Фиона Моран
Галерен: мир без людей
Может, ему сброситься с этого окна?
Подойдя ближе, он посмотрел вниз. Высота была внушительной – как минимум третий этаж. Одна неосторожная попытка – и он погибнет. Но что это изменит? Смерть казалась простым выходом, но он знал, что это не решение. Это был лишь способ сбежать от проблем, которые он не мог понять, не говоря уже о том, чтобы решить.
Оливер вздохнул, развернулся и направился обратно к кровати. Усталость накрыла его и мысль о побеге отступила. Он опустился на мягкие простыни, которые всё ещё хранили слабый запах благовоний, и закрыл глаза.
Засыпать было трудно. Слишком много мыслей, слишком много переживаний. Его разум отказывался успокаиваться, продолжая прокручивать события дня, снова и снова задавая вопросы, на которые не было ответов.
Но в конце концов, его тело взяло верх. Усталость победила тревогу, и он погрузился в сон, хотя и не хотел просыпаться. Он боялся, что завтра будет хуже.
Но сегодня, хотя бы сегодня, он был в тепле, сыт и жив.
И, возможно, этого было достаточно. По крайней мере, пока что.
XV. Знак
Ритуал
Оливер проснулся от приглушённого шума за дверью. Прижавшись лицом к мягкой подушке, он ещё несколько секунд лежал неподвижно, осознавая себя в тишине комнаты. Воздух был свежим, напоённым ароматом травяных масел, которыми натирали деревянные панели и полы. Солнечный свет пробивался сквозь тяжёлые портьеры, оставляя мягкие полосы на тёмном ковре.
Он привыкал.
Мысль вспыхнула внезапно, неприятно кольнула где-то внутри. В первые дни он спал урывками, напряжённый, готовый сорваться с места при первом подозрительном звуке. Теперь же… Его кормили горячей едой, поили чистой водой, одевали в добротную, дорогую одежду. Даже слуги, хоть и смотрели с осторожностью, не проявляли ни страха, ни презрения. Только выверенное, натянутое безразличие. Словно боялись случайно коснуться его.
За дверью что-то прошелестело, и он замер, прислушиваясь. Голоса.
– Думаешь, он правда человек? – шёпотом спросила одна. – Почему он здесь?
– Не задавай вопросов.
Послышался звук удаляющихся шагов, и Оливер медленно выдохнул. Всё было ясно: никто, кроме короля и его сына, не считал его присутствие во дворце нормальным. Их он, впрочем, с того дня так и не видел.
За него теперь отвечал советник короля. Мужчина средних лет, напыщенный и высокомерный – как приметил для себя Оливер.
Первая их встреча произошла через несколько дней после его прибытия во дворец. Советник вошёл в комнату без стука, уверенный в том, что его присутствие здесь само по себе является достаточным разрешением. Он был высоким и худощавым, с бледной кожей, которая Оливеру напоминала фарфор. Темные волосы с примесью седины аккуратно спадали на плечи, собранные в узел на затылке, а уши имели слегка заострённые контуры, как и у всех существ в Галерене, которых он встречал.
Его глаза, черные с яркой красной радужкой, смотрели невозмутимо и проницательно, заставляя ощущать, что он видит гораздо больше, чем даёт понять. Они напоминали раскалённые угли, будто готовые вспыхнуть в любой момент. На нём был длинный тёмный плащ, который шуршал при каждом его движении, создавая ощущение, что он сливается с тенями в комнате.
Оливер тогда сидел за столом, перебирая какие-то книги, которые принесли служанки, но которые он так и не мог прочитать – непонятные символы были везде, а прочитать он их не мог, как и сказать об этом слугам. Не считал нужным.
Советник молча обошёл комнату, осматривая каждую деталь. Его движения были точными, методичными, будто он проверял, нет ли где-то скрытых угроз. Затем он остановился напротив Оливера и внимательно посмотрел на него. Этот взгляд был невыносимым.
– Ты знаешь, кто я? – произнёс советник, его голос был ровным и спокойным, но в нём слышалась проскальзывающая напыщенность, будто каждое слово было заранее отрепетировано.
Оливер покачал головой.
– Я – тот, кто следит за порядком в этом дворце. И теперь ты под моим присмотром.
Его слова прозвучали как предупреждение, но Оливер не стал спорить. Он просто кивнул, стараясь не встречаться с ним взглядом. Советник постоял ещё несколько секунд, затем развернулся и вышел, оставив за собой лишь шорох плаща и чувство тревоги.
С тех пор он появлялся время от времени, всегда молча, всегда наблюдая. Каждый раз Оливер чувствовал, как напряжение сковывает его тело. Он не мог понять, чего именно ждать от него, но интуиция подсказывала: ничего хорошего.
Он откинул одеяло и сел, потирая лицо руками.
– Неужели я правда начал привыкать к этому месту? – пробормотал он себе под нос, наполняя рот ароматной едой, что до этого принесли слуги.
Ноги скользнули по прохладному полу, и он, по привычке, оглядел комнату, как будто что-то могло измениться за ночь. Всё то же самое: тяжёлый резной шкаф, стол, сложенная на стуле одежда.
Спустя некоторое время, после утреннего омовения и завтрака, в дверь вновь постучали.
– Господин, – голос слуги звучал ровно. – Советник хочет вас видеть.
Оливер замер на месте, сердца стучалось в унисон с нарастающим беспокойством.
– Зачем?
Слуга не стал ничего объяснять, но в его голосе мелькнула тень… нет, не страха, а напряжения.
Оливер сглотнул, ощущая, как горло пересохло.
– Х-хорошо.
Выбора у него всё равно не было.
Его вели по коридорам, которые когда-то казались уютными, но теперь становились всё более мрачными. Каждый поворот приносил с собой сдавленное ощущение тревоги: стены темнели, воздух наполнялся холодом, а в нем начинало что-то неприятно сжиматься. Оливер старался не показывать своего смятения, но внутренний дискомфорт рос, усиливая его ощущения, пока он следовал за слугой в неизвестность.
Наконец, его подвели к узкой лестнице, ведущей вниз.
– Сюда, – спокойно сказал слуга, открывая тяжёлую дверь.
Оливер переступил порог. В нос ударил запах сырости. Комната, куда его привели, больше напоминала подвал: каменные стены, слабый свет, едва мерцающий на металлических инструментах на столе. За столом, отполированным и чистым, совсем неподходящим этому месту, сидел советник. Он выглядел так, будто сам был частью этого помещения.
По спине пробежал холодок.
– Что это за… место?
– Не задавай вопросов, – без тени эмоций ответил советник.
Оливер следил за его руками. Тот достал из ящика что-то металлическое. Тонкий прут с выгравированными символами.
Что-то внутри Оливера сжалось.
– Для чего это?
– Ритуал.
– Какой ритуал?
– Не задавай вопросов, – повторил советник.
– Это больно?
Советник бросил на него долгий взгляд с лёгким оттенком насмешки.
– Ты ведь уже знаешь ответ.
Оливер сглотнул.
– Где…?
– На руке. Лучше справа.
Когда советник протянулся к нему, Оливер резко отдёрнул руку.
– Я не… не хочу.
– Король ждёт, – голос мужчины стал жёстче. – И он не любит ждать.
Советник схватил его запястье, пальцы сжались железной хваткой. Оливер попытался выдернуть руку, но тот держал его слишком крепко.
– Пусти! – Оливер дёрнулся, но второй рукой его уже удержал слуга, который стоял у входа.
Паника накатила мгновенно. Оливер дёрнулся ещё раз, сильнее, но советник даже не вздрогнул.
– Успокойся, – холодно бросил он, поднося инструмент.
– Нет!
Оливер снова дёрнул руку, но тут же почувствовал, как железные пальцы вцепились ещё сильнее, больно врезаясь в кожу.
– Держи его, – приказал советник.
Слуга заломил Оливеру руку, прижимая его к столу. Оливер пытался вырваться, извивался, бился – бесполезно.
– Нет… Нет!
Советник щёлкнул пальцами. Наконечник инструмента вспыхнул.
Оливер затаил дыхание, сердце заколотилось в бешеном ритме.
Металл коснулся кожи.
И в следующее мгновение боль взорвалась внутри него, словно его тело разрывали изнутри. Огонь под кожей, будто жидкий раскалённый металл, разливался по венам. Мышцы свело, дыхание сбилось. Оливер забился в судорогах, дёрнулся так сильно, что едва не сбил инструмент, но его держали мёртвой хваткой.
Он хотел закричать, но воздуха не хватило. Только сдавленный хрип сорвался с губ.
Запах палёной плоти ударил в нос, выворачивая желудок. Оливер дёрнул запястье, но советник лишь сильнее вдавил инструмент в кожу, заставляя символы впечатываться глубже.
Оливеру казалось, что он теряет сознание, но боль не давала провалиться в темноту.
– Терпи, – голос советника был далёким, будто сквозь толщу воды.
Оливер не мог ответить. Он едва дышал.
Когда металл, наконец, убрали, его тело обмякло. Он почти рухнул, но слуга удержал его.
Глаза застилала пелена.
Мир вокруг плыл, сливался в размазанные тени, терял четкость. Голова гудела, мысли разбегались, а тело казалось чужим – обожжённая кожа на запястье пульсировала, и этот пульс эхом разносился по всему телу, сливаясь с дрожью в ногах.
На его руке теперь было клеймо.
Символы, которые он видел в убранстве дворца, теперь вплавились в его плоть. Чужие. Зловещие.
– Теперь ты принадлежишь этому месту, – советник убрал инструмент.
Оливер не ответил. Он не мог.
Пытался дышать ровно, но воздух заходил в грудь с трудом, как будто там не хватало места. Хотел сфокусироваться на чем-то, но все вокруг плыло. В висках стучало, в желудке поднималась тошнота.
Но сквозь жгучую боль разрасталось что-то новое.
Злость.
Его поволокли наверх.
Шаги были неуверенными, но его и не ждали – руки слуги сжимали его локти, удерживая в вертикальном положении. Он не шел сам. Он едва двигал ногами, позволяя себя тащить.
И всё же он заметил: путь был другой.
Проходы стали шире, светлее. Свет факелов дрожал на каменных стенах, и воздух был тяжелее, будто на него давило что-то невидимое. Камень под ногами казался холоднее. Или это просто его собственное тело теряло тепло?
Где-то звякнула цепь. Оливер вздрогнул.
Тошнота подступила к горлу. Он сглотнул, но комок не прошёл.
Поворот.
Еще один.
Каждый новый шаг отдавался в ушах глухим эхом, как если в этом месте звуки умирали быстрее, чем должны.
А потом он увидел дверь.
Не такую, как раньше – меньше, но массивную, со врезанными в дерево металлическими полосами.
И что его удивило сильнее всего – у неё не было стражи.
Раньше он видел их повсюду. На каждом повороте, у каждой арки, у каждой двери. Даже в самых безобидных местах. Их взгляды прожигали его спину, давили, вынуждали помнить, что он здесь не гость, а пленник.
Но теперь… пустота.
Слуга, державший его, разжал руки.
– Входи, – коротко бросил он.
Оливер покачнулся, едва удержав равновесие.
Сглотнул. Глубоко вдохнул.
Ладонь дрожала, когда он потянулся к ручке. Коснулся холодного металла – и поморщился. Боль от метки уже не была такой обжигающей, но что-то в ней осталось… что-то неправильное.
Он выдохнул, толкнул дверь – и шагнул внутрь, чувствуя, как с каждым движением его тело предаёт его.
Шаг. Боль.
Шаг. Слабость.
Шаг.
Тишина.
Библиотека.
Оливер ожидал чего угодно – ещё одного зала с роскошью, темницы, зала для допросов. Но не это.
Несоразмерно огромной для двери, через которую он вошёл. Высокие, почти до потолка, полки, набитые книгами, тянулись вдаль, теряясь в полумраке. В воздухе витал запах пыли и бумаги, перемешанный с чем-то едва уловимо сладковатым – возможно, старым воском или древесиной.
Контраст был настолько разительным, что у него закружилась голова.
Но несмотря на множество книг, здесь было пусто.
Не было ни суеты слуг, ни советников, ни стражников. Только тишина, нарушаемая едва слышным потрескиванием огня в камине.
В центре комнаты стояли два дивана – массивные, обтянутые дорогой тканью. Они выглядели слишком мягкими, слишком уютными для этого места, как будто принадлежали другому миру. Между ними – стол с открытой книгой, страницы которой слегка шевелились от движения воздуха, словно вздыхая в такт пламени в камине.
А у огня, расслабленно откинувшись на спинку дивана, сидел Баэльран.
Король лениво пролистывал страницы, явно погружённый в чтение, но когда дверь громко захлопнулась за Оливером, он поднял голову.
Посмотрел на него с удивлением.
– Что ты здесь делаешь?
Голос был спокоен, но в нём проскользнула доля настороженности. Оливер замешкался. Он сам не знал. Его привели сюда. Сказали быть рядом. Но как сказать это королю, который смотрел на него так, будто он здесь оказался по собственной воле?
Он промолчал.
Баэльран нахмурился. Закрыл книгу, медленно встал и подошёл.
Шаги короля были размеренными, без спешки, но от этого только хуже. Оливер знал – это тишина перед бурей.
Он невольно отступил назад, но Баэльран уже схватил его за запястье.
– Здесь не место тебе. Моя вина, что я не обучил подданных. Тебе должны были об этом сообщить.
Оливер дёрнулся, но тут же рухнул на колени, зашипев от боли.
Всё тело пронизало резким, пульсирующим жжением. Это была не просто боль – казалось, что знак на его коже ожил, реагируя на прикосновение короля.
Баэльран резко остановился.
Сначала он просто смотрел на Оливера, затем перевёл взгляд на его запястье, которое держал. На миг его хватка ослабла.
Рукава одежды мешали, и тогда король резко дёрнул ткань вверх.
Оливер вздрогнул, но не сопротивлялся.
Метка теперь была видна. Чёрные, будто прожжённые, линии сходились в центр и тускло мерцали, будто отзывались на прикосновение короля.
Баэльран отпрянул, зашипел от злости, и в его глазах вспыхнуло что-то похожее на… страх?
– Откуда это? – его голос стал резким, отрывистым.
Оливер чувствовал, как по позвоночнику скользит холод.
Король шагнул назад, но тут же, будто опомнившись, снова приблизился, схватил Оливера за подбородок, заставляя посмотреть прямо в его тёмные глаза.
– Почему ты здесь?
Оливер сглотнул. В висках стучала кровь.
Он не знал ответа. Всё, что он знал – это что с ним сделали.
– Я… – его голос дрожал. – Советник.
В комнате стало еще холоднее.
Баэльран замер. Веки его дрогнули.
Тишина стала давящей, и Оливер понял: сейчас что-то изменится.
Король медленно выдохнул.
– Встань, – приказал он.
Оливер медленно поднялся, ощущая слабость в ногах.
Баэльран смотрел на него, не скрывая раздражения. Но это было не просто раздражение. Что-то в нём выглядело по-настоящему встревоженным.
– Глупый ход, – пробормотал он, скорее для себя.
Его рука сжалась на плече Оливера.
А затем он потянул его за собой.
Оливер не сопротивлялся – он не мог. Он даже не знал, хочет ли сопротивляться.
Дверь захлопнулась за ними, оставляя книги в их вечной тишине.
Баэльран волок его за собой, теперь уже держа за другое запястье – там, где не было метки. Его хватка была твёрдой, почти болезненной, но Оливер даже не пытался вырваться. Он шагал неуверенно, спотыкаясь на каждом шаге, чувствуя, как холодный мрамор проникает сквозь подошвы его мягких туфель.
Коридоры мелькали один за другим. Гулкие шаги короля эхом отдавались в стенах, будто сам дворец вторил их движению. Каждый звук казался слишком громким, каждая тень – слишком глубокой, будто само пространство вокруг них сжималось, готовясь к чему-то неизбежному.
Слуги, что встречались по пути, ахали и падали на колени, опуская головы так низко, что их лица исчезали из виду. Никто не ожидал увидеть короля воочию, а уж тем более – рядом с каким-то чужаком. Оливер ловил потрясённые взгляды, брошенные исподлобья, и чувствовал, как в груди растёт тревога.
Почему его ведут так?
Он хотел спросить, но страх сковал его язык. В груди появилось странное ощущение – словно стены замка следили за ним, холодные камни вбирали каждое его движение, запоминая.
И вот, когда они миновали ещё один переход, Оливер увидел группу альвзаидов.
Знать.
Они стояли полукругом, тихо шепча о чём-то друг с другом. Их одежды были богатыми, украшенными золотыми вышивками и драгоценными камнями, которые поблёскивали даже в тусклом свете коридора. Но сейчас их лица выражали напряжение, почти панику. Они переглядывались, будто обсуждали что-то важное, что-то, что могло изменить всё.
Среди них был и он – Советник.
Он был увлечён разговором, но, увидев Баэльрана, а затем Оливера, отпрянул.
Будто не ожидал.
Будто испугался.
Баэльран понял всё сразу.
Его губы дрогнули в тёмной усмешке, которая не принесла ни капли тепла.
– Я держал тебя в живых из-за Аиши, – медленно проговорил король, обращаясь к Советнику. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась холодная ярость. Каждое слово звучало как последний гвоздь в крышке гроба.
Советник вскинул голову, его глаза сузились, а лицо исказила гримаса презрения.
– Ты всегда был слаб, – процедил он. – Ты цепляешься за власть, как утопающий за соломинку. Но твои дни сочтены. После смерти королевы ты потерял право называть себя королём.
Баэльран не шелохнулся. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах вспыхнуло что-то тёмное, опасное.
– Ты забываешь своё место.
– Моё место? – Советник рассмеялся, но смех его был холодным, режущим. – Я помню своё место лучше, чем ты, узурпатор. Ты думаешь, что можешь править вечно? Что твои игры с этим… человеком, – он бросил презрительный взгляд на Оливера, – спасут тебя?
Оливер вздрогнул, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками. Взгляд Советника был тяжёлым, словно он пытался проникнуть в его разум, вытянуть что-то изнутри.
– Ты чувствуешь это, не так ли? – продолжил Советник, обращаясь уже к нему. Его голос стал ниже, почти шёпотом, но каждое слово резонировало в воздухе. – Как меняется твой разум? Как тело начинает требовать больше? Ты думаешь, что принадлежишь ему? – он кивнул в сторону Баэльрана. – Нет. Ты принадлежишь Галерену.
Оливер почувствовал, как его сердце сжалось. Он не понимал, о чём говорит Советник, но слова эти пробирали до костей.
– Закрой пасть, – произнёс Баэльран, и в его голосе впервые прозвучала угроза.
Но Советник лишь усмехнулся.
– Боишься правды? – он сделал шаг вперёд, его глаза горели безумным огнём. – Этот человек – лишь инструмент. И он будет использован. Не тобой.
Баэльран поднял руку, и стража обнажила мечи.
Металл засверкал в мягком свете люстр, отражаясь в глазах собравшихся. Звук вынимаемых клинков эхом разнёсся по коридору, вызывая мурашки на коже Оливера. Он вздрогнул, чувствуя, как страх сжимает его внутренности.
Баэльран протянул руку в сторону стражи, наклонив голову чуть вперед. Один из стражников нерешительно передал королю меч.
В следующее мгновение Баэльран отпустил Оливера, и тот едва не рухнул на пол. Но никто не обращал на него внимания. Все взгляды были прикованы к королю и Советнику.
– Узурпатор, – повторил Советник, но теперь в его голосе звучала не уверенность, а отчаяние. – Ты уничтожишь нас всех.
– Слишком много слов, – произнёс Баэльран.
Он сделал шаг вперёд.
И меч опустился.
Голова Советника отлетела в сторону, а кровь хлынула, заливая роскошный ковёр густой бордовой жидкостью, как будто небо решило разрыдаться. Всё произошло слишком быстро: резкое движение, глухой звук удара, и мгновение спустя перед залом разверзлась сцена ужасной жертвы.
Тело рухнуло на пол с тяжёлым стуком, голова покатилась, оставляя за собой кровавый след. Слуги завизжали и бросились прочь, их крики эхом разносились по коридору, теряясь в недоумении и панике.
Знать отшатнулась. Кто-то закрыл лицо руками, но у многих на губах всё равно застыла безмолвная молитва, а в глазах – страх, мгновенно превратившийся в замешательство.
Но стража стояла.
Им было страшно, но они не имели права двинуться.
Баэльран опустил меч.
– Бессмысленно, – бросил он.
Он посмотрел на мёртвое тело. Затем на Оливера.
Тот стоял, сжав руки в кулаки, глядя на кровь, которая стекала по полу. Что-то поднялось в горле, острое и обжигающее. Тошнота нарастала, сердце отказывалось биться в привычном ритме. В глазах начали появляться мошки, и мир вокруг стал смутным, туманным.
Он рванулся в сторону, согнувшись пополам, и его рвало – от запаха, от крови, от ужаса, который пронзал его до костей.
Король молча смотрел.
– Слабость – это твой враг, – тихо произнёс он.
Затем, не дождавшись ответа, развернулся и ушёл прочь, бросив стражникам приказ:
– Отведите его в покои. Следите за его состоянием. Докладывайте мне каждый час.
Кровь на полу всё ещё блестела в тусклом свете, словно живая.
Оливер стоял, не в силах пошевелиться.
Его мир снова изменился.
XVI. Покой
Корни
Мириель бежала, не разбирая дороги.
Лес мелькал перед глазами размытыми пятнами, земля уходила из-под ног, а дыхание сбивалось, превращаясь в хриплые, отчаянные вдохи. Споткнувшись о корень, она едва не упала, но удержалась, судорожно вцепившись в ствол ближайшего дерева. Кора была шершавой, вонзалась в ладони, но боль казалась далёкой, словно её тело больше не принадлежало ей. Она чувствовала только пульсацию в висках и тяжесть в груди, которая не давала вздохнуть полной грудью.
Крики всё ещё звучали в её голове.
Они эхом отдавались в мыслях. Она могла бы помочь. Могла бы попробовать. Но не сделала ничего.
"Ты бы не спасла их. Ты ничего бы не изменила."
Она повторяла это снова и снова, пытаясь убедить себя.
Но крики всё равно не утихали.
Мириель закрыла глаза, прижавшись лбом к дереву. Её дыхание постепенно выравнивалось, но внутри всё ещё бушевала буря. Ей нужно было решить, что делать дальше. Оливер был во дворце. Жив ли он? Она не знала. Она вообще ничего не знала, и это душило её хуже, чем что-либо.
Она устала.
Хотелось просто исчезнуть. Раствориться в темноте.
Но мир не позволял ей этого.
Лес больше не вызывал в ней того леденящего душу ужаса, что сковывал её в первые дни. Теперь он давил тяжестью. Каждый шаг отдавался ноющей болью в ногах, но она продолжала идти. Не потому, что хотела, а потому что остановка казалась невозможной. Движение стало её единственной опорой.
Шум воды заставил её замереть. Она прислушалась. Река была узкой, быстрой, с водой такой прозрачной, что можно было разглядеть каждый камень на дне. Мириель подошла ближе.
Она опустилась на колени, зачерпнула воды ладонями. Холод обжёг пальцы, пробежал по коже тысячей игл, но это чувство принесло странное облегчение. На миг ей показалось, что весь мир замер, оставив только её и реку.
Она выпрямилась, оглядываясь. Деревья окружали её плотной стеной, их ветви переплетались, стараясь спрятать её от чужих глаз. Но Мириель знала: здесь нельзя чувствовать себя в безопасности.
Она вспомнила разговор с Рамоной – о том, как вода уносит всё, что встречается на её пути. В тот момент ей захотелось раствориться в потоке, стать частью чего-то вечного, не знающего усталости и страха. Но вместо этого она начала собирать ягоды, выбирая те, что когда-то научилась различать. Еда… Нужно есть, чтобы жить. А жить… Зачем? Она сама не знала ответа.
Ветка хрустнула позади.
Мириель замерла. Её сердце подскочило к горлу, ударяясь о рёбра так сильно, что она испугалась, что оно выпрыгнет наружу. Пальцы судорожно сжались вокруг броши. Это был единственный предмет, связывающий её с прошлым, единственная защита, которая у неё осталась.
Тишина.
Она стояла, не шевелясь, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Каждый звук вокруг казался чужим, опасным. Ветер шелестел листвой, где-то вдалеке щебетали птицы, но эти звуки не успокаивали. Они лишь подчёркивали, что она одна, беззащитная, в окружении чего-то невидимого, но враждебного.
Затем раздался новый звук – шорох в кустах.
Мелкая живность пробежала мимо – едва заметная тень среди листвы. Это был тенелис, небольшое создание с неприметной окраской, прекрасно маскирующееся среди зелени. Мириель выдохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Она закрыла глаза на миг, стараясь прогнать страх, который сковал её тело.
Но когда она, открыв глаза, снова повернулась, он уже стоял перед ней.
Мириель попятилась. Её дыхание сбилось, как если воздух стал слишком густым, чтобы втягивать его в лёгкие. Страх вновь накрыл её с головой, лишая способности думать.
Она чувствовала, как земля уходит из-под ног, как всё вокруг теряет очертания, превращаясь в размытое пятно. Его силуэт выделялся среди сумрака леса, хотя и казался почти неразличимым. Высокий, темноволосый, с холодным взглядом, который пронизывал её насквозь.
Она всю ночь прокручивала в голове момент их возможной встречи, готовясь к нему. Говорила себе: я смогу дать отпор. Я смогу отомстить. Но сейчас, когда он стоял перед ней, все её планы рассыпались, как песок, просыпающийся сквозь пальцы.
– Дни и ночи я кропотливо создавал её, – произнёс он, и его голос был холодным, спокойным, но каждое слово отзывалось в ней дрожью. Мириель сделала ещё один шаг назад, хрустнув ветками под ногами.
Она зажмурилась, надеясь, что всё это исчезнет, что брошь снова перенесёт её куда-нибудь, как сделала это однажды. Но ничего не произошло. Всё оставалось на месте: деревья, река, тишина – и он.
– Н-не подходи, – её голос дрожал, предательски выдавая страх, который она пыталась скрыть.
Мириель охватила неконтролируемая паника. Она не могла понять, как он нашёл её так быстро. Казалось, нет ни единого места, где она могла бы чувствовать себя в безопасности. Ни одного укрытия, куда он не смог бы проникнуть.
– Ты не должна её снимать, никогда, – нарушил тишину его голос. Он стал мягким, почти ласковым, но это не принесло облегчения. Наоборот, внутри всё сжалось ещё сильнее. – Только так я хотя бы немного могу быть уверен, прежде чем уйду.
Мириель напряглась, затем резко распахнула глаза, тяжело дыша, осознав его слова.
Перед ней никого не было. Никаких следов, никакого движения. Только деревья, река и шорох ветра в листве. Она оглянулась по сторонам, едва дыша. В голове был шум, который заглушал мысли, делая их размытыми и хаотичными.
Никого.
Тогда Мириель рухнула на землю, хватая ртом воздух. Всё её тело дрожало, а внутри кричало одно: беги. Но она сидела, вцепившись коленями в землю, чувствуя, как грязь набивается под ногти. Она не понимала, что происходит, и это непонимание давило на неё.
Он нашёл её. Почему не убил? Почему она жива? Или она просто сходит с ума? Может, всё это из-за голода? Мысли крутились в её голове.
Она дрожащими руками подняла брошь, которая оставила заметные отпечатки на её ладони, и посмотрела на то место, где он только что стоял. Покачав головой, она резко встала, положила брошь в карман и побежала прочь.
Быть на виду у всех теперь казалось не такой уж глупой идеей.
Мириель шла вперёд, петляя между деревьев, вздрагивая от каждого шороха. Она продолжала двигаться, хотя сил почти не осталось. Тени вокруг сгущались, свет среди крон постепенно угасал, но она не могла позволить себе остановиться. Сон давил на веки, и она несколько раз сжимала глаза, чтобы прогнать его.
Когда первые лучи рассвета пробились сквозь листву, она вышла из леса. Перед ней раскинулась очередная деревня. Мириель замерла, глядя на дома, которые казались ей одинаковыми.
В голове промелькнул вопрос: сколько же таких поселений в Галерене? Когда она жила с матерью, мир казался простым – столица и одна-единственная деревня, где жили друзья. Но теперь, блуждая в одиночестве, она видела столько мест, сколько раньше и представить не могла. Этот мир больше не был её миром. Он стал чужим, холодным, словно она оказалась в нём случайно.
Желудок заурчал, напоминая о себе. Еда, которую дал ей рыбак, давно закончилась, а ягоды так и остались невыбранными там, у реки. Мириель подошла ближе к деревне, стараясь двигаться бесшумно. Почти никого не было видно – кто-то ещё спал, кто-то только начинал готовиться к новому дню. В воздухе витал запах дыма от печей, и этот запах вызывал странное чувство – смесь тоски и тревоги.
Её взгляд упал на дом с деревянными стенами, заколоченными досками для защиты от паводков. У дома находился огород – аккуратные ряды лукуласа, с тонкими, хрустящими стеблями и сладковатым вкусом; пара светлиц с ярко-зелеными листьями, которые едва светились, придавая блюдам загадочный вид; и крисалонов, овощей с твердой, блестящей поверхностью, имеющих сладкий и сочный вкус, что делает их идеальными для свежих салатов.
Мириель подошла ближе, чувствуя, как сердце колотится в груди. Мысленно извиняясь перед неведомым хозяином, она опустилась на корточки и начала собирать еду, стараясь не шуметь. Каждое движение давалось с трудом, но она знала: без еды она не сможет идти дальше.
Пальцы дрожали, когда она касалась листьев и плодов. В голове мелькали мысли: что, если её заметят? Что, если кто-то придёт прямо сейчас? Но страх голода пересиливал страх быть пойманной. Она продолжала собирать овощи, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.
Послышался скрип открывающейся двери.
Мириель замерла, прижавшись спиной к длинному кусту астралиса – растению с широкими, острыми листьями, которые слегка колыхались сами по себе, даже когда воздух был неподвижен. За этим кустом она надеялась спрятаться, но её сердце билось так громко, что казалось, его стук разносится по всей деревне.
Из дома вышла старуха. Её силуэт был искривлён годами, но в каждом движении чувствовалась сила. В руках она держала острый инструмент с длинной ручкой, чьи зубья поблёскивали в первых лучах рассвета.
Бабка остановилась на пороге, вглядываясь в огород. Её глаза, глубоко запавшие и острые, обшаривали каждый уголок. Мириель почувствовала, как холод пробирается под кожу, но заставила себя не шевелиться.
– Выходи, – произнесла старуха, обращаясь к пустоте.
Голос её был хриплым, и каждая буква отдавалась в голове Мириель. Она знала, что старуха говорит с ней. Знала, что та уже заметила следы её присутствия среди овощей. Но Мириель не могла двинуться. Её тело будто окаменело, а мысли спутались.
Страх сковал её, проникая в каждую клетку тела. Она чувствовала, как пот стекает по спине, холодный и липкий. Каждый вздох давался с трудом, а сердце колотилось так сильно, что она боялась, что старуха услышит его. Мириель сжала пальцы в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Боль помогала сосредоточиться, но страх никуда не уходил. Он сидел внутри.
– Как же не стыдно, – начала причитать старуха, подходя ближе к огороду. Её шаги были медленными, но уверенными, каждый из них отзывался эхом в голове Мириель. – В такое время, когда еды и так мало, лезть в чужой огород! Думаешь, мне легко выращивать это всё? Думаешь, я не замечаю?
Мириель закрыла глаза на мгновение, пытаясь прогнать панику, которая накатывала волнами. Воздух вокруг стал плотным, почти осязаемым, и она не могла понять, дышит ли вообще. Мысли крутились в голове: "Что делать? Может убежать? Или…"
Куст астралиса за её спиной задрожал, листья зашелестели, словно предупреждая о приближающейся опасности. Мириель попыталась сжаться ещё сильнее, стать меньше, незаметнее, но знала, что это бесполезно. Старуха остановилась в нескольких шагах от куста, её взгляд стал пронзительнее. Затем она резко шагнула вперёд и отодвинула ветви в сторону.