Елена Вай
Маленькая Леночка
– Так, я бы попросил вас своим бревном в мою соринку не тыкать!
– Животные в процессе своего развития, – раздухарилась Лена, – нарабатывают энергии самосохранения, а человек призван нарабатывать высокие энергии для перехода в Царство Небесное!
– Человек – существо страстное! Огонь желаний разгорается в нас и движет нами, заставляя идти вперёд, сдвигая горы на своём пути и творить свою реальность! Без страсти мы давно бы превратились в пауков, которых хватает только на плетение паутины и поедание незадачливых букашек, – кадык любимого снова блаженно затанцевал под смачное бульканье пива.
– Ого-го, какое страшное заблуждение! – воскликнула Лена. – Страсть – это когда чешущееся место расчёсывается когтями, раздирая тело в кровь. Страсть – это упавшая свеча, ровный огонёк которой начинает поглощать всё вокруг, сжигая дотла. Это незакрытый кран полезного элексира, который, превратившись из ценных капелек в ручей, становится ядом. Это жадная радость, вышедшая из берегов и превратившаяся в боль, затопив огромные прибрежные территории; это заколдованная дудочка, заставляющая человека плясать до тех пор, пока он не упадёт бездыханным. Страсть начинается с малой скорости разгоняющегося автомобиля, которая стремительно набирается, приближаясь к ограничительным параметрам, выходит за их рамки и в конце концов убивает своего водителя и не в чем не повинных созданий, встретившихся на его пути…
Виктор сморщился и нацелил пульт на телевизор, прибавив звук, чтобы заглушить монолог выступающей под своим ухом. На широком экране горемычный пассажир огромного космического корабля, проснувшись от сбоя системы в своей капсуле, где провёл в анабиозе тридцать лет, в отчаянии носился по роскошным пустым интерьерам, пытаясь найти хоть одну живую душу. Остальные пять тысяч пассажиров, включая экипаж корабля, довольно похрапывали в своих стеклянных колбах, запрограммированных разбудить туристов еще через девяносто лет, когда корабль достигнет далёкой планеты, на которой будет строиться новый мир. Бедняга бегал уже десять минут и оброс бородой и копной волос, потому что в фильме прошёл целый год. Витя с завистью наблюдал, как бармен-андроид с утра до вечера наполнял одинокому страдальцу стаканы виски, и мечтал оказаться на его месте, не догадываясь, как прекрасно Лена понимает бедное одичавшее существо. Когда же отчаявшийся мужчина взломал капсулу и разбудил спящую в ней красивую блондинку с точёной фигурой и длинными ногами, Виктор окончательно сник. После пяти минут безжалостной борьбы между лютой завистью и чем-то ещё, о чём Лена, по всей видимости, не знала, Пёса провёл остальное время просмотра в напряжённом ожидании: когда же счастливчику надоест белокурая писательница и он разбудит аппетитную, пышногрудую рыжеволосую красотку, которая мирно посапывала в одной из капсул, не подозревая о сладострастии Лениного возлюбленного…
– Нравятся западные тётеньки? – она вопросительно пихнула в бок Виктора.
– Вовсе нет! Они только в кино красивые, а живьем – без слёз не взглянешь: сразу понимаешь, где была инквизиция…
– Тогда сыграем? – Лена блеснула озорными глазами на Виктора. – Чем закончится фильм?
– Всё понятно – крендель разбудит рыжую бестию!
– Нет, не думаю! Будет так: когда все пассажиры корабля проснутся, по кораблю будет разгуливать многочисленна толпа потомков бессонной парочки.
Конец фильма оказался неожиданным. Проснувшийся экипаж обнаружил на корабле райский сад с пышной зелёной растительностью, по которому бегали козы и куры под многоголосное пение птиц. Информации о том, где снующие здесь и там роботы закопали тела почившей пары, не было даже в титрах. Звонкий женский голос за кадром объяснил непонятую мораль следующим образом: жить надо здесь и сейчас, не ожидая, когда наступит лучшее будущее, и максимально наслаждаться каждым мгновением жизни. Кто бы спорил, но не Лена! Молодцы, у этих счастливчиков получилось…
– Опять эта западная гнилая идеология! Child-free общество! – распалился Витя. – Каждый уважающий себя космический путешественник непременно кладёт в свою сумочку противозачаточные таблетки! Я вообще удивляюсь, как этот чувак вместо писательницы бородатого мужика в шортах не разбудил!
– Знаешь, – поразмыслив, протянула Лена, – а есть ли смысл для ныне существующей цивилизации стремиться обзаводиться детьми, по крайней мере, пока она проявляет себя в формате, враждебном Богу, Земле и друг другу? Ведь мы облепили собой земной шар не как легкокрылые бабочки, медоносные пчёлы или трудолюбивые муравьи, которые экологично и в гармонии с природой сооружают огромные муравейники, а как мухи, оставляющие за собой грязные и вонючие следы. Мы загадили нашу голубую планету нечистотами и высосали из неё все живительные соки, вместо благодарности отравив её плодородное тело ядами, на изобретение которых не жалели ни ресурсов, ни времени и которые выплюнули в воду, воздух и в лучшем случае закопали, а то и просто бросили разлагаться на земле! И всё почему? Мы в опасности и умираем от жажды и голода, от жары и холода?! Нет! В опасности та территория, на которую нас поселил Господь, которую постелил нам под ноги, чтобы мы «плодились и размножались», а мы не просто перевыполнили свою задачу, мы стали ненасытными паразитами, которые жадными глотками высасывают кровь из невинной жертвы, не выпуская своего жирного хоботка ни на минуту, и не за горами то время, когда нас раздует до несовместимого с жизнью предела и разорвёт! Что же за странная сила движет нами? Жажда обладания всем и всеми, подстёгиваемая нашими ненасытными прихотями и желаниями: мы одержимы стремлением жить лучше, каждую минуту своей жизни мы хотим жить ещё лучше, бесконечно лучше! Но наша земля-матушка – не безостановочно рожающая пчелиная матка, да и нам не приходило в голову хоть ненадолго примерить роль рабочих особей высокоразвитой пчелиной семьи. Мы не считаем нужным даже частично восполнять ресурсы нашего вселенского дома, которому приписываем святую обязанность бесконечно нас ублажать! Напротив, мы рубим его как кочан капусты, и квасим, квасим, не замечая гнилой предупреждающий душок! Человечество сегодня играет в одну-единственную игру: вы-ка-чи-ва-ни-е и вы-ка-ла-чи-ва-ни-е всего, что можно увидеть и тут же захотеть, или чего нельзя увидеть, но хотеть ещё больше: славы, почёта и энергетических ресурсов другого. Мы были задуманы как подобие Божие, но мутировали и превратились в вирусы в буквальном смысле этого слова: две тысячи лет назад на Земле было триста миллионов людей, тысяча лет назад – четыреста миллионов, итого прирост населения составил сто миллионов людей за тысячу лет! В восемнадцатом веке нас становится миллиард, в середине двадцатого – два с половиной миллиарда, и бабах! За последние семьдесят лет количество людей увеличивается более чем в три раза, и человеческая раса представлена уже восемью миллиардами особей! Которые могли бы стать возделывателями и украсителями нашей плодородной планеты и духовном, и душевном, и физическом смысле… Но, увы, мы не желаем быть садоводами, украсителями и земледельцами, но хотим быть кукловодами, вредителями и землевладельцами! А что такое семьдесят лет для Вселенной, да что там для Вселенной – для нашей маленькой Земли? Как одна секунда для человека! Глядя на нас, коронавирус от зависти и злости делает себе харакири!
Виктор взглянул на Лену безразличными сонными глазами.
– Давай без высокой греческой риторики! Ничего особенного коронавирус не делает, он просто на нашу планету пришёл, чтобы её от облепивших мух избавить, как ты изволила выразиться… А то, что ты объявила крестовый поход против размножения человечества, я и так знаю, иначе ты давно бы родила мне маленького картавенького Витечку!
Лена уставилась на своего Пёсу и открыла рот, который прицелился в Виктора, чтобы выстрелить в него хоть и страшно обидными словами, но от всей души. Виктор встал с кровати и, словно не замечая Лениной реакции, лениво потянулся.
– Есть у нас в аэропорту один таксист-философ… Вас бы друг напротив друга посадить и шахматные часы посередине поставить, чтобы они вперёд вас отбросили стрелки от нескончаемой полемики. Намедни этот умник провел для всех присутствующих политинформацию на тему «золотого миллиарда». «С нашим уровнем духовного развития, – говорит, – надо установить государственное регулирование рождаемости населения, снижая его до минимальных количественных показателей и повышая качественные. Тогда избранные родители, получив долгожданное разрешение обзавестись ребёнком, будут относиться к нему как к бесценному сокровищу, а не как к стихийной воронке, засасывающей лучшие годы их жизни. У них непременно возникнет желание окружить своё драгоценное чадо вниманием и заботой вместо скандалов и вечных недовольств, приучая ребёнка к труду и творчеству, а не к протиранию штанов за компьютером, который видится большинством пап и мам чудесной альтернативой родительской обязанности проводить время со своими детьми. Только так можно вывести нынешнюю цивилизацию из тупика, в который она упёрлась. Современной фармацевтической промышленности следует снять с конвейера многотиражные противозачаточные средства короткого действия и запустить в производство одноразовую противозачаточную вакцину с пожизненным сроком действия, а вместе с ней и антидот для достойных потенциальных родителей. Так мы положим конец абортам, «залётам» пьяниц и наркоманов, появлению внебрачных детей и размножению не способных прокормить даже себя нищебродов, и…
– …плебеев», – не выдержала Лена. – Ваш философ Гальтона начитался, двоюродный брат которого вывел теорию эволюционного развития. И с евгеникой человечество давно знакомо, особенно она приглянулась Гитлеру. Если мы говорим с позиции человека разумного, то мысль твоего политинформатора отнюдь не гениальна! Ещё Пушкин сказал, что «гений и злодейство не совместимы»!
– Разве? А мне показалось, что именно эту злодейскую идею ты мне попыталась только что втолковать, только через цифры и пафос… Знаешь, чтобы не стать окончательно и бесповоротно включенным в твой список бездуховных тупиц, хоть я чувствую, что моя кандидатура уже давно там на почётном первом месте, скажу тебе следующее: мне тоже интересно узнать, как всё устроено. Почитываю иногда всякие всячины, которыми интернет забит по самую завязочку. После смерти – институты духовного мира, кураторы, идеи, иерархии, законы, правила… На самом деле, всё это является созданием наших Высших Я. Древние говорили: майя тут, майя там. Мы просто играем в многомерности, всегда и везде, в придуманном пространстве, чтобы потешиться. Даже рай и ад представляют из себя не больше, чем уровни бытия, другими словами – уровни нашей игры. Я был однажды за пределами всех миров, со своим Духом, и видел отношение Духа к этой игре: светлое, чистое и беззаботное, без «хорошо» и «плохо». Такая Божественная игра в накопление неповторимого опыта, а всякие кармы и прочая глупость придумана уже нами, хотя и мы, по сути, тоже выдумка, которая, в свою очередь, придумывает различные правила лишь для того, чтобы игра была интереснее, а потом занимается самоистязанием, чтобы их выполнять…
Лена грустно покачала головой:
– Всё-таки допился до ручки! Творческие чертяги тебе попались… Видать, недавно их в ад засосало…
Витя ещё раз потянулся и направился к выходу из комнаты. На пороге он обернулся:
– Другого я от тебя и не ждал! Сиди в своих древних манускриптах дальше! Лично я до пятнадцатой главы Библию дочитал, и мне хватило. Дарт Вейдер рядом с библейскими иудеями невинно собирает пирамидку в детской комнате с пустышкой во рту!
– А ты сам-то кто, на минуточку? – Лена прыснула со смеху. – Такой же иудей, только сегодняшний. Не понравилась история своих предков? Не слишком почтительно с твоей стороны! Что касается «древних манускриптов», то Ветхий Завет показывает нам историю развития человеческой цивилизации, повествуя, как люди продвигались в выполнении своего целевого назначения, вырастая из животного состояния до состояния человека нравственного, который затем должен достигнуть состояния творца, действующего уже на душевном, ментальном и духовном уровне. Потому и пришёл на Землю Спаситель, чтобы оставить подросшему человечеству уже Новый Завет.
– Ладно, бесполезная перебранка у нас с тобой, – Виктор устало махнул рукой. – О Грише ничего не слышно?
– Нет… Полиция осмотрела его квартиру, взяла на экспертизу клок Гришиных волос и зубную щётку. Чем это поможет, не знаю, если только для опознания трупа… – Лена осеклась.
Виктор громко вздохнул.
– Дверь закрывать, или ты соскучилась по моим божественным кантатам?
– Нет, не соскучилась! Когда тоска брала за горло, бежала на железнодорожный вокзал и слушала громыхание товарного поезда…
– Тогда спокойной ночи! Буду развлекать храпом Кешу в кадке, он парень нормальный, с крепкой нервной системой.
– Лишь бы он к утру не пожелтел, – пробормотала вслед уходящему Вите Лена.
Она лежала с открытыми глазами, пытаясь отмахнуться от незнакомого и леденящего душу ощущения невыносимого холода, которым наполнилась комната. Лена долго ворочалась, пытаясь найти мало-мальски удобное положение, но, к несчастью, самое удобное «рёбропереломное» положение оказывалось самым неудобным положением в «доребропереломном» периоде. Странно, кого Витя отправил к ней вместо себя? Что за Чип и Дейл пришли ей на помощь? Это истукан какой-то, а не Пёса. Он не сказал ей ни одного тёплого слова, в его глазах не промелькнуло ни одной искорки, и вообще, Витя был больше похож на окоченевший труп коня, которого загнал жестокий всадник. Кто же был этим всадником? Она сама? Или… Лену бросило в жар от одной только мысли, что Господь услышал её молитвы и послал Пёсе другую женщину. Почему она только сейчас об этом подумала? Черепахомысль наконец-то удосужилась почтить визитом её мозг и угнездилась в нём, лениво пожевывая капустный лист. Не-не-не, мы так не договаривались, а как же ребра? Это же специально так сделалось, ну зачем тогда надо было ребра ломать, ведь последние четырнадцать лет у Лены был только один Адам! Что-то здесь не так…
Утро стало дублёром предыдущего вечера: завтрак – скучное кино – болтовня ни о чем – «пока, я поехал в аэропорт врастать в землю в надежде поймать желающего отдать за трехкилометровую поездку на такси столько денег, сколько стоит фото полуобнаженной Моники Беллуччи»… Пытаясь сильно не расстраиваться, Лена предусмотрительно влила слёзы в подушку, а не прямо на пол у захлопнувшейся за Виктором двери, чтобы, не дай Бог, в очередной раз не поскользнуться и не расшибить на этот раз голову, что было бы вполне логично, ведь что тонко, то и рвётся. Кривые диаграмм всех Лениных состояний наперегонки рванули вниз. Вчерашние проблемы померкли перед свежесломанными ребрами и разлившимся по душе паводком новой боли и отчаяния. Всё постигается в сравнении; как оказалось, нет предела невезенью. Хотя выбранное слово абсолютно не подходило для описания темноты и духоты глубокого чувственного колодца, в которое провалилась Лена. На ум тут же пришло другое слово, думать которое ей совсем не хотелось. «Хрусть-хрусть», – поддакнули ребра, «пшик», – отозвался съёжившийся мозг, «тук-тук… вынуждено согласиться», – стыдливо вздохнуло сердце…
– Так, ребята, отставить панику! – неуверенно приказала Лена и тут же в истерике заметалась по квартире, не обращая внимания на острую боль и исполняя соло степного джейрана, сотрясая воздух душераздирающими звуками… Иссякла Лена только под вечер, заснув с размазанными по лицу слезами и соплями. Если бы перепуганный Няша, который всё это время безуспешно пытался успокоить свою горемычную хозяйку, хоть немного разбирался в живописи, он, безусловно, не смог бы не заметить поразительное сходство своего божества с княжной Таракановой и осознать всю трагедию происходящего. Но в Няшиной жизненной галерее висел только один портрет: «Любимая и неповторимая подательница всего», и сейчас на этом самом портрете маячил жалобно постанывающий и подергивающийся в тревожном сне образ. Поэтому Няша, как истинный художник, накрыл его своей длинной пушистой кистью с мольбертом в придачу, которому Лена не особо обрадовалась бы, но она была в царстве Морфея, и чем она там занималась, известно было только одному Морфею…
Проснувшись на следующее утро, Лена долго сверлила взглядом потолок, на котором ей очень хотелось найти инструкцию хотя бы на предстоящий день. Рука вовсе не собиралась делать крестное знамение, а рот будто был заклеен пластырем. Лена почувствовала себя забальзамированной египетской мумией, обмотанной затвердевшими бинтами и планирующей провести ближайшее тысячелетие в сырой и мрачной пирамиде своего отчаяния.
«Ну уж нет», – сказала сама себе Лена и тут же ойкнула от боли, вытаскивая руку из-под одеяла. «Всё это мы уже проходили тысячу раз». Она потянулась к телефону. Совсем недавно на любимом канале ей очень откликнулось одно высказывание. Так… Вот! «Нет другого способа вырваться из плена служения своему физическому телу и вечно бурлящему уму, кроме молитвенного действия. Только молитва завязывает глаза нашему беспокойству, вызванному хаосом каждодневного переплетения событий, который мы со всех сил пытаемся упорядочить своими мыслями и действиями, сливая колоссальный поток энергии в то, что никогда не закончится, а также в вытекающие из этой анархии чувства и эмоции. Это огромное ОНО держит нас своей когтистой мохнатой лапой, которую мы старательно, но безнадёжно пытаемся расчесывать каждый день. И только молитва, устремленная вверх, уносит нас из нашего низшего Я, привязанного животными инстинктами к земле и обреченное на быстрое уничтожение после нашего ухода с неё, и помогает продираться вверх, заполняя несгораемые тонкие тела светлой энергией, которая поднимет нас к Богу. Только молитва питает наше Высшее Я, только она тормошит и будит нас, и по нашему пробуждению открывается заслонка, тяжёлым грузом лежащая на нашей голове и дно которой, обращенное к небу, уже изжарено Божиим светом. Нет другого способа дать возможность двум светлым потокам энергии встретиться друг с другом и усилиться, соединив Небо и Землю. Человек там, куда направлено внимание очей его сердца, которое через перекладины молитвенных слов карабкается по верёвочной лестнице к Богу, как утопающий в морских волнах карабкается в вертолёт к спасателям, нашедшим его»…
Всё пройдёт, и это тоже! Лишь Бог вечен, как и душа, которую он создал, как и молитва, которую у нас никто не отнимет. Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешную!
Глава 4.
Прошло несколько дней. Следуя совету Сергея Лазарева возлюбить свою болезнь, которая посылается нам для исправления нашего характера и призвана вынудить нас начать поиски её первопричины, Лена стала внимательно прислушиваться к голосам своего внутреннего мира, пытаясь понять, что там не так. Не так оказалось практически всё, судя по стонам, которые доносились из глубины её души. Так, наверное, стонут души, оказавшиеся в аду. Периодически её воображение рисовало картину «Страшный Суд», которую Лене посчастливилось видеть собственными глазами на алтарной стене Сикстинской капеллы в Ватикане, когда она впервые в жизни отправилась за границу. Стыдно сказать: деньги на поездку в Италию она выиграла в казино! В те времена для путешествий не требовались баснословные деньги, и поездка в Европу обходилась баснословно дёшево по нынешним временам. Сейчас за такие деньги возможно лишь скромно отдохнуть недельку в зеленогорском санатории на берегу зеленоводного Финского залива и вернуться домой загорелым Шреком, причем Шрек гарантирован, а загар – нет. Ленина поездка в Италию состоялась за год до технического дефолта 1998 года, когда государство отказалось платить по своим долгам, а заодно прекратило контролировать валютный курс. Правительственный страус вместе с головой целиком ушёл под песок и начал прокладывать там подземные ходы, а рубль рухнул, как подкошенный, и за несколько дней подешевел более чем в три раза. Именно тот дефолт подвёл черту под лихими девяностыми, показав необходимость обновления элит и став отправной точкой к нулевым годам… К слову сказать, расчеты при продаже недвижимости в то время производились именно в валюте, соответственно и гонорары риэлторы получали в долларах. Поэтому Лена всего за один день неожиданно для себя разбогатела аж в три раза! Это был практически единственный случай в жизни, когда фортуна улыбнулась ей не кривой улыбкой, но вспоминать об этом Лене было неудобно, так как того, кого судьбина одарила кривой ухмылкой, оказалось в тысячи раз больше, и чудом не пострадавшая ощущала себя чуть-ли не причастной к этому безобразию… Ведь дефолт положил конец светлому периоду, когда люди из последних сил старались не терять надежду на доброе и справедливое будущее, которое птицей фениксом вот-вот должно было восстать из пепла бывшего Советского Союза, а в результате оказалось погребенным в кострище сгоревших надежд. По закону парадокса, в те смутные времена Лена финансово процветала благодаря многочисленным сделкам, от которых невозможно было увернуться, потому что они падали на голову даже ленивым, и чувствовала себя счастливой на всех фронтах своей молодой кипучей жизни. Именно тогда, в необыкновенно противоречивое «додефолтное» время она повадилась захаживать в казино с Гремлином и Петром, который, наблюдая за Лениной игрой, частенько называл её «азартным Парамошей».
Вспоминая сейчас о пристрастии к рулетке, Лена почти уверенно отнесла бы ту себя к игроманам, хотя игроманами принято считать тех, кто живет без штанов под берёзой и обгладывает с неё кору, потому что жить больше негде и питаться больше нечем, всё осталось в кассе казино. Не говоря уже о критических ситуациях, когда игроманы дважды неудачно бросают кости: сначала в казино, а потом с крыши… Привел Лену на этот доселе незнакомый аттракцион денежной карусели один из членов совета директоров агентства недвижимости, в котором она работала. Да не её одну, а целую толпу коллег-зевак! После пяти минут наблюдения за игроком зрители взорвали тишину казино дружным изумлённым возгласом, увидев, как металлический шарик закончил свой стремительный бег на отметке «ноль», а крупье с невозмутимым видом произнёс загадочное слово «зеро» и придвинул высокую башенку из зелёных фишек к одной единственной, стоящей на треугольнике с цифрой «ноль» посередине. Энергия огненного астрологического знака мгновенно вспыхнула в Лене и начала лизать её своими пламенными язычками изнутри, зажигая жажду острых ощущений, которая вновь и вновь стала заманивать Лену в казино. К счастью, это пламя не спалило финансовые возможности своей заложницы. После того, как однажды Лена умудрилась за один визит оставить в кассе казино всю свою менеджерскую зарплату, ею тут же была осознана опасность, таившаяся за далеко не безобидной игровой страстью. С тех пор она не брала с собой больше двухсот долларов, и эта мера спасла её от разорения, ведь до изобретения банковских карточек, пришедшим спустя много лет на смену конвертам под матрацами и самодельно вырезанным карманами в трудах Маркса и Энгельса или в Большой Советской Энциклопедии, коварных пластиковых казначеев, всегда готовых незамедлительно вывалить весь бюджет из своей плоской груди «нараспашку», было ещё как до Луны.
Лена вспомнила роскошные интерьеры казино «Конти», где Питерская элита опустошала свои раздутые карманы, в которых, как в рыболовных снастях, оседали обитатели полноводной денежной реки, прорвавшей плотину дозволенного, для удовлетворения щекотливого чувства азарта и осуществления туманной перспективы сказочного выигрыша. Хотя последнее относилось больше к самой Лене, нежели к баловням судьбы. Именно она подсознательно желала феерического везения, за которым последует судьбоносное обогащение, после чего её жизнь никогда не будет прежней. Однако такого с ней не случилось ни разу: Лена то слегка проигрывала, то слегка выигрывала, и общий счёт в битве с казино находился на отметке «ничья». Зато свидетельницей взлётов и падений публичных лиц: актеров, радиоведущих и музыкальных исполнителей она была не раз. Приставленные к виску крупье пистолеты или вытряхнутые на их голову пепельницы, щедро притушенные игристым вином; опрокинутые стулья и внезапно сломанный нос, случайно оказавшийся на траектории движения кулака разгневанного проигравшего, пришедшего угощаться, а не угощать; выпученные глаза на раскрасневшемся лице и перекошенный рот, выплёвывающий неологизмы девяностых вместе с пивом или виски «за счёт заведения», которое перед тем, как обобрать до нитки своих посетителей, вежливо и учтиво их угощало… Разнокалиберные происшествия в приключенческо-криминальном жанре внезапно устроили чехарду в Лениных воспоминаниях. В нос ударил специфический аромат воздуха, в котором перемешались нотки дорого парфюма, свежих банкнот, стойкого табачного дыма, шампанского и горячего азарта. Перед глазами растянулись ряды столов, обтянутые зелёным сукном, на которых веером разложены карты или пестрят разноцветные жетоны на черно-красных тридцати шести клетках, прицепленных, словно вагончики, к гордой зелёной, тридцать седьмой, зеро… Монотонный звук шустрого шарика, бегающего по окружности рулетки, сменился на щелчок, говорящий о том, что беспощадный для большинства и благодетельный для абсолютного меньшинства выдохшийся бегун выбрал, наконец, число, успокоившее его и возбудившее тех, кто сделал на него ставку. Предмет под смешным названием «долли», напоминающий совсем не овечку, а шахматную ладью, по рулеточной сути выполняющий функцию короля или молоток судьи, ловким движением руки крупье водрузился на кучку синих жетонов, в то время как другая рука не менее ловко сгребла в «банк» всю «болдинскую осень» с других квадратиков, бережно обходя две черные с золотым ободками фишки, поставленные сплитом на триумфальное число и по своему номиналу равные двадцати синим башенкам… Наверное, такое овечье название долли получил от блеющего звука, которые издают проигравшие, проводя взглядом закристаллизованные в жетонах уже бывшие когда-то свои деньги.
Смешные люди! Смешной была и Лена в своих фантазиях, возлагая надежду на счастливый случай, который, подобно взмаху волшебной палочки, поднимет уровень ее жизни выше, раскрасит картинки вокруг неё в новые яркие тона и запустит в ленту кинофильма её жизни потрясающие кадры, на фоне которых Великий Гэтсби окажется просто таджиком на стройке! Если такое с кем и случается, то чаще всего это ловко установленный капкан Мамоны, предназначенный для того, чтобы мы скорее закончили своё пешее путешествие по тернистому пути восхождения к Богу и запрыгнули на подножку поезда, уносящего своих пассажиров в бесконечный тур бесконечного удовлетворения бесконечных желаний… Ещё никто кротко и безмолвно не положил лихие деньги к ногам Бога, задав Ему вопрос: «Господи, как Тебе угодно, чтобы я ими распорядился?» Бдительный Мамона никогда не позволит такому произойти и быстро залепит редкого счастливчика изнутри липкой лентой, на которую не замедлят налипнуть благие помыслы, словно мухи. Потом он небрежно выдернет её своими пухленькими пальчиками и с отвращением выкинет, как выкидываем мы нечистоты в помойное ведро, оставив отфильтрованного обладателя финансовых возможностей на службу своим желаниям, для которых после Мамонова клининга освобождается огромное пространство…
Лена встряхнула головой. Хорошо, что игровые заведения запретили. Ну, или сделали вид, что запретили, уведя казиношных партизан в глубокое подполье. Партизанские тропы не сильно привлекали её, но вот если бы вместо них до сих пор сохранились бы ковровые дорожки, возможно, они были бы не прочь обвиться вокруг Лены змеями-искусителями…
Она подошла к зеркалу, чтобы завернуть себя в более безопасный предмет – большой платок. За несколько последних дней Лена приспособилась туго, но ласково и с любовью, заматывать свои больные ребра, чтобы передвигаться с ними на близкие и далекие расстояния, стараясь делать это максимально бережно и только в случае необходимости, к которой относилась текущая сделка. Вообще, в Ленином возрасте все нормальные люди начинают относиться с своему телу бережно, потому что оно у них ЕЩЁ есть, в отличии от молодых и задорных, у которых оно есть навсегда.
Ленин клиент заехал за ней на своей машине и успел выкурить пару сигарет, пока его риэлтор каракатилась с четвёртого этажа на первый, а когда Лена, наконец, возникла рядом, мужчине пришлось четыре раза обежать вокруг авто, чтобы запихнуть в него практически не сгибаемое и не разгибаемое Ленино тело.
На дорогах было чрезвычайно скользко. Было похоже, что в этом году дорожные службы решили сэкономить на едком химикате, растворяющем колёса автомобилей до дисков и обувь пешеходов до розовых пяток. Мужчина резко затормозил перед целеустремлённой бабушкой, которая возникла на проезжей части как лось, внезапно выскочивший из леса, и решительно направилась к своей цели – противоположной стороне улицы, – волоча за собой сумку на колёсиках и размахивая свободной рукой, как канатоходец, чтобы не потерять равновесие на скользкой дороге. Потенциальная жертва дорожно-транспортного происшествия, по-видимому, даже не догадывалась, что дорога обитаема летящими монстрами, в сотни раз превосходящих её по своей весовой категории. Пока машина шла юзом, мужчина выругался:
– Бабка хитрющая! Жить надоело, а руки накладывать на себя боится, не хочет за оградой кладбища лежать! Решила старая себя моей машиной убить, чтобы в рай попасть как жертва, а меня в ад отправить как убийцу!
Завершив свою мысль трёхстопным ямбом и хореем, мужчина успокоился и покосился на Лену, которая, слегка прищурившись, внимательно следила за ходом его мыслей. Он виновато улыбнулся, а Лена, в свою очередь, одарив своего клиента самой очаровательной улыбкой, на которую была способна, непринуждённо спросила:
– Вы в самого Бога верите или только в его поощрения и наказания?
– Аплодирую вашей проницательности, Леночка! Как вы понимаете, в спираль моей ДНК предки столетиями настойчиво вплетали свои страхи и заблуждения, вдолбленные им нерушимым тандемом властелинов мира и укротителей правды.
– Да… – задумчиво протянула Лена. – Жаль, что на вашу спираль накрутилось только это!
– Отвечу вам так, Елена: даже этого мне достаточно, чтобы понять, в какой …опе мы живём! Градус ответственности, до которого нас нагревают все, кто знает о нашем существовании, расплавляет все результаты нашего труда: тринадцать процентов с прибыли государству, десятину церкви, золотой мешок коммунальным службам, а остатки – детям, немощным родителям, жене, недееспособным друзьям и родственникам, девяносто процентов из которых прикидываются таковыми, чтобы напрячь ближнего, не напрягаясь при этом самим… Где не появись, мы везде побиваемы хлыстом долженствования! Даже коров так не доят, а ведь им повезло куда больше: с утра до вечера щекочут вымя зелёной травкой, пока их электрошокером не отправят на мясной прилавок. Но и такая участь куда как привлекательнее, раз, и всё! А мы дохнем медленно и мучительно, эксплуатируемыми всеми, кому не лень, кому мы все время что-то должны, бесконечно должны, до последнего издыхания… Жалкие представители конца пищевой цепи!