Дмитрий Распопов
Мастер клинков. Начало пути
Я встал, машинально оделся, вышел из замка и начал бег. Мыслей не было совсем, никаких, я машинально, как и ночью, продолжал двигаться по полосе, просто автоматически считая круги.
«Десять», – тикнул счётчик внутри меня, и я, добежав до ворот, наткнулся на Рона.
– Десять, учитель, – спокойно сказал я.
Нубиец посмотрел на меня, прислушался к спокойному, не сбившемуся дыханию, потом положил мне на лоб широкую ладонь и сказал:
– Не нравишься ты мне сегодня. Знаешь, иди отдохни денёк. Завтра продолжим в это же время.
С этими словами, удивившими меня больше, чем если бы передо мной упал мешок с золотом, Рон ушёл на кухню. Я последовал за ним и позвал Марту. Кухарка с некоторых пор меня боготворила, поэтому всегда немедленно являлась на мой зов или выполняла просьбы.
– Да, господин? – поклонилась она мне.
– Марта, пожалуйста, рассчитай сегодня Сатти, она возвращается в деревню, – вроде бы спокойно произнёс я, – и дай ей от меня пять кесариев как подарок на свадьбу.
Марта недоумённо на меня посмотрела, с чего это вдруг я разбрасываюсь такими деньгами, но, уловив что‑то в моём взгляде, закрыла рот и поклонилась:
– Как скажете, хозяин. Найти вам новую служанку?
– Нет, пока не надо. – Я с трудом сдержался от крика.
После произошедшего у меня не хватило бы сил видеть рядом с собой другую хорошенькую девушку.
Марта ещё раз поклонилась и ушла. Я вошёл к себе в комнату и заперся на засов, делать ничего не хотелось, я просто лежал и смотрел в потолок. За весь день ко мне никто не заглянул.
Следующим утром я хотел остаться в кровати, но снова, как в первый день занятий, был скинут своим учителем на пол и выбит во двор палкой.
К вечеру мне значительно полегчало, и я даже стал улыбаться на шутки Рона, который весь день старательно изображал из себя клоуна, что вообще‑то было не в характере строгого во время занятий нубийца. Когда он сдал меня Дарину, мне уже было значительно лучше, и когда я услышал, как гном за работой едва слышно поёт себе в бороду какой‑то мотив, то попросил гнома спеть что‑нибудь для меня.
– Спой, пожалуйста, Дарин, всегда хотел послушать песни гномов.
Удивлённый гном сначала молчал, а потом тихо запел, но с каждым куплетом и ударом молота его голос становился всё твёрже, чётче и громче. Я удивился, Дарин пел практически речитативом Высоцкого.
Заслышав песню гнома, все выбежали во двор и открыв рот, слушали, как он поёт. Даже Рон вышел из кухни, что‑то жуя на ходу и прислушиваясь к песне Дарина.
– Спасибо, Дарин, мне очень понравилось, – поблагодарил я замолчавшего гнома. – А кто такая эта Дева‑смерть, о которой поётся в песне?
– Может, потом как‑нибудь расскажу, – ответил на гномьем Дарин. – Кстати, Макс! – внезапно сказал гном. – Нужно ещё проверить твои знания других языков.
Гном повернулся к Рону и крикнул:
– Рон, подойди сюда!!
Как ни был грозен Рон, но гнома он уважал, поэтому быстренько метнулся к нам.
– Рон, спроси Макса о чём‑нибудь на своём языке, – попросил его гном. – Не задавай лишних вопросов, просто спроси.
Рон удивлённо посмотрел на меня, потом на Дарина и произнёс на другом языке, который я тоже, оказывается, знал:
– Максимильян – балбес и неуч.
– Сам ты неуч и балбес, – обиделся я, ответив ему на нубийском, – чуть что – сразу балбес, а есть за счёт балбеса почему‑то все любят.
Сразу после моих слов Рон превратился в чёрную статую с выпученными от удивления глазами.
Гном спросил меня что‑то на каком‑то языке, которого я не знал.
– Не знаю такого языка, – задумался я. – Но что‑то мне подсказывает, что это какое‑то тайное наречие гномов.
Гном покашлял:
– Точно говоришь, Макс, – это наше тайное наречие, его знают от силы несколько сотен гномов.
– М‑да‑а, оказывается, наш мальчик полон тайн, – протянул нахмурившийся нубиец. – Интересно, откуда он знает столько языков?
– Самому интересно, Рон, – ответил ему гном.
– Вот что, Макс, – после минуты задумчивости жёстко заявил кузнец. – Никому не говори и не показывай, что ты понимаешь больше пары‑тройки человеческих языков, а уж тем более никогда и ни за что не проговорись, что понимаешь языки других наций, иначе тобой могут заняться паладины.
Священный Орден паладинов, как я уже понял, выполнял тут роль инквизиции, и знакомиться с ним у меня не было никакого желания.
– Но, Дарин, а если ко мне будут обращаться, например, с чем‑нибудь?
– Всё равно лучше молчи, – отрезал гном. – Ты и так уже поболтал с герцогом, на всю жизнь твоей болтовни теперь хватит.
Я обиженно замолчал.
– И из‑за девки прекращай себя изводить, не стоит оно того, – продолжил гном несколько минут спустя, – отпустил её, вот и отлично, больше мыслей в нужное русло уйдёт.
– А я‑то думаю, чего это он сам не свой, – радостно присоединился Рон. – Вон, значит, что, из‑за бабы слюни развесил! Ну это мы быстро поправим, так забью голову занятиями, что он о бабах и думать забудет.
Гном усмехнулся:
– А чего сам тогда к вдове в деревню бегаешь? Может, тебе тоже работки подкинуть?
Рон поперхнулся:
– Мастер, ну вы чего, я же ему во благо…
– Рон, не забывай, хоть мы его и тренируем, и учим, и относимся к нему как к взрослому, но он же просто подросток, и девушки для него сейчас – самое больное место, – ободряюще улыбнулся мне гном.
Я удивлённо посмотрел на Дарина, внешне суровый гном уже второй раз удивлял меня своим добрым ко мне отношением.
– Спасибо, Дарин, за слова, но Рон прав, нужно заниматься, иначе меня превратят в фарш, – тепло улыбнулся я гному, благодаря его за поддержку.
– Хозяин, там опять этот дворянин у решётки, – крикнул Шаст, подходя к площадке для занятий, – требует вас.
Вздохнув, я поплёлся к решётке. Как обычно, в окружении слуг стоял граф Шарон с очередной дощечкой.
– Барон, я в ярости, – начал он орать, не дожидаясь, когда поднимут решётку, – как можно допускать, что по вашей земле ездят неизвестные и раскидывают такую дрянь? У моего слуги пала лошадь!! Когда вы собираетесь возместить мне убытки? Или по крайней мере показать того, кто раскидывает эту пакость?
В дополнение к словам граф брызгал на меня слюнями и потрясал рукой с предметом диверсии.
Я посмотрел на него и уже было раскрыл рот, чтобы выдать ему стандартную фразу о поиске виновных, как вдруг у меня в голове сложилась небольшая мозаика из мыслей. Натянув на лицо льстивую улыбку, я подошёл поближе к решётке.
– Граф, как я рад вас видеть, – начал я своё выступление, – какое счастье, что вы вновь приехали ко мне, так приятно поговорить с умным и образованным человеком.
Будь граф помоложе или поумней, он бы обязательно обратил внимание на коренное изменение моего стиля обращения к нему, но на всякие тонкости вроде стиля он давно наплевал и, как ворона из басни Крылова, стал с видимым удовольствием слушать хвалебные речи лисы, то есть меня.
Он слез с лошади, Шаст поднял решётку, и я повёл его к себе в кабинет, хотя раньше никогда этого не делал. Граф, по‑видимому, счёл, что сейчас я буду отдавать ему бабло по всем его предъявам, и надулся мыльным пузырём.
Приказав принести вина и еды, я пригласил его отобедать со мной. Граф конечно же согласился и за обедом не затыкался, повествуя, как пали нравы нынешней молодёжи и что совсем ни у кого нет уважения ни к чему. Молодая поросль, кроме волочения за юбками, вообще не занимается никакими делами, тратя при этом невероятные деньги. Даже сын графа, виконт Ромуальд, как связался с младшим сыном герцога, так совсем пропал из дому и появляется только для того, чтобы взять у отца денег.
Я слушал всю эту чушь и подливал ему вина, кивая и поддакивая. Когда обед был закончен и я, извиняясь за столь скромный обед, пошёл его провожать, то по пути, словно вспомнив, хлопнул себя по лбу.
– Граф! Я же ведь всё хотел вам сказать, что мой телохранитель видел вчера всадников, которые ездили по дорогам и разбрасывали доски с гвоздями.
Если для трезвого графа вспоминание о падших лошадях было подобно красной тряпке, то для него же пьяного напоминание о дощечках оказалось подобно бандерилье. Он просто заревел:
– Где? Где он их видел? Я их схвачу и заставлю заплатить за всё! А если у них будет нечем платить, то повешу без всяческих разговоров.
– Граф, успокойтесь, – начал я увещевать его. – Телохранитель сказал, что в том отряде клинков пятьдесят, вы не справитесь с таким отрядом.
Графа было не остановить.
– Да у меня собственный отряд в двадцать клинков, мне этого хватит, чтобы размазать любых неизвестных ублюдков, – с пеной у рта орал он.
Льстиво улыбаясь, я начал уговаривать его подумать, заверяя, что верю в силу и мужество графа, но его двадцати солдат может не хватить. К сожалению, переубедить его мне так и не удалось, граф, кроме всего прочего, был ещё и по‑ослиному упрям.
Единственное, что мне удалось ему втолковать, так это то, что как только я или мой телохранитель заметим тот отряд, который пакостит на моих землях, я немедленно пошлю посыльного в замок графа, а граф уж разберётся с ними по‑своему.
Проводив гостя, я принялся обдумывать план, который собирался осуществить с помощью графа и его людей.
– Вот ведь старый осёл, – ругнулся я, – так и не захотел слушать, что его сил не хватит для пятидесяти клинков. Придётся подстраховаться на этот случай.
Вечером я собрал у себя на совещание тот же состав, что и в прошлый раз, сразу же выложив им план по устранению наёмников.
– Не пойдёт, неясно, что делать в случае непредвиденных обстоятельств, – даже не дослушав, перебил меня Рон.
– С удовольствием выслушаю твои предложения, – рассердился я. – Я хоть что‑то предлагаю, а у тебя вообще ничего нет.
– Мне не нравится твоя задумка, – отрезал Рон. – Слишком многое завязано лично на тебе, а если с тобой что‑то случится? Весь план полетит к дьяволу.
– Ну, если ты такой умный, предложи такой план, который помог бы нам без кровопролития избавиться от таронских наёмников, – заявил я.
– Рон, Макс, успокойтесь, – прервал нас Дарин. – Я поддерживаю Рона, в плане совсем не предусмотренно случайностей, и к тому же он излишне завязан на тебе.
Я повернулся к Штырю:
– Ваше мнение, сержант.
Штырь потёр рукой рубец на подбородке и задумчиво ответил:
– В принципе всё осуществимо, если привлечь к операции дружину и если господин барон хорошо сыграет свою роль. Тогда главное что? Чтобы наёмники без колебаний атаковали графа, потому что сам граф будет атаковать их. Думаю, я смогу это устроить.
Рон и Дарин удивлённо на него посмотрели, я же, получив поддержку от ветерана, радостно улыбнулся:
– Ну тогда давай поправим план и приступим к его осуществлению.
– Для начала нужно выбрать место сражения, оно должно быть удобным для нас по нескольким причинам, – заговорил сержант. – Во‑первых, рядом должен находиться хотя бы небольшой лесок, где мы спрячем арбалетчиков, во‑вторых, должен иметься либо холм, либо поворот дороги, чтобы появление другого отряда стало для первого неожиданностью, ну, и, в‑третьих, господину барону для осуществления плана действительно придется много потрудиться.
– Значит, завтра пойдём искать подходящее место, – завершил я заседание военного совета. – За меня не переживайте, всё, что нужно, я сделаю, меня эта история с наёмниками в первую очередь касается, между прочим.
Утром, после пробежки, я, Рон и Штырь пошли искать место для будущего сражения. Хоть и не хотелось самим бить ноги, но не зря на меня жаловались все вокруг, лошадям мои земли несли гибель.
Вернулись мы только под вечер, усталые, злые и голодные. Рон наступил на невидимую под снегом дощечку и едва не проколол себе ногу, спасла его толстая подошва армейского сапога. Я раз десять проваливался в ямы и сбил себе ногу в кровь, Штырь же – единственный из нас – выглядел нормально, хотя тяжелее всего пришлось именно ему, ведь он передвигался с помощью костыля.
– М‑да, ребята хорошо поработали, – проворчал я, сидя на стуле и растирая больную ногу, – даже пешком не продерешься, а на лошадях тем более.
– Зато избавились от соседей, – невозмутимо ответил Рон, разглядывая свой сапог. – Подошву менять придется, – с сожалением заметил он, – гвоздь прорвал кожу.
– Зато выбрали отличное место, – спокойно ответил невозмутимый Штырь. – Есть где и арбалетчиков спрятать, и ловушки поставить.
– Ну да, то, что хотели, мы нашли, – согласно кивнул я.
Выбранное место всем нам понравилось, и завтра мы собирались заслать туда дружину, чтобы она подготовила небольшую лесную опушку близ дороги к предстоящему сражению. В том, что наёмники появятся, мы не сомневались, за полусотней кесариев я бы и сам съездил в Тарон.
Все следующие дни были посвящены приготовлениям: мой план постоянно шлифовался и дополнялся, теперь даже Рон был вынужден признать, что план я придумал хороший. Когда всё намеченное было выполнено и на дорогах, ведущих из Тарона, засели дозорные из дружины, нам оставалось только ждать приезда наёмников.
– Командир, они едут, – прервал моё занятие на тренажёрах один из солдат дружины. – Напоролись на поле с досками, поэтому пока остановились, у них захромало три лошади.
Я переглянулся с Роном, план был неоднократно и детально обсуждён, поэтому Рон без слов пошёл собираться для пробежки к графу Шарону, тот теперь каждый день присылал посыльного с вопросом, не видели ли мы опять тех, кто ставит ловушки.
Кроме того, двое дружинников были переодеты в простых крестьян и посланы к двум самым верным вассалам графа, которых он сам же и назвал среди тех, кто готов без колебаний броситься на его защиту.
Остальные же, уже вооружённые арбалетами, давно заняли свои места в укрытиях на опушке леса, рядом с местом генеральной встречи. Еду им каждый день носил Жан.
У моих засланцев был только один приказ: облить себя кровью свиньи, которую мы недавно зарезали, а затем, через точно определённый промежуток времени, добраться каждому до одной из деревень этих вассалов и на виду у всех, падая замертво, прохрипеть:
– Напали на графа Шарона, граф в опасности.
Затем, когда неизбежно поднимется шумиха и паника, постараться быстро исчезнуть. Хотя бы даже под тем предлогом, что у них прямой приказ графа предупредить всех остальных.
Всё это было чётко ограничено временными рамками, поскольку мы приблизительно прикинули время, необходимое для появления вассалов у замка графа, а также и то, сколько им понадобится, чтобы последовать на место битвы. В том, что они последуют за графом, у меня не было сомнений. Не могли же они бросить его в опасности, ведь в замке подтвердят, что граф действительно уехал на битву, после того как получил сообщение о появлении отряда, на который так долго охотился.
Все расчёты времени, необходимого для выполнения моего плана, были произведены дважды и записаны с тем, чтобы скоординировать в один интервал сразу три события: мою встречу с наёмниками, затем наш поход с ними навстречу графу Шарону, которого Рон приведёт к выбранному нами месту, и наконец, появление вассалов графа.
Всё это я планировал осуществить в один день, чтобы не дать никому времени подумать. Для этих целей из замка были изъяты и спрятаны по погребам все тренажёры, даже полосы препятствий были старательно укрыты снегом от посторонних взоров. В деревне я всех предупредил быть наготове и в случае опасности без колебаний пускать в ход луки и арбалеты. Всех женщин и слуг замка вместе с домашними животными я вывез в деревню, замок должен был выглядеть нежилым. Да и переживать – если вдруг наёмники решат оставить в замке своих людей – будет не за кого.
Напялив самую бедную свою одежду, я стал ждать прибытия наёмников. Вскоре они показались, вдалеке, все пешие, с лошадьми на поводу.
Я с улыбкой наблюдал за тем, как время от времени то одна, то другая лошадь попадала в ловушку или наступала на скрытую под снегом доску и с душераздираюшим ржанием падала на землю.
Ругаясь так, что было слышно даже мне, наёмники поднимали лошадей и шли дальше, глядя в землю и осторожно ступая ногами. Я‑то знал, что дороги, ведущие к замку, были утыканы ловушками в три раза гуще, чем на других дорогах. По обочинам устанавливали даже самострелы, стреляющие от задетой верёвки.
Когда наёмники приблизились к замку, я сделал убитое горем лицо и пошёл им навстречу, старательно смотря под ноги. Меня, конечно, сразу же заметили, но, поскольку я был безоружен, никто из них не сделал даже попытки вытащить меч. Навстречу мне выдвинулись двое пеших, одним из которых был тот самый наёмник, который приезжал в замок.
– Мне срочно нужно поговорить с вашим командиром, – запричитал я голосом, полным мировой скорби, не дав никому и рта открыть.
Наёмник, раздувшись от гордости, сказал, скаля зубы:
– Что, щенок, страшно стало, когда отряд увидел?
– Прости, доблестный воин, но мне нужно срочно поговорить с твоим командиром. Те деньги, что я для вас приготовил, у меня отняли слуги моего соседа, и теперь, если мы не поторопимся, то и деньги за защиту, и налог королю, и остаток моих личных средств достанутся графу, – умоляюще заговорил я.
Воины переглянулись, и один из них сказал:
– Мы отведём тебя к командиру, но если ты соврал…
– Да какой мне смысл врать, ведь там все мои деньги, – сделав вид, что сейчас заплачу, заскулил я.
– Эта тряпка и есть новый барон? – с презрением спросил один из них другого, видимо на каком‑то другом языке, так как даже не стал скрывать от меня своих слов.
– Конечно, когда увидел весь отряд возле своего замка, сразу обгадился, – ответил тот наёмник, что приезжал в первый раз.
Когда мы подошли к отряду, ко мне вышел высокий, плечистый человек с невероятно пронзительным взглядом, я даже испугался, что он видит меня насквозь, знает мою игру и все мои задумки накрылись медным тазом.
– Вот, командир, к нам явился сам барончик, – сплюнул на землю второй наёмник. – Говорит, что все деньги у него отобрал какой‑то граф. Просит догнать и помочь их вернуть.
Главарь выслушал это сообщение, не отрывая от меня взора глаз небесно‑голубого цвета. Под его взглядом мне хотелось упасть на колени и рассказать всю правду.
– Что за граф? – спокойным тоном спросил он.
– Я собирал деньги, так как испугался, что вы приедете, – взяв себя в руки, запричитал я, выдавливая из себя слёзы, – собрал, что мог, продал всё из замка, чтобы собрать и на налог королю, и вам. Всю пшеницу продал, к ростовщику поехал, под залог замка денег занял, чтобы собрать всю сумму. С ними я и возвращался в замок, когда на меня напал граф со своими слугами и всё отобрал. Мы с ним давно враждуем, а поскольку у меня всего один слуга, то граф постоянно делает мне гадости: то ловушек понаставит где попало, то крестьян уведёт к себе, то в замок приезжает грабить.
Всё это я говорил, утирая со щёк слёзы рукавом. Видя перед собой не гордого барона, а сопливого мальчишку, наёмники от отвращения кривили рожи. Даже командира моё кривляние зацепило.
– Какие же дворяне пошли в Шаморе мелкие, – обратился он к стоящему рядом наёмнику.
– Есть вариант, что он всё придумывает, а нас хочет заманить в ловушку, – спокойно ответил тот.
– Дяденьки, – запричитал я сильнее, – да какая ловушка, одним моим слугой устроенная, что ли? Прошу вас, давайте догоним слуг графа, отберём моё обратно, а я заплачу вам все причитающиеся деньги.
Командир обратился к тому же воину:
– Что думаешь, Гас? Непохоже, что врёт.
Воин ещё раз окинул меня взглядом:
– Лучше ему пятки на костре погреть, тогда точно узнаем.
Я внутренне содрогнулся от страха. Видя, с каким недоверием смотрит на меня этот наёмник, я уже начал опасаться за свою жизнь, ведь они легко могли сделать то, что он предлагал.
Тут уже я заплакал по‑настоящему, было ведь отчего.
– Как умер папа, так всё на меня свалилось. Сначала герцог забрал земли, потом граф ограбил, теперь вам нужно платить, а у меня нечем.
Из замка вернулись посланные туда солдаты.
– Хоть шаром покати: скота нет, соломы – и той нет, – зло ответил один из них на немой вопрос командира.
– Всё граф проклятый, – продолжал рыдать я. – Нету в замке никого и ничего, только я и слуга. Думал я, испугается твой солдат, и не приедете сюда, ведь последнее у меня граф отбирает.
– Сколько у графа людей? – спросил воин, которого Таросс назвал Гасом.
– Не помню, много их было, – всхлипывая отвечал я.
– Вспоминай, молокосос, – разозлился воин, ударив меня плетью по голове.
Брызнула кровь, и я закричал уже от настоящей боли:
– Да не считал я, не знаю, ну, почти столько, что и вас.
– А ещё точнее? – прорычал он, ещё раз хлестнув меня плёткой.
Заливаясь уже настоящими слезами, я решил, что эту гниду убью первой, сразу после командира.
– Не бейте, дяденьки, – размазывая по лицу кровь, вопил я, – Богом Единым клянусь, примерно столько же, сколько и вас, их было.
– Далеко до замка графа? Ворота всегда открыты? Сколько там живёт человек? – спросил меня командир, уже откровенно не скрывая презрения.
– До замка далеко, часов шесть‑семь конного хода. Ворота всегда открыты, я видел, когда граф привозил меня к себе, чтобы поиздеваться, а в замке не больше сотни человек живёт, со слугами если считать, – всхлипывая, быстро затараторил я, как бы показывая, что полностью готов к сотрудничеству.
– Говоришь, он все эти гадости тут раскидывает? – спросил меня командир, показывая дощечку с гвоздями.
– Он так всех лошадей у меня извёл, пришлось заколоть всех, кто ногу повредил, – продолжал всхлипывать я, – и крестьяне стали уходить из‑за этого, им ни поле вспахать, ни дров из лесу привезти.
– А всего сколько денег было? – спросил меня Гас, презрительно сплюнув мне под ноги.
– Пятьдесят кесариев ваших и двести кесариев королю налог, – ответил я, с надеждой во взгляде смотря на него.
Услышав сумму, ближайшие ко мне наёмники переглянулись. Один из них неуверенно спросил:
– Большие деньги, командир, может, стоит попробовать? Ведь надолго мы тут всё равно не задержимся.
– Без тебя решу, Раст, – отрезал Таросс. – Знай своё место в строю.
Наёмник испуганно попятился.
– Что думаешь, Гас? – спросил Таросс своего, по всей вероятности, заместителя.
– Идти за деньгами нужно, что тут думать, – спокойно ответил тот. – Троих здесь оставить, а самим выдвигаться. Двести пятьдесят кесариев – большие деньги, да и замок пошерстить можно. Думаю, стоит рискнуть. Если, конечно, этот щенок нас не обманывает, – добавил он, показывая на меня плёткой.
– Если обманывает, то умирать будет долго и неприятно, – хмыкнул командир, обжигая меня взглядом.
У меня от страха начали дрожать коленки, всё же план планом, а наёмники реальные: таким убить – как плюнуть. К счастью, они приняли мой страх за испуг от угроз, часть наёмников засмеялась.
– Вот бы нам всех таких дворян, – мечтательно сказал один из них, – жили бы припеваючи.
– Господин Таросс, – обратился я к командиру, – я заплачу вам пятьдесят кесариев сверх ваших пятидесяти, только помогите мне догнать графа и отнять у него деньги.
Услышав мои слова, загоготали уже все наёмники. Как будто они собирались отдать мне хоть асс с добычи, максимум – кинжал в бок. Тут я вспомнил, как староста ползал у моих ног, и, плюнув на остатки гордости, сделал движение к коленям Таросса. От того, поверят мне или нет, зависел успех всего плана.
Моё унижение наконец‑то проняло командира, и похоже, он поверил, потому что при моей попытке обнять его сапог он брезгливо поморщился и приказал:
– Гас, возьми его к себе. Если что‑то пойдёт не так, смело перережь ему горло.
Наёмник схватил меня и посадил на лошадь впереди себя.
– Вы, останьтесь, – приказал командир трём ближайшим безлошадным наёмникам, – обыщите пока замок получше, может, спрятано что.
Солдаты кивнули и пошли в замок.
– Ну, показывай дорогу, – приказал Гас.
Испуганно вздрогнув от его слов, я рукой показал направление. Заодно мысленно попросил Рона, чтобы тот смог привести графа и его людей в нужное место. Показывая дорогу, я вел отряд к намеченному планом месту. За весь путь наёмники только сильнее обозлились, так как со стороны земель графа количество ловушек было практически таким же, как и на дорогах к замку.
Пока мы ехали, кто‑то падал, кто‑то слезал с лошади, подвернувшей ногу, а кого‑то Таросс отправлял назад в замок, так как, лишившись лошади, тот становился обузой всему отряду.
– Я лично зашибу этого графа! – заорал Таросс, когда его лошадь пала от удачного выстрела самострела: болт попал ей прямиком в сердце.
Лошадь рухнула на землю, и только невероятная реакция спасла командира от переломов. Он успел спрыгнуть с седла и теперь орал, проклиная графа и его ловушки.
– Я забью в него все собранные дощечки с гвоздями, – внезапно придумал он. – Все, кто увидит эти проклятые доски, поднимайте их и держите у себя, я заколочу их в этого мерзавца, все до единой!
Злые наёмники гулом поддержали командира. Ещё одного наёмника отправили назад, так как Таросс забрал у него лошадь.
Запланированное нами место встречи находилось в четырёх часах езды от моего замка, как раз на границе моих земель и земель одного из вассалов графа Шарона, неподалеку от торгового поста. Чем ближе мы подъезжали, тем больше я волновался: всё ли в порядке с дружинниками, готовы ли они, успел ли Рон привести людей графа, смогли ли те два дружинника предупредить о нападении на графа его вассалов?
Следуя приказу командира, время от времени наёмники поднимали доски и складывали их у себя. Я же с волнением ждал начала операции.
Как бы я ни готовился, но и для меня стало полной неожиданностью, когда из леса появились пешие люди и бросились к нам. Позади них лёгкой рысью шли всадники. Всего атакующих было не более двадцати.
Раздался предостерегающий крик одного из наёмников, и весь отряд повернулся лицом к лесу. Командир кинул быстрый взгляд на меня, я же, сделав плаксивое лицо, сказал:
– Это люди графа, они всегда тут дежурят.
Таросс выкрикнул команды, и его отряд перестроился для встречи нападающих. Когда те приблизились, я увидел, что это люди графа во главе с ним самим. Наёмники, оберегая лошадей, неспешно двинулись им навстречу, охватывая нападавших полукругом.
– Гас, отведи его в хвост отряда, – приказал командир наёмнику, на лошади которого я сидел.
Тот кивнул и сдал назад.
Дождавшись, когда внимание всех было занято атакующими, я сделал вид, что страшно испугался, и резко склонился к шее лошади. Сзади раздалось презрительное хмыканье Гаса, быстро закончившееся хрипом.
Оглянувшись, я увидел, что наёмник падает с коня, а из его горла торчит болт – Штырь был на редкость хорошим стрелком из арбалета.
Быстро соскочив с лошади вслед за упавшим наёмником, я пополз вбок от отряда, туда, где был сделан для меня один из множества тайников. Десять таких схронов специально выкопали поблизости от дороги, чтобы я спрятался там, как только убьют моего охранника.
Я быстро добрался до замаскированного укрытия, помеченного небольшой палочкой, и, открыв крышку, нырнул в него. Внизу было холодно, но я этого не замечал, потому что, немного приоткрыв крышку, стал смотреть на поле битвы. Видно было мало, в основном тёмные мелькающие фигуры и ноги лошадей. Внезапно затрубил рог, и я, решив более не рисковать, закрыл крышку схрона.
Не помню, сколько прошло времени, но, даже начав замерзать, я боялся вылезти наружу – воспоминания о Гасе и Тарросе были неприятными, и мне не хотелось попасть под горячую руку ни наёмникам, ни людям графа. Да и своим стрелкам тоже, так как план предусматривал, что после того, как я слезу с лошади, дружинники и Штырь открывают стрельбу из арбалетов по наёмникам, причём первыми они должны были убить Таросса и графа. После победы над наёмниками и тот и другой становились опасными свидетелями, захоти кто‑нибудь разузнать о моём участии в данном предприятии.
Общий приказ же гласил: по возможности не оставлять в живых наёмников. Дружинники, отстрелявшись, прятались в таких же укрытиях, как и у меня, для перезарядки арбалетов. А на тот случай, если против них вышлют какие‑нибудь отряды, на тропинках, ведущих к схронам моих дружинников, было увеличено количество ловушек.
В соответствии с моим планом дружинники должны были сделать всё, чтобы их не обнаружили и не связали их со мной. Если на них нападут, им следовало без боя отступить в лес, туда, где были расставлены ловушки и сделаны дополнительные схроны.
Внезапно над моей головой раздался хруст снега, крышка открылась, я поднял голову и увидел над собой смеющееся лицо Рона.
– Вылезайте, ваше баронство, дело сделано даже лучше, чем мы планировали.
У меня с плеч прямо камень свалился, ухватившись за поданную руку нубийца, я практически взлетел вверх и встал на ноги. Кругом, куда ни кинь взгляд, лежали мёртвые тела.
– Рассказывай, – сказал я Рону, идя к месту битвы.
Рон пригляделся ко мне.
– Эй, да у тебя кровь на голове и шее, тебя зацепило?
– Наёмник плетью ударил, – пробурчал я.
– Этот, с которым ты ехал?
– Ага, он, гнида.
– Ну счастье его, что первым умер.
– Ты про дело рассказывай, – перебил я нубийца.
– Я, конечно, знал, что ты, Макс, можешь задурить мозги кому угодно, но так притворяться, чтобы тебе поверили эти головорезы, – это выше всяких похвал, – улыбнулся мне Рон. – Ведь если бы наёмники тебе не поверили, всё пошло бы прахом.
– Лучше не напоминай, через что мне пришлось пройти, – скривился я, осторожно дотрагиваясь до корки спекшейся крови на голове, – не знаю, смог бы я повторить ещё раз такое.
– Кстати, а как ты заставил наёмников разбрасывать доски с гвоздями? – спросил Рон.
– Они их не разбрасывали, а поднимали, чтобы в графа забить, – недоумённо ответил я.
Нубиец захохотал:
– А я‑то всё удивлялся, зачем они наклоняются к земле и что‑то делают. Оказывается, они брали дощечки, а не клали. К счастью, граф был одержим своей идеей, и, когда увидел, что наёмники действительно что‑то делают на земле, он как с цепи сорвался и сразу бросился в драку.
– Не отвлекайся, по делу говори, всё получилось по плану? Граф и наёмники мертвы? Что с вассалами? – снова перебил я его.
– Да не переживай, говорю же, всё нормально, – похлопал меня по плечу нубиец, – Таросса убили первыми же выстрелами, графа чуть позже, когда завязалась драка. Когда прибыли вассалы, практически все солдаты графа были перебиты. Увидев, что граф мёртв, все как один кинулись убивать наёмников, из них никого в живых не осталось.
– Часть наёмников он отослал в замок, – вспомнил я.
– Как только все наёмники были убиты, дружинники отправились обратно по той дороге, по которой вы ехали. Думаю, что, когда мы вернёмся в замок, наёмники будут уже мертвы, ведь с парнями Штырь.
– А что вассалы? – поинтересовался я.
– Они сначала расспрашивали меня, почему граф бросился в атаку на отряд, имевший численное превосходство, а потом, когда в мешках у наёмников обнаружили дощечки с гвоздями, сразу отстали. Так что теперь все свято уверены в том, что все гадости на твоей земле творили эти мерзавцы, а ты тут совершенно ни при чём, – заржал телохранитель.
