Александр Дюма
Две Дианы
XVII. Донесения и доносы
Прошло время. В жизни героев нашего рассказа, как и в жизни Франции, мало что изменилось. Но тем не менее назревали грозные события.
Итак, вечером 25 февраля 1560 года господин де Брагелонн, начальник тайной полиции, небрежно раскинувшись в кресле, слушал доклад одного из своих секретарей по имени Арпион.
«Сегодняшнего числа известный вор Жилль Роз был задержан в большом дворцовом зале в тот момент, когда срезал золотую цепь у каноника Священной капеллы…»
– У каноника Священной капеллы! Вы только подумайте! – воскликнул господин де Брагелонн.
– Какое кощунство! – сказал мэтр Арпион.
– А какая ловкость! – заметил начальник полиции. – Какая ловкость! Ведь каноник сам малый не промах. Попозже я вам скажу, мэтр Арпион, как мы разделаемся с этим прохвостом. Дальше.
Мэтр Арпион продолжал:
– «Господа уполномоченные от Сорбонны, явившиеся к принцессе Конде с предложением отказаться от вкушения мясной пищи на время Великого поста, были приняты господином де Сешеллем, каковой встретил их с великим глумлением и заявил, что они ему нужны, как прыщ под носом».
– А вот это посерьезней, – поднялся с кресла начальник полиции. – Отказаться от поста и оскорбить членов Сорбоннского университета! Это значительно отягчит ваш счет, госпожа Конде, когда мы начнем подводить итоги! Арпион, это все?
– На сегодня, слава богу, все. Но ваша милость еще не сказала, как быть с Жиллем Роз.
– Отберите в тюрьме еще несколько ловких мошенников, и пусть они во главе с ним отправятся в Блуа; там предстоит большой праздник и, может быть, им удастся потешить короля своими уловками и проделками.
– Но если они по-настоящему своруют?
– Тогда их повесят!
В этот момент явился привратник и доложил:
– Его милость Великий инквизитор веры!
Мэтр Арпион не стал дожидаться, когда ему прикажут удалиться. Он поклонился и вышел. Вошедший был особой поистине важной и устрашающей.
К обычному званию доктора Сорбонны и каноника Нуайонского он присовокупил звание Великого инквизитора по вопросам веры всей Франции. Для того чтобы имя его было столь же выразительно, как титул, он велел себя называть Демошарэс, хотя звали его попросту Антуаном де Муши.[63] С тех пор в народе и стали звать шпионов мушарами.
– Ну и как, господин начальник полиции? – спросил Великий инквизитор.
– Ну и как, господин Великий инквизитор? – отозвался начальник полиции.
– Что новенького в Париже?
– Я как раз хотел у вас спросить то же самое.
– Это значит, что новостей нет, – тяжко вздохнул Демошарэс. – Трудные пришли времена! Ничего нет: ни заговоров, ни покушений. А эти гугеноты – они просто жалкие трусы! Мельчает ныне ваше ремесло, господин де Брагелонн!
– Ну нет! Правительства меняются, полиция остается.
– Однако, – горестно возразил господин де Муши, – посудите сами, чего мы достигли в результате вооруженного налета на этих протестантов на улице Марэ. Мы ведь были уверены, что во время вечерней трапезы они вместо пасхального барашка едят окорок – так, по крайней мере, явствовало из ваших донесений. И в итоге мы имели всего лишь одну несчастную фаршированную индейку! Много ли чести от этого вашего учреждения?
– Всякое бывает, – ответил задетый за живое де Брагелонн. – Вам не больше нашего повезло в деле Трульяра, что жил на площади Мобер. Вы ведь собирались доказать, что Трульяр после омерзительной оргии отдал двух своих дочерей на позор своим единоверцам, а ваши свидетели, которым мы здорово заплатили – ай-ай-ай!.. – отрекаются и вас же уличают во лжи!
– Изменники! – пробормотал де Муши.
– Чистая неудача, господин Великий инквизитор, чистая неудача! – не без удовольствия поддел его господин де Брагелонн.
– Но неудача эта произошла только по вашей вине! – вспылил Демошарэс.
– Как вы говорите? По моей вине? – переспросил ошарашенный начальник полиции.
– Несомненно! Вы слишком много обращаете внимания на всякие там донесения свидетелей и на прочие пустяки! Что нам за дело до их вранья и отговорок? Надо было продолжать как ни в чем не бывало и в конце концов обвинить этих изуверов!
– Как так? Без доказательств?
– Конечно! Обвинить и осудить!
– Без состава преступления?
– Конечно! Осудить и всех повесить!
– Без суда?
– Подумаешь, без суда! Вам непременно подай суд, преступление, доказательства! Велика ли заслуга повесить того, кого стоит повесить!
– Но это же вызовет к нам жгучую ненависть!
– Вот этих именно слов от вас я и ждал! – радостно вскинулся Демошарэс. – В этом-то и кроется суть моей системы! Запомните, милостивый государь: для того чтобы пожинать преступления, должно сперва их посеять. Недаром гонения – это сила!
– Мне кажется, – заметил начальник полиции, – что с начала нынешнего царствования мы только и делаем, что занимаемся всякого рода гонениями. При желании вся эта почтенная публика могла бы давным-давно возмутиться!
– Неужели? Отчего же? – иронически спросил Великий инквизитор.
– А вы подсчитайте, сколько обысков, налетов и грабежей было каждый день в домах ни в чем не повинных гугенотов!
– А, все это я знаю, и все это ерунда! – усмехнулся Демошарэс. – Полюбуйтесь, с каким стоическим терпением они выносят эти неприятности.
– А то, что Анн Дюбур, племянник канцлера, два месяца назад был сожжен на Гревской площади, – это тоже ерунда?
– Не бог весть что! Да и к чему привела эта казнь? Убили одного из судей, кокнули президента Минара,[64] затеяли какой-то, с позволенья сказать, заговор, от которого и следов не осталось. Стоило из-за этого поднимать такой шум!
– А последний указ? – спросил господин де Брагелонн. – Ведь он направлен не только против гугенотов, но и против всего высшего сословия Франции!
– Вы имеете в виду указ об отмене пенсий?
– Да нет же! О том, что всем просителям любых рангов велено покинуть двор в двадцать четыре часа, а не то их повесят! Ну, знаете, когда веревкой грозят и знати, и черни – это уж слишком. Бунта не миновать!
– Да, мера довольно крутая, – самодовольно улыбнулся Демошарэс. – Подумать только, лет пятьдесят назад от такого указа возмутилось бы все дворянство страны, а ныне, сами видите, пошуметь пошумели, но за дело не взялись. Ни один не пошевелился!
– Вот тут-то вы и ошибаетесь. – Де Брагелонн понизил голос. – Если в Париже не шевелятся, то в провинции понемногу раскачиваются.
Де Муши оживился:
– Ба! Есть сведения?
– Пока еще нет, но жду с минуты на минуту.
– А откуда?
– С Луары!
– У вас там есть осведомители?
– Есть только один, но основательный.
– Только один! Это ненадежно!
– Но лучше иметь одного хорошего и хорошо ему платить, нежели оплачивать двадцать туполобых мошенников.
– Но кто вам ручается за него?
– Во-первых, его голова, а потом – его немалые прежние заслуги.
– Все равно это рискованно, – повторил Демошарэс.
Мэтр Арпион, только что вошедший в комнату, подошел к своему начальнику и что-то прошептал ему на ухо.
Де Брагелонн возликовал:
– Вот, вот, оно самое! Арпион, немедленно ведите сюда Линьера!
Арпион поклонился и вышел.
– Вот об этом Линьере я и говорил вам, – сказал Брагелонн, потирая руки. – Вы его сейчас услышите! Он только что приехал из Нанта. У нас с вами нет секретов друг от друга, так что я буду рад вам доказать, что мой способ лучше всякого другого.
Мэтр Арпион впустил господина Линьера.
Это был маленький, тщедушный чернявый человечек, с которым мы уже встречались на собрании протестантов в доме на площади Мобер, тот самый, что потрясал республиканской медалью и говорил о подкошенных лилиях и низложенных монархах.
XVIII. Шпион
Линьер, войдя в кабинет, сначала бросил холодный и недоверчивый взгляд на Демошарэса, потом поклонился господину де Брагелонну и застыл на месте, ожидая вопросов.
– Рад вас видеть, господин Линьер, – так начал де Брагелонн. – В присутствии Великого инквизитора вы можете говорить без всякой опаски.
– О, конечно! – воскликнул Линьер. – Если бы я знал, что стою перед достославным Демошарэсом, я бы не выказал никакого колебания.
Тонкая лесть шпиона была принята де Муши, он одобрительно кивнул головой и произнес:
– Прекрасно!
– Итак, рассказывайте, господин Линьер! И поскорей! – приказал начальник полиции.
– Разве вам еще неизвестно, что случилось на предпоследнем собрании протестантов в Ла Фержэ? – осторожно спросил Линьер.
– Я кое-что слышал, но не знаю подробностей, – отозвался Демошарэс.
– Тогда, если позволите, я изложу в двух словах все, что мне удалось разузнать о важных событиях за последние дни.
Господин де Брагелонн поощрительно кивнул. Эта маленькая непредвиденная задержка хотя и тормозила собственное его нетерпение, в то же время давала ему возможность блеснуть перед Великим инквизитором редкими способностями, а также и необычным красноречием своего агента.
Линьер же, понимая, что держит своеобразный экзамен, постарался быть на высоте и был действительно великолепен. Он сказал:
– Первое собрание в Ла Фержэ особенной важности не представляло. Говорили по большей части сущую чепуху, и, когда я предложил низложить его величество и установить конституцию на манер швейцарских кантонов, мне в ответ раздавалась оскорбительная брань. Единственное, до чего договорились, так это обратиться к королю с просьбой прекратить гонения на протестантов, дать отставку Гизам, поставить министрами принцев крови и немедленно созвать Генеральные штаты! Простая петиция – жалкий результат! Затем стали намечать руководителей. Пока речь шла о второстепенных вожаках на отдельных участках, все шло гладко. Затруднения возникли лишь тогда, когда нужно было выбрать руководителя всего заговора. Господин Колиньи и принц Конде прислали сказать, что отказываются от опасной чести, которую им предлагают. По их мнению, лучше использовать для этой цели менее знатного гугенота. Тогда, видите ли, легче будет придать всей этой затее характер народного движения! Хорошенький предлог для глупцов! Но для них этого было достаточно, и после долгих препирательств они наконец выбрали Ла Реноди.
– Ла Реноди! – повторил Демошарэс. – Он действительно один из ярых вожаков этих изуверов! Я его знаю, он человек крепкий и решительный.
– Так вот он-то и будет Катилиной![65]
– Ну-ну, вы несколько преувеличиваете! – усмехнулся де Брагелонн.
– Вот увидите, как я преувеличиваю, – ответил шпион. – Теперь перейдем ко второму собранию, что имело место в Нанте пятого февраля.
– Ага! – одновременно вскрикнули Демошарэс и Брагелонн и с жадным любопытством придвинулись к Линьеру.
– На этот раз дело не ограничилось разговорами, – с важным видом заявил Линьер. – Теперь слушайте. Но, может быть, опустить подробности и сразу перейти к выводам?
Негодяй хотел всецело овладеть вниманием этих двух высокопоставленных особ и нарочно медлил.
– Факты, факты! – нетерпеливо выкрикнул начальник полиции.
– Вот они. После нескольких малоинтересных выступлений взял слово Ла Реноди и сказал следующее: «В прошлом году, когда королева шотландская повелела предать священнослужителей суду в Стерлинге, все прихожане поехали вслед за ними в этот город; несмотря на то что они были совершенно безоружны, их грозный марш испугал правительницу, и она отменила суд. Я предлагаю сделать то же самое и во Франции! Все верующие пусть направятся в Блуа, где пребывает король, и представят ему петицию, в которой они просят отменить эдикты о гонениях и разрешить свободу вероисповедания…»
– Все одно и то же! – разочарованно прервал его Демошарэс. – Почтительно-благочестивые изъявления, от которых уже тошнит! Петиция! Возражения! И это устрашающие новости, которые вы нам обещали, мэтр Линьер?
– Погодите, погодите, – осклабился Линьер. – Вы сами понимаете, что эти безобидные предложения Ла Реноди возмутили меня не меньше, а пожалуй, и больше, чем вас. «Чего можно добиться такими ничтожными начинаниями?» – спросил я его. Прочие еретики высказывались в таком же духе. Тогда Ла Реноди пришел в экстаз, раскрыл свои карты и разъяснил гугенотам, какой дерзкий план сокрыт под видимостью смиренных предложений.
– Посмотрим, что за план, – заметил Демошарэс тоном человека, который заранее ничему не удивляется.
– Полагаю, он стоит того, чтоб его пресечь! – ответил Линьер. – Толпа жалких и безоружных просителей отвлечет внимание короля, а в это время пятьсот всадников и тысяча пеших знатных еретиков под командой тридцати лучших военачальников обложат со всех сторон дороги к Блуа, ворвутся в город, похитят короля, королеву-мать и герцога де Гиза, предадут их суду, а власть передадут в руки принцев крови, с тем чтобы предложить Генеральным штатам определить подходящую форму правления… Вот вам и заговор, господа! Что вы скажете о нем?
Он остановился, ликуя. Великий инквизитор и начальник полиции с тревогой переглянулись.
Наконец Демошарэс воскликнул:
– Клянусь обедней, это здорово! Все, что затеяли эти несчастные еретики, обернется против них же самих, и они попадут в яму, которую вырыли другому. Бьюсь об заклад, кардинал будет в восторге! Дорого бы дал он за то, чтобы одним ударом покончить со всеми своими врагами!
– Так пусть господь ниспошлет ему такой восторг! – пожелал господин де Брагелонн.
Линьер в его глазах становился человеком почтенным, человеком ценным и просто незаменимым. И он обратился к нему так:
– Вы, господин маркиз (негодяй и в самом деле был маркизом), действительно оказали государю и государству величайшую услугу. Вы будете достойно вознаграждены, не сомневайтесь!
– О да, – подтвердил Демошарэс, – вы заслужили большую свечу и мое глубокое уважение. И вы тоже, господин де Брагелонн, примите мои поздравления, вы умеете выбирать людей для работы! Ах, господин де Линьер, вы вправе рассчитывать на наилучшее мое отношение к вам!
– Как приятна такая награда за подобную малость! – скромно поклонился Линьер.
– Вы же знаете, что неблагодарность нам несвойственна, – заметил начальник полиции. – Но, однако, вы еще не все сказали. Какой назначен срок? Где состоится встреча?
– Встреча назначена на пятнадцатое марта в Блуа.
– Пятнадцатое марта! У нас и двадцати дней не наберется! А кардинал как раз в Блуа! В нашем распоряжении всего двое суток, чтобы предупредить и получить от него необходимые указания. Какая ответственность!
– А какой триумф! – прибавил Демошарэс.
– А не известны ли вам, дорогой господин де Линьер, имена главарей? – спросил начальник полиции.
– Все записаны, – ответил Линьер.
– Вы единственный человек в своем роде! – с восторгом взревел Демошарэс. – Такие люди мирят меня с человечеством!
Линьер распорол подкладку своего камзола, вытащил оттуда бумажку, развернул ее и внятно прочитал:
«Список главарей и названия провинций, коими они должны руководить:
Кастельно де Шаласс – Гасконь.
Дюмениль – Першор.
Коквиль – Пикардия.
Де Феррьер-Малиньи – Иль де Франс и Шампань.
Шатовьё – Прованс…»
И так далее. Вы прочтете и разметите этот список на досуге, – сказал Линьер, вручая начальнику полиции прейскурант измены.
– Да ведь это же заранее обдуманная гражданская война! – изумился де Брагелонн.
А Линьер добавил:
– И притом учтите, что, в то время как их шайки пойдут на Блуа, другие главари в каждой провинции будут подавлять малейшее волнение в пользу Гизов.
Демошарэс злорадно потирал руки:
– Вот это здорово! Мы их всех поймаем в одну сеть!.. Почему у вас, господин де Брагелонн, такой растерянный вид?
– Но посудите сами, времени у нас в обрез, – заволновался начальник полиции. – Нет, дорогой мой Линьер, мне совсем не хочется вас упрекать, но вы могли бы предупредить меня и пораньше!
– Как же я мог? Ла Реноди надавал мне кучу поручений от Нанта до Парижа. Если бы я пренебрег ими, я бы навлек на себя подозрения.
– Все правильно! – согласился де Брагелонн. – И вообще ни к чему говорить о том, что сделано, поговорим лучше о том, что нужно сделать. Вы нам ничего не сказали о принце Конде. Разве его не было в Нанте?
– Был. Но перед принятием решения он захотел повидать Шодье и английского посла и якобы с этой целью направился в Париж вместе с Ла Реноди.
– Он едет в Париж? И Ла Реноди тоже?
– Конечно. Они, должно быть, уже прибыли…
– И где остановились?
– Вот этого я не знаю. Я спрашивал ненароком, где можно найти вождя, если он вдруг мне понадобится, но получил какой-то неопределенный ответ.
– Досадно, что и говорить! – огорчился де Брагелонн.
В эту минуту с таинственным видом в кабинет снова прошмыгнул мэтр Арпион.
– Что там еще, Арпион? – рассердился де Брагелонн. – Ведь вы же знаете, черт возьми, что мы заняты важным делом!
– Я бы не посмел войти, если бы не другое, такое же важное дело!
– Ну говорите же, да поскорее! Тут все свои.
– Некто по имени Пьер Дезавенель… – начал было Арпион.
Но тут все трое – де Брагелонн, Демошарэс и Линьер – выпалили в один голос:
– Пьер Дезавенель?!
– Это тот самый адвокат с улицы Мармузе, у которого вечно останавливаются заезжие протестанты, – заметил Демошарэс.
– И за домом которого я давненько слежу! – подхватил де Брагелонн. – Однако адвокатишко осторожен и всегда вывертывается. Что ему нужно, Арпион?
– Немедленно поговорить с вами. У него очень испуганный вид.
– Хм!.. Что он может знать? – пренебрежительно хмыкнул честолюбивый Линьер. – Ведь он же порядочный человек!
– Надо убедиться, надо убедиться, – протянул Великий инквизитор.
– Арпион, – приказал де Брагелонн, – впустите этого человека.
– Сию минуту, ваша милость, – отозвался Арпион.
– Прошу простить, дорогой маркиз, – обратился де Брагелонн к Линьеру, – Дезавенель вас знает, и нет никакой необходимости, чтобы он знал о наших взаимоотношениях. Сделайте одолжение, пройдите на время в комнату Арпиона. Когда мы окончим, я вас позову. Ну, а вас, господин Великий инквизитор, я прошу остаться. Ваше присутствие пойдет только на пользу.
– Пусть так, я останусь, – удовлетворенно кивнул головой Демошарэс.
– Между прочим, учтите, – заметил Линьер, – невелик вам прок от этого Дезавенеля. Тупая башка! Честная запуганная душонка! Он ничего не стоит, ничего не стоит!
– Посмотрим… Но идите, идите, милейший Линьер…
Едва Линьер скрылся за дверью, как в комнату вошел бледный, трясущийся человек.
То был адвокат Пьер Дезавенель, которого мы видели на том же тайном собрании на площади Мобер и помним, каким успехом сопровождалось его мужественно-осторожное выступление.
XIX. Доносчик
Дезавенель чуть ли не до земли поклонился Демошарэсу и де Брагелонну и спросил дрожащим голосом:
– Если не ошибаюсь, господин начальник полиции?
– А также и господин Великий инквизитор веры, – прибавил де Брагелонн, указывая на де Муши.
Дезавенель побледнел еще больше.
– Господи Иисусе, – воскликнул он, – перед вами, господа, стоит великий, величайший грешник! Могу ли я рассчитывать на пощаду? Может ли чистосердечное признание облегчить мои преступления?
Господин де Брагелонн сразу понял, с кем имеет дело.
– Мало признаться, – сурово сказал он, – надо еще и искупить свои грехи!
– Я сделаю все, что в моих силах, ваша милость!
– Для этого нужно оказать нам какую-либо услугу, сообщить нам какие-нибудь ценные сведения…
– Я постараюсь… сообщить… – сдавленным голосом произнес адвокат.
– Это будет трудновато, поскольку мы знаем все, – небрежно заметил де Брагелонн.
– Как! Что вы знаете?
– Все! Я должен вас предупредить: в вашем положении нельзя быть уверенным, что запоздалое раскаяние спасет вашу голову.
– Мою голову! Боже мой! Но если я пришел сам…
– Поздно! – Де Брагелонн был непреклонен. – Все, что вы можете нам поведать, наперед известно.
– Вполне возможно, но все-таки позвольте спросить, что именно вы знаете?
Но тут раздался громыхающий голос Демошарэса:
– Прежде всего то, что вы один из заклятых еретиков!
– Увы, такова истина! – захныкал Дезавенель. – Я принял эту веру, а зачем, сам не знаю. Но я отрекусь, ваша милость, если вы меня пощадите!
Демошарэс продолжал:
– Это еще не все. Вы у себя скрываете гугенотов!
– Но пока у меня не нашли никого! – сказал адвокат.
– Конечно, – заметил де Брагелонн, – потому что в вашем доме есть какой-нибудь чулан, подземелье или просто тайный выход на улицу. Но в один прекрасный день мы разрушим ваш дом до основания, и уж тогда-то все ваши тайники сразу обнаружатся.
– Я вам сам все покажу. Я действительно иной раз принимал и держал у себя этих проклятых протестантов. Они хорошо платят за постой, а судебные дела дают очень мало. Но этого больше не будет, клянусь!
– Кроме того, – продолжал Демошарэс, – вы неоднократно выступали на протестантских сборищах.
– В качестве адвоката, – жалобно простонал Дезавенель. – И притом всегда призывал к умеренности. Это вы должны знать, если знаете все.
И наконец, подняв глаза на зловещих собеседников, он добавил:
– Но в то же время я замечаю, что вы знаете далеко не все…
– Ошибаетесь, любезнейший, – произнес начальник полиции, – и сейчас мы вам докажем обратное!
Демошарэс хотел было остановить его, но тот возразил ему:
– Я вас понимаю, господин Великий инквизитор, но какой смысл скрывать наши карты перед этим человеком? Ведь он все равно не скоро отсюда выйдет!
– Как! Я отсюда не выйду? – ужаснулся Пьер Дезавенель.
– Уж не думаете ли вы, – спокойно объяснил ему де Брагелонн, – что, побывав здесь и кое-что пронюхав о наших делах, вы поспешите обратно к своим друзьям с доносом? Так не будет, любезнейший, с этого момента вы арестованы.
– Арестован?! – переспросил Дезавенель.
Сначала он был совершенно убит, но, поразмыслив, примирился со своей участью. В самой его подлости крылась какая-то отчаянность.
– Ну что ж, может быть, это и к лучшему, – покорно вздохнул Дезавенель. – Здесь я в большей безопасности, нежели у себя дома. И если уж вы меня, господин начальник полиции, оставляете тут, не сочтите за труд ответить мне на некоторые почтительнейшие вопросы. Мне все-таки думается, что я смогу проявить свои благочестие и благонамеренность каким-нибудь достойным разоблачением.
– Гм… сомневаюсь! – буркнул де Брагелонн.
– Известно ли вам, ваша милость, о последних собраниях гугенотов?
– Это вы насчет Нанта?
– А, это вам уже известно! Хорошо… Но что же там происходило?
– Вы намекаете на состряпанный заговор?
– Да. Этот заговор…
– …заключался в том, чтобы похитить короля, заменить братьев Гизов бурбонскими принцами, созвать Генеральные штаты и так далее. Все это старая песня, милейший господин Дезавенель, и тянется она с пятого февраля.
– А заговорщики думают, что все хранится в тайне! – вскричал адвокат. – Они пропали! И я тоже! Вам, конечно, известны имена главарей?
– Вот, посмотрите, в этом списке все имена…
– Господи боже мой! До чего же ловка полиция, до чего безумны заговорщики! – снова завопил адвокат. – Неужели я все-таки ничего вам не поведаю? Насчет принца Конде и Ла Реноди?.. Известно ли вам, где они?
– В Париже.
– Ужасно! Еще одно слово, сделайте милость! Если в Париже, то где именно?
Господин де Брагелонн ответил не сразу и пронизывающим взглядом впился в глаза Дезавенелю.
Тот, с трудом переводя дыхание, повторил вопрос:
– Известно ли вам, где именно находятся принц Конде и Ла Реноди?
– Мы найдем их без труда.
– Но вы еще не нашли их! – возликовал Дезавенель. – Слава тебе, господи! Я еще могу заслужить прощение! Я один знаю, где они, ваша милость!
В глазах у Демошарэса вспыхнул жадный огонек, начальник же полиции казался равнодушным.
– Где же они? – спросил он.
– У меня, господа, у меня, – с гордостью заявил адвокат.
– Я это знал, – спокойно заметил де Брагелонн.
– Как, знали? – побледнел Дезавенель.
– Конечно! Я просто хотел вас испытать, проверить вашу порядочность. А теперь я вами доволен! Но все-таки ваш случай крайне серьезен. Ведь вы давали приют таким закоренелым преступникам!
– Вы так же преступны, как и они, – поучительно изрек Демошарэс.
– Ох, и не говорите, ваша милость! – заохал Дезавенель. – Когда принц Конде и господин Ла Реноди явились ко мне в начале недели, я знал, что имею дело с протестантами, но не с заговорщиками. Заговоры и заговорщики мне ненавистны. Они мне тогда ничего не сказали, но когда я узнал об их страшных планах, то перестал спать и есть. А если ночью удается иногда задремать, то снятся всякие трибуналы, эшафоты, палачи… Я просыпаюсь в холодном поту и начинаю гадать, что со мной может случиться.
– Что с вами может случиться? – переспросил господин де Брагелонн. – Первым делом – тюрьма…
– Затем пытка, – подхватил Демошарэс.
– А там, возможно, и виселица, – продолжил начальник полиции.
– Может быть, и костер, – допустил Великий инквизитор.
– Не исключается и колесование, – для вящего эффекта присовокупил господин де Брагелонн.
– Тюрьма! Пытка! Виселица! Костер! Колесование!.. – то и дело восклицал мэтр Дезавенель с таким видом, будто уже испытывает обещанную ему муку.
– А как же? Вы адвокат, вам ли не знать законов! – заметил де Брагелонн.
– Мне ли не знать! – возопил Дезавенель. – Вот потому-то я и пришел к вам, господин начальник полиции.
– Так-то оно верней, – ответил тот. – И хоть от ваших признаний толку мало, мы все-таки учтем вашу добрую волю.
Он о чем-то посоветовался с де Муши, который, видимо, согласился с каким-то его предложением.
– Но прежде всего я прошу вас об одной милости, – взмолился Дезавенель, – не выдавайте меня моим бывшим… сообщникам… Если они угробили президента Минара, то и со мной могут сыграть такую же штуку.
– Мы сохраним вашу тайну, – заверил его де Брагелонн.
– Вы будете держать меня в тюрьме? – жалобно и покорно спросил адвокат.
– Нет, вы можете вернуться к себе домой.
– Домой? Ага… понимаю… Значит, вы арестуете моих постояльцев!
– Ни в коей мере. Они будут на свободе, как и вы.
– Даже так? – растерянно протянул Дезавенель.
– Слушайте и хорошенько запомните, что я скажу, – внушительно заговорил де Брагелонн. – Сейчас вы вернетесь домой, чтобы не возбуждать лишних подозрений, и ни слова не скажете своим постояльцам ни о своих страхах, ни об их тайнах. Ведите себя так, будто вы никогда не бывали в этом кабинете. Вы меня поняли? Ничему не противиться, ничему не удивляться. Так и поступайте.
– Это дело нехитрое, – заметил Дезавенель.
– Если же нам понадобятся дополнительные сведения, – добавил де Брагелонн, – мы пошлем к вам или пригласим вас сюда. Если будут обыскивать ваш дом, вы нам поможете.
– Уж коли я начал, так доведу до конца, – вздохнул Дезавенель.
– Вот и прекрасно! И последнее. Если по ходу событий нам станет ясно, что вы действительно точно повиновались нашим указаниям, вас пощадят. В противном же случае вас постигнет скорая и жестокая кара.
– Вас сожгут на медленном огне, клянусь богоматерью! – зловеще отозвался Демошарэс.
– Но все-таки… – попытался возразить трясущийся адвокат.
– Довольно! – остановил его де Брагелонн. – Вы слышали все. Запомните, и до свиданья.
И он отпустил его повелительным жестом. Воспрянувший духом и вместе с тем озабоченный, адвокат ушел.
Начальник полиции и Великий инквизитор помолчали.
– Я поступил так, как вы предложили, – начал де Брагелонн, – но, признаться, не уверен, что это лучший выход.
– Что вы! Вы поступили именно так, как нужно! – воскликнул Демошарэс. – Ведь если события пойдут своим чередом, заговорщики ни о чем не догадаются. Пусть они думают, что шествуют в кромешной тьме, а мы тут как тут! Великолепно! За двадцать лет нам ни разу не представился такой удобный случай, чтобы одним ударом покончить с ересью. Я знаю, каких взглядов на этот счет придерживается кардинал Лотарингский!
– Вы правы, – согласился де Брагелонн. – Но что нам предстоит сейчас сделать?
– Вы остаетесь в Париже и следите с помощью Линьера и Дезавенеля за двумя вожаками заговора. Я же ровно через час еду в Блуа, дабы предупредить братьев Гизов. Они потихоньку сплотят вокруг короля все наличные силы. Гугеноты же тем временем, ни о чем не догадываясь, попадут, как глупые скворцы, в расставленные нами силки. И вот мы держим их в руках! Всеобщая резня!
Великий инквизитор большими шагами мерил комнату и радостно потирал руки.
– Дай только боже, – сказал де Брагелонн, – чтобы никакая случайность не провалила столь великолепный план.
– Это невозможно! – отвечал Демошарэс. – Всеобщая резня! Они у нас в руках! Я считаю, что с ересью на сей раз покончено. Всеобщая резня!
