Диана Шмелева
Девять жизней
42. Шаг назад
Герцог вытер пот со лба и выдохнул:
– Ещё только второй допрос, а я уже… Дон Себастьян, к завтрашнему дню хорошенько подумайте!
Арестованный чуть не сказал: «Уже третий!», но удержался. Даже дон Диего вздохнул с облегчением от мысли – то, чего он добивается, произойдёт не сегодня. Про себя граф подумал: «Какой длинный сегодня допрос!» Неожиданно вошёл стражник и обратился к губернатору:
– Ваша светлость… там ваш племянник.
– Что ему нужно? – проворчал дон Армандо.
– Войти мы ему не позволили, как вы приказали, но он настоял, чтобы вам передали этот документ.
– Что за… – герцог мрачно выхватил из руки стражника протянутую ему бумагу. – И зачем это? Молокосос!
Дон Диего уже устал удивляться сумасшествию этой Сегильи. Почему губернатор так отзывается о родственнике, делающем ему честь? Нет, невозможно… просто голова кругом. Решив, что здесь и сейчас можно пренебречь церемониями, граф, не стесняясь, выхватил не то письмо, не то свидетельство из рук старика, вяло пытавшегося возразить. Не оценив ещё, как содержание документа скажется на его планах, дон Диего пробурчал:
– Дон Альфонсо всё-таки решил заступиться за вас, дон Себастьян… Пишет, что обвинить вас в самоуправстве невозможно, что вы ставили его в известность обо всех ваших действиях, и если во время осады из-за недостатка времени не всё было надлежаще оформлено, то он готов немедленно подписать требуемые документы о ваших полномочиях.
– Очень любезно со стороны капитана Альвареса, – с кисловатой усмешкой произнёс арестант. – Но меня так и не обвинили в каком-либо конкретном самоуправстве.
– Колдовство! – подал голос сеньор Лопес.
Герцог опустил гудящую голову на руки, пытаясь сообразить, когда в город приедет король. Ещё и морем… Снова вошёл, почти вбежал стражник.
– Дон Альфонсо настаивает на встрече с вами немедленно!
– Впустите его, наконец! – приказал дон Себастьян.
– Нет, это невообразимо… – Граф помотал головой, пытаясь избавиться от померещившихся ему светлячков. – От духоты я скоро сам сойду с ума под стать этому городу!
Сеньор Лопес спросил Менго, шепнув ему на ухо:
– Почему он опять распоряжается?
– А у нас так повелось, – последовал ответ самым заговорщицким тоном. – Он приказывает, а мы подчиняемся.
– Да? Точно колдун!
В допросную ворвался дон Альфонсо и огляделся совершенно дикими глазами.
– Что здесь происходит?
– Меня допрашивают. Пока без пристрастия.
– Но… так нельзя… Дядя! Вы говорили…
– Что говорил?! Молчи, я тебе говорю!
– Сегодня третий допрос!
– Как третий? Второй!
Менго, к счастью, успел спохватиться:
– Сеньор, конечно, второй, а не третий! У инквизиции своя арифметика!
Капитану было не до арифметики.
– Мне сегодня отказала невеста…
– Как? Почему? – дон Армандо, лично принимавший участие в очень выгодном для племянника сватовстве, был разъярён.
– Сказала, что выйдет замуж за настоящего коменданта, – молодой человек затравленно посмотрел на по-прежнему сидевшего на табурете арестованного, который никак не отозвался на известие о личных неприятностях дона Альфонса.
– Но, послушайте… – как ни мало дон Диего ценил женский ум, разрыв помолвки с героем, которого ждёт блестящее будущее, не укладывался в самое разнузданное воображение. – Вас ещё не утвердили, но король приедет на днях! Вот уж не думал, что женщины могут настолько ценить формальности!
– Граф, вы о чём? Она же сказала – за настоящего коменданта! Понимаете – настоящего! Прибавила, что благородный человек не станет присваивать чужие заслуги, – он, на миг отведя взгляд от дона Себастьяна, снова стал на него смотреть.
Герцог тоже посмотрел на настоящего коменданта и взорвался:
– Лучше б они влюбились в актёра! Вы хоть знаете, что это за девица?
– Понятия не имею, – негромко ответил дон Себастьян.
– Знать хотите?
– Ни капли.
Махнув рукой, дядя обернулся к племяннику.
– Где она?
Неожиданно хихикнул отец Николас.
– Как где? Дерётся с доньей Эстрельей.
– Что?! Причём здесь моя кузина? – единственное, что дон Диего успел сообразить – из-за глупости неизвестной ему сеньориты появился ещё один серьёзный претендент на руку графини.
– Все думали, комендант на ней женится… А тут ещё вдруг моя невеста…
– Ваша невеста – сто тысяч дукатов! – отец Николас не мог сдержать откровенного хохота. – Но куда ей до графства Теворы! Я ставлю на донью Эстрелью.
Дон Себастьян смотрел и слушал совершенно отстранённо, слишком вокруг него всё было нелепо, с другой стороны, его сейчас могли бы пытать на дыбе, так что разговоры о надоедливых женщинах раздражали бывшего инквизитора меньше обычного. Пока можно хотя бы отдохнуть от духоты – вместе с капитаном Альваресом в допросную ворвался прохладный воздух, и дверь осталась открытой. Не без злорадства бывший инквизитор подумал ещё: его обвинители все в камзолах, им от духоты хуже, чем обвиняемому в рубашке. Немного, оказывается, нужно для радости, когда грозит пытка…
Из задумчивости бывшего коменданта вывел дон Диего, бесцеремонно схвативший арестованного за плечи:
– Объясните, что здесь происходит? Что значит – за настоящего коменданта?! Кто присвоил чужие заслуги?
– Вы не знаете? – дон Альфонсо так изумился, что отвлёкся от своих горестей: – Всю осаду комендантом был дон Себастьян де Суэда. Я – только формально. Дядя! Вы ему не сказали?
– А… я думал, он знает.
– А я просил после осады не называть меня комендантом.
– Это единственное ваше распоряжение, которое Сегилья не выполнит! – дон Альфонсо без сил опустился на стул, с которого вскочил Менго.
***
Граф рухнул в кресло и порвал воротник. Разгадка оказалась немыслимой и некстати. Дон Диего себя ругать не привык, и сейчас злость на собственную недогадливость перекинулась на знатного старого хитреца:
– Ваша светлость, вы были в городе во время осады. Комендант, то есть сеньор де Суэда, спас вас, спас этого молодого осла, спас ваш дом, и заодно вашу коллекцию. Но вы позволили его арестовать и были готовы применить к нему пытки. Знаете, дон Армандо, я далеко не самый благородный человек на этом свете, но вы меня удивили.
– Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? – побагровел губернатор.
– Скоро вас ждут не только нотации, – с убийственной холодностью ответил граф.
Губернатор пытался что-то возразить, но его прервал племянник, с тоской протянувший:
– Дядя, что вы наделали… – дон Альфонсо закрыл лицо руками.
– А вы почему промолчали? – желчно обратился граф к арестованному.
– Я не молчал. Думаете, стал бы я вас благодарить за кого-то другого?
– Вы догадывались, что я вас не понял!
– Знай вы о моей роли во время осады, это для вас что-либо изменило бы?
– Я нашёл бы другой способ от вас избавиться!
– Вы очень любезны.
Дон Диего взревел:
– Что здесь происходит? Это вода? Меня опоили!
– Колдовство! – воспрянул запутавшийся сеньор Лопес.
– Вот и вы! – попытался съехидничать герцог.
– Я, по крайней мере, ему ничем не обязан! – зло бросил в ответ дон Диего.
– Ваш особняк…
– Съёмный. Собственный – в Астрамадуре.
Дон Диего пытался собрать свои мысли. Из-за интриг герцога и высокомерия де Суэда он в собственных глазах стал болваном. Множество деталей, теперь отлично понятных, обидно ранили самолюбие графа, но с этим он быстро бы справился. Главное – брак молодого аристократа, спасшего город, и богатейшей в стране наследницы представлялся теперь неизбежным. Будущую графиню де Tевора всучат коменданту, даже если он её не желает, в довесок к королевской награде, которой сделают её наследство. План вывести из игры всего лишь одного из защитников города никуда не годился, когда речь зашла о коменданте, а возня с арестом отняла время. Разумный человек, каким дон Диего себя всегда считал, отступился бы, но страсть подчинила себе его разум. Прекрасная вдова, с её сияющей белизной кожей, огненными волосами и прорывающейся сквозь воспитание и прирождённую робость чувственностью, стала для колдуна болезненным наваждением, и он был готов любым способом добиваться желаемого, невзирая на глупость женщины и её безоглядную влюблённость в другого. Несколько планов, интриги и приворот, у дона Диего были уже составлены, но для любого из них нужно было избавиться от соперника, к злости на которого теперь прибавилось восхищение. Так хотелось думать, что кумир безмозглых куриц Сегильи на войне оказался одним из многих, не более! Увы, дон Диего сам себя обманул, а теперь мог только злиться на герцога, в котором стал видеть врага: «Старый хитрец заслужил, чтоб наш красавец ему наставил рога, заодно и улучшил породу. Жаль, что дон Себастьян мне так мешает…».
Чуть помедлив, граф решил понаблюдать, как себя поведут губернатор и сеньор Лопес.
***
Герцог, тем временем, не хотел брать на себя ответственность по делам инквизиции. Он, как все, был вымотан и запутался. Осталось ли обвинение в колдовстве? Выдаст ли граф дело о порохе? Не зная, что говорить, старик заворчал:
– От де Суэда одни неприятности. В нашей семье – с самого детства…
Дон Себастьян с изумлением поднял на него глаза:
– В детстве-то чем мы вам не угодили?
– Вы разве не слышали историю моей прабабки?
– Патрисии да Сильва, наследницы де Медина? Но это же… лет сто назад!
– Больше… а нам её до сих пор поминают! Представьте себе, – обратился старик к утомлённому и ругающемуся про себя графу. – Есть у нас родовая галерея портретов. Её мы показываем почётным гостям. Все смотрят на моих предков, кивают, скучают, а как увидят портрет доньи Патрисии – обязательно спросят: «Та самая, которую спасли де Суэда?» – и с огоньком эдак в глазах. Потом снова кивают, скучают… Представляете, как эта уважаемая семья с детства мне надоела?
Припомнил и граф:
– Знаю, знаю, учил в родословных Эспании… Герцога Медину за измену казнили вместе с наследником, должны были казнить и наследницу, но она убежала и спряталась… – он посмотрел на арестованного, – в замке Суэда.
– Да, – устало подтвердил обвиняемый. – Попросила убежище и его получила. Как могла быть виновна шестнадцатилетняя девушка?
– И тогдашний барон отказал в её выдаче.
– Разумеется.
– Король чуть на штурм не пошёл.
– Передумал.
– Ещё бы! – воскликнул нынешний герцог Медина. – На ваш замок пришлось бы бросить всю армию! А обвинение в измене позже смягчили, девицу восстановили в правах на наследство. Мне каждый раз задавали вопрос – почему никто из семьи де Суэда на ней не женился?
– Вы, ваша светлость, нашли подходящее время и место поговорить о семейной истории, – дон Себастьян потер лоб. – Почему на ней кто-то был должен жениться?
– На наследнице герцогства?
– Если мы ещё о ней говорим.
– Ну вот… и так с ними всегда. На ней мой прадед женился, стал герцогом, и теперь из-за вас, де Суэда, вся Эспания помнит – мы потомки первого герцога де Медина не по мечу, а по прялке!
– Может быть, пора пообедать? – предложил обвиняемый.
43. Обвинение в измене
Дону Диего было не до обеда. Из неуместной беседы он вынес вопрос – может, и этот вот де Суэда не женится на наследнице? Впрочем, граф не стал мешать Менго, тихонько подошедшему к двери и велевшему принести вино и закуски.
Заговорил сеньор Лопес:
– Приступим к обвинению в колдовстве. Но начнём не с кота, а… – он сделал паузу. – С успеха у женщин!
Если бы сейчас в допросной появился Негрито и превратился в чёрта с рогами, он произвёл бы меньшее впечатление.
Кто вытаращил глаза, кто за голову схватился, слушая, как инквизитор, подняв указательный палец, степенно пояснял:
– Я, едва успел приехать в город, об этом услышал от штатных доносчиков святой инквизиции. Все женщины города влюблены в коменданта, то есть в обвиняемого. Я ещё сомневался, но сегодня, услышав, что некая сеньорита из-за обвиняемого разорвала помолвку с родственником самого герцога… Чем это объяснить, если не колдовством? – победно спросил сеньор Лопес.
– Вы знали, что он комендант? – заорал дон Диего.
– Конечно, но это не имеет значения. Дон Хуан мне сказал – никакие заслуги, и особенное внимание обратил на важность безупречной репутации членов святого суда, в первую очередь – следователя.
Общее мнение высказал герцог:
– Что-то сдохло в святой инквизиции… Дон Рикардо назначил следователем аристократа, дон Хуан – дурака.
Сеньор Лопес хотел что-то сказать, но никто не обратил внимание – вошедший слуга разлил вино по бокалам, хрустальным – дворянам, в их числе обвиняемому, из простого стекла – сеньору Лопесу с Mенго. В допросной в помине уже не было духоты, о пытках было решено только одно – они не повод оставаться без обеда.
Залпом выпив бокал вина, герцог пустился в воспоминания:
– Я в свои молодые годы красив был, как наш арестант, и тоже пользовался успехом у женщин. И что, я колдун? Вздор, право!
Дон Диего, настоящий колдун, сидел мрачный – как раз ему женщины не уделяли внимания, впрочем, он, до встречи с доньей Эстрельей, к этому вниманию и не стремился, предпочитая покупать ласки и не тратить на них много время. В разговор неожиданно вступил отец Николас.
– Что вы понимаете в женщинах, сеньоры красавцы! Я никогда не был красив, но, можете мне поверить, не раз и не два добивался у дам предпочтения!
– Да ну? – заинтересовался вдруг дон Диего.
– Ваше сиятельство, на красавца женщина посмотрит раз или два. Потом… если этот красавец не умеет удержать внимание дамы занимательным разговором, шутками, лестью, то очень скоро это внимание обратится на других кабальеро. Но куда увлекательнее, ваше сиятельство, добиться расположения женщины, вовсе не будучи красивым мужчиной. Красавцы зря думают, что одной только внешностью сумеют покорить знатную даму! Слишком заботятся о своей причёске и стати, а дамы с ними скучают. Обходительному же кабальеро вовсе не трудно отвлечь внимание дамы на себя от красавца.
Отец Николас и граф де Гарофа одновременно посмотрели на обвиняемого. Священник вздохнул и слегка развёл руками:
– Нет, здесь не тот случай.
Дон Диего опять помрачнел, но отец Николас незаметно ткнул его в бок своим локтем, затем осторожно продолжил:
– Вот вы, дон Себастьян, как ухаживаете за женщинами?
– Вам охота вести светские разговоры?
– Отчего бы и нет? В свете, кстати, то есть в присутствии дам, подобные разговоры совсем неуместны. Так как же? Не желаете отвечать? Понятно, вы совсем не ухаживаете, и ни разу за время осады не посетили ни одного из благородных собраний.
Бывший комендант скрестил на груди руки и стал смотреть в сторону, ничуть не смутив отца Николаса.
– А что вы сделаете, когда соберётесь жениться?
– Сделаю предложение, – сквозь зубы ответил дон Себастьян.
– В вашем случае – примете предложение.
– Да вам что за дело? Прекратите, отец Николас!
– А если не прекращу, что вы сделаете? Посмотрите грозным взглядом? Так я уж привык, – отец Николас откровенно смеялся. – Ой, смотрите, он покраснел! Подумать только, он – покраснел! Дон Себастьян, вы такой забавный, когда смущаетесь!
Злясь, закусив губу, арестованный отвернулся, но не избавился от насмешек священника.
– Вы, дон Себастьян, всё в делах и в заботах, наших дам избегаете. Ещё совсем недолгое время, и всех, кто сегодня о вас мечтает, отвлекут не столь занятые кабальеро.
– Это верно, – хихикнул герцог. – Вам нужно скорее жениться.
– Хороший совет обвиняемому в убийстве, или в чём там ещё меня обвиняют, – проворчал арестованный, снова скрестив на груди руки.
– Всё-таки, мой юный друг, если вы хотите жениться не через сватовство или королевским указом, вам нужно подумать, как поухаживать за своей дамой. Например, какую ей спеть серенаду.
– Серенаду? – не выдержал дон Себастьян. – Какую ещё серенаду? – потом усмехнулся, взяв себя в руки. – Мне точно лучше не петь, иначе никогда не женюсь.
– Не беспокойтесь, вас женят.
– Женят, конечно, – встрял старый герцог. – Ваша стоимость на ярмарке женихов подпрыгнула до небес. Будь у меня дочь, я бы вам её отдал… или нет – беспокойный вы человек… или да – а то она б мне устроила… хорошо, что у меня нет дочери.
Отец Николас захихикал, глядя на закипающего дона Себастьяна, и вкрадчиво продолжал:
– Чем ругаться, лучше подумаете – какие скажете ей слова?
Молодой человек хотел опять огрызнуться, но вспомнил Инес. Между ними было сказано мало слов, но так многое было сказано… Остался, наверное, только вопрос:
– Сеньорита, вы выйдете за меня замуж? – он стал задумчив и не заметил, что сказал вслух, хотя Инес рядом с ним была только видением.
– Какая же сеньорита? – встрепенулся вдруг дон Альфонсо, но тут же махнул рукой. – А… неважно.
Отец Николас победно обернулся на удивлённого графа, шепнув: «Вы поняли – сеньорита!», а граф в ответ посмотрел на священника с восхищением и тут же расслабился, решив про себя: «Пора заканчивать этот фарс, бросив кость дураку инквизитору».
Сеньор Лопес перешёл к последнему обвинению:
– Сеньоры, всем в Эспании давно известно, что наши враги, колдуны, используют в своих злодеяниях чёрных котов!
Дон Диего, припомнив, как долго заживала царапина, нанесённая когтями Негрито, кивнул: «Пусть тебе прищемят хвост, чёрная тварь!», а инквизитор продолжил:
– Я прочитал доклад о повадках этого животного и убедился…
– Повадки обыкновенные, как у рыжего кота в нашем замке! Оставьте Негрито спокойно ловить мышей! – дон Себастьян фыркнул не хуже любого кота.
– Наверное, и этот ваш кот…
– Пишите уже в протокол – я люблю кошек!
– А я, знаете, предпочитаю собак, – вставил герцог.
«О нет! Сначала о женщинах, теперь о котах и собаках!» – простонал про себя дон Диего, схватился за голову, а сеньор Лопес продолжил:
– Нужно выяснить не только про колдуна, но и с какой ведьмой водилось это животное.
– Только не это! – воскликнул отец Николас. – Если мы включим в список всех женщин, которые искали внимания если не самого дона Себастьяна, то хотя бы его кота… боюсь представить длину этого списка.
Подумав, что первой в том списке окажется донья Эстрелья, граф прикрикнул на рьяного дурака:
– Не смейте впутывать в это знатных дам!
– Но она вовсе не знатная дама! – оживился опять дон Альфонсо. – Та красотка из госпиталя…
– Замолчите, болван! – выкрикнул обвиняемый, не успев остановить отца Николаса, испуганно зачастившего:
– Она дворянка! Замолчите же, дон Альфонсо!
– Вы её знаете? Эту ведьму? – обрадовался сеньор Лопес.
– Здесь не ведьмы, а ваше богатое воображение!
– Что за ведьма? – дону Диего стало любопытно, к тому же забавно, что дон Себастьян так разозлился, и какую-то ведьму граф был совершенно не прочь выдать сеньору Лопесу в утешение за то, что дона Себастьяна придётся ему отпустить. – Сеньор инквизитор, предлагаю вам заняться своими прямыми обязанностями, то есть ведьмой из госпиталя, которая водилась с чёрным котом.
– Дон Диего! – возвысил голос дон Себастьян. – Вам угодно говорить о моём коте, а, может, поговорим об Астрамадуре?
– Астрамадуре? – граф был совершенно сбит с толку и озадаченно посмотрел на бывшего инквизитора.
– Да, об Астрамадуре, – ясно и твердо ответил дон Себастьян. – Графство Гарофа формально относится к провинции Сегилья, но его земли – ближе к Астрамадуре, поэтому именно в этом городе вы и держите собственный особняк. Вы верно заметили, что мне ничем не обязаны. Падение Сегильи и развитие Астрамадуры – в ваших коммерческих интересах.
– Вы… на что намекаете? – похолодел дон Диего.
– Разве я намекаю? Я говорю вам без всяких намёков – когда расследуют преступления, в их числе и измену, подозревают в первую очередь тех, кому выгодно. Вам, граф, выгодно падение Сегильи и усиление Астрамадуры.
– Как… вы… смеете… – граф едва мог выдавить из себя эти слова.
– Праздный вопрос, – хмыкнул герцог.
– Менго, внеси в протокол! – отчеканил сеньор де Суэда.
– Нет! – закричал дон Диего. – Я – не изменник! Я – что угодно, интриган, вор, убийца, колдун, но я – не изменник!
– Это записывать? – Менго тихонько спросил своего сеньора.
– Не нужно, ты видишь – граф не в себе.
– Я не в себе, но я не изменник!
– Ваше сиятельство, что вы разволновались? – сеньор Лопес спросил с большим удивлением. – Ведь он обвиняемый.
– Сын сапожника, что ты понимаешь! Если комендант де Суэда меня обвиняет в измене, то все сеньоры, все голодранцы, каждая собака в Сегилье будут считать меня изменником!
– Я сын кузнеца!
– Ты дурак, тебя твой дон Хуан для этого и отправил!
– Я… дон Хуан…
– Верно, милейший, – добродушно подхватил герцог. – Ну кто бы ещё решился пытать де Суэда, если не круглый дурак? А когда его семья и друзья потребовали бы ответа, дон Хуан и заодно дон Диего свалили бы всё на тебя. Обычные штуки в святой инквизиции, только ставки повыше обычного, вот и понадобился круглый дурак.
Сеньор Лопес беспомощно озирался, а граф на него закричал:
– Пиши приказ об освобождении арестанта, немедленно! – затем он обернулся к дону Себастьяну и, полный бессильной злобы, потребовал: – Вы обязаны обещать мне расследовать эту измену!
– Я вписал это обещание в прошение об отставке, – последовал суровый ответ.
– Ваше сиятельство, – заговорил сеньор Лопес. – Сеньор де Суэда уволен со службы. Не беспокойтесь, я непременно расследую…
– Не-е-т! – возопил граф.
– Молодой человек, – герцог добродушно сказал инквизитору. – Идите лучше ко мне на службу. Обещаю удвоить жалование.
– И можно будет жениться, – поддакнул отец Hиколас.
– Жениться? – круглое лицо следователя приобрело плутоватое выражение. – Вы, отец Николас, советуете мне жениться?
– Я, именно я, – со вздохом ответил священник. – Я немолод был, когда встретил мою донью Мартину. Был доволен, как отлично устроил собственные дела. Но теперь… В свой дом я только по праздникам смею входить через парадную дверь. Мои дети зовут меня дядей… Женитесь, молодой человек, непременно женитесь.
– И вот здесь подпишите, пожалуйста… – подсунул ему документ Менго.
– Подписывай! – зло процедил ему дон Диего, и сам вслед за инквизитором подписал приказ об освобождении дона Себастьяна де Суэда, затем граф быстро вышел, напоследок бросив на бывшего коменданта полный ненависти взгляд.