Джейд Дэвлин
Аркан душ
Глава 19
Точнее, о том, что это портал, я догадалась только тогда, когда деловитые похитители избавились от маскировки, причем рачительно упаковав ее в тюки до следующего раза, и принялись городить что-то странное на месте старого кострища в центре вытоптанной поляны.
В строго определенном порядке разложили выкопанные из схрона камни, разожгли костры, соединили их дымно-огненными дорожками, поджигая выложенные косичкой от кострища к кострищу сухие травы…
И один за другим под гулкий рокот бубна стали уходить в густое облако подсвеченного красновато-фиолетовыми сполохами дыма.
– Чего встала, коровища? – вспомнила про меня моя “ласковая” конвоирша. – Ишь, тихая стала… как магию тебе запечатали, так…
– Улейша! – резкий окрик из глубины багрового облака заставил орку замолчать, но в спину она меня толкнула от души, так, что я птичкой влетела в неизвестность, споткнулась о неожиданно образовавшийся порожек и рухнула… хорошо, что не на пол, а в объятья рослого орка, непривычно однотонного, почти без их любимых разноцветных узоров поперек всей личности. Он подхватил меня легко, как пушинку, внимательно осмотрел, что-то буркнул и равнодушно передал дальше. А у меня остановилось сердце…
Очутившись, наконец, в тесной и темной, одиночной “камере”, я выдохнула и потерла лицо руками. Для меня выделили какую-то особо монументальную юрту, то ли вкопанную в сухую степную почву, то ли на фундаменте… я не особо всматривалась, да вообще почти не смотрела по сторонам, а про юрты подумала потому, что силуэты у орочьих жилищ были своеобразные – полукруглые, как опрокинутые пиалы.
Итак… что это было? Галлюцинации на нервной почве и от переутомления? Или этот главный орочий шаман действительно усмехнулся мне чуть кривоватой и до боли знакомой Лешкиной усмешкой – такой… даже словами не описать. Эта усмешка кривила рассеченные старым шрамом губы мужа, когда он был сосредоточен и очень зол, но держал себя в руках. У шамана шрама не было, но…
Господи, ну разве можно строить такие предположения только на том, что мне вдруг примерещилось? Я уже сама не уверена в том, что видела. Я слишком этого хочу, я…
Я не имею права ошибаться, я не могу позволить себе раскиснуть. И я не буду сейчас думать о том, действительно ли это Лешка, я выпью крепкий бульон, что принесла мне моя тюремщица, как смогу вымоюсь в тазу, переоденусь, рассмотрю наконец эту странную татуировку на груди, которая вроде бы стала менее четкой, и лягу спать. Запретив себе метаться и гадать, запретив себе все, кроме сна, потому что… потому. Я должна вернуться к детям, значит, обязана оставаться здоровой и сильной.
Ага… хорошее решение. Еще бы воплотить его в реальность…
Мои ночные медитации на тему “я буду сильной” закончились с рассветом – мутная бессознательность накатила незаметно и остановила, наконец, бесконечную карусель мыслей. Но ненадолго. Утро примчалось неожиданно, как конный разбойник, с гиканьем врывающийся в спящую деревню, топча разбегающихся кур и крестьян. Кто-то вошел в мою камеру, распахнул окно, сдернул с меня войлочное одеяло, гортанно прикрикнул и даже плеснул водой в лицо.
Проморгавшись, я разглядела старую-престарую бабку, которая с неожиданным для ее возраста проворством металась по тесной комнатушке и одновременно умудрялась делать сразу несколько дел.
– Вставай, вставай! – она снова брызнула в меня водой из большого таза, стоявшего прямо на полу в центре комнаты. – Вставай! Много спать можно магам и эльфам! Здесь не спят много!
– Встаю, – покладисто согласилась я и натянула брошенную в мою сторону отстиранную и даже зашторанную рубашку.
– Твою одежду хотели отдать духам, – с каким-то странным выражением проговорила старая орка, поправляя на голове замысловато накрученный белый платок. – Но ты не будешь одеваться в одежды онори”е, останешься в одежде рабыни, – и глаза у нее… выжидающие? Я должна была возмутиться? Магам неуместно так одеваться, или они брезгуют? Но я не маг, я не Лелиена, и я не собираюсь ею притворяться. Так что старуха так ничего и не дождалась. Хмыкнула каким-то своим мыслям и скомандовала:
– Иди за мной. Мужчины будут задавать вопросы. Женщины будут слушать. Шаман станет думать, что с тобой делать. Иди!
Глава 20
Всю дорогу до самой большой юрты, возвышавшейся на фоне далеких снежных гор, я лихорадочно размышляла о том, как мне понять, действительно ли это мой муж вселился в местного орочьего боевого предводителя. Шамана, если я правильно поняла.
Пыльная, вытоптанная тропинка виляла между полукруглыми домиками, запах сухой травы и раскаленной земли струился вдоль нее, и словно подталкивал в спину – иди же, быстрее, лучше узнать сразу, чем так мучиться неизвестностью. Просто спроси… просто слова…
И вдруг прилетал порыв совсем другого ветра – холодного, остро-снежного, как мой страх. А если нет? А если… это если…
“Главная” юрта оказалась гораздо масштабнее, чем мне казалось издалека. Мы шли и шли через странный город в степи, за нами пристраивались в хвост все новые и новые орки, молчаливые, спокойные, полные чувства собственного достоинства – мужчины, женщины, даже дети. А купол Общего Дома почти не приближался, только рос, постепенно заслоняя собой чуть ли не четверть неба.
И вместе с ним рос мой страх. Вот буквально рвал на части – что будет со мной? А мои дети? Что будет с ними без меня? Последний вопрос был самым страшным.
Наконец, странная процессия с моей сопровождающей во главе миновала арочные двери в построенный из белого песчаника купол. И стало прохладно, почти холодно. Глаза не сразу привыкли к рассеянному свету после яркого дня, но постепенно я рассмотрела и многоярусные каменные скамейки, амфитеатром разбегающиеся по кругу, и длинный стол напротив входа и маленький загончик справа от него.
Туда меня и отвели, усадили на вырезанную в песчанике тумбу и два рослых орка стали по бокам, охраняя то ли меня, то ли остальных от меня. А бабулька в белом покрывале ушла, только на прощанье одарила меня странным взглядом. Сожалеющим? Сочувствующим? Вообще непонятным.
Амфитеатр постепенно наполнялся, но было на удивление тихо – орки не галдели, не переговаривались, даже дети не шалили.
Я поймала еще несколько взглядов, в основном любопытных, но были среди них и злые, и насмешливые, и настороженные. И парочка откровенно ненавидящих.
Постепенно все места в амфитеатре оказались заполнены и орки, по прежнему негромко и солидно стали что-то обсуждать. Что? Каюсь, от волнения я все пропустила…
Я смотрела только на одного человека. То есть,на орка. Ловила глазами каждое движение, затаив дыхание искала знакомые черточки, штрихи, манеру поворачивать голову и смотреть на собеседника чуть склонившись к правому плечу, скупую улыбку, выразительное движение бровью…
Или я схожу с ума, или это мой муж. Мой муж!
Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло, а перед глазами мелькали противные обморочные мурашки. Меня так трясло, что я, похоже, прослушала все самое главное и немного очнулась только тогда, когда вдруг обнаружила, что орки отвлеклись от своего обсуждения и смотрят… на меня. Опять. Все. И муж… Лешка в том числе. Я уже почти… почти уверена, что это он!
– Эта женщина – гарантия моей безопасности на переговорах, – медленно проговорил орк… муж, обращаясь к сдержанно зашумевшему залу. – Я пойду на встречу с эльфийскими посланниками, и член высшего совета Хэльерэль будет вынужден сам обеспечивать мою безопасность. Потому что проведенный ритуал сделал его доступным для нашей магии через эту женщину. Без нее наше положение было бы слишком уязвимо, поскольку длинноухим верить нельзя, и риск того, что переговоры окажутся ловушкой, был бы слишком велик. Смерть единственного оставшегося Боевого Шамана орков слишком на руку первородным. Именно поэтому была проведена рискованная операция и в наше распоряжение…
Он продолжал говорить, для большей убедительности сжимая лежащую на столе руку в кулак каждый раз, когда делал паузу, словно ставя точку в предложении. А я, осмыслив уже сказанное, бессильно обмякла на своем месте.
Я не прошла через ритуал! Я никакая не гарантия! И эльф это прекрасно знает – знает, что никакой власти у орков над ним нет. Мой муж собирается прямиком в смертельную ловушку…
Мне было очень страшно. И разрывало на части – я должна вернуться к детям, а значит, и к эльфу. Но… Лешка… орки… ловушка… сказать им? А меня оставят в живых? А успеет ли вмешаться мой муж, точнее, поверит ли настолько быстро, чтобы успеть вмешаться, если разгневанные степняки решат уничтожить неудачную заложницу на месте? Он здесь командует, но насколько далеко простирается его власть?
Звенело в ушах, противная дрожь сотрясала тело, а у меня было всего несколько минут, чтобы принять решение – я видела, что на переговоры орки собрались идти не когда-то позже, а вот сейчас, из этого зала. И значит…
Как загипнотизированная, я встала со своего места и впилась глазами в лицо мужа. Незнакомое, чужое, нечеловеческое и такое родное одновременно. Охраняющие меня воины заметно напряглись, да и не только они. Лешка, негромко обсуждающий что-то с пожилым седовласым орком, восседающим слева от него, тоже что-то почувствовал, нахмурился, потом обернулся и поймал мой взгляд.
Медленно, как во сне, я подняла сжатую в кулак правую руку к плечу, потом накрыла ее ладонью другой руки, немного неловко перебирая пальцами вниз, к локтю, попеременно выстраивая дорожку из знаков. Немых знаков языка спецназовцев нашего мира, который мы однажды, вскоре после рождения дочери, разбирали вместе, посмотрев какую-то передачу по телеку. Я любопытствовала и приставала, Лешка отмахивался, смеялся и объяснял…
“Опасность. Ловушка. Я тебя прикрываю. Срочное сообщение. Свои.”
Глава 21
Лешка… Лешка это Лешка. Только я, наверное, видела, как расширились его зрачки, как на секунду окаменели массивные плиты оливковых мышц. Но больше он ничем не показал своего потрясения. Отвел глаза, сделав вид, что внимательно вслушивается в негромкое обсуждение. Убрал со стола до белизны в костяшках стиснутый кулак.
– Я принял решение, – минут через пять мучительного обоюдного ожидания заявил он. – Эту женщину необходимо допросить. Вдруг удастся узнать еще что-то важное, из-за чего мы не сможем обменять ее на безопасность переговоров, или, возможно, нам н стоит сразу возвращать ее хозяину… – тут его голос на короткую миллисекунду сбился, словно он только осознал мое положение до конца.
– Ты наш Шаман, ты рискуешь, – согласился пожилой орк, судя по всему очень авторитетный среди местных. – Тебе решать. Можешь допросить ее сам, а можем позвать мудрых. Ее магия заперта, ее связь с хозяином закрыта, пока след от древнего камня не сотрется с ее тела окончательно. Она безопасна.
Судя по всему, согласны с этим утверждением были не все, я опять поймала несколько горящих ненавистью и подозрительностью взглядов. Особенно пылала возмущением та самая орка, что конвоировала меня в рабском караване. Но, похоже, решения Боевого Шамана здесь не обсуждалось.
И вот мы уже идем по утоптанной тропинке, прочь от Общего Дома. Лешка, не оглядываясь, вышагивает шагах в десяти впереди нас, а я в сопровождении стражей смирно плетусь следом, стараясь не упасть в обморок. Ничего, мы сильные, мы сможем.
– Можете идти к своим очагам, – кивнул Лешка, когда мы, попетляв среди раскаленных на солнце каменных юрт, добрались до одной из самых дальних. – Я сохраню для рода ценную заложницу.
Мои стражи молча развернулись и пропали за ближайшим выпуклым боком соседнего дома. Орки вообще немногословный народ, как я погляжу.
Шагнув через порог, я дождалась, пока там, за спиной лязгнет что-то вроде засова, отрезая нас от чужого мира. Рвано выдохнула и обернулась.
– Наташа?
И все… я не выдержала и с тихим вскриком, почти стоном упала в руки мужа.
Когда тишина беспамятства рассеялась, я почувствовала, что меня очень бережно держат сильные теплые руки, и через секунду, еще не открывая глаз, я поняла – знакомые, родные!
– Лешка, Лешенька, – слезы градом хлынули из под плотно сжатых ресниц, я боялась, боялась открыть глаза, а вдруг это неправда, вдруг сон, вдруг…
– Не плачь, Кнопка, – чужой тембр уже не мешал мне слышать родные нотки в этом твердом и все равно чуть задыхающемся от эмоций голосе. – Ты же у меня сильная.
– Лешка-а-а! – Я распахнула глаза и, повиснув у мужа на шее, зарыдала в голос.
Он стиснул меня так крепко, словно нас могли разлучить вот сию секунду, вырвать меня у него из рук и унести неведомой силой в пустоту. Собственно, так уже однажды случилось… ведь это я знала и верила, что он жив. Я нашла детей. А Лешка… бедный мой, родной, любимый, такой сильный… как он выдержал все это время, как не сошел с ума от боли, от невыносимой потери?
Сама не поняла, в какой момент начала лихорадочно целовать его руки, лицо, короткими, словно испуганными касаниями, просто чтобы почувствовать, выразить, чтобы… а потом он перехватил меня так, что дыхание вон, и поймал мои губы своими.
Наверное, весь ужас наш, вся боль, неверие в то, что произошло, отчаянье и невозможная, лишающая рассудка радость узнавания вылились в этот поцелуй. Как в первый и в последний раз, как никогда…
Я опомниться не успела, как Лешкины сильные руки подняли меня в воздух, и короткий полет сквозь поцелуй окончился на какой-то шкуре, брошенной на груду ковров. Мы оба как с ума сошли. Срывали друг с друга одежду, забыв обо всем, уже не видя ни чужой внешности, ни окружающего… ничего. Только он. Только я. Только мы вместе.
Я и думать забыла о том, что мой муж теперь не человек. Меня не волновало, что, возможно, из-за этого могут быть какие-то проблемы… но их и не было. Мы всегда идеально подходили друг другу, и даже в чужом мире, в чужих телах это не изменилось.
Фантастическим образом я по прежнему знала, что если поцеловать его в ямочку между плечом и шеей, лизнуть, чуть прикусить, Лешка с рыком откинет голову назад, а потом сорвется в каскад жадных ласк, целуя, покусывая, поглаживая меня всюду, где я позволю. А я позволю везде… и буду выгибаться в его руках, и пропускать сквозь пальцы жесткую гриву, совсем вроде бы не похожую на его прежний короткий ежик, но все равно, все равно… как будто так было всегда.
Мы были вместе более пятнадцати лет. Конечно, наша любовь за это время не стала меньше, но она изменилась, превратилась из бурного водопада в полноводную равнинную реку, спокойную, уютную, родную и необходимую, как воздух.
А сейчас нас снова бросило в теснину между горных отрогов, разбило о камни на мелкие брызги и снова слило в один поток, так остро, так нежно, до боли, до обморока…
И когда он вошел в меня, я не сдержала вскрика, обхватила его бедрами за талию и двигалась навстречу не менее жадно, торопливо, насаживаясь до упора, чтобы слышать звук соприкосновения тел, чтобы ощущать как можно полнее. А он, подмяв меня под себя, одной рукой упирался в звериную шкуру, нависая надо мной, а второй лихорадочно ласкал мою грудь, именно там, именно так, как мне больше всего нравилось, до хриплого стона, до вскриков сквозь поцелуи.
Этот бешеный ритм нес нас как горный поток сквозь скалы и все быстрее, быстрее… а потом мы упали в пропасть. Вместе.
Глава 22
Мы лежали на ковре, тесно прижавшись друг к другу, и Лешка скупыми, легкими движениями гладил мое лицо, то обводя кончиками пальцев контур губ, то брови, то вообще вырисовывая одному ему ведомые узоры на коже. И смотрел, смотрел, словно не мог насмотреться.
Я просто растеклась в его руках и затихла, впитывая немудреную ласку, такую домашнюю и почти забытую и знакомую до мурашек. Блаженствовала без единой мысли в голове, пока вдруг не увидела, как его глаза, скользнувшие по моему телу вниз, к животу, наливаются горечью.
Если бы я знала своего мужа хоть самую капельку хуже, я и не заметила бы, как на секунду он крепко зажмурился, как сжались, словно от сильной боли, губы, натянулась кожа на скулах. Уже через мгновение он снова улыбался мне, такой своей, такой Лешкиной улыбкой…
Но я словно мысли его прочла. Он подумал о детях и тут же изо всех сил постарался сделать так, чтобы я этого не уловила. Он до дрожи боялся сделать мне больно, напомнить, разбередить еще свежую рану. А сам в это время прикидывал, с какого места он начнет переворачивать мир с ног на голову, чтобы найти… отыскать, спасти, вырвать зубами у любой опасности.
Господи… дети… Лешенька… бедные мои!
Сердце болезненно сжалось и застучало тяжело, гулко, неровно. Восхитительный дурман встречи схлынул, и я вспомнила, что мне еще предстоит сказать мужу. И точно так же как он просто зашлась от нестерпимого желания утешить, закрыть от боли. Мужчины… они такие сильные, но такие хрупкие на самом деле… как ему сказать, что дети живы, но остались там, в руках эльфа, и я даже не знаю… не знаю, что с ними случилось дальше! Я боюсь об этом даже думать!
Так, спокойно. Спокойно, Наташа, самое главное – они живы. Я в это верю, как ни во что другое. И я знаю, где они, я знаю, что их можно освободить. И он должен узнать об этом как можно скорее, как и о том, что я совсем не та ценная заложница, на которую рассчитывают орки и на встречу с эльфами ехать нельзя!
– Леш… – голос предательски сорвался, а слезы опять потекли сами собой. И вскрикнула от неожиданности, потому что входная дверь затряслась и загрохотала, словно в нее ломились тараном.
– Лош”ехх, открой! – рявкнул тот, кто не прекращал попытки снести дверь с петель. – Срочное сообщение! Прибыл магический курьер от ушастых!
Лешка дернулся и сжал меня так, словно эльфийский гонец сию секунду ворвется в дом и вырвет из его рук едва найденную жену.
– Пошли его в пень, Шош”ехх, – спокойно так сказал муж, а я, вглядываясь в его лицо, ощутила, как сжимается сердце. – Обстоятельства изменились.
– Лош”ехх! – рявкнули за дверью. – Духи унесли твой разум! Открывай! Ушан согласен на любые условия, только бы мы вернули его шлюху!
А вот теперь мне пришлось виснуть на муже, потому что он с рыком рванул к двери, и я точно знала – таинственному стучальцу лучше бы срочно убираться подальше. Спокойный и рассудительный Лешка терял рассудок, если кто-то даже намеком пытался оскорбить его любимую женщину.
Муж еще пару раз дернулся, глянул в мое перепуганное лицо и выдохнул. Успокоился, усадил меня на шкуру, тщательно укутал в какое-то мягкое, теплое покрывало и обычным своим голосом, но все так же через дверь выдал указание:
– В переговоры без моего приказа не вступать. Тяните время. Нам есть чем прижать ушастых и без торговли женщинами. Выполнять! – и это все таким тоном, что за дверью раздался торопливый удаляющийся топот.
А потом мне, вполголоса:
– Не бойся, Кнопка, больше ты туда не вернешься. Я никому не позволю…
– Леш… – перебила я, задохнулась слезами и закусила губу. Сглотнула и решительно посмотрела мужу в глаза:
– Я должна вернуться. Должна, потому что… – он не дал мне договорить. Лешкины скулы затвердели, лицо стало каменным, даже побледнело слегка. Он вдохнул, выдохнул…
– Пока на тебе печать духов, клятва бессильна. Он тебя не достанет. Не бойся, я…
– Леш… я не давала никакой клятвы. Не успела. Орки ворвались раньше, чем он…
Словно натянутая струна лопнула. Муж выдохнул, расслабился, даже улыбнулся:
– Это же прекрасно, кнопка! Это же…
– Леша! Да послушай же! У него остались Катя и Никитка! – я не выдержала и зарыдала, бросившись на грудь мужу, и потому почти не видела, как снова, который раз за этот длинный день застывает от потрясения его лицо.
Не знаю, сколько мы стояли посреди этой юрты обнявшись. Было одновременно так больно, и так яростно-сладко просто прижаться к нему, ощутить его каждой клеточкой тела, и просто реветь, как девчонка, как последняя клюкса, зная, что он будет и дальше обнимать, шептать что-то утешительное, вытирать мне слезы…
– Не реви, дурочка. Все хорошо. Главное, мы все живы, слышишь? Это самое-самое главное. Теперь все будет хорошо. Теперь мы их вернем, теперь… обоих вернем!
– Четверых… то есть больше даже, – невольно улыбнулась сквозь слезы я. Не знаю, почему, но вдруг всей душой поверилось в его слова. В конце концов, Лешка никогда в жизни меня не подводил!
– В смысле? – удивился муж.
– Найда тоже здесь, и вышла замуж. За восьмерых мохнатых крокодилов, каждый ростом с коня.
– Нормально, прокормим, – тут же заверил муж. – А еще Катерина… – Тоже замуж вышла? – ох, он даже не знает, насколько его шутка попала в цель! – Ага… и даже ребенка успела завести, – я слегка втянула голову в плечи и приготовилась.
– Что-о-о?! – взревел воинственный орк, резко сжимая меня в объятьях от полноты чувств. Но я только пискнула и он мгновенно отпустил меня, а сам заметался по комнате, хватая впопыхах разбросанную по полу одежду.
– Едем! Сейчас же! Мудрые откроют проход! Я убью эту гниду, если он хоть пальцем еще прикоснется… Я его сразу убью! Не дожидаясь!
