Елена Вай
Маленькая Леночка
– Попахивает Айковскими архонтами, – вставила Лена, дав понять сыну, что она в курсе и дальше данную тему можно не освящать.
– Я бы добавил, что нас жрут все, кому не попадя! А Бога люди придумали для самоуспокоения, как луч света в тёмном царстве, – пожав плечами, закончил своё рассуждение Егорка.
– А перед этим Бог придумал людей для самовыражения! – Лена спокойно смотрела на сына. – «Уведите, яко Господь Той есть Бог наш, Той сотвори нас, а не мы его…» Твой ИИ, может быть, и принимал участие в математических вычислениях по программированию и разработке эволюционной программы для биологических существ, которые, к сожалению, согласно этой самой программе находятся еще на начальной стадии своего духовного развития и живут в лучших традициях детского сада, который ты называешь беспределом: детишки отбирают друг от друга машинки и лупасят тех, кто не хочет с ними делиться. Но чувства и эмоции являются нашим отличительным компонентом и от роботов, и от бестелесных существ, и заложены они вовсе не искусственным интеллектом, способным лишь заниматься расчётами и систематизацией математических составляющих. Эти энергии ему не ведомы, как и любовь, которая является основополагающим принципом созидающего развития свободного существа. Значит, ИИ выполнял чьё-то задание. В противном случае, мы все были бы головами профессора Доуэля, без сердца и души. Кто-то однозначно одухотворил материю, и сдаётся мне, что это как раз Бог. Какая нам разница, кто ему помогал и какие схемы он при этом использовал? Что может знать муравей о полёте орла и величественном погружении морской черепахи в подводный мир? Что можем знать мы, находясь в ограниченном пространстве своего муравейника, о мирах, находящихся за его пределами? Максимум, что может допустить человек на примере муравья и черепахи, это придумать ползающего орла и огромную кучу под названием «черепашник», куда медлительные черепахи тащат ветки для своей черепашьей королевы. Что касается матрицы, то в определённом смысле мы все в матрице, если говорить о Вселенской программе. А куда без неё? Должен быть каркас, связывающий звенья случайностей в стройную структуру! Недавно мне на глаза попалось описание ада маньяком-убийцей, который после тяжелого ранения полицейским несколько дней пролежал в коме. После того, как преступник очнулся, он вёл себя как сумасшедший: закрывался руками от стен, которые на него якобы падали, умолял привязать себя к кровати, чтобы она больше не проваливалась под пол, хватал руками врачей и медсестёр с просьбой не уходить, потому что, если они уйдут, то больше никогда не вернутся, и был страшно удивлён, когда оказалось, что руки и ноги его слушаются, а не живут своей жизнью. Больного с трудом привели в чувство, и он рассказал, что провалился в ад, потому что после отхода души из тела чувствовал себя увесистой гирей и не смог подняться вместе с другими светящимися огоньками наверх. Он стремительно падал в чёрную бездну, испытывая не поддающийся описанию ужас от то и дело возникающих перед ним отвратительных тварей, при виде которых остановилось бы сердце даже у самого заядлого любителя хоррор-фильмов. Потом тяжесть исчезла, но он потерял контроль над всеми своими членами, которые стали беспорядочно двигаться и ударять его, и, хотя боли он не чувствовал, мучительное ощущение непрекращающегося хаоса разъедало его изнутри. Маньяк утверждал, что в конце концов он оказался на обратной стороне Луны, которая кишела существами, подобными ему, и где все предметы вместе с ним находились в беспорядочном движении. Желание хотя бы на секунду найти опору, которое невозможно было удовлетворить, причиняло неведомое страдание, в разы сильнее физической. Они вместе с другими узниками лунной тюрьмы пытались общаться друг с другом, но лишь отталкивались друг от друга и разлетались в стороны, как броуновские частицы, и невыносимая тоска безысходности жгла, как огонь, и разъедала, как кислота, всю гадость души, которую он приволок с собой на «Луну». Потом ему послышался голос молящейся за него матери и пронзила молния, которая практически испепелила его, оставив светлую искорку, которую тут же выдуло из ада… Рассказав об этом, мужчина потерял дар речи, а вместе с ним и рассудок, что спасло его от тюрьмы. Товарищи по палате для душевнобольных рассказывают, что слышат его голос только ночью, когда он произносит: «Верую, Господи!» Без веры мы, сынок, забредём куда угодно, только не туда, откуда пришли. А нам надо вернуться домой, понимаешь? После долгого странствия по матушке Земле нам надо вернуться домой. Вера – это как язык Брайля для слепых. Мы все здесь слепые… И только вера, надежда и любовь способны помочь нам выбраться из паразитирующей матрицы, о которой ты мне талдычишь, потому что то, чем она питается, на человеческом языке называется «грех», и без него мы ей не интересны. Собственно говоря, ничего нового: Иисус Христос предупреждал, что мир лежит во зле, для этого он и пришёл на Землю, чтобы избавить нас от власти паразитов. «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришёл для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком».
– Ага, и теперь христиане едят своего избавителя и запивают его кровью! Пять баллов и привет каннибалам!
Лена громко рассмеялась.
– И ты туда же! Аргумент, ничего не скажешь… «Я -хлеб жизни!», – говорил Христос. А ещё – «Дверь овцам», то есть деревянная на петле и для барашков? Или «Лоза» – виноград? И в заключительной беседе с апостолами в Гефсиманском Саду Господь указывает, что всю информацию дал им через притчи, которые следует понимать правильно! «Имеющий уши да услышит!» На Тайной Вечери Иисус Христос заповедовал есть хлеб и пить вино во имя Его, вспоминая Его и то, чему Он учил, а не КАК Его! «Сие творите в Мое воспоминание: елижды бо аще ясте Хлеб сей, и Чашу сию пиете, Мою смерть возвещаете, Моё воскресение исповедаете». Ох, если бы все слова Иисуса люди воспринимали так же буквально, как «Ешьте Плоть Мою и пейте Кровь Мою», и следовали им, то на земле давно воцарился бы рай! Пусть даже устланный вырванными глазами и отсечёнными руками! А если хочешь получить объяснение на современном языке, то Причастие представляет из себя взаимодействие с Божественной энергией, Духом Святым, который снисходит на Святые Дары во время молитв на Литургии, потому что молитва – это код, особый символ, слово, которое было вначале! И призвать, и принять эту Божественную энергию можно только в подготовленный сосуд, очищенный искренней верой и чистосердечным покаянием, иначе Таинство Причащения будет «в осуждение». Это как рукой схватиться за оголённые провода, только тряханёт не сразу.
– Ну, может и соглашусь, если под источником этой энергии ты подразумеваешь не седобородого дедушку, сидящего на облаках, а говоришь о мировом сознании, некоем мощном генераторе! Есть же научное предположение, что сознание имеет возраст Вселенной! Вспыхнула мысль в мировом мозгу, в котором, если проводить параллель с человеческим, квадриллион связей, больше, чем элементарных частиц во Вселенной, – и бац! Образовалась гигантская гипернейросеть, и после динозавров и питекантропов появляемся мы, двуногие и так себе разумные букашечки! А дальше нас втыкают в развлекательно-развлекающую матрицу, где мы развлекаем, а матричный заказчик – развлекается… – Егор извиняюще улыбнулся, намекая на то, что вариант маминой матрицы кажется ему слишком сопливеньким.
– В чём тогда мораль, где смысл человеческого существования, если по твоей теории матрица развлекается, ставя над нами опыты и используя нас в качестве планктона для светлых и тёмных сущностей, а мы, словно подопытные крысы, хоть и страшно умные, обречены превратиться в короткую запись в журнале результатов эксперимента или в непереваренные отходы, утилизируемые системой в какие-нибудь чёрные дыры?
– Для нас нет никакого смысла, а для того, кто нас придумал, есть: кормиться нашей психической энергией, которую мы вырабатываем в процессе короткой жизни в погоне за осуществлением своих желаний. Периодически нам даже даётся исполнение этих самых желаний, чтобы мы не успели почувствовать себя ослами, топающими за морковкой, которая висит на верёвочке перед нашим носом на неизменном расстоянии, пока нас ням-нямкают все невидимые господа, сражаясь за самый лакомый кусочек… И чтобы мы не сошли с трассы безрадостного бытия раньше, чем нас обглодают до косточек, – с умным видом заключил Егорка.
– То есть ты хочешь сказать, что нами забавляется некий фермер-плохиш, будто коровами: сначала играет с нами на зелёной полянке, потом доит и в конце превращает в говядину? – уточнила Лена. – Тогда не допускаешь ли ты, что он работает в паре с добрым полицейским, который создал плату для матричного компьютера и использует злого полицейского для отсева «зёрен от плевел»? А суть игры заключена в предоставлении для каждой бегающей на экране фигуры возможности развития до уровня зерна, который позволяет выйти из матрицы, помахать ручкой говядине и вступить в новую игру на новом уровне?
– Не знаю… Может, все и начиналось с хорошего игрока, но сдается мне, что он продул… Да и к чему во всём искать смысл? Надо жить ради жизни, и смысл жизни – в самой жизни…
– А дом надо строить ради дома, работать ради работы и есть ради еды! Где ты за свои двадцать лет успел хлебнуть горести безрадостного бытия, ослик длинноухий? Эх, сынуля, не за теми морковками ты топаешь, не те книги читаешь! Обогати себя чтением русской классики, очень полезной для души, я бы сказала, душеспасительной.
– Скукотища… – протянул Егорка и взглянул в подёрнутые грустной дымкой глаза матери. – Да я всё понимаю, мам, нравственность там, совесть, но когда я читаю назидания для моей морализации, то меня сразу начинает клонить ко сну.
«Наверное, эти истины должны заходить не через глаза, – подумала Лена. – Они должны быть сгенерированы самим человеком. Но что сможет включить этот генератор, если не тягу к познанию? В противном случае истины зайдут с чёрного хода через беды и несчастья». Лене вдруг стало тревожно на душе. Недавно она проезжала мимо очередного открывшегося винного подвальчика, одного из многочисленных алкоточек, разраставшихся в их городке, как грибы под дождём, а если быть точнее, под денежным ливнем, обрушивающимся на их владельцев из тяжёлых туч желаний покупателей «напиться и забыться». Рядом с магазином толклась кучка подростков, и у Лены в мозгу сразу вспыхнуло осуждение, а в душе – горечь: вот, пасутся малолетние любители налимониться, пропащие души… Затем Лена укорила себя за стереотипное мышление, вспомнив, как воспринимается мир растущим человечком, когда грань между «хорошо» и «плохо» ещё размыта, но всё интересно и всего хочется попробовать. Стоит только какому-нибудь всезнающему назидателю ткнуть в «плохо» и погрозить пальчиком, как через пять минут назидаемый уже рассиживает в плохой бочке с дёгтем, погрузившись туда по самые плечи и придавив мягким местом каплю мёда… Недаром Иисус Христос говорил притчами! Такими уж непослушными творениями мы получились, что прямые инструкции вызывают у нас мгновенное отторжение, если только двенадцатиметровая конфетка не подсластит наше желание выслушать указание, а выполнить его мы готовы только за очень приличное вознаграждение, размером с рай. Да что там говорить: и притчи правильно понимаются единицами, для остальных же разжёванный смысл остаётся манной кашей с комочками, которую они либо украдкой выбрасывают в окно, либо откровенно сливают в унитаз… Молодые люди ещё не успевают погрязнуть в многочисленных привязанностях и зависимостях, они лишь старательно закидывают червячков в пасть этих хищных прожорливых рыбок, прикидывающихся безобидными цветными карпами в пруду детско-юношеской недальновидной любознательности. Мир только познаётся вдоль и поперек, и даже авторитетные чужие оценки не остановят любопытное существо, пока он сам не вынесет свой вердикт относительно происходящего внутри него, вокруг него и далеко от него. Это началось ещё с Адама и Евы, ведь недаром запретный плод рос в Эдеме на древе познания, и возможно, никакой змий не обвивал Еву кольцами, а просто сидел внутри неё под именем «любопытство», которое потом упаковалось в коробочку под названием «первородный грех» и стало передаваться из поколения в поколение прелестными потомками ребра Адама. Так продолжается и по сей день, и никакой Маяковский здесь не поможет. Хотя… Сама Лена была послушным ребёнком, имеющим врождённое желание быть хорошим и всегда поступать правильно, которое затем переросло в синдром отличника и травматический перфекционизм, и положительные герои из книжек, запоем читаемых ею с четырёх лет, как только она научилась складывать буквы в слова, были её гидами и воспитателями. Первая книга, которую Лена прочитала за долгие часы своего одиночества втихаря от родителей, пока они были на работе, называлась «Рассказы» Зощенко. Она стояла в книжном шкафу на «взрослой» полке и привлекла Ленино внимание своим ярким переплётом. Нахихихавшись вдоволь, Лена нечаянно процитировала Лёльку за взрослым застольем, отчего у мамы выпала из рук вилка, а у папы – рюмка… Что же такое «хорошо» и что такое «плохо», Лена усвоила сразу и на всю жизнь, когда «Крошка сын пришёл к отцу и спросила кроха…»
Похоже, что современное художественное слово потеряло большую часть своего смыслового веса после продолжительной диеты, состоящей из сверхдинамичных экшнов, компьютерных пришельцев и виртуальных героев со сверхспособностями. Внимание нынешнего читателя можно удержать только бузинными палочками и фантастическими тварями, расчёсывающими вечно зудящую жажду впечатлений и заставляющие нервно вибрировать расстроенные мозговые струны. Воспитывающие же характер и закаляющие дух классические художественные произведения, наряду с глубокими философскими и историческими трудами грустно покоятся в стране забвения, потому что наследие талантливейших и умнейших людей человечества всё меньше и меньше интересует представителей нынешней развращённой и духовно опустошённой цивилизации. Празднословие стало писательским грехом и привело к правонарушительной жизни общества. Размышления о смысле жизни превратились для современного человека в крутой кипяток, ошпаривающий ненасытное желание наслаждаться своим существованием, поэтому подавляющее большинство читателей предпочитает наслаждаться книжной молекулярной кухней, уминая за обе щеки красиво оформленное блюдо из умопомрачительных сюжетов, и запивать его бурной фантазией авторов, тем самым оберегая узкие границы своего сознания от расширения. А ведь границы сознания для человека вещь спасительная, но только для того, кто раздвигает его до возможных границ. Много ли таких? Мир принадлежит тому, кто его видит, а лужа никогда не признает величие океана. Нынешнее человечество в своем подавляющем большинстве довольствуется зыбкой поверхностью, предпочитая не погружаться на глубину… Так мы обрекаем себя на вечную цикличность: человек в шкуре мамонта – человек в ботинках – человек в удовольствиях и войнах за мировое господство – человек в шкуре мамонта… Хотя, как поётся в песне, «много умных книжек прочитать – еще не выстрадать».
– Милый, правильные книги помогают нам стать осознанней и лучше, а следом за нами становятся лучше и окружающие нас люди. Как сказал Серафим Саровский: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
Лена заметила, как нетерпеливо заёрзал Егорка. Эх, надо самой написать книгу да выговориться там сполна! Возможно, у того, кто не захлопнет её через пять минут, подавившись первой порцией Лениной навязчивой назидательности, возникнет желание вместе с Леной найти ответ на миллион вопросов, воспользовавшись мерцающей мудростью автора… Или это не мудрость вовсе, а шаблонная мораль, туманная заумность или вообще – беспомощное сотрясание воздуха, никому не понятное и не нужное, кроме неё и Бога? А вдруг и Богу это не надо? Лена, Лена, это только ты думаешь, что можешь спасти мир, или имеются и другие сумасшедшие? Конечно, имеются! Миллионы людей хотят изменить мир, и лишь единицы – себя… Начни-ка сначала спасать и изменять себя, а там, глядишь, и другие подтянутся.
– «It is not my cup of tea», – грустно улыбнулась Лена и, перехватив вопросительный взгляд сына, перевела: – «Это не моя чашка чая». В любом случае, сынок, ценности остаются прежними, как у Жванецкого – «честность, порядочность, плечи ребёнка, беседа с умным, книги и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо…» Как твой бизнес, Егорка? – сменила она тему, почувствовав, на что намекал сын, говоря о наставлениях.
– У меня все окай, мамуль. Работаем с криптой …
Егор начал рассказывать Лене о своих финансовых операциях, и теперь настал Ленин черед состряпать умное лицо, чтобы сын не заподозрил неладное, ведь эта тема была понятна Лене не больше, чем иврит. От подобных разговоров у нее сворачивался мозг, как прокисшее молоко, и ошмётки непонятных фраз сбивались в несъедобную для головы массу, которую она была просто не в состоянии переварить.
«Отлично поговорили – один не верит, другая не понимает», – подумала она, когда за сыном закрылась дверь. Лена со скрипом перевернулась на другой бок и уставилась на Няшу, сидящего напротив нее с отвисшей челюстью и полуприкрытыми сонными глазами, придававшими его кошачьей физиономии довольно глупое выражение. «Еще один… Три дебила – это сила», – пронеслось у нее в голове, и через секунду она забылась тревожным сном.
Ей снился Витя… Летним днём они прогуливались возле Егоркиной школы и о чём-то оживлённо разговаривали. Виктор рассказывал ей какую-то забавную историю, в которой было очень много «р», поэтому в его слегка картавеньком исполнении она напоминала французскую сводку новостей, не страшную, судя по тому, что они весело хихикали. Почему-то дорога вдоль школы была затоплена водой, и Виктор, желая окончательно развеселить Лену, нагнулся и, изображая кабанчика, помчался по этой дороге, набрав огромную скорость и разбрызгивая в разные стороны воду, словно он был торпедным катером. Лена громко смеялась над потешным зрелищем, а потом стала махать Вите рукой, чтобы он вернулся к ней обратно. Но он стоял вдали, серьёзно глядя на неё, и не шевелился…
Проснувшись, Лена обнаружила несколько пропущенных звонков от сына и вспомнила, что накануне отдала Егорке ключ от Гришиной квартиры, попросив его заехать домой к потерявшемуся дяде в надежде, что этот визит поможет прояснить его загадочное исчезновение. Она увидела присланное сыном видео и, резко сев в кровати, дрожащими руками нажала на треугольничек на дисплее телефона в страхе, что сейчас увидит что-нибудь шокирующее. Лена ощутила болезненное напряжение то ли внутри головы, то ли на её поверхности. Наверное, так чувствует себя собака, отведя уши назад.
На полу в плохо освещенной прихожей, которую Лена, стоя на четвереньках, отмывала месяц назад, валялись банки, склянки и смятые пакеты, среди которых аккуратно стояли две единственные пары обуви, имеющиеся в Гришином арсенале. Первая была представлена курносыми «казаками», в которых Гриша любил покрасоваться в лучшие свои дни, завязав густые черные волосы в хвост и привлекая внимание прохожих, которые обнаруживали в проходящем мимо красавчике поразительное сходство с Антонио Бандерасом. От потомков царской династии почтительно отодвинулись заношенные ботинки «на каждый день», которые обычно носили Гришу до алкомаркета и сейчас боялись случайно чихнуть на «казаки» своей хмельной пылью. Лена затаила дыхание: значит, Гриша дома?! Она рефлекторно нажала на паузу. Нет, нет, только не сейчас, вообще, никогда! Она беспомощно уставилась на Няшу, который тут же, распушив свой хвост, решительно направился в сторону Лены со своего угла кровати, чтобы выполнить утренний ритуал приветствия хозяйки: потоптаться на ней, собрав глаза в кучу и включив трансформаторный блок, преобразующий кошачий восторг в рёв дизельного мотора.
– Няша, принёс бы лучше водички, – Лена отодвинула кота, решительно пикетирующего её ноги.
После того, как она снова нажала на треугольничек, изображение несколько раз беспорядочно помелькало, продемонстрировав в перевёрнутом виде груду посуды на кухонном столе, похожую на свисающие сталактиты в тусклой пещере, и Лене даже на миг показалось, что оттуда вот-вот вылетит летучая мышь и залепит собой экран. Затем, завалившись уже на другой бок, камера скользнула по приоткрытой двери в ванную комнату, из которой струилась полоска света, и Лена затаила дыхание… Но, вернувшись в нормальное положение, камера пробежалась по кучке грязного белья, среди которого находился рыбацкий плащ, и по высоким болотным сапогам. По всей видимости, Гриша вывалился из них сразу после рыбалки в ванну, судя по оставленным на её дне грязным отпечаткам ног, похожих на следы йети. Куда же потом двинулся этот йети-рыболов? Видимо, задавшись этим же вопросом, камера поплыла в тёмную комнату. Наверное, не нащупав выключатель на стене, Егорка направился к окну, чтобы раздвинуть шторы, потому что через секунду камера издала глухой звук, сопровождающийся Егоркиным упоминанием своей мамы в крайне непристойной интерпретации, на что Лена автоматически поджала губы и прошипела: «Я тебя тоже люблю». Затем камера долго шуршала, пока споткнувшийся пострадалец поднимался с пола, и показывала ночь, которой оказалась сдутая лодка, лежавшая посреди комнаты. К сожалению или к радости, лодка была единственным лежачим предметом в комнате. Смятая постель оказалась пуста, на журнальном столике напротив кровати стояла недопитая бутылка коньяка, пара грязных стаканов, валялись какие-то таблетки, паспорт и смятая тысячерублёвая бумажка. Если кто-то и осуществил вынос Гришиного тела, то с очень непонятными намерениями, да ещё зачем-то надев на него тапки, которые сейчас отсутствовали в списке имеющихся в наличии предметов. Может, Гриша скрывал факт лунатизма? Затем камера пробежалась по стенам и сушилке для белья, которую Лена привезла своему дяде после того, как постирала его белье сразу после ухода мастера по ремонту стиральных машин, которого она вызвала после того, как запихнула вонючего Гришу в ванную после ухода мастера по ремонту газовых колонок, которого она вызвала… Ух, Лена даже устала вспоминать всё это. Нельзя мужчине оставаться одному и без женщины, особенно пьющему. По крайней мере, это была версия Вити, которая являлась абсолютной противоположностью версии Лены: нельзя мужчине быть пьющим, чтобы не остаться одному без женщины.
В последний кадр попал наглухо закрытый стенной шкаф.
– Открой шкафчик! – закричала Лена застывшему изображению, поедая глазами дверцы, за которыми – о ужас! – мог находиться тот, кого все потеряли. Но, к сожалению, кино закончилось и не хватало только «The end»…
– Алло, Галя, здравствуйте! Гриши нет дома… Надо начинать поиски!