За что, кстати, ругают нашу с тобой инквизицию? – мой друг начал смотреть с лёгкой улыбкой, но вдруг нахмурился: «Ведьмы ни одной не сожгли за несколько месяцев». Вот скоты! Зрелищ им не хватает… Довольно! Последнее дело сейчас, до обеда…
Точнее сказать, было несколько дел. Дон Себастьян переложил пару папок, придвинул к себе поближе одну, а рядом поставил небольшой ящик.
– Бедные женщины. Их сожгли без вины. Остались записи полного бреда и несколько дешёвых вещиц. Перстень, правда, не очень дешёвый, – дон Себастьян взял в руки небольшое кольцо с синим камнем. – Похоже на обручальное. Дворянин вряд ли, а средней руки или даже богатый торговец такое мог подарить. У девушки был жених? В бумагах нет имени, но есть прошения, составленные опытным адвокатом. Ему кто-то платил. Жаль, что не помогло.
Я никогда не видел своего друга таким задумчивым и печальным. Он снова погладил меня и продолжал:
– Нужно узнать имя этого человека. Но если он пытался спасти невесту от ложного обвинения, этого недостаточно, чтобы подозревать несчастного в убийстве следователя-обвинителя.
Я подтвердил всем своим видом и мявкнул – конечно!
Дон Себастьян отодвинул папку и ящик, взял меня на руки и с улыбкой сказал:
– Что, малыш? У вас, котов, проще – полюбил, позабыл и ушёл. А мужчина должен заботиться о своей кошке, потом – о котятах. Такая уж наша судьба.
Мурр… Я никогда об этом не думал, я ведь совсем молодой ещё кот. Сил не набрался для драки за кошку, хотя симпатии уже есть. Что-то в моём мяуканье показалось дону Себастьяну очень забавным. Он чуть подбросил меня, засмеялся, шепнул мне прямо в ухо:
– Священник из меня не получится, вернусь на военную службу. Однажды, наверное, женюсь, но признаюсь только тебе – не довелось встретить женщину, с которой хотел бы не только делить постель.
Друг помолчал, погладил меня, усмехнулся:
– Придётся подумать ещё, хватит ли жалованья её содержать… Мне пора. Приходи когда хочешь. Вот дерево у окна. Ветка тонкая, но тебе хватит. Почему-то мне кажется – ты меня понимаешь. Смешно. У меня просто нет здесь близких людей.