Дмитрий Распопов
Мастер клинков. Начало пути
Увидев моё лицо, он быстро встал из‑за стола и, бросив на него несколько монет, направился ко мне. Не произнося ни слова, мы вышли из трактира, забрали на конюшне лошадь и бричку и тронулись к постоялому двору Ортеги. По дороге я быстро, но подробно пересказал всё, что со мной случилось.
– …!!..!!.!!!!.!!! – тихо выдохнул на нубийском Рон.
Я задумался. «Если попробовать свернуть змею так и засунуть туда, как предложил Рон, выйдет забавное зрелище».
– Могло быть хуже, задумай Валенса сыграть в эту игру без меня, – произнес я.
– Да уж куда хуже‑то? – возмутился Рон. – Землю отобрали, вассалитет навесили, сделали совершеннолетним на три года раньше – и ты ещё говоришь, могло быть хуже???
– Могли утащить в пыточную, а потом, после подписания бумаг о передаче земли, устроить падение с лошади или ещё что‑нибудь в этом же духе, – отозвался я. – Так что давай, Рон, к Ортеге, забираем вещи, просим его приготовить провизию и рано утром, прямо с открытием ворот, уезжаем. Обещание Валенсы об охране – одно, а жизнь – совершенно другое. Чем быстрее скроемся из города, тем лучше.
Рон утвердительно угукнул и направил бричку к нашему постоялому двору.
Я задумался. Хотя вроде бы всё и прошло вполне успешно и на переговорах с герцогом, и на балу, но всё равно было грустно. Не было никакого желания расставаться ни с феодом, ни с крестьянами, ведь за эти три месяца я столько сил и средств в них вложил. Если бы не проклятое месторождение, то я бы ещё посмотрел, кто из нас с Наригом выиграл в этой войне.
Когда мы приехали на постоялый двор и Рон ушёл раздавать все необходимые к отъезду распоряжения, я поднялся к себе наверх и, переодевшись в тренировочный костюм, завалился на кровать. Делать ничего не хотелось.
– Ворота откроются через десять минут, – зевая, сказал Рон, когда мы подъехали рано утром к Южным воротам.
– Странно, но я не вижу обещанной герцогом охраны, – сказал я, крутя головой по сторонам.
Кроме пары повозок, рядом с нами никого не было.
– Посмотрим, может, нас ждут за воротами, рядом с постоялым двором, – ответил зевающий нубиец, вчера напоследок хорошо погулявший с друзьями.
Нубиец оказался прав. Едва мы минули ворота и проехали мимо постоялого двора, как из него выехал отряд воинов численностью в десять человек и пристроился к нам в арьергард. От отряда отделился один из воинов, который поравнялся с нами. Я поднял на него глаза. Закутанный в плащ, с накинутым капюшоном, он был для меня безличен. Единственное, что я рассмотрел, так это проблескивающие в складках плаща доспехи. Из‑под капюшона до меня глухо донеслись слова:
– Барон Максимильян, я Карог. С этого момента и до того времени, пока вы не пересечёте границу с гномьими землями, я отвечаю за вашу безопасность. Прошу не исчезать никуда внезапно и координировать со мной все изменения в маршруте движения, чтобы не подвергать вашу жизнь опасности.
Я с уважением посмотрел на него.
– Конечно, командир, я ведь в этом самый заинтересованный человек и не хочу рисковать, – улыбнулся я ему.
– Отлично, – удовлетворённо кивнул головой командир. – Герцог передал со мной все бумаги, необходимые вам для представления у короля гномов. Вот возьмите и ознакомьтесь.
С этими словами Карог достал из‑под плаща запечатанный в тонкую кожу пакет и передал его мне. Затем он сделал едва заметное движение рукой, и от отряда воинов отделилось три всадника, которые ускорили ход лошадей и вскоре скрылись впереди. Ещё два поехали перед нами, а остальные остались сзади.
Рон с интересом посмотрел на командира.
Я повертел в руках пакет, сломал печать и аккуратно стал доставать из него по одному свитку и знакомиться с ними. Копия указа короля о назначении меня чрезвычайным послом к Подгорному престолу, затем рекомендательное письмо от герцога Валенсы к королю Торгидору с перечнем моих заслуг и причиной назначения послом именно меня, копия договора между мной и герцогом на получение мною жалованья посла, которое будет раз в три месяца высылаться мне с посыльным. «Ого, – увидел я сумму своего жалованья, назначенного герцогом, – сорок два кесария в месяц, герцог не поскупился». А также список дел, которые я должен был выполнить, находясь на своём посту.
Я показал свиток с жалованьем Рону, тот посмотрел цифру и хмыкнул:
– Я уже думал, забесплатно на тебя работать буду.
– Да, кстати, Рон, мы это не обсуждали, и я не спросил тебя… Ты поедешь со мной? – задал я вопрос, ответ на который боялся услышать.
Я так привязался к нубийцу, что просто не мыслил себе, что будет, если он откажется.
– Теперь, когда у тебя есть деньги, поеду, – нагло ухмыльнулся он.
У меня отлегло от сердца, теперь осталось уговорить только Дарина.
– Спасибо, Рон, – улыбнулся я ему, – я знал, что могу на тебя положиться.
Сложив все документы снова в пакет, я засунул его за пазуху. Чтобы их досконально изучить, время у меня ещё будет.
Снова однообразно потекли дни нашего путешествия, даже присутствие воинов никак не скрашивало его. Они просто отказывались с нами разговаривать, ссылаясь на своего командира, который один вступал с нами в беседу.
Даже на привалах воины были максимально собраны, не снимали доспехов, практически не разговаривали между собой, ограничиваясь короткими командами или просто жестами.
Мы с Роном, поддавшись общему настроению, тоже молчали, размышляя каждый о своём.
– Проедем до постоялого двора или заночуем здесь? – спросил меня командир отряда на второй день, когда мы въехали в Гостонь.
За сегодняшний день мы проехали меньше обычного, так как королевская дорога на подъезде к небольшому городку была буквально битком забита телегами и повозками, прибывшими на проходившую в нём ярмарку, да ещё и не обычную, а большую королевскую.
Поэтому мы, вместо того чтобы спокойно ехать, вынуждены были расчищать себе дорогу в этой толчее. Даже пять вооруженных воинов не могли ничего поделать, так как, пока они пытались освободить дорогу от одной повозки, впереди собиралось ещё пять. Да и не хотел я, чтобы крестьян слишком уж гоняли, и частенько просто ждал, когда проедут их тяжелогруженые телеги.
Именно поэтому мы не добрались вовремя до постоялого двора, а торчали сейчас посреди дороги почти в полной темноте. Луны были скрыты в тучах, и их и без того тусклый свет не достигал земли, оставляя её в кромешной тьме.
– Вы командир, вы и решайте, – спокойно ответил я.
– Лучше заночуем, с вашего разрешения. У меня нет желания идти в полной темноте ещё несколько часов, – отозвался командир.
– В таких ситуациях даже не спрашивайте меня, вы у нас отвечаете за безопасность, вот и делайте всё, как считаете нужным, – улыбнулся я ему.
Кивнув, командир растворился в темноте.
Через двадцать минут он вернулся и сказал, что нашёл подходящее место для ночлега, недалеко от дороги, на поляне выступающего из замерзшего болота леса. «Хорошо, что сейчас зима, а то бы нас на этом болоте мошкара заела», – вздохнул я, доезжая до показанного командиром поворота и сворачивая бричку на тонкий слой лежалого снега.
К нашему приезду небольшой походный лагерь был уже оборудован, жарко горели три костра. Командир подошел к нам и молча подал четыре толстых одеяла.
Мы с Роном с благодарностью их приняли. Я пошёл к костру, а Рон занялся бричкой и лошадью. Меня он к ней не подпускал и правильно делал, умения ухаживать за лошадьми у меня не было никакого, и нубиец об этом прекрасно знал. Я, конечно, хотел бы научиться и этому, но всё как‑то времени не хватало.
Я сидел, грелся у костра и, выложив из мешков еды себе и Рону, ждал, когда он освободится, чтобы поужинать вместе. У нас с ним это стало уже почти ритуалом, я всегда дожидался, пока он закончит с лошадью, и есть начинал только вместе с ним.
Внезапно из темноты донёсся стук копыт, и в свет костра влетел конник. Я вздрогнул, но потом рассмотрел его – им оказался один из наших воинов. Он соскочил с лошади, подошёл к командиру и о чём‑то быстро ему сказал.
Карог выслушал его и подошел ко мне.
– Разведчик доложил, что впереди, недалеко от нас, идёт бой. На небольшой отряд напали неизвестные, и те от них едва отбиваются.
– Нужно им помочь, – сразу же ответил я.
– Вообще‑то это не входит в наши обязанности, – мягко сказал Карог.
– Если я поеду туда, то будет входить, – отрезал я.
Командир едва слышно вздохнул и принял решение:
– Барон, вы остаётесь здесь, под охраной нубийца и двух воинов, а мы поможем подвергшимся нападению. Я не могу рисковать вашей жизнью.
Я кивнул и сказал, повернувшись к Рону:
– Рон, помоги им, двух воинов для моей защиты будет более чем достаточно.
Нубиец без слов встал и, подойдя к бричке, принёс своё копьё.
Карог отошёл от нас и отдал приказы. Двое воинов остались со мной, а Рон вскочил на одну из лошадей, принадлежавших оставшимся со мной воинам, и уехал вслед за остальным отрядом, уже дружно сорвавшимся с места вслед за командиром.
Я никак не мог спокойно усидеть на месте и постоянно вскакивал, вслушиваясь в темноту.
– Не волнуйтесь, хозяин, наши не дадут себя убить, – заговорил, в первый раз за всю дорогу, один из моих охранников.
Я тяжело вздохнул и пробормотал:
– Надеюсь.
Ждать пришлось долго. Прошло около получаса, прежде чем воины, охранявшие меня, сначала насторожились, но потом сразу расслабились, всем своим видом демонстрируя мне, что едут свои. Я вновь вскочил на ноги и пошёл навстречу конскому топоту и ржанию. Из темноты на свет ярко горевших костров выдвигались всадники. Я всматривался в них, пытаясь сосчитать, выходило, что вернувшихся больше, чем уехавших.
Так и оказалось, за спинами многих виднелись ещё фигуры. Когда все въехали на свет, я увидел, что за спинами воинов сидели неизвестные мне люди, многие из которых, по‑видимому, раненые, так как их камзолы были в красно‑бурых пятнах.
Ко мне направилось два всадника, оказавшиеся Карогом и Роном, у которых за спинами тоже кто‑то сидел.
– Рассказывайте, – сказал я командиру, когда тот слез с лошади и отдал её одному из тех воинов, что оставались со мной.
– Нам повезло дважды. Первый раз – когда нападавшие втянули в бой с отрядом госпожи все силы, – быстро стал докладывать Карог. – Это позволило нам в полной мере использовать эффект внезапности и уничтожить их всех. А второе – и самое главное, господин барон. – Карог сделал паузу и вполголоса сказал: – Они ждали наш отряд, но их подвела жадность. У госпожи сломалась карета, и часть слуг в сопровождении двух рыцарей была отправлена в ближайшую деревню за кузнецом и материалами. Разбойники не смогли удержаться от соблазна и напали на богатую карету. К счастью, большую часть свиты госпожи составляли дворяне и их слуги, умеющие обращаться с оружием, поэтому им удалось продержаться до того времени, как подоспела помощь. Мы привезли с собой всех тяжелораненых и госпожу, все прочие остались охранять карету и вещи, а также дожидаться тех, кто уехал.
– Потери? – задал я беспокоивший меня вопрос.
– У нас один ранен тяжело и трое легко, – чуть изменившимся голосом ответил Карог, – потери у отряда госпожи значительно больше.
– Почему вы решили, что ждали наш отряд? – спросил я.
– Я расспросил одного из пленников, а вот это нашли у их убитого командира. – С этими словами Карог вытащил из‑под плаща свернутый в трубочку кусок холста и передал его мне.
Я развернул его и удивлённо замер: с холста на меня смотрел я, точнее, мой портрет, нарисованный с абсолютной чёткостью. Ниже портрета были перечислены мои отличительные признаки, например: передвигается на бричке, телохранитель нубиец и прочее.
Я удивлённо посмотрел на Карога.
– Если бы они напали на нас завтра, мы бы потерпели поражение, – глухо сказал командир. – Кто‑то предупредил их о возможной охране, почти все имели луки, а у пятерых были даже гномьи арбалеты.
– Весело, – хмуро сказал я, сворачивая свой портрет и засовывая его в карман, специально сделанный по моему заказу на внутренней стороне плаща.
Карог неожиданно скинул с головы капюшон, и я с удивлением увидел перед собой лицо довольно молодого воина.
– Хочу поблагодарить вас, господин, – покашляв, начал он. – Если бы не ваш приказ выступить на подмогу подвергнувшемуся нападению отряду госпожи, то завтра бы вас убили, а я если бы не умер, то оказался навеки опозоренным, не выполнив приказ герцога. И отдельное спасибо за вашего телохранителя, таких воинов я редко встречал и рад, что он был на моей стороне.
Глаза воина от восхищения сверкнули в свете костров.
– Я впервые видел, чтобы так умели обращаться с копьём. Большинство убитых наёмников пали именно от него.
Я улыбнулся командиру и сказал:
– Он недешево мне обходится, но деньги свои отрабатывает сполна.
Вспомнив о раненых, я отвязал с пояса кошель, вытащил из него пятнадцать кесариев и протянул их Карогу. Тот недоумённо на меня посмотрел.
– Шесть тяжелораненому, остальные – легкораненым, – сказал я. – Как бы то ни было, они пострадали вследствие исполнения моего приказа.
Лицо командира застыло, а потом слегка дрогнуло.
– Спасибо, господин, мы не забудем этого, – сказал он, взяв деньги и впервые поклонившись мне.
– Ну а теперь расскажи, что за госпожа, ради которой мы так старались? – поинтересовался я у него, когда все важные вопросы были решены.
– Не знаю точно, но судя по карете, количеству вещей и численности сопровождавших её людей – знатная дама. Ею сейчас занимается Рон, у неё рана на ноге и сломана правая рука в результате падения с подножки кареты, – ответил Карог, кивая в сторону одного из костров.
Я поблагодарил командира и пошёл туда, куда он показал. Подойдя к девушке, лежавшей в бричке на наших с Роном одеялах и укрытой одним из них, я стал смотреть, как нубиец перевязывает ей ногу, что‑то успокаивающе приговаривая, когда она вскрикивала от боли. Рядом с ними сидел старик, который, с благодарностью глядя на нубийца, держал в своих руках вторую руку девушки и тоже что‑то ласково бормотал.
Заметив меня, Рон повернул голову и сказал:
– Господин, рану на ноге я перевязал, но правая рука сломана.
– Нужно поставить ей шину на руку, – вспомнил я уроки ОБЖ и свои переломы. – Сейчас принесу что‑нибудь подходящее.
Нубиец кивнул и снова занялся девушкой. Прежде, чем пойти искать необходимое, я кинул на неё взгляд – и моё сердце учащённо забилось: девочка была очень красива, несмотря даже на замызганное платье, лицо в потёках крови и грязные, спутанные волосы. Угадывавшиеся даже сквозь корку грязи нежные черты лица заставили моё сердце забиться чаще. «Наверное, моего возраста», – подумал я, отправляясь за нужными ветками. Так как досок у меня не было, нужно было нарезать ветки кустарника толщиной с палец. Если обложить их вокруг руки и закрепить, получится неплохая шина, хотя бы временная, для транспортировки пострадавшего к местному лекарю.
Вслед за мной пошли два воина, которым Карог кивнул, чтобы они за мной присмотрели.
Вернувшись назад, я увидел, что девушка уже сидит в бричке, а старик вытирает её лицо и волосы влажной тряпкой.
– Что смог, я сделал, Макс, – обратился ко мне Рон, – я мог бы сделать ей лубок, но ничего не гарантирую. Воины тоже не хотят навлечь на себя неприятности, если потом с её рукой что‑нибудь будет не так.
– Спасибо, Рон, – благодарно кивнул ему я и, подойдя к бричке, скинул на её сиденье все срезанные прутья. – Ты мне ещё будешь нужен, не уходи. Я сам займусь ей.
Я встретился взглядом с девочкой, которая с лёгким испугом посматривала на меня. Старик, увидев, что она куда‑то смотрит, обернулся и увидел меня.
– Господин, – бросился он ко мне, кланяясь и плача, – я так благодарен вам, что вы послали свой отряд нам на помощь. Если бы не вы, они бы убили госпожу Элизу, а вслед за ней и всех нас. Спасибо вам. Хозяин, когда узнает, что вы спасли его единственную дочь, отблагодарит вас, не сомневайтесь. Хозяин очень знатный человек и бесконечно любит Элизу.
Старик был уже готов был упасть на колени, но я его удержал.
– Перестаньте, долг каждого дворянина – помочь ближнему, – сказал я, – тем более что пострадавшая – леди.
Старик продолжал меня благодарить, но я приказал:
– Всё, хватит. Лучше помогите, нужно заняться её рукой, иначе она неправильно срастется и лекарю придётся снова её ломать.
Слуга сразу же замолчал и повернулся к хозяйке. Я подошёл к девушке и представился:
– Барон Максимильян, к вашим услугам, миледи.
Девушка была слегка бледна, но склонила голову и ответила мелодичным голосом:
– Маркиза Элиза, дочь герцога Нарига, правителя герцогства Шатар.
Позади меня раздались странные звуки. Я обернулся и увидел, как Рон быстро пятится, прикрывшись ладонью и кашляя в неё.
«Да уж, – стараясь не подать вида, что ошарашен этим сообщением, подумал я. – Что называется, приплыли. Спас дочь своего врага. И что мне теперь делать?»
– Барон? Что‑то не так? – вывел меня из задумчивости голос девушки.
Я откашлялся:
– Нет‑нет, всё в порядке.
– Странно, но я где‑то слышала ваше имя, барон, – задумчиво глядя на меня, продолжила она. – Точно слышала, только не могу вспомнить, где и когда. Лицо ваше мне незнакомо, а вот имя я определённо где‑то слышала.
«Лучше тебе не вспомнить где», – пробурчал я про себя и подозвал Рона, который изо всех сил старался не рассмеяться, хитро посматривая на меня.
«Нужны бинты, – подумал я. – Из чего их сделать?»
Вещей у меня было всего ничего: тренировочная одежда военного покроя, в которую я сейчас одет, и праздничный костюм, сшитый для бала.
– Рон, у тебя есть ненужная одежда? – спросил я нубийца.
– Ага, полный тюк, – жизнерадостно ответил он. – Сам знаешь, вся моя одежда на мне. Правда, есть ещё тёплый плащ.
«Да и фиг с ней, – подумал я об одежде. – На балах мне больше не бывать, а тренировочная одежда для меня намного удобнее, чем та, которую и надел‑то всего один раз. К тому же верхняя парадная одежда у меня останется, а под неё можно и чего попроще надеть».
– Принеси мой тюк, – приказал я.
Нубиец удивился, но на людях ничего говорить не стал, зашёл за бричку и достал из отсека для поклажи требуемое.
– Вытащи тот костюм, в котором я был вчера, и порежь его вот на такие полосы. – Я пальцами показал ему ширину.
Нубиец удивлённо на меня посмотрел, как, впрочем, и девушка, которая, видимо отходя от пережитого шока, теперь не покачивалась, баюкая сломанную руку, а внимательно прислушивалась к нашему разговору.
– Рон, не заставляй меня повторять по два раза, – нахмурился я.
– Как скажешь, твоя одежда, – тихо буркнул Рон и, достав кинжал, начал быстро полосовать мою обновку.
Отвернувшись от пропадающих десяти кесариев, я посмотрел на девочку. Та, увидев мой взгляд, сразу отвела глаза, делая вид, что разговаривает со стариком.
Когда полосы материи были готовы, я приказал Рону зафиксировать девушку на одном месте и принялся ощупывать место перелома. Она закричала от боли и попыталась убрать руку, но Рон не дал ей двигаться. Старик дёрнулся было в нашу сторону, чтобы защитить её, но был остановлен кинжалом одного из стоявших рядом с бричкой воинов.
– Если барон начал, значит, знает, что делает, – жёстко сказал воин старику. – Не мешай, он же сказал – рука может срастись криво, и тогда лекарю придётся ещё раз её ломать.
Старик сразу осёкся и теперь стоял чуть поодаль, с тревогой смотря то на меня, то на свою госпожу.
«Если бы ещё сам барон помнил, как правильно всё делать надо, – подумал я. – На хоккее я несколько раз ломал руки, так что нужно просто вспомнить, что в таких случаях делали врачи».
Где вспоминая, где просто предполагая, что делать, я нащупал, что смещения лучевой кости вроде бы не произошло, она просто переломилась от удара обо что‑то твёрдое. Большего я обнаружить не мог, ведь если перелом с осколками, то всем моим стараниям грош цена, как бы ей не стало хуже. То, что девочку однозначно нужно показать лекарю, сомнений не вызывало, из меня‑то доктор никакой.
Зафиксировав руку девочки под прямым углом, я начал накладывать гибкие ветви, закрепляя их оборотами самодельного бинта. Когда вся конструкция была готова, я сделал из своих праздничных бриджей уродливую косынку и, продев её через голову девушки, вложил в неё сломанную руку.
– Это всё, что я могу сделать. Завтра её нужно обязательно показать лекарю, – сказал я старику, делая знак Рону, чтобы он отпустил девушку, которая из‑за моей неумелой операции кричала и дёргалась от боли.
– Жестокий садист! – навзрыд заплакала она, баюкая руку, которая явно очень болела.
– Мне побоку, – ответил я, возмущённый такой неблагодарностью.
У меня без того были дела, нужно было решать, куда сплавить девочку и её раненых спутников, которыми сейчас занимались воины Карога.
Бричку, одеяла и плащи пришлось предоставить маркизе, которая, несмотря на все увещевания старика, продолжала плакать и отворачиваться от меня.
– Не расстраивайся, Макс, – сказал мне Рон, когда мы устраивались на лежанках, которые сделали из большого количества нарубленных еловых лап, сверху накрытых тёплыми шкурами, которые запасливый нубиец добыл из мешков убитых им сегодня врагов. – Она просто избалованный ребёнок, впервые увидевший насилие и жестокость. Пройдёт время – и она всё поймёт.
– Рон, мне всё равно, пусть делает что хочет. Тем более что сам знаешь, чья она дочь, – буркнул я, заворачиваясь в шкуру.
Несмотря на жаркий огонь, ветки и подстилки, от земли ощутимо веяло холодом.
– Да уж, узнай герцог, что нанятые им разбойники убили его дочь, удавился бы сразу, – тихо засмеялся нубиец.
– Отстань от меня, я спать хочу, – сказал я и закрыл глаза.
Хотя на самом деле сна у меня не было ни в одном глазу. Пусть мы и приняли решение продолжить утром свой путь и, доставив девушку и её воинов к ближайшему лекарю, ехать своей дорогой, но всё же её слова не выходили у меня из головы.
«Одни спят со мной из страха, другие улыбаются за деньги, а третьи называют меня садистом», – вертелись у меня в голове нерадостные мысли об отношениях с противоположным полом.
Утро было тяжёлым, всё тело у меня задеревенело, и, несмотря на жар костров, я едва смог встать, в горле ощутимо першило, а из носа начало капать.
– Рон, вставай, – прохрипел я, придвигаясь вплотную к костру, – я уже в ледышку превратился.
Нубиец тяжело заворочался и поднялся на ноги, тоже придвигаясь к костру.
Его зубы стучали друг о друга.
– За‑за‑мёрз, – произнёс он, плотнее кутаясь в шкуру и чуть ли не влезая в костёр.
– Ты же у нас опытный воин, чего тебе мёрзнуть, – подколол его я, сам трясясь от холода так, что явственно слышал стук собственных костей.
– У меня на родине не такие зимы, как тут, – стуча зубами, ответил Рон. – Проклятая зима, как же я её ненавижу!
Услышав скрип снега, я скосил глаз влево. К нам подходили девочка и старик, который, явно замерзая сам, тем не менее укутывал хозяйку в одеяла.
Не удостоив меня взглядом, маркиза встала с другой стороны костра и начала греться. Старик поклонился нам с Роном и поблагодарил за тёплые шкуры и одеяла, а также предоставленную бричку. Он видел, что мы спали на земле.
К нам подошёл Карог. Хоть и выглядел он лучше нас всех, но всё равно протянул руки к костру, ворча что‑то нелестное в адрес погоды.
– Карог, снимаемся с лагеря, позавтракаем на постоялом дворе? – кашляя и постоянно вытирая бегущие сопли, спросил я. – Если мы не попадём в тепло, я точно заболею.
– Хорошо, как скажете, барон, – кивнул командир и крикнул своих помощников.
В бричку мы не то что загрузили, а просто‑напросто утрамбовали всех раненых, так что мне пришлось сесть позади Рона на лошадь, потому что на другую усадили девушку со слугой. «Маркиза в седле держится куда лучше меня», – машинально подметил я.
Не успели мы тронуться, как со стороны дороги в нашу сторону вылетел большой отряд всадников и, рассыпаясь, начал брать нас в круг. Воины Карога обнажили оружие, а я начал всматриваться в приближающихся всадников. И увидел, что, кроме дворян, в этом отряде было много воинов из дорожного патруля.
– Где маркиза? – закричал один дворянин, наверное, даже моложе меня, с перекошенным лицом и мечом наголо, ускоряя лошадь и выезжая из общего строя.
Я мешком свалился с лошади Рона и шагнул вперёд.
– Во‑первых, орать надо было вчера, когда маркиза подверглась нападению, – спокойно сказал я, остановившись немного впереди, но всё же под защитой Рона. – А во‑вторых, кто вы такой? Маркиза сейчас находится под моей защитой.
Парень выпучил на меня глаза, до него не сразу дошли мои слова.
– Да ты знаешь, с кем разговариваешь? – заорал он.
– Если перестанете орать и представитесь, то узнаю, – зло ответил я.
У меня текли сопли и першило в горле. Всё, чего я хотел, так это оказаться на постоялом дворе и залезть в лохань, полную горячей воды. Разглядывая надрывающего глотку молодого пацана, я как‑то отстранённо думал: «Неужели и я был таким?»
– Маркиз, незачем так кричать, барон говорит правду, – раздался позади меня строгий девичий голос.
Я оглянулся и увидел, что маркиза со своим слугой подъехали ко мне.
Парень, увидев девушку, легко спрыгнул с лошади и подбежал к стремени её лошади. Мне, глядя на то, как лихо он это сделал, оставалось только завидовать.
– Маркиза, как я счастлив вас видеть! Когда мне сегодня доложили, что на землях отца было совершено нападение на дворянку, я бросил всё и кинулся к вам на помощь, – смотря снизу вверх на девушку, взахлёб говорил он голосом, в котором чувствовалось восхищение и обожание.
«Блин, ну точно как я, когда втюрился в Сатти, – улыбнулся я про себя. – Как же сильно я изменился за эти месяцы, пожалуй, родители теперь с трудом узнают своего сына».
– Рад, что вы наконец прибыли, господин Неизвестно‑кто, – с иронией вмешался я в их диалог. – Вижу, вы знакомы с маркизой, поэтому можете забрать её воинов и её саму, мне хочется вернуть себе бричку и продолжить свой путь, у меня слишком много дел.
Девушка от моих слов вспыхнула и от злости очаровательно закусила нижнюю губку. Парень повернулся ко мне и возмущённо затянул старую песню:
– Ты знаешь, с кем разговариваешь? Это маркиза Элиза, дочь герцога Нарига, сеньора всей провинции Шатар. Я, маркиз Ланкур, никому не позволю так пренебрежительно к ней относиться!
– Чихать я хотел на герцога, и на тебя мне чихать, – ответил я, и в ту же секунду соплям в моём носу стало так тесно, что я действительно чихнул, громко и выразительно. На глазах у всех демонстративно вытерся рукавом и, оглядев изумлённый народ, нагло улыбнулся.
– Барон, вы отвратительны! – раздался голос девушки, в котором слышалось презрение.
– Маркиз, забирайте маркизу и её воинов, ради Единого, – сказал я, пропустив её слова мимо ушей. – Я не держу никого из вас. Вам нужно быстрее доставить её к лекарю, так как у неё сломана рука, и я не знаю, есть ли там осколки. Если не поспешите, то жизни маркизы может угрожать опасность.
Юношу, который, похоже, был действительно главным среди этой кавалькады, поскольку в наш с ним разговор никто не вмешивался, от моих слов перекосило, но, услышав об опасности для жизни обожаемой им маркизы, он кинул на неё испуганный взор и принялся орать команды своим вассалам.
Бричку разгрузили, и в ней остался только один наш тяжелораненый. Усадив маркизу перед собой на коня, а остальных раненых разместив между другими всадниками, маркиз бросил на меня злобный взгляд и пришпорил коня.
Я посмотрел на лицо девушки, которую неожиданно спас. Я ведь так и не обменялся даже парой фраз с этой красивой девочкой, оказавшейся дочерью моего заклятого врага. Провожая её взглядом, я с удивлением увидел, как она обернулась и посмотрела на меня, но затем резко отвернулась, поджав губы.
«Только тебе и осталось забивать себе голову разными неблагодарными девчонками», – плюнул я в снег и залез в бричку, днище которой было завалено множеством шкур, добытых вчера Роном.
Раненый мне улыбнулся и подвинулся. Я взял вожжи и хотел тронуться, но ко мне подъехали Рон и Карог.
– Ну что ещё? – взмолился я. – Может, поедем уже? Я тут с вами сдохну скоро!
– Просто Карог хотел сказать, что ты мастер заводить себе высокопоставленных врагов. Этот ревнивый пацанёнок – старший сын герцога Ришара, понимаешь ли, владетеля провинции Гостонь, – заржал Рон.
Карог, скинув капюшон, тоже оскалился.
– Да пошли они все, эти герцоги, маркизы и маркизки, со всеми своими завихрениями в мозгах, – разозлившись, закричал я. – Всё, ни минуты лишней не останусь в этом королевстве, сразу поеду к гномам.
– Макс, ты чё орёшь‑то? – спокойно спросил Рон.
– Да достали они уже все, – успокаиваясь, сказал я, – поехали, чем быстрее, тем лучше.
Когда мы проезжали мимо места вчерашнего сражения и до сих пор стоящей на дороге сломанной кареты, окружённой людьми, поставленными для её охраны, Рон начал рассказывать историю о том, как они вчера атаковали и победили нападавших.
Я посмотрел на горящие костры, а также людей, которые сгрудились вокруг них.
«А ведь действительно, меня вчера могли здесь убить, – мелькнула у меня мысль. – Герцог не поскупился на разбойников, чтобы меня устранить».
Вспомнив о портрете, я принялся ощупывать себя, вспоминая, куда его положил. Припомнив, что вроде как во внутренний карман плаща, я начал проверять все карманы, но с удивлением обнаружил, что ничего в них нет. Ещё раз старательно охлопав себя по груди и по бокам, я понял, что смахиваю на базарного ротозея, ищущего украденный кошелёк. Оглянувшись, я увидел, как Рон быстро отвернулся от меня и сделал вид, что разговаривает с Карогом.
– Ро‑он!! – ласково позвал я. – Не расскажешь, куда делся холст с моим портретом?
Нубиец подъехал ближе, и я по его слишком честной физиономии убедился в том, что нубиец как‑то причастен к исчезновению портрета.
– Рон?! – подтолкнул я его к признанию.
– Ну, Макс, тут такое дело… – замялся он, не поднимая глаз от земли. – В общем, вчера старик увидел твой портрет и, по‑видимому, рассказал об этом своей госпоже. Вчера ночью он отозвал меня в сторонку и попросил незаметно для тебя забрать его, а за услугу пообещал дать перстень.
С этими словами нубиец вытащил красивый золотой перстень с большим рубином. Я присмотрелся и вспомнил, что ещё вчера видел его на руке маркизы.
– Ну ваще!!! – От такой наглости у меня даже перестали течь сопли. – Мой друг заныкал перстень, полученный за то, что стащил у меня, и при этом не собирается делиться выручкой??? Ну, Рон, от тебя я такого не ожидал!
Рон посмотрел на меня.
– Ты не сердишься? Я не собирался присваивать перстень, просто не знал, как тебе об этом сказать. Я ведь видел, что на портрет тебе плевать, а вот получить перстень от девчонки – как я подумал – тебе будет приятно.
– Да ладно, – проворчал я больше для порядка.
