Джейд Дэвлин
Аркан душ
Глава 31
Тут следовало крепко поразмыслить. Понятно, что мелким такие новости ни к чему, а вот Катерина и змеезять… точнее, зятю можно и нужно сказать будет. в подходящий момент. А вот дочь, не смотря на то, что повзрослела душой, все же еще девчонка совсем… сумеет ли она вовремя притвориться, не выдать себя, совладать с эмоциями?
Нет, решено, подожду. Тем более, что мне и самой не следует слишком часто думать о муже и о том, о чем мы договорились с ним в те недолгие часы, пока были вместе. Я могу только ждать и надеяться… ждать сигнала и надеяться на то, что муж придумает, как всех нас отсюда вытащить.
Правда, это вот “не думать о муже” – все равно как в притче о Ходже Насреддине – “не думай о белой обезьяне”. Как можно приказать своему мозгу просто остановить мысли и не вспоминать, не представлять, не загадывать?
А просто. Надо выпить эту подозрительную зеленую жижу из стакана, и сразу в голове сонный туман и никаких почти мыслей. Что за гадостью меня поят и зачем?
Я еще успела заметить, как открылась дверь и на пороге снова возник эльф. Хала…Хаэ…тьфу.
– Первородные никогда и никому не позволяют коверкать свои имена, ты знаешь об этом? – высокий блондин с длинными ушами прошел в комнату и сел ко мне на кровать. Интересно, я что, под влиянием отвара начала думать вслух?
– Эльре. Ты можешь называть меня Эльре, маленькая птичка. Не сопротивляйся… вот так… спи, михеле, закрывай глаза. Я заберу из твоей памяти все, что случилось… все… ты будешь думать, что в то самое утро просто не дождалась меня в башне и заснула. Лонндарийские травы помогают очистить разум, делают память мягкой, как глина, и позволяют снять с нее оттиски, а потом изменить, вылепить новую… и заодно сам пройду по твоим следам, загляну в лицо каждого степного варвара, чтобы найти и убить!
Его вкрадчивый голос отдавался горечью выпитого напитка на языке, обволакивал, тепло струился по комнате, усыплял… ровно до того момента, как он произнес последние слова. Ледяная игла ужаса пронзила меня от макушки до пят, резко отдалась жжением в две печати на моем теле – огненные дорожки повторили рисунок на груди – явный, видимый, хотя и полустертый, и на бедре, но уже скрытно.
Я резко распахнула глаза, оттолкнула склонившегося надо мной эльфа и зло зашипела:
– Не смей лезть в мою память!
– Натаэль? – кажется, эльф больше удивился, чем рассердился. – Не сопротивляйся, михеле, тебе лучше забыть все, что случилось.
– Еще чего! – страх придал мне сил, и я, не смотря на сонную одурь, сковывавшую и без того слабое тело, резко отодвинулась на другой край кровати. – С моим телом ты можешь делать все, что захочешь, я не могу тебе помешать! Но в голову мне лезть не смей! Я лучше ее о стену разобью, чем позволю просто стереть себе память!
– Что за глупости, Натаэль, – немного растерянно, но уже теряя терпение, спросил эльф, не делая попыток подтащить меня обратно. Он вообще встал с постели и даже отошел на шаг, видимо, чтобы я не наделала глупостей. – Ты не в себе. Испытания оказались слишком… непосильными для слабого женского разума. позволь мне помочь тебе, не сопротивляйся, иначе…
– Слушай, – я попыталась успокоиться, выдохнуть и говорить как можно убедительнее. – Это МОЯ память. Мой опыт. То, что делает меня мной. Его нельзя трогать, изменять, месить как глину! Это хуже, чем если меня убить! – господи, ну и чушь я несу… то есть, не чушь, в целом-то так оно и есть, но причины сопротивляться у меня совсем другие.
– Это какой-то религиозный запрет из твоего прежнего мира? Обычай?
– Да! – я даже обрадовалась тому, что эльф, как всегда, сам придумал объяснение. – И я…
– Врешь, – как-то устало констатировал мужчина, резким броском преодолел разделяющее нас расстояние, схватил меня, прижал к кровати, поймал мой взгляд и… что-то сделал, так что теперь я смотрела ему прямо в глаза и не могла даже моргнуть.
– Почему ты сопротивляешься? – его голос звучал как-то тягуче и гулко, словно у заезжего гипнотезера в гарнизонном клубе, куда мы как-то ходили еще школьниками. И не ответить на заданный вопрос я почему-то не могла.
– Я не хочу, чтобы кто-то это видел! – все, что мне удалось буквально выплюнуть сквозь сжатые зубы.
– Глупая девчонка! Смотри мне в глаза! – тоже зло и резко приказал мой мучитель, а дальше…
Все, что я смогла – это зацепиться разумом за одну единственную картинку: ночь, юрта, ворох шкур и ковров, жесткие веревки на запястьях и лодыжках, кожаный кляп в зубах и размеренные движения нависающего надо мной мужского тела, лица которого я в этот момент не вижу.
– Демоны Харрша! – эльф выругался и отпрянул, зло оскалившись, но потом снова схвати меня, встряхнул… и получил другую картинку – я вспомнила, как в самый первый день похищения мне обрили голову и поставили на грудь клеймо.
Абсолютно не по эльфийски выругавшись, рабовладелец отпустил меня. Встал с кровати, отошел к столу, налил себе что-то в кубок из узкогорлого кувшина.
– Я должен был догадаться!
Глава 32
Ага, а то до этого он не знал, что обычно делают похитители с пленницами! Догадался он… так ему и надо!
Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, и снова отползла в дальний угол кровати, только бы оказаться подальше от этого ушастого гада. Дура! Еще жалела его… скотину такую. Вся его “любовь” – это хозяйская прихоть, просто ему понравилась экзотическая канарейка. “Птичку” можно посадить в клетку, кормить вкусными плодами и даже баловать под настроение. Можно даже подлечить ей крылышки, если кто-то без спросы повыдирает оттуда перья. Но если канарейка вздумает заикнуться о свободе или не станет петь по команде…
– Прости… – пока я злобно пыхтела про себя про рабовладельцев и прочих сволочуг, чертов эльф успел снова переместиться ко мне на кровать, но, слава богу, хватать и лапать не стал. И лицо у опять словно осунулось, под глазами залегли глубокие тени.
– Прости, птичка. Я все время забываю, что ты не человек под этой оболочкой. Я с трудом сдержалась, чтобы не пнуть ушастого расиста пяткой прямо вот куда достану! Я как раз человек! В отличии от некоторых!
– Не злись, михеле… я идиот, я даже не подумал, как тяжело тебе будет показывать кому-то свое унижение. Эта проклятая печать… нет ничего страшнее запертой магии и чувства бессилия. Это так унижает. Я понимаю. Но почему ты не хочешь забыть?!
– Потому что это моя жизнь! И моя память! – злобно, хотя и ни фига не конструктивно отозвалась я. К черту, пусть считает это психическим отклонением, религиозным табу или просто женским тупым капризом, мне до лампочки.
– Женщины непостижимые существа. Независимо от расы, – заключил эльф через какое-то время, все же сгреб меня в охапку вместе с одеялом, откинулся на подушки и устроил мою голову у себя на плече.
– Я тебя вообще не понимаю. Ты меня боишься и при это дерзишь и огрызаешься. Тебе больно вспоминать плен, но ты не хочешь ничего забывать. Ты нашла дочь в существе другой расы и притащила ко мне в дом совершенно посторонних змеелюда и его детеныша, а теперь трясешься над ними так, словно они тоже твоя семья. Я бы подумал, что ты готова полюбить любого, но на меня твои добрые чувства не распространяются. Ты совершенно непонятное существо, Натаэль. Я злюсь, но хочу тебя. Это… непривычно. Неправильно. Невероятно!
Я вывернулась и заглянула ему в лицо, такой у него был голос. И бровь эта заломленная, напрочь разрушившая картину холодного ушастого сволоча. Такое мучительно-нежное недоумение глазах… И я не выдержала – высвободила из одеяла руку и очень осторожно, кончиками пальцев погладила его по щеке. А потом испугалась собственного жеста – руку отдернула и спрятала в складках одеяла. И сама спряталась, отвернулась, уткнулась ему в плечо и попыталась сползти с его колен.
Эльф вдруг рассмеялся, поймал меня, стиснул, опрокинул на кровать… я только и успела, что испуганно пискнуть и зажмуриться – дура! Разнежничалась! И с кем?!
– Не бойся, птичка. Я уже понял, что тебя нельзя принуждать силой, – ушастый “ловец” навис надо мной, опираясь на выпрямленные руки. Потом чуть согнул их в локтях, опускаясь ближе, хмыкнул, и легонечко подул мне в лицо, так, что я захлопала глазами от щекотки и недоумения.
– Знаешь, есть такие птицы в эльфийском лесу, люди называют их золотыми колокольчиками за их нежное оперение и красивый голос. Очень редкие птицы, очень осторожные, не доверяют даже эльфам. Их можно поймать сетью, но они будут до последнего биться в руках, а если стиснуть пальцы посильнее – просто гибнут. Но случается, очень-очень редко, что самые умелые, терпеливые и осторожные эльфы приманивают такую певунью к своему дому вкусными зернышками и обещанием безопасности. И если не не спугнуть и не обидеть, то золотая михеле может остаться навсегда, а ее волшебный голос принесет в дом счастье.
Он наклонился надо мной еще ниже и очень легко, нежно, без напора или агрессии коснулся моих губ своими.
– Я подожду, михеле. Я подожду, пока ты сама слетишь ко мне в руки.
Глава 33
Он ушел, а я лежала, свернувшись в клубок под одеялом и думала. Вот это я влипла… только этого птицелова мне не хватало для полного счастья. Нет, хорошо, конечно, что он не собирается “ловить меня сетью” и брать силой. Но мне-то что делать?
Он совершенно точно не нужен мне, как мужчина, даже не смотря на то, что некоторые моменты меня трогают, или давят на жалость, или… на другие какие-то чувства.
Сейчас надо зажать совесть и эти самые чувства в кулак и придумать, как заставить эльфа отпустить дочь и ее новую семью. Ведь по идее мы изначально так и договаривались: с меня клятва, с него свобода для них. Но что-то мне подсказывает, что просто так он никого не отпустит.
Или нет? Какие бы сказки про михеле не рассказывал ушастый, его раздражение и ревность я тоже видела. Как он смотрел на нас, когда мы обнимались, шутили, просто радовались друг другу!
Понятно, что кукушонка он не отпустит. Более того, может что-то там наколдовать через кровь, чтобы выдернуть его из самого защищенного места. Но ведь остальные ему не нужны? Для того, чтобы удержать меня достаточно сына… и клятвы.
Я уже успела разузнать, что старший брат моего ушана погиб вместе с женой в результате какого-то магического эксперимента, во время которого пострадал и их ребенок, лишившись души и разума.
Именно поэтому и был заключен договор с магессой Лелиеной, которая за немалую, даже по эльфийским и магическим меркам, плату взялась призвать из другого мира душу мальчика высшей расы (пфф!) примерно такого же возраста. И мы всей семьей попали под раздачу… жаль, что эта жадная гадюка уже сдохла, а то я бы своими руками придушила тварь.
Если бы не она, у эльфа ничего бы не вышло – это чисто человеческая магия, ушастым не подвластная. С другой стороны, если бы мой “нежный птицелов” не нанял двух подонков ей в помощь и не заплатил им за то, чтобы они подгадили ритуал… умер бы только Никитка. В том, нашем мире, просто погиб бы мой сын, а его душа перенеслась бы в этот.
Я подумала об этом и содрогнулась. Господи, и не знаешь, что хуже… нет, наверное все же то, что мы вместе, пусть в чужом мире, пусть несвободные, но вместе – это все же лучший вариант.
И кстати – вся эта история прекрасно иллюстрирует отношение эльфов к клятвам и договорам с другими расами. Честной игрой тут и не пахло…
И еще два важных момента: эльфийская морда так и не сказал мне, зачем вообще ему понадобился живой и вменяемый племянник. В родственный чувства эльфов я не верю. Да и никто в этом мире не верит, включая самих эльфов, они считают такие сантименты уделом низших рас.
И зачем же? Пока мне в голову приходит только одно: наследство. Понятия не имею, как там оно у эльфов устроено, возможно, что Кукушонок имеет право на что-то такое, что моему ушану, как младшему брату, не положено. Ну, или что-то в этом роде… эх, вот если бы узнать, может ли Никитос отказаться от этого неведомого чего-то в пользу дядюшки! Тогда был бы шанс, что эльф не станет его искать.
На то, что птицелов так просто отпустит меня, я даже не надеялась. То есть, еще вчера очень надеялась, но после этих его птичек… михеле, надо же. Так вот, после того, что я видела в его глазах, знаю точно: не отпустит.
Интересно только, по-прежнему будет требовать с меня рабскую клятву, или в лучших традициях любовных романов станет завоевывать меня по-честному? Ой, что-то сомневаюсь я!
Но в любом случае, одно дело вытаскивать из эльфийского поместья одну меня, в крайнем случае, нас двоих с сыном, и совсем другое – спасать целый табор народа плюс звериную стаю. Так что мне надо провести ювелирную операцию: убедить эльфа отпустить нахлебников и убедить дочь уйти. И я не знаю, что будет сложнее. Катерина у нас тот еще ослик…
Постельный режим продолжался еще три дня, пока я окончательно не озверела и не выплеснула отвар болотной жижи в настырную эльфийку. Нет, я не буянила. Нет, дурной характер я тоже не демонстрировала!
Но после того, как эта грымза ушастая третий раз подряд заявилась гнать от меня детей, да еще и попыталась шлепнуть Шику, а Кукушонка просто схватить на руки и утащить…
Повинуясь моему взгляду, семейство сгрудилось вокруг Эрха и организованно отступила в свою комнату, а я, давя в себе змеиную улыбку, дождалась, пока ушанская вредина притащит мне очередной стакан помоев. И “неловко” опрокинула поднос прямо на нее. Три раза подряд.
Глава 34
Все эти три дня его рабовладельческое птицеловство у меня не появлялся. То есть, он не приходил, пока у меня были дети, или пока я бодрствовала в одиночестве, изнывая от скуки. Но когда я просыпалась после “лечебного” отвара, срубавшего меня лучше снотворного, лежащая рядом подушка всегда оказывалась подозрительно примята и знакомо пахла… что недвусмысленно свидетельствовало об одном: эльф не просто появляется в моей комнате, пока я сплю, он ложится рядом, и…
Я каждый раз пугалась, потом злилась и украдкой проверяла… ну, как бы, секс он же все равно оставляет следы на теле и в ощущениях? Кто его знает, этого извращенца, может, он ко мне не только спать приходит… и, главное, не дает ни малейшего шанса осуществить мой план с выдворением змеиного семейства на свободу – как я должна его убеждать, если сплю последним сурком?
А вот саботаж подействовал – после того, как зарумянившиеся от злости мымра унесла третий пустой стакан и зеленое пятно на юбке, явился сам хозяин.
– Что за детские выходки, михеле? – злодеюка встал в дверях, картинно прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди. – Ты должна пить лекарство, иначе твоя магия еще долго не вернется. Если ты хотела меня видеть, надо было просто попросить.
Блин, кто о чем, а голый о бане! Непонятно вообще, чего этому эльфу от меня нужно – секса или магии?!
– Не злись, тебе не идет, – как ни в чем не бывало заметил эльф, проходя в комнату и усаживаясь на кровать. – Кроме всего прочего, пока следы этой проклятой орочьей печати не исчезнут с твоего тела, я не смогу взять с тебя клятву.
Вот сволочь! Далась ему эта клятва… надеюсь, Лешка успеет раньше, чем эльф… который, гад, довольно бесцеремонно развязал тесемки моей рубашки и стянул ее с плеч прежде, чем я успела запротестовать. И нахмурился на все еще отчетливо различаемый, хотя и побледневший узор из точек и черточек, образующий печать духов. Напрочь игнорируя мое неудовольствие, эльф начал обводить эти узоры пальцами, то и дело явно провоцирующе задевая соски. И не давая мне при этом отстраниться.
И что оставалось делать? Ну явно глупо брыкаться и орать, я с самого начала так не делала, и, наверное, если сейчас начну, это может насторожить рабовладельца.
Или нет? Я же того… “пережила насилие”! Может, он поэтому и провоцируют, и смотрит, как я отреагирую?
Так что в какой-то момент я просто перестала себя контролировать, резко отстранилась, вывернулась из его рук и натянула покрывало чуть ли не до самого носа. И отвернулась. Даже смотреть на тебя не хочу, ушастая хозяйская морда!
– Вот видишь, – спокойно констатировал эльф. – Ты все еще не оправилась от произошедшего. Поэтому будь послушной девочкой, пей отвар и лежи в постели. Слишком часто и много общаться с шумными детьми тебе вредно.
Я аж рот приоткрыла от такого поворота. То есть, он мне заявил, что пока я не даю лапать себя за грудь посторонним мужикам – я больна, и семьи мне не видать.
Птицелов еще немного посидел и ушел, а ему на смену пришла опять та же самая мымра с тем же самым стаканом зеленой гадости. И с той же самой кислой физиономией.
Вот только кроме кислости по ее лицу проскользнула какая-то новая тень. Такая, что я, уже взяв питье из ее рук, вдруг замерла. Еще раз посмотрела на мымру. На отвар…
– Ну нет, тварь! – неожиданный удар по лицу опрокинул меня на кровать, а чертова слабость помешала быстро отреагировать. Эльфийка же была полна сил и двигалась так быстро, что я даже не успевала за ней уследить. И стакан из моих рук она вырвала раньше, чем хоть капля зеленоватой жижи пролилась на пол.
– Больше у тебя не получится этот фокус, проклятая человеческая девка! – злобно прошипела раскрасневшаяся эльфийка, нависая надо мной. – Это последняя доза эшихар, и ты ее выпьешь! Слава грязным оркам, поставившим тебе печать антимагии! Пей, тварь!
Ага, щазз! Только корсет потуже затяну!
Я сжала зубы и рванулась изо всех сил, рассчитывая сбросить отравительницу с себя. Но куда там… эльфийка оказалась неожиданно сильной, ненормально сильной. В считанные секунды она скрутила меня простынями так, что я не могла даже двинуться, запрокинула мне голову и ее узкая, жесткая ладонь зажала мне рот и нос, перекрывая доступ воздуху.
Мое тело продолжало бешено сопротивляться, и разумные доводы о том, что так я только приближу развязку – воздух в легких кончится быстрее – уже не действовали. Перед глазами замелькали красные пятна, в ушах зашумело…
И когда убийца убрала ладонь от моего лица, я невольно жадно, со всхлипом вдохнула. Воздух и вместе с ним жуткую горечь отравы.
– Ааааааарррраааа!!!!! – этот полу-рев, полу-рык – последнее, что я услышала сквозь нарастающий звон в ушах. И увидела, как от распахнувшейся двери на спину убийце прыгает зеленая тень, на лету трансформируясь из моей дочери в жуткое клыкастое чудовище.
Боевые когти змеелюдки вспороли не только воздух, но и плоть, клыки сомкнулись на шее эльфийки и мне в лицо плеснуло кровью из разорванного горла. И стало темно…
Глава 35
Темно… тихо… только где-то в отдалении мерно и назойливо падают капли. Этот звук отдается эхом по всему пространству и мешает… мешает чему? Не знаю. Мне хочется чтобы он прекратился и тогда станет совсем-совсем спокойно…
– Михеле…
Ох, еще звуки? Зачем? Не хочу! Хочу тишины и покоя! Сержусь! Сержусь? Хм… а я умею?
– Михеле…
Мужской голос, и вроде даже знакомый. Но я не тороплюсь оборачиваться в ту сторону, откуда он слышится. Вдруг там есть кто-то и нет темноты? А я хочу, чтобы было темно…
– Натаэль… Натаэль… Натаэль!!!
Фу, еще и орет. Нет, не буду оборачиваться. Тем более, я вдруг вспоминаю, что это неправильный мужской голос. Правильный должен звучать иначе, и имя должно быть другое.
– Кнопка! Не смей! Вернись сейчас же!
Вот теперь я резко оборачиваюсь и слегка отступаю, прикрывая лицо руками от яркого света. Мне кажется, или их двое?
И они, по моему, сейчас подерутся!
– Развернулся и свалил. Если хочешь жить, – как-то просто и буднично сказал эльфу Лешка. Лешка?! Родной, земной, каким я его помню до мельчайшей черточки, с привычным шрамом на щеке, в слегка линялой камуфляжной футболке, домашних штанах и тапочках… и при этом даже тени сомнения не возникало, что он убьет. Действительно убьет ушастого… о господи, что за бред?! Как они тут оказались оба?!
– Я тебя не знаю, – холодно и зло отозвался эльф, глядя при этом только на меня. А я выгляжу… а я выгляжу так, как выглядела на земле. Как он меня узнал? Ведь не сомневается даже, продолжает: – Но догадываюсь, кто ты. И догадываюсь, как ты здесь оказался. Тебя привел аркан душ. Значит, не сдох. Жаль. Я не собираюсь делить с тобой мою жену.
Жену?! Чью жену?!
Не знаю, кто больше удивился, я или Лешка. Но Лешкино удивление закончилось предсказуемо: несмотря на то, что я понимала – все вокруг это бред, видение, мой муж поступил точно так же, как поступил бы в реальности. Молча, с разворота, без лишнего предупреждения зарядил ушастому в челюсть, так, что того унесло в темноту.
И почти тут же вынесло обратно. Злющего, но собранного какого-то, и… Я на время потеряла возможность уследить, кто кому бьет морду, потому что оба были хороши, и в прямом и в переносном смысле этого слова. Лешка был массивнее, опытнее и жестче, эльф быстрее, гибче и… не чурался самых подлых приемов.
Моего мужа подлыми приемами не удивишь, он и сам всегда говорил, что в бою все средства хороши, лишь бы выжить. Так что я в своем непонятном полубредовом состоянии за него почти не волновалась. А вот с какой стати я переживала за эльфа – мне самой было напрочь непонятно! Да туда ему бы и дорога, рабовладельцу недоделанному, да? А вот нет! Такое впечатление, что пока я созерцала темноту, этот индивидуум контрабандой пророс сквозь меня, как ядовитый вьюн-паразит, прижился, пустил корни и зацвел, оглушая вкрадчивым ароматом незнакомых чувств.
Я так растерялась, что села. Вот прямо на темноту и села – вокруг все равно больше ничего не было. И даже на дерущихся мужиков только краем глаза поглядывала – они там вовсю друг-друга ломали, если бы дрались в реальности, а не во сне, уже бы лежали с переломами. А тут бред же, тут хоть ноги ломай, хоть руки… все только кажется. Ну, мне так кажется… я откуда-то вдруг поняла, что убить они друг друга не могут, значит, волноваться не о чем. Лешка победит, это главное. Мне бы с незапланированными чувствами разобраться… вот когда?! Откуда?! Почему сердце болезненно екает, когда чертов ушастик в очередной раз с резким хеком отлетает в темноту от особенно удачного удара?
– Все, хватит! – в какой-то момент эльф поднялся на ноги, но не кинулся на противника, остался стоять, слегка пошатываясь и держась за пострадавшую челюсть. – Ты идиот?! Хочешь, чтобы она умерла?!
