Евгений Павлович Молостов
Даль весенняя
Лев Федорович Цапурин
Лев Федорович Цапурин родился в 1938 году в городе Павлово-на-Оке Горьковской области в семье рабочего. Учился в школе № 10. В детстве, как все ребятишки, любил лазить по огородам. По окончании школы поступил учиться в Павловский автомеханический техникум. Дружил с девушкой Аней Сорокиной из села Абабково, которая училась с ним в одной группе. Возил ее в село на велосипеде – это девять километров от Павлова, но судьба не соединила их. Окончив два курса, он влюбился в Нину Степанову. Бросил техникум и, вопреки родителям с обеих сторон, женился на ней. Теща и его родители были в давней ссоре между собой, и молодая чета оказалась между двух огней. Квартировали они у матери жены, которая им не давала житья. Вскоре после очередной семейной разборки Лев Федорович угодил в тюрьму. Власти, нарушив все нормы уголовного законодательства, семейный скандал приравняли к хулиганству. Ему дали срок. А это значит, жизнь молодая пошла наперекосяк. Потом он много раз от семьи уезжал на юг. Дома бывал редко. Старшая дочь звала его «дядей». Он весь Кавказ прошел пешком. Впоследствии рассказывал друзьям, что русских пьяниц и бродяг в Средней Азии много в рабстве. Эти бедолаги работают там за кусок хлеба.
Лев Федорович, видимо, из-за неудавшейся семейной жизни, много пил. Не раз его отправляли в ЛТП на излечение от вина. Но это не помогало. Он много читал. Знал многих поэтов и ко многим относился критически. Ругал их бездарями. Писать начал рано, но рассказы его не печатали. И лишь в начале 1993 года с помощью спонсора выходят в свет его «Вариант окончания неоконченной повести М.Ю. Лермонтова “Штосс”» и некоторые новеллы тиражом в 5000 экземпляров.
В конце своей жизни он перенес трагедию. Однажды приехал из Москвы и вместо своего дома увидал одни головешки. Ночью сгорели жена и младшая дочь, 12-летняя Ирина. Родители у него были пьющие. Давно уже скончались. Теперь из родственников в живых осталась одна дочь Светлана.
Планы у Льва Федоровича были большие. Хотел заняться драматическими произведениями. В последний раз уехал в Москву и там устроился в один театр рабочим, чтобы поближе быть с артистами. Был знаком с Чурсиной и другими. Ходил к Ираклию Андроникову, хотел поговорить по поводу поэта Лермонтова, да и заодно попросить деньжат, хоть на хлеб. Но дома его не застал. Дочь Ираклия Андроникова дала ему 20 копеек. На них он купил кружку пива.
Лев Федорович умер в Москве в 1994 году. Его там и кремировали.
Он у меня в мае 1993 года с нашим общим товарищем Федором Ивановичем строил садовый домик.
Роста он был выше среднего, худощавый, физически развитый, крепкий. Начитан, смекалист, разговорчивый, грубоватый. Но мы с ним сразу нашли общий язык. Он мне напоминал горьковского босяка Челкаша. Ему стихи мои нравились. Но очень ругал меня, что я посвятил стихотворение Расулу Гамзатову, считая его «заевшимся». Он вообще всех критиковал, не только наших нижегородских поэтов и писателей. На всех был злой, потому что его не печатали, а значит, и не признавали. Мне он подарил свою книгу с надписью: «Собрату по перу Евгению с пожеланием быстрейшей публикации дарит автор свою книгу. То, что публикация произойдет поздно, – это хорошо! Быстро созревают примитивные организмы». Лев Цапурин. 25.05.1993 год.
Вот таким был Лев Федорович Цапурин.
Рецензия
Первое впечатление при прочтении повести М.Ю. Лермонтова «У граф. В. был музыкальный вечер…» и законченной Львом Цапуриным вызывает ощущение, что повесть написана одним лицом, а именно М.Ю. Лермонтовым; даже не верится, как это удалось нашему современнику постигнуть стиль и язык, присущие эпохе М.Ю. Лермонтова. Несомненно одно – это в полной мере удалось Л. Цапурину. Не буду обсуждать, как бы закончил М.Ю. Лермонтов свою повесть, с каким развитием сюжета и с какой концовкой, об этом можно бесконечно гадать и спорить, но главное условие М.Ю. Лермонтова выполнено – «что началось необыкновенным образом, тем должно и кончиться» – и это удалось Льву Цапурину.
Повесть читается с интересом, можно сказать – на одном дыхании, читатели от прочтения получают огромное удовольствие.
Другие рассказы Льва Цапурина, на мой взгляд, слабее предыдущей повести, наблюдается некоторая шероховатость в языке, употребление избитых сравнений, но тем не менее они читаются с интересом.
Рассказы Льва Цапурина можно рекомендовать к изданию для выхода на массового читателя.
Константин Проймин. Член СП.
3 октября 1992 г.
Ниже надпись Льва Федоровича Цапурина на своей книжке «Вариант окончания неоконченной повести М.Ю. Лермонтова “Штосс”». Федору Ивановичу, который хотел написать книжку о своей жизни.
Другу Федору от друга и автора этой книжки!
Федор! Если ты хочешь окунуться в это проклятое море искусства, то нужно бросить все: работу и личную жизнь, забыть о сытости, забыть об одежде, забыть обо всем!!!
При всем при этом результат твоих исканий неизвестен и, если даже предположить, что ты чего-то добьешься, то верь мне, тебя ждет не слава и почести, а ненависть и злобное шипение окружающих тебя людей. Все полезут с критикой и никто не скажет доброго слова.
Вот так-то, мой друг!
Л.Ф. Цапурин
12.04.1993 год
О национальной гордости
Нисколько не умаляя достоинств романа-анекдота В. Войновича «Приключения Чонкина», я хочу заметить одно, что принцип построения романа-анекдота не нов, а является перепевом с другого романа – «Путешествие Эраста Крутолобова», написанного в прошлом веке и тоже в так называемый застойный или реакционный период, только вместо самолета там с неба падает воздушный шар.
Россия! Вместо того, чтобы тебя по-настоящему прославлять и возвеличивать, сколько всевозможных людишек на твоем горе и несчастии строят свое личное благополучие, да еще с претензией на некую «гениальность».
Цапурин Лев Федорович
Казачка из Красного Оселка
В 1986 году я приехал к большому нашему поэту Федору Григорьевичу Сухову в его засугробленный Красный Оселок со своими стихами. Он внимательно прочитал их и положил в сторону. Стали с ним чай пить, разговаривать о только что начавшейся перестройке. А когда пришла его жена Мария Арсентьевна Сухорукова, он взял мои листы и сказал ей: «Отбери, пожалуйста, из этих стихотворений с пяток для напечатания в газете, а я напишу вводку».
Мне стало ясно, что Федор Григорьевич очень доверяет своей жене и дорожит ее мнением.
За чаем между разговорами зазвучали и поэтические строки. Читала Сухорукова:
«Брожу в лесу, листвой шурша,
Стволов касаясь,
И проясняется душа,
Пред Богом каясь.
Слегка береза шелестит,
Вся в серебринках,
И бабье лето к нам летит
На паутинках».
Мария Арсентьевна родилась на хуторе Ярыжки Волгоградской области, на бывшей земле области Войска Донского, в свободолюбивой казачьей среде. Окончила историко-филологический факультет пединститута. Стихи писала с детства, первое опубликовала в 14 лет в журнале «Пионер».
При волгоградской писательской организации она посещала поэтическую студию уже тогда известного российского поэта Федора Сухова, в то время жившего в Волгограде. Поэтический дар Марии Сухоруковой Федор Григорьевич заметил, еще когда она присылала свои стихи в газету «Волгоградская правда», где он работал литсотрудником. После института Мария Арсентьевна преподавала русский язык и литературу. Затем работала корреспондентом областной газеты «Молодой ленинец». Свои стихи печатала в областных и местных газетах, в журналах «Волга», «Юность», «Нева», «Наш современник» и других. Федор Григорьевич Сухов помог Марии Арсентьевне издать в столице первую книгу стихов «Под солнцем» («Молодая гвардия», 1977 год).
В 1979 году она переезжает жить в село Красный Оселок, на родину Федора Григорьевича. Член Союза писателей России, лауреат премии Бориса Корнилова, она – автор теперь уже пяти книг. Последний сборник «Зов небес» издан в Нижнем Новгороде благотворительным фондом «Меценат».
Поэзии Марии Сухоруковой присущи философское осмысление жизни, лиричность, напевность. Неслучайно более десятка стихотворений ее положены на музыку композиторами Т. Татариновой, С. Смирновым, Б. Сазоновым и знаменитым А. Заволокиным. Я слушал эти песни. Очень душевные.
В последние годы Мария Арсентьевна много обращается к Богу, и потому ею написано немало православных стихов.
…Размолвку с мужем, а затем и его кончину она очень тяжело переживала.
«Речка струйками льется в ведра,
Но средь радости и потерь
Мне все больше и больше, Федор,
Не хватает тебя теперь.
За ошибки себя ругаю,
Как бы надо тебя беречь!
Ты беседовать мог с лугами
И родную лелеять речь».
Воспитание сына, наставление его на путь истинный тоже стоило ей немалых трудов и здоровья. И теперь она с радостью восклицает:
«Двух поэтических кровей,
Двух душ – слиянье, откровенье.
Арсентий! Сын! В душе твоей
Всегда ищу свое спасенье.
Красивый, взрослый, в блеске дня
Ты для меня – ребенок снова.
Глазами мужа мне родного
Смотри почаще на меня».
В конце своей заметки я с удовольствием хочу пожелать Марии Арсентьевне доброго здоровья, стойкости в жизненных испытаниях и новых удач на поэтическом поприще.
«Нижегородская правда»
15 ноября 1997 год
Хвалите бога
Мария Арсентьевна Сухорукова – очень талантливая поэтесса. Знаю ее не менее 30 лет. Когда был жив ее муж, прекрасный поэт Федор Григорьевич Сухов, я не раз навещал их в селе Красный Оселок Лысковского района. За чаепитием мы читали стихи. Говорили о поэзии и о поэтах. Мария тогда еще не была членом Союза писателей России. Их сын Арсентий в то время учился в ПТУ в г. Лысково.
Жить в селе двум поэтам при огромном усадище было нелегко. Кроме написания стихов, нужда заставляла их копать, сажать, собирать урожай. Удобств никаких. Это уж потом они провели газ, а то на зиму нужно было запастись дровами. Напилить их, наколоть. Истопить печь. Еду сготовить. Мария Арсентьевна тогда работала учительницей в школе. При таких условиях их жизнь текла не всегда ровно. Незадолго перед смертью Федор Григорьевич уехал жить в Нижний. Однажды от него я услышал, когда он еще жил в селе, такую фразу: «Мария моложе меня на 30 лет, все трудности при хозяйстве достаются ей. Не каждая молодая женщина свяжет свою судьбу со стариком».
И вот уже прошло ровно 23 года, как не стало Федора Сухова. И если Мария была в чем-то виновата перед ним, то все эти годы она раскаивается в этом. Не это ли подвигло ее к вере в Бога?
15 ноября 1997 года в газете «Нижегородская правда» была опубликована моя заметка о Марии Сухоруковой и ее только что вышедшем пятом стихотворном сборнике. У меня на него тогда родился экспромт:
Твоих стихов я много знаю.
Их с удовольствием читаю.
И ждал, как чудо из чудес,
Прочесть твой сборник «Зов небес».
В прошлом году у Марии Арсентьевны вышла уже десятая по счету книга стихов в красочно оформленном твердом переплете, с иллюстрациями. Если 23 года назад поэтесса только входила в религию, то теперь целиком погружена в нее. Почти каждое стихотворение пронизано Богом, раскаянием и печалью.
Армянский поэт Шираз однажды сказал:
«Поэт утешит каждого, кто грешен,
Но сам он безутешен».
И Мария, не находя себе утешения, пишет:
«Я по горло в крови, дикий ужас!
И в моей многогрешной судьбе
Хуже зверя любого я, хуже:
Столько душ загубила в себе!
Я грешила устами, руками,
Я у бездны была на краю.
А теперь сокрушаюсь и каюсь,
Свою горькую песню пою…»
В стихах Марии Сухоруковой звучат ноты отчаяния, переживания и глубокого волнения за будущее своей Родины – России, за свой народ. За молодых людей, которые только вступают в жизнь.
«Помогите, спасите родную
Боль мою – православную Русь,
Не боюсь за себя за одну я,
За птенцов желторотых боюсь».
С возмущением пишет она о злобном отношении людей к животным.
«Подвластны мы стали злой силе,
И льется она через край.
Убили собаку, убили
За громкий, заливистый лай.
В каком же ужасном угаре,
Безумии люди живут,
Коль преданной лающей твари
Полаять и то не дают».
Мария Арсентьевна – поэтесса смелая, со своим особым видением мира. В одних стихах она обвиняет Ленина и нынешнюю демократию, в других – прославляет царя Николая Второго и Григория Распутина. Пусть ее точку зрения воспринимают по-разному, но на то она и поэт, а не слизняк, чтобы писать в угоду кому-то.
В то же время в ее стихах не теряется вера в то, что, пройдя страдания и муки за свои грехи, Россия под покровительством Господа Бога не только найдет себе спасение, но и займет достойное место в мире.
Я с большой любовью отношусь к стихам Марии Сухоруковой.
Приведу здесь несколько строк из лирического стихотворения «Флоксы».
«Серебристо росы
Обрядили сад.
Розовые флоксы
Аромат струят.
И под тучей черной
В солнечные дни
Молятся соборно
Господу они».
Такие стихи читаешь, и легко становится на душе. Молодец, Мария!
В заключение хочется привести еще одно четверостишие из ее стихотворения «Хвалите Бога».
«Я червь и тля, труха от пня,
Грешна, убога.
И не хвалите вы меня,
Хвалите Бога».
Вспоминая родного брата
В газете «Нижегородская правда» за 30 октября 2004 года я вычитал «анекдоты от Карпея». Владимир Теодорович там упомянул про Горьковское ЦКБ по судам на подводных крыльях, которым руководил знаменитый конструктор Ростислав Евгеньевич Алексеев.
После прочтения этой публикации я вспомнил некоторые моменты из давних рассказов моего младшего брата Александра (ныне покойного) про свою работу бортрадистом гражданской авиации. Специальность бортрадиста он получил на Дальнем Востоке, в армии. После увольнения приехал в Горький, к себе на Родину. Здесь его приняли в один экипаж по этой специальности. Испытывать гражданские самолеты. Испытывали они их над Азовским морем. Во время полетов происходили разные сложности. Был случай: самолет по какой-то механической причине упал в море. При этой аварии один вывихнул руку, другой сломал ногу, третий – повредил позвоночник. Александр отделался легкими ушибами. Несмотря на то, что Ростислав Алексеев занимался судостроением, он, оказывается, и с авиаторами состоял в близких отношениях. Александр говорил, и не без гордости, что Ростислав Евгеньевич очень уважал их команду. При встрече с ними всегда здоровался за руку, приговаривая: «Вот мои бесстрашные соколы!» А однажды после выходного дня Алексеев рассказывал их командиру: «Вчера Иван опять ко мне приезжал. Выпили, конечно. Разговорились. И я с ним поделился идеей, которая давно во мне зародилась, как бы изобрести самолет из такого металла, чтобы он при столкновении с твердым телом не разбивался. Вон как муха! Она ударилась о стену и дальше полетела, как ни в чем не бывало».
Ребята спрашивали друг друга: «С каким Иваном Ростислав Евгеньевич вчера беседовал?» Командир ответил: «С Кожедубом!» Ни фига себе, это с трижды героем Советского Союза? Да Иван Никитович Кожедуб теперь генерал-полковник авиации.
Много интересных случаев рассказывал мне брат о своей работе, но я не записывал. Думал, что все это успеется. К сожалению, не всегда случается так, как мы думаем.
Хочется сказать еще несколько слов о брате.
Александр вышел на пенсию по выслуге лет в сорокалетнем возрасте, но продолжал работать по другим специальностям. Он много читал. Из библиотеки брал не по одной, а по две-три, а то и по пять книг сразу Анекдотов знал множество. Можно было издать книгу. Один раз в Зеленом городе, в Доме отдыха «Красное Сормово», он среди своей компании рассказывал их целый вечер. Женщины от смеха катались по полу. Они говорили ему: «Саша, оставь, пожалуйста, на завтра хоть с пяток». Он ответил: «Не беспокойтесь, у меня их не только на завтра хватит, но и на послезавтра». Приведу для примера здесь один анекдот: «Старушка пришла к молодому врачу в кабинет и жалуется, что у нее болит живот. Врач сказал: “За ширмой есть диван, разденьтесь и ложитесь на него. Я сейчас подойду”. Старушка разделась, легла на диван и тихо с вожделением зовет врача: “Ну, иди, охальник!”»
Александр умер в 50 неполных лет, во время лихолетья, в 1992 году, от некачественной водки, выпив всего 150 грамм. В те годы от поддельной водки умирали тысячи. Зарплаты и пенсии задерживали по полгода. Зарождалась «демократия». На производстве высокие начальники, пользуясь хаосом в стране, на глазах у народа и втайне мухлевали, и в то же время спали неспокойно, готовясь к местам не столь отдаленным, разучивали блатной жаргон. Народ терпел. Мы тогда с младшей сестрой трижды ездили в Кстовский пенсионный фонд, но там нам так и не дали ни копейки на похороны брата. Именно в те годы было к народу такое бесчеловечное отношение. В то время у меня внезапно появилось стихотворение: «Живу, как в джунглях, средь зверей…» Я его тогда никому не посвящал, оно просто появилось при нахлынувших чувствах. Плюс моя неосторожность.
Храм-часовня на Барановом Ключе
Это часовня в конце деревни Козловки.
2005 г.
На окраине деревни Козловка, в километре от шоссейной дороги Щербинки – Кстово, находится целебный родник Баранов Ключ. По преданию, еще до 19 столетия рядом с ним стояла часовенка, какие раньше ставили на перекрестках дорог и ключах. В этой часовне находилась икона Божией матери «Живоносный источник». Кем она была поставлена – неизвестно. Неизвестно, и с каких пор стояла эта часовня. По дороге невдалеке от этого ключа и часовни ездили благочестивые торговые люди на Макарьевскую ярмарку. В жару они останавливались там, отдыхали, пили эту прозрачную, вкусную воду и осеняли себя крестным знамением. В числе других торговцев по этой дороге ездил и московский купец Баранов. Человеком он был набожным. Каждый год проездом также заходил на этот ключ и утолял жажду. Потом по русскому обычаю молился перед иконой «Живоносный источник». Нежданно-негаданно купец Баранов заболел и ослеп. Он продолжительное время обращался за помощью к врачам, но никто не мог ему помочь. Тогда сама Пресвятая Богородица явилась ему во сне и указала то место, где он может излечиться. Благочестивый купец приехал туда, с помощью других пришел на указанное место, узнал его, усердно помолился перед иконой «Живоносный источник», умылся из родника и чудесным образом прозрел. В благодарность за исцеление московский купец Баранов взял икону к себе домой, а на источнике построил новую часовенку в честь иконы «Живоносный источник», исцелившей его, и поместил в храме-часовне копию чудотворного образа. Так прославились и икона, и ключ, из которого исцелился купец Баранов. С тех пор и стало то место называться Баранов Ключ. Он вытекает из горы, к которой приютилась часовня. В часовенке для воды устроили водоем, из которого вода стекает по трубе наружу для паломников и прихожан. С тех пор у верующих Баранов Ключ стал именоваться целительным, святым. Богомольцы приезжали на поклонение святыне из Нижнего Новгорода, а так же уездов Горбатовского, Балахнинского, Семеновского и даже окраин Владимирской и Костромской губерний. Больные, веруя в целебную силу воды, пили ее, молились Пресвятой Богородице и обливали свои тела из ведра, и многие из них выздоравливали. За весь период существования часовенку много раз ремонтировали. Но в Советское время ее разрушили. И только 9 августа 2000 года был заложен первый камень в основание Нового Храма-Часовни и по сохранившимся фотографиям возрожден. 14 октября 2000 года освящен.
Главная заслуга в воссоздании Храма-Часовни принадлежит Ольге Львовне Дмитриевой.
Во время болезни она прослышала про Баранов Ключ, что находится в конце деревни Козловка, где люди, чтобы избавиться от недугов, помолившись Пресвятой Богородице и окатившись из ведра водой из того целебного источника, приобретают духовную силу и здоровье. Ольга пришла туда и удивилась. Ей не таким образом представлялся святой источник. И она, посоветовавшись с родными и близкими, приняла решение: восстановить Храм-Часовню. И воля ее была исполнена. Но безжалостный рок вырвал ее из жизни. Она не увидела нового Храма-Часовни. Зато другие больные люди на этом святом источнике исцеляются и добрым словом поминают ее.
Ольга Львовна Дмитриева родилась в Иркутской области в 1969 году. Выросла и жила в Нижнем Новгороде. Умерла 5 сентября 2000 года.
На фасаде Храма-Часовни две мраморные таблички. На одной надпись: «Храм-Часовня разрушен – 1940 г., воссоздан – 2000 г.» На другой: «Святыня воссоздана в память об Ольге Львовне Дмитриевой».
Благородное дело свершилось во славу Господа.
Да будет на то воля Божия.
