Джейд Дэвлин
Аркан душ
Глава 27
Я так и не заснула, лежала, смотрела, как в решетчатом отверстии над потолком черная бархатная ночь медленно выцветает в рассвет. Вместе с утренней серостью пришла и знакомая старая орка, несущая в руках знакомые до озноба приспособления для клейма духов.
Вторая печать… сейчас мне поставят вторую печать. Меня начала бить мелкая дрожь – ощущения те еще, знаете ли. Но так надо. Так запланировано. Клеймо поставят на внутреннюю поверхность правого бедра, и сделают невидимым, в отличии от того, что уже полустерлась у меня на груди. Это моя защита от полного порабощения клятвой, моя надежда на то, что я вернусь к любимому… поэтому я вытерплю любую боль. Сожму в зубах тот самый кусок свернутой кожи и…
Когда все кончилось, я впала в какое-то странное оцепенение, и почти равнодушно следила за тем, как пожилая женщина, что-то бормоча себе под нос, греет воду в котле над очагом, хлопочет вокруг меня, обмывает, как маленькую и почему-то только после этого отвязывает. Тело затекло и не хотело слушаться, поэтому я с благодарностью приняла помощь, и даже слабо улыбнулась, когда та, ворча что-то о тупых мужланах и дурацкий тайнах, стала растирать мне руки.
– Ничего, ты сильная, – сказала она, поднося к моим губам чашку с какой-то густой перетертой похлебкой. – Справишься… справишься. Нам, женщинам, всегда приходится изживать невзгоды и за себя и за своего мужчину. Особенно, если мужчина того стоит.
Я только слабо кивнула, не было сил даже удивиться странной осведомленности орки, да и нельзя сейчас было на этом концентрироваться, лучше вообще не думать… что мне удалось, кстати.
Похоже, в похлебку было добавлено не только протертое мясо, но и что-то влияющее на сознание. Мир вокруг стал зыбким, подернулся легкой перламутровой дымкой, и недавние события вдруг стали казаться то ли сном, то ли рассказанной кем-то сказкой. И мне было при этом как-то… все равно.
Вот в таком сумеречном состоянии я позволила натянуть на себя все те же, уже основательно разлохмаченные тряпки, в которых меня привезли в орочье становище, и потихоньку, не сопротивляясь, пошла за сопровождающей меня старухой на улицу.
Остро-свежий степной рассвет ударил по всем чувствам так, что на мгновение в голове прояснилось. Я поневоле выпрямилась и засмотрелась на четкий зубчатый рисунок горизонта, китайской тушью прорисованный на бледно-розовом небе. Мы медленно шли через просыпающееся стойбище, мимо каменных юрт, мимо лениво потягивающихся собак возле коновязей, мимо первых утренних хлопот, которых всегда хватает в любом хозяйстве. Любопытные, презрительные, ненавидящие, сочувствующие, равнодушные взгляды соскальзывали с меня, почти не оставляя следа ни в сознании, ни в памяти. Одного единственного, самого нужного и самого невозможного сейчас взгляда я так и не почувствовала… знала, что нельзя, запрещала себе даже мысли и шла дальше. Туда, к светлеющему сквозь рассвет куполу общинного дома, где меня уже должен был ждать эльф…
Однако, мы свернули в сторону задолго до того, как дошли до нужного здания. Я только теперь обратила внимание, что под руку меня поддерживает все та же старуха, а вот следом уже топает чуть ли не целый отряд воинов в полном облачении. Почетный караул, что ли? Охрана? А зачем их так много? Впрочем, понятно, с чего те, кто кидал на меня особенно недовольные взгляды, ими и ограничились. Ближе подойти мешали решительно выдвинутые челюсти воинов и их обнаженные… хм… сабли? Мечи? Какая, впрочем, разница. Того единственного орка, которого я хотела бы видеть, среди них не было.
Наша процессия миновала крайние, самые маленькие юрты и мне под ноги как-то неожиданно расстелили строгий, местами до аскетизма, но потрясающий своим размахом ковер предзимья в степи. Черно-белая гамма, с редкими вкраплениями сепии. И огромный круг, выложенный камнями, прямо посреди этого великолепия.
Ледяной восточный ветер дунул в лицо, заставляя глаза слезиться, и кое-как накинутые на плечи тряпки не особенно защищали от холода. Хорошо еще, что старая орка притащила мне вместо развалившихся еще в рабском караване сапог какие-то войлочные чуни, модели “прощай молодость”. На их красоту мне было плевать, а вот тепло очень пригодилось.
Я поморщилась и попыталась отвернуться от холода, дышавшего в лицо, но все равно успела разглядеть, что местный импровизированный стоунхендж уже под завязку заполнен главными действующими лицами.
Орки, эльфы… люди. Посредники, что ли? Целая делегация. И меня неумолимо, подталкивая в спину и в то же время поддерживая под руки, повлекли к этому странному сооружению.
Я даже не слышала, о чем они там переговаривались и на чем договорились. Судя по каменным рожам охраны и пламенным взглядам с ушастой стороны, с большим удовольствием толпа мужиков устроила бы сейчас грандиозное побоище. Но нет…
Я знала, что смотреть нельзя, иначе могу выдать себя. И старательно отворачивалась, отводила глаза от того места, где на возвышении, друг напротив друга стояли военный оркский шаман и прибывший на переговоры эльфийский представитель. Но тут и одного взгляда мельком хватило…
Похоже, больше всего о битве мечтали именно эти двое. И если чувства мужа были мне понятны до донышка, хотя я и загнала это понимание как можно глубже на самое дно души, то эльф…
Самое досадное, что я опять забыла, как зовут моего ушастого господина… Никак этот птичий набор звуков не хотел укладываться у меня в голове. Еще там, в поместье, я себе даже на бумажку записала, а тут упс… бумажки не было. Представляю, как разозлится его эльфийскость, если вдруг узнает, что я даже не смогла запомнить его имя! А ведь еще несколько минут и он меня заберет.
Боже, какие глупости лезут в голову, когда пытаешься не думать о самом главном…
Я так старательно не думала и не смотрела, что все пропустила и обнаружила это, когда меня внезапно подхватили на руки, стиснули, прижали…
Невозмутимо-холодное до мраморности эльфийское лицо склонилось ко мне, внимательные глаза буквально просветили меня рентгеном, а в следующую секунду степь вокруг нас пошла волнами, рассыпалась на кусочки, как пазл и сменилась осенним лесом.
За плечом несущего меня эльфа мелькнула знакомая ограда поместья и сердце забилось одновременно от радости и тревоги – дети! Я сейчас увижу детей, ведь правда?! Чертовы слезы, они-то откуда взялись?!
– Потерпи, маленькая птичка, – вдруг прошептали мне почти на ухо. – Ландариэль эшширолес михеле… шир… шиир… все плохое закончилось…
Мои удивленно распахнувшиеся глаза встретились с эльфийскими и я потрясенно выдохнула, разглядев в них боль, горечь, и… вину? Вину?!
– Прости, маленькая птичка… прости. Я больше никому не позволю тебя обидеть, моя михеле… не плачь.
Глава 28
Я настолько растерялась от такого поворота, что онемела, и это еще мягко сказано. Буквально оцепенела, не шевелилась и даже, кажется, не моргала, пока эльф почти бегом нес меня через двор, мимо еще полуразрушенных и заново построенных служб, через пустой холл, вверх по лестнице… тут я напряглась. Неужели опять в эту чертову башню с пентаграммами и сексодромом?
Но нет, мужчина свернул в какой-то незнакомый коридор и быстро спустился по длинной мраморной лестнице куда-то в полуподвальное помещение.
Это оказалась шикарная купальня, отделанная в очень эльфийском духе: всюду растительные мотивы – росписи на потолке, резьба по камню, узоры на коврах и покрывалах… даже полотенца и то с какими-то вышитыми вьюнками.
Все это я успевала отмечать только краем глаза, потому что этот ненормальный развил такую бурную деятельность вокруг меня, что опомниться я не успевала.
Меня очень бережно устроили на обитой мягким шелком скамье, собственноручно и очень аккуратно раздели, брезгливо отбросив грязные тряпки, даже войлочные сапожки он с меня снял так осторожно, словно они были как минимум хрустальные, нежно погладив при этом каждую ступню в отдельности. Потом снова взял на руки и отнес в огромную мраморную ванну, почти бассейн, полную горячей воды с каким-то ароматным маслом.
– Все плохое позади, – шепотом приговаривал он мне на ухо, опуская в блаженно-обжигающую воду. – Все, моя михеле, ты в безопасности… ты же сильная девочка, ты не сломалась…
Вот блин! Ну что за гадство! Меня совесть начала не просто мучить, а прямо-таки грызть огромными зубами, такое у него стало лицо, когда он смотрел на мое изрядно похудевшее, исцарапанное и покрытое синяками тело. Ну не рассказывать же ему, что часть этих синяков я получила вовсе не… стоп. Нельзя.
Ну как так? С чего его накрыло-то? Был нормальная сволочь, ушан сатрапский и вообще рабовладелец. А теперь в его глазах нежность и боль, настоящие, не наигранные, и руки… у него пальцы дрожат, когда он касается моей кожи, моих остриженных волос. Причем никаких поползновений, он меня просто вымыл, просто вынул из воды, не позволяя шагу ступить самостоятельно, опять усадил на кушетку, завернул в огромную пушистую простыню, вытер насухо. Подкатил ко мне поближе столик, на котором уже стоял поднос с весьма специфическим ужином – бульон с протертым мясом, пюре из каких-то овощей, соки…
– Тебе надо поесть, михеле, – эльф взял со стола деревянную щетку с жесткой щетиной, глянул на мой коротенький блондинистый ежик, резко отложил ее в сторону, и в уголках его губ залегла горькая, жесткая складка.
– Ничего, михеле, они быстро вырастут и станут еще прекраснее, чем прежде.
Вот честно, чем дальше, тем меньше я понимала происходящее. Ну с чего? Его? Так накрыло? Любовь нечаянно нагрянет, когда рабыню враг упер? Стыренная собственность становится вдвойне ценной? Или он думает, что меня орки сломали пополам, и если теперь излишне резко до меня дотронуться, я просто развалюсь на составные части?
Так нет же… у него в глазах другое. И в голосе, и в движениях прямо чувствуется искреннее беспокойство, тревога… нежность.
Не было печали. Я не хочу влюбленного эльфа, я хочу… так, хватит. Лучше я буду считать, что ушастый ухажер ведет себя не просто странно, а очень подозрительно, и на всякий случай это ему продемонстрирую. Мне и притворяться особенно не нужно – его нежданная нежность действительно настораживает и даже пугает.
И вообще! Птичка-птичкой, но он же мне ни слова не сказал о детях! А вдруг он так меня отвлекает… готовит… к чему-то… страшному?!
Глава 29
– Где мои дети? – напряженным голосом спросила я, выворачиваясь из под ласкающих рук и напряженно вгляделась в лицо эльфа, отслеживая его реакцию на вопрос.
– Успокойся, птичка, – мужчина отложил маленькое полотенце, которым только что растирал мне плечи, сел напротив и я с удивлением поняла, что он очень-очень устал. Оказывается, даже у эльфов бывают морщинки в уголках глаз от переутомления, темные круги под глазами и запавшие щеки. – Мой племянник и все остальные чудовища живы и здоровы. Настолько здоровы, что я был бы не против немного поумерить их живость. Тебе никто не говорил, что этих маленьких монстров надо хоть иногда воспитывать, иначе они разнесут все вокруг?
О, слава ушастым богам, ехидная сволочь вернулась! Правда, в урезанном, усталом, замученном и все еще подозрительно ласковом проявлении. И что самое обидное – вот такой он мне нравился гораздо больше. Не нравился-нравился, как мужчина, а просто как человек. Живой такой, с кривоватой усмешкой, размашистыми от переутомления жестами и тенью горечи в глазах.
Кстати, его ехидство и попытки выпрямиться, чтобы явить миру образцового недовольного эльфа меня успокоили не только на ушанский счет. Это его поведение как нельзя яснее ясного говорило, что дети живы.
– Я могу их увидеть? – все равно до конца не поверю, пока не обниму, не ощупаю с ног до головы, не загляну в глаза… мне даже на эльфийскую харизму плевать.
– Тебе надо отдохнуть, – я видела, как болезненно и жестко сжались его губы в ответ на мое очень явное стремление увидеть именно детей. Но вот сейчас меня никакая совесть не мучила – а чего он ждал? Что я брошусь ему на шею, рыдать и целоваться?
Наверное, ждал… и теперь тщательно прятал разочарование под маской привычной холодности.
– Тебе надо отдохнуть, Натаэль. От тебя осталась едва половина, – недовольным голосом рабовладельца, которому испортили собственность, выдал эльф. И вопреки собственным же интонациям слишком бережно и чуть ли не трепетно провел кончиками пальцев по золотистой щетинке у меня на голове. – Завтра встретишься со своим несносным потомством. Тем более, что уже ночь и дети спят.
Ночь? Я удивилась. Ведь только что было утро?
– Оркский портал унес тебя через пол-континента, – недовольно поморщился… да блин, как же его зовут? Вроде орки меня по голове не били, что же с памятью стало? – В их землях действительно сейчас утро. Но ты сейчас выпьешь отвар и будешь спать! Потому что я тебе приказываю! – угу, добро пожаловать в рабство, серия вторая. Ненадолго же хватило его “михеле”! Даже знать не хочу, как это переводится, что-то подсказывает – мне не понравится.
Меня поплотнее завернули в махровую простыню и снова подхватили на руки. Он всерьез думает. что у орков я разучилась ходить? Но мое скептическое лицо ни на что не повлияло, разве что несущий меня по коридорам эльф едва заметно улыбнулся:
– Ты осталась такой же упрямой, Натаэль, даже после… – тут он запнулся и буквально заледенел, а я зажмурилась от страха – ну его нафиг, что он там может прочесть в моей памяти, вдруг лишнее чего? Так, живо представляем себе, как клеймо ставили!
Видимо, я правильно угадала момент для воспоминания, хотя результат вышел… своеобразный. Эльф резко остановился посреди коридора, стиснул меня, прижал к себе и едва слышно зарычал, глядя в пустоту сузившимися, бешеными глазами.
– Они ответят… не сомневайся даже, они ответят за это, – сдавленным от ярости голосом пообещал он мне. Вот спасибо, блин! Только страшной эльфячьей мсти мне не хватало для полного счастья…
Пришлось вошкаться, утыкаться лицом ему в шею, прячась от его взгляда и изображать принцессу в обмороке. Или в депрессии. Короче, он поверил, потискал нежно, опять обозвал маленькой птичкой и отнес меня в роскошно обставленную спальню. Уложил в постель, напоил какой-то горькой гадостью из резного кубка, укрыл одеялом… и ушел.
А я тут же подскочила на постели, обхватила себя руками за плечи и с тревогой уставилась в темноту. Не знаю, что там за снотворное он в меня влил, но пока оно ни капли не действовало. Вопросы толпились в голове, пихались, скрипели, кололись острыми углами…
Куда он пошел? А вдруг мстить оркам? А там Лешка… блин! Какого черта не пустил меня к детям сразу?! И что мне теперь делать с его внезапными чувствами? Он ведь не притворяется…
Точнее, он как раз пытается притвориться, что ничего не чувствует, но у него плохо получается. А мне-то зачем эта головная боль? Я вот ни капли удовольствия не получаю от осознания, что нечаянно проросла в сердце эльфа. Даже его рабовладельская сущность – не повод причинять ему боль просто так. То есть, конечно, скотина он последняя, не было бы его – жили бы мы счастливо в своем мире и знать не знали ни про какой аркан душ. Но все равно, единственное мое желание – это схватить в охапку родных и сбежать под крылышко мужу, а эльф… ну пусть бы забыл меня. Не надо мне никаких шекспировских трагедий, вот ни разу не льстит мысль о том, что кто-то будет по мне сходить с ума без взаимности.
Уфф… может, и правда, поспать? Вдруг он до утра передумает меня любить, или что там в его ушастой голове творится? Станет прежней скотинякой, потащит в пентаграмму ритуал проводить… а у меня клеймо. Сделаю вид, что вся такая верная. Потяну время, а там Лешка что-нибудь придумает, и…
Под эти мысли я и уснула. Подействовал отвар.
Глава 30
Утро началось с того, что на меня с громким ликующим воплем прыгнуло стадо обезьян. Правда, когда я сумела выкарабкаться из горы подушек и разлепить опухшие веки, оказалось, что всю стаю с успехом заменяет один мой буйный эльфийский сынуля и один еще немного робкий крокодило-змеевидный внучек. Господи, какое счастье!
Я поймала обоих в охапку, зацеловала, затискала, защекотала… радостно смеясь в ответ на их восторженный визг. Потом подняла взгляд и встретилась глазами сначала с дочерью, потом с ее зеленым мужем.
Катюша… Господи, родная… как же быстро тебе пришлось повзрослеть… я выпуталась из двух обезьянышей и протянула к ней руки, моя девочка с тихим всхлипом кинулась ко мне, и обняла меня крепко-крепко. Ведь мы уже второй раз едва не потеряли друг друга!
Обнимая дочь, улыбаясь откровенно выдохнувшему зятю, тиская мелких, отдыхая душой, я нечаянно глянула в сторону двери. И натолкнулась на тяжелый, темный, непонятный эльфийский взгляд.
Что в нем было? Нет, это нельзя было назвать злостью или завистью. Он просто стоял, смотрел… впитывал нашу радость, наше тепло и понимал – ему в этом вот всем места нет. Он чужой, был чужим, чужим и остался. И останется… наверное.
Заметив его, притихли и насторожились дети, да и я сама как-то напряглась. Мне и жалко его было, и страшно за себя и свою семью. Я не знала, чего ожидать от него дальше.
– Не буду вам мешать, – отрывисто бросил эльф, заметив, как мы все подобрались и даже немного ощетинились в его присутствии. – Но учтите, Натаэль должна позавтракать и выпить отвар. Вставать с постели я запрещаю. И утомлять ее тоже запрещаю. Еще полчаса, а потом вы все пойдете в свою комнату.
Ууууу, дурак! Да что бы он понимал! И все сочувствие к нему сразу испарилось. Да мне сейчас с детьми побыть – лучшее лекарство. Что это еще за выдумки, отрывать их от меня под предлогом дурацкой “утомленности”?!
Но на эльфийской физиономии написано такое непримиримое упрямство, что сразу понятно – спорить бесполезно.
Ну и топай тогда… отсюда. Не мешай мне хоть полчаса побыть счастливой. И да, что хочу, то и думаю… знаю, что дура, но буквально зверею от мысли, что какой-то ушастый придурок командует мне, когда я могу видеть моих детей, а когда не могу.
Ревнует он что ли? Это же так глупо!
Ушанский злодей фыркнул что-то нелицеприятное в ответ на мой сердитый взгляд, развернулся и пропал за дверью, чуть ли не спиной демонстрируя высокомерие. Ну и… туда ему и дорога.
И все равно за оставшиеся полчаса мы о многом успели поговорить. Притихшие после эльфийского выступления малыши забрались ко мне под одеяло и прижались с двух сторон, и молча слушали тихие взрослые разговоры. А мы с Катериной и ее “мужем” наконец хоть смогли поговорить о том, что случилось с моей дочерью после того, как чертов аркан унес ее от нас и забросил в тело змеедевочки.
Оказалось, что их с Эрхои к тому моменту привезли из разных городов и продали в один рабский караван. Перепуганная, ничего не понимающая дочь едва не стала жертвой какого-то подонка, а змеезять, и сам недавно потерявший жену и старшего сына, вступился за девчонку. С тех пор она к ним с Шику и прибилась, добровольно взяв на себя заботу о малыше. Естественно, ни о каком замужестве никто и не думал, выжить бы.
Ну а потом был цирк… и моя бедная, отчаянная дочь, для которой потерять свою новую семью оказалось страшнее, чем умереть в зубах хищника. И ее выходка с “замужеством”.
Признаться, я все же не слишком всерьез воспринимала все эти сказки змеелюдов. Ну, считается там по каким-то обычаям, что Катя завоевала себе мужчину и теперь жена, ну и мало ли кто где так считает? Это же не значит, что она теперь обязана всерьез быть только с этим мужчиной. Я думала, ну, выберемся на свободу, а там, может, и передумают оба.
Оказалось, нет, уже не передумают. Как-то оно и тут, зараза, без магии не обошлось. Особой, змеиной. Самое смешное, что Катюшка, смущаясь и пряча лицо у меня на груди, шепотом призналась, что никакого другого ей не надо, они с Шику теперь оба ее. Насовсем. А всякое там такое… ну ТАКОЕ! Это успеется, когда она сама решит, что готова.
Я покосилась на невозмутимое лицо змеезятя, который сделал вид, что ничего не слышал, с трудом сдержала смешок и тоже шепотом сделала дочери внушение: степень ее готовности мы будем решать как минимум коллегиально.
К сожалению, мы так и не успели обсудить еще кучу вопросов, явилась эльфийская мымра и с порога противным голосом начала вещать, что господин Хэльерэль приказал идти в детскую, а я обязана выпить отвар и спать.
– Катя, срочно найди мне карандаш и лист бумаги! – шепотом напутствовала я уходящую дочь, и на ее удивление пояснила: – Запишу, как зовут этого нашего… Хаэльреэля, будь он неладен… никак не могу запомнить!
Катерины прыснула в кулак, подслушивающий змеезять тоже сжал губы, скрывая улыбку, подхватил недовольных малышей на руки и они ушли. А мне остался отвар и мысли о том, как и в какой момент сообщить детям, что папа нашелся и скоро придет за нами.
