Фиона Моран
Галерен: мир без людей
Оливер почувствовал, как что-то кольнуло его гордость. И еще… что-то странное, теплое, прокатившееся по шее и заставившее его задержать дыхание. Он отвёл глаза.
– Всё нормально. – Он разглядывал узор на деревянном столе, словно никогда не видел ничего более интересного.
Рамона фыркнула, склонив голову ещё ближе.
– Ты всегда такой? Или только со мной? – её голос слегка задрожал от сдержанного смеха. – Ты хотя бы иногда расслабляешься или это против твоей природы?
Оливер попытался что-то ответить, но слова просто застряли в горле. Даже не пытался выдать что-то умное, что мелькнёт у него в голове. Она всё равно всё перевернёт.
– Ты слишком близко, – наконец пробормотал он, надеясь, что это хоть немного остановит её приближение.
Но Рамона, конечно же, только усмехнулась, как будто её это только воодушевило.
– Удивительно, – Она чуть отодвинулась, но ненамного. Теперь её тон стал почти шепчущим. – Кто тебя так запугал, Оливер? Неужели я?
Он почувствовал, как в груди всё сжалось. Щёки уже начинало жечь, и он ненавидел себя за то, как легко она достигает этого эффекта. Её лицо с интересом искривилось в привычной полуулыбке, играясь с ним.
Оливер попытался взять себя в руки.
– Нет, конечно, – пробормотал он, стараясь звучать спокойно.
– О, конечно, – протянула Рамона, придвигая взгляд ещё ближе. – Ты ведь весь такой смелый, правда? Или ты сейчас всё-таки собираешься сбежать?
Она смотрела прямо в его глаза, её голос танцевал где-то на грани между подшучиванием и намёком. Впрочем, он слишком растерянно пытался найти что-то, чтобы ответить, чтобы её провокацию проигнорировать.
Но прежде, чем он нашёл подходящие слова, она резко выпрямилась и отбросила волосы за плечо, будто ничего не случилось.
– Знаешь, ты забавный, когда краснеешь, – бросила она небрежно, встав на ноги. – Это становится моим любимым развлечением. Любопытно, как цвет твоей кожи меняется за считанные секунды.
С этими словами она удалилась куда-то к окну, оставив за собой шлейф своего присутствия. Оливер, столкнувшись с уже частой бурей эмоций, ещё несколько секунд сидел молча, глядя куда-то в пол.
Сам себя он не мог понять: сейчас его злило всё сразу – и её манеры, и то, как легко она заставляла его смущаться, и то, как где-то глубоко внутри от её слов он чувствовал себя максимально неловко.
Ещё одной причиной для раздражения было то, что Рамона знала его реакцию. И она без зазрения совести этим пользовалась каждый раз.
Шум за дверью отвлёк Оливера от попыток прийти в себя после разговора с Рамоной. Дверь скрипнула, и в помещение вошли Алмор и Мириель. Оба почему-то казались неуместно молчаливыми, словно их беседа прервалась чем-то серьёзным. Алмор выглядел, как будто стремился поскорее вернуться домой. Мириель, прищурившись, сразу изменила выражение лица на настороженное, заметив Оливера за столом.
– Жив ещё, что ли? – внезапно выдала она, даже не позаботившись сделать это звучание мягче.
Оливер почувствовал, как напрягся под её взглядом. Почему-то именно от неё ему сейчас было особенно не по себе. Её тёмные глаза казались слишком внимательными, словно она видела его насквозь. Он пытался сделать вид, что всё в порядке, но внутри мгновенно поднялась та странная, ледяная волна, которую он давно не чувствовал.
– Ну, пока что жив, – ответил он ровно, надеясь, что голос не дрогнет. – Благодаря им.
Рамона, уютно устроившаяся на подоконнике, разумеется, вмешалась.
– Ну разумеется, благодаря нам! Это была моя идея тащить тебя с собой, если что.
Она говорила с таким видом, будто это было очевидно. Алмор кашлянул, дав понять, что вот сейчас можно и не вдаваться в подробности. Но Оливер уже среагировал – его взгляд перебежал от Рамоны к её брату.
– Твоя идея? – переспросил он, не особо понимая, что ему на это ответить.
Рамона хлопнула в ладоши и чуть подалась вперёд:
– Ага. Ну, Алмор хотел оставить тебя там. Или добить. – она посмотрела на шокированное лицо Оливера. – я шучу-шучу.
– Мысль мелькала, – угрюмо подтвердил Алмор, но тут же поднял голову, встретившись глазами с Рамоной. – Ты сама прекрасно знаешь, что я просто хотел избежать проблем.
– Ну да, ты всегда хочешь избежать проблем. А я их привожу домой. Привыкай.
Мириель наконец просунула слово в разговор.
– И зачем? Почему вы вообще его притащили? – спросила она, обращаясь скорее к Алмору. В её голосе было больше раздражения, чем любопытства. – Ещё и полудохлого волокли. С ума сошли?
Алмор пожал плечами:
– Это её идея. Я просто согласился.
– "Просто"? – ехидно прокомментировала Рамона. – И ещё ворчал потом всю дорогу, как противный старикашка.
Оливер услышал, как Мириель тихо вздохнула, словно окончательно махнула рукой на логику происходящего тогда. Но всё же её взгляд снова вернулся к нему. Она по-прежнему всматривалась слишком долго, слишком сосредоточенно, будто в груди у неё зашевелился какой-то неясный вопрос.
Оливер это заметил. Это был взгляд, который думает, что встречал тебя раньше. Он отвёл глаза, чтобы избежать ответа, которого и так не знал. Но Мириель продолжала изучать его.
– Тебя как зовут? – резко спросила она, так, будто ожидала услышать какое-то конкретное имя.
– Оливер, – коротко ответил он, снова чувствуя под её взглядом лёгкую дрожь в груди. Его пальцы нервно сжались в кулак.
– Оливер… – повторила она, будто пробовала это имя на вкус и ждала, станет ли оно ей знакомым. – Хм.
Что-то в ней будоражило память. Он закрыл глаза всего на мгновение, но этого хватило, чтобы в голове мелькнуло лицо из сна. Чужой мир, чужое время. Она бежала рядом с ним, сжимая его руку, в её тёмных глазах плескался страх. Он помнил тепло её ладоней, но не мог видеть, чем всё закончилось. Это, и момент, когда чья-то другая рука сжала лезвие и нанесла удар, – зазубренный калейдоскоп ощущений, выдирающий его дыхание.
Он открыл глаза. Связь между тем сном и этой девушкой была слишком нелепой. Почему-то, когда её тёмные глаза снова встретились с его, по спине пробежал ледяной холодок.
– Что? – резко спросила Мириель, моргнув и нахмурившись.
Он покачал головой:
– Ничего.
Мириель не стала настаивать. Но задумчивость на её лице всё равно осталась, словно в глубине души она не могла отбросить идею, что он всё-таки чем-то… знаком.
Рамона, уставшая от затянувшейся паузы, вновь хлопнула в ладоши.
– Ну что за скукота, – протянула она, – давайте хоть что-нибудь сделаем, а то я тут помру сейчас, пока вы воркуете взглядами.
Алмор, стоявший у двери, откашлялся и посмотрел на всех.
– Мы все немного устали, – сказал он, будто намеренно нарушая момент. – Лучше отдохнём, а разговоры отложим на завтра.
– Но я же только пришла! – застонала Мириель, смотря на старшего.
– Можешь остаться у нас, завтра поговорю с Мервеной.
– Правда? Я могу остаться?– Мириель резко повернулась к Алмору, и её лицо озарилось радостью. – Спасибо, Алмор, правда.
Тепло момента прервала Рамона.
– Всё это очень трогательно, но я вот лично спать хочу, – она зевнула, небрежно облокачиваясь на дверной косяк. – Если партии «спасения Мириель» закончены, может, разойдёмся по комнатам?
– Хорошая идея, – поддержал Алмор. – идите уже.
Когда их шаги затихли, Оливер осознал, что остался наедине с Алмором. Тот оглядел его чуть прищуренными глазами.
– Пойдем, – коротко бросил Алмор. Не дожидаясь реакции, он просто повернулся и пошёл в свою комнату.
Оливер вздохнул и нехотя поплёлся следом. Их дом был немаленьким, но потолки казались слишком низкими, а коридоры – узкими, словно дом всем своим видом говорил: «Ты здесь гость, не забывай об этом». Когда они достигли двери, Алмор открыл её пинком ноги и первым вошёл внутрь.
Полки вдоль стен были заставлены книгами, какими-то коробками и… сверкающими медалями. Они каждый раз ловили его внимание – он остановился на месте, вновь загипнотизированный блеском металла.
Алмор заметил это и хмыкнул.
– Зрелище, да? – проворчал он, проходя к шкафу и пряча руки в карманы. – Понравились?
– Не сказал бы, – буркнул Оливер, но взгляд всё равно не отрывал. Буквы на медалях выглядели незнакомыми, практически невозможными для чтения. "Ерунда какая-то", – подумал он, но Алмор, кажется, всё понял раньше.
– Читаешь, как глухой слушает, – съязвил он, склонив голову и усмехнувшись уголком рта. – Или все с твоего мира такие?
Оливер поморщился и, скрестив руки на груди, отвернулся.
– У нас это… выглядело не так, – пробормотал он с ноткой раздражения.
– А, ну да, – Алмор лёг на кровать, перешагивая через лежанку Оливера на полу. – Если интересно, я получил их за службу. Два года в отряде. Ну и дом этот заодно – для семьи отличившихся. Вроде неплохо, да?
– Служил? – Оливер кивнул на медали.
– Зачищали земли от зверья в лесу, которые приближались к городу, и просто следили за порядком в Сильфиде, – Алмор махнул рукой куда-то в сторону окна. – Но больше всего торчали в столице.
Оливер бездумно кивнул, позволяя словам осесть в голове. Медали всё ещё гипнотизировали его. Мысли унеслись куда-то далеко.
– Ты чего молчишь? – лениво протянул Алмор, бросая на него взгляд.
Оливер мотнул головой, будто стряхивая оцепенение.
– Просто… вспомнил кое-что.
– Ну? – заинтересованно поднял бровь Алмор.
– Ничего особенного, – произнёс Оливер, чуть тише. Некоторое время он собирался с мыслями, а потом всё же решился: – У меня была сестра. Аделайн. Мы часто прятались от родителей, исследовали дом, играли в настольные игры или устраивали гонки бумажных лодках. – Оливер попытался рассмеяться, но смех вышел глухим. – В общем, просто детство.
– Была? – тихо уточнил Алмор, останавливая взгляд на лице Оливера.
Но Оливер лишь пожал плечами, скорчил что-то не то похоже на улыбку и отвернулся.
Алмор ничего не стал говорить. Некоторое время они оба молчали.
– Знаешь, – спустя минуту снова заговорил Алмор, – ради Рамоны я и начал всю эту бургу со службой. Забавно, как работает семья. Мы стараемся их защищать, а потом оказываемся далеко, среди тех, с кем не очень хочется иметь дело.
На этот раз Оливер улыбнулся чуть теплее.
– Иногда миры не слишком отличаются.
– Может быть, – ответил Алмор, поворачиваясь на другой бок. – Ладно, давай спи. Завтра вдоволь поговоришь, пока не надоест. Или снова начнёшь молча глазеть на мои вещи. Только не сломай ничего.
Оливер только покачал головой, не отвечая. Он подошёл к лежанке и лёг на неё, уставившись на свои руки. В голове крутилось слишком много: Мириель, связь между его снами и этим местом, и внезапная искренность между ним с Алмором и Рамоной. Он потянулся к одеялу, когда вновь услышал голос Алмора.
– Эй.
– Что? – откликнулся он, поворачивая голову.
– Если когда-нибудь захочешь ещё рассказать про сестру, только условие одно – говори так, чтобы не скучно было, – он ухмыльнулся, затем вновь повернулся. – Спокойной ночи.
Оливер хмыкнул, впервые почувствовав себя в этом доме чуть теплее.
– Спокойной.
Он вновь закрыл глаза, и его мысли начали уносить в мир детских воспоминаний, пока сон постепенно не окутал его.
IV. Аишалин
Река внизу бурлила и шумела, несясь вперед и ударяясь о скалы. Вода вздымала пену, а ветер разносил ее, как кусочки чего-то потерянного. Громкий шум реки заглушал даже голоса птиц, а воздух был напряженным, как перед бурей.
Старый и хрупкий мост скрипел предупреждая о своей ненадежности. Потемневшие от времени доски трещали, дрожа в такт порывам ветра, который нещадно трепал верхушки деревьев, а небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, давило на землю своей безнадежностью, отчего мир казался еще холоднее.
– Если не попробуете, то вы просто трусы, – бросила Аиша, скрестив руки на груди. Её голос прозвучал вызовом.
– Смертельная игра – это не испытание для храбрых, Аиша, – возразил Баэль, но глаза его невольно устремились вниз, к ревущей бездне. Волны были как хищники, готовые проглотить того, кто оступится.
Дайнфаель молчал, лишь слегка беспокойно отводя взгляд. В этом движении скрывалось больше, чем могло бы сказать слово. Аиша знала его слишком хорошо и улыбнулась – с вызовом и нетерпением – прежде чем ступила на мост.
– Аиша! – крикнул Баэль, бросаясь за ней. – Если ты сорвёшься, не жди, что мы тебя вытащим!
Она знала, что вытащат. Бросить вызов страху и даже самому миру, будучи уверенной, что друзья всегда подставят плечо, – это было частью её сущности.
Вечерами, уставшие от дневных приключений, они собирались в маленькой роще у реки. Дайнфаель ложился на траву, его чёрные волосы спутывались с травинками, а темные глаза, еще больше тускнели от усталости. Баэль, с его склонностью к рассуждениям, начинал говорить о будущем: каким оно будет, что ждёт их впереди.
– Ты всегда говоришь о будущем, – прервала его Аиша, усаживаясь рядом. Она с грациозной лёгкостью заправила его светлую прядь за ухо, как будто пыталась успокоить не только его, но и себя. – Почему бы просто не наслаждаться моментом?
Баэль лишь усмехался в ответ, а Дайн с лёгким хмыканьем говорил, что будущее всё равно найдёт их, что бы они ни делали. Но каждый раз, когда их разговоры становились слишком серьёзными, они находили способ вернуться к смеху, к простоте. Это было их спасение – прятаться от реальности в детских забавах и мечтах.
Но безмятежность была обманчива. Аиша, будущая королева, уже чувствовала груз, который с каждым днём становился всё тяжелее. Иногда она исчезала на несколько дней, возвращаясь с усталой улыбкой и рассказами о дворцовых интригах. В такие моменты только Баэль и Дайн могли вернуть её к жизни. Они слушали её тревоги и, каждый по-своему, делали всё возможное, чтобы она снова почувствовала себя свободной.
– Когда я стану королевой, – говорила она, лёжа на траве и глядя в небо, – вы будете рядом. Мы будем править вместе. Обещайте.
– Вместе, – эхом повторял Баэль, его пальцы тянулись к небу, закрывая солнце.
Дайн редко высказывал своё согласие словами, но его молчаливое присутствие всегда говорило само за себя. Ему не требовалось слов – он был маяком, просто существующим для неё и для них обоих.
И хотя их детство было коротким, оно оставалось временем, когда они могли быть просто детьми. Мгновениями, где дружба была сильнее предопределения. Но тени их будущих ролей уже начинали вытягиваться, напоминая о том, что безмятежность не вечна.
***
Изящный вестибюль замка утопал в тенях величественных гобеленов, свисающих вдоль холодных каменных стен, будто стороживших память о былых временах. На гобеленах оживали сцены великих сражений и триумфов рыцарей, словно сама история замка взирала на каждого гостя. Под ногами мягко простилался бархатный ковёр глубокого бордового цвета, впитывая отблески света, пробивавшегося сквозь высокие стрельчатые окна. Он вёл к огромным дверям, величие которых бросало вызов самому понятию роскоши. Укрытые изящной резьбой, двери поражали воображение своими деталями: на их поверхностях сцены рыцарской доблести переплетались с древними символами власти и славы. Они возвышались под сводами, устремляясь ввысь, словно приглашая войти в зал приёмов – в эпицентр замкового великолепия.
Перешагнув порог, гости попадали в зал, словно пропитывающий всё вокруг ощущением торжества. Здесь царила другая реальность: звуки смеха и оживлённых разговоров перекликались со скрипом стульев, звонкими возгласами и мелодиями музыкантов, стоящих в нишах, откуда их звуки разливались по залу, обволакивая пространство. Высокие своды зала, поддерживаемые изящными колоннами с цветочными узорами и витиеватыми барельефами, словно окутывали гостей своей безмолвной грандиозностью, заставляя каждого почувствовать себя частью чего-то великого.
Воздух был насыщен ароматами сытных угощений: дымное мясо с пряными специями, свежевыпеченный хлеб с хрустящей корочкой, медовые десерты, изящно украшенные фруктами, – всё это манило даже тех, кто решил остаться в стороне. Длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, ломились от блюд, искусно сервированных на серебряных подносах, рядом стояли массивные кувшины, из которых разливались тягучие вина и искристые напитки.
В центре зала возвышался величественный трон, обитый ярко-красной тканью с золотыми орнаментами, сверкающими в свете множества хрустальных люстр. Его высокая спинка, украшенная гербом семьи, возвышалась, словно напоминая всем о нерушимости династии. Вокруг трона, словно защитники и хранители, были разложены мягкие подушки, их глубокие оттенки добавляли композиции неискреннего уюта и напыщенной роскоши. На троне, откинув голову назад с лёгкой уверенностью, покоился Баэльран – король, чей взгляд, полный достоинства и силы, притягивал, заставляя забыть о своих мыслях.
Праздник, подобный бурной реке, захлестнул зал, разливаясь танцами, песнями и смехом. Но этот вихрь веселья разом замер, когда Баэльран поднялся. В руке он держал бокал, наполненный красным напитком, который в свете люстр казался алой кровью. Его движение, неспешное и властное, приковало к себе все взгляды. Казалось, даже сама музыка стихла, уступая место его присутствию.
– Хочу выпить за любовь всей моей жизни, за нашу славную королеву, мать Галерена, Аишалин Сайнарис! – громогласный голос Баэльрана разнесся эхом, пронзая тихие шёпоты гостей.
Толпа тут же разразилась ликованием: – Слава Королю! Слава Королеве!
Веселье продолжилось. Гости вновь начали танцевать, а музыканты исполнять свои шедевры.
Аишалин, сидя рядом с Баэльраном, слегка отвернулась. Её строгие черты лица оставались непроницаемыми, но глаза выдавали молчаливое неодобрение.
– Это не обязательно, – тихо прошептала она, едва заметно сжимая бокал.
Баэльран, всё ещё улыбаясь придворным, наклонился ближе:
– Это твой день, Аиша. Ты заслужила этот тост своим… поведением.
Аишалин посмотрела на него с едва скрываемой ненавистью. Её мысли унеслись куда-то прочь, в те времена, когда он всё еще казался ей другом. Её размышления прервал звук отворяющихся массивных дверей.
– Приветствуем магистра башни, величественного Дайнфаеля Морвеллина, – прокричал молодой гвардеец, что стоял у двери, охраняя безопасность присутствующих.
Шёпоты наполнили зал, подобно шороху листвы перед бурей.
Аишалин заметила, как воздух в зале, казалось, сгустился, когда Дайнфаель вошёл. Она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, невыносимо громко в тишине, которая обволокла её разум. В глубине её взгляда вспыхнула тень – старая боль, скрытая под слоями придворного лоска и самообладания.
Дайнфаель, как всегда, был спокоен. Его длинные волосы, поглощавшие каждый проблеск света, свободно ниспадали на плечи. Чёрный сюртук с высоким воротом и изящно вышитым узором подчёркивал его прямую осанку. Тёмный плащ мягко скользил за ним, шурша при каждом шаге. Он медленно приблизился, неся с собой тень того прошлого, которое Аишалин так старательно прятала под маской королевского величия.
– Даруй вам процветание, – услышала она его голос, а сердце словно перестало биться. В глазах остальных это было обычное приветствие – сдержанное, учтивое.
– Дайнфаель, – произнесла она спокойно, но голос предательски дрогнул на секунду, когда она выговорила его имя. Воспоминания о прошлом тяжёлым грузом навалились на неё, но она отвернулась, скрывая это за безупречными манерами, и Баэльран, сидящий рядом, не мог этого не заметить.
– Извините, мне нужно выйти, – произнесла Аишалин неожиданно, вставая из-за стола. Она чувствовала себя словно в ловушке: воздух в банкетном зале стал невыносимо тяжёлым. Её ноги, едва касаясь пола, понесли её прочь от этой давящей сцены.
Под ослепляющими люстрами банкетного зала, в окружении преданных взглядов придворных, Аишалин скрылась в саду. Слуги, хотя и переглянулись, не осмелились ослушаться её приказа – ни один из них не хотел стать причиной неудовольствия королевы. Как только она осталась одна, шум праздника остался позади, но покой не приносил облегчения. Деревья, тянувшиеся к небу, качались на ветру, казалось, даже природа отражала её внутренний хаос. Каждое её движение было исполнено сдержанности, но за этим внешним спокойствием бурлили чувства, которым она давно не давала волю.
Тем временем, внутри зала, Баэльран, сидевший на своём троне, обратился к приближающемуся Дайнфаелю. Его голос звучал дружелюбно, но каждое слово пронзала ледяная нота напряжения:
– Пятнадцать лет, и ни морщины. Какие зелья помогли тебе пережить ссылку?
– Медитации и тишина, мой король, – спокойно отозвался Дайнфаель, позволяя себе лёгкую усмешку. – Тишина – великий учитель, когда нет другого выбора.
Баэльран коротко кивнул, будто соглашаясь, но его глаза оставались пристальными, как у хищника. Тишина повисла между ними, словно невидимый барьер.
– Без формальностей, Дайн, – вдруг проговорил Баэльран, наклоняясь чуть ближе. Его голос стал тише, почти шёпотом: – Здесь нас никто не услышит.
Маг ответил тем же тоном, осторожно поднимая бокал:
– И у стен есть уши, Баэль, уж король должен помнить это.
Баэль не отреагировал на провокацию. Вместо этого он отпил вина и, сменив тему, спросил:
– Север. Что там?
– Малумы всё чаще покидают пещеры. Бастующих становится больше с каждым днём, а жители всё меньше боятся королевской тюрьмы. – невозмутимо ответил Дайн.
– Тогда пусть боятся казни, – отрезал Баэль, его пальцы с силой сжали бокал. – Каждого, кто осмелится восстать, – в темницу. Сопротивляющихся – к плахе.
– Ты стал менее терпелив, мой король. Раньше ты был приверженцем других методов. – Дайнаель склонил голову, будто соглашаясь, но в его глазах мелькнула насмешка.
Баэльран перевёл взгляд, холодный и тяжёлый:
– Раньше было время иллюзий. Теперь – время силы.
– Силы, – тихо повторил Дайнфаель, вращая бокал в руке. Его голос прозвучал спокойно, но язвительный намёк был явным: – Всё меняется. Например, Аиша… Её отсутствие заметно.
Слова мага были словно кинжал, проникший под одежды. Баэльран напрягся, его взгляд потемнел:
– Побойся Киизаса, Дайнфаель. Её имя не должно касаться твоих уст. Для тебя она – Королева, и не более.
Маг улыбнулся, слегка приподняв уголки губ, опуская бокал на стол с лёгким звоном:
– Ты прав. Притворство – не моё. Впрочем, я уже собирался покинуть ваш гостеприимный двор.
Он поднялся, сделав учтивый поклон, но Баэльран резко встал, его голос прозвучал угрожающе:
– Не смей идти за ней!
Дайнфаель не остановился, лишь на миг задержавшись у стола. Его улыбка стала шире, но взгляд оставался спокойным:
– Постараюсь не встретить её в саду… случайно. Слава королю, отцу всего живого, Баэльрану Сайнарису. – он поклонился и направился прочь.
Баэльран смотрел ему вслед, борясь с раздражением, которое, казалось, проникло в каждый уголок его существа. Он знал, что Дайнфаель всегда поступал по-своему. Тот упёртый негодяй ни разу не слушался его указов, и это раздражало больше, чем любой заговор. Баэльран вновь уселся на трон, продолжая пить напиток, хотя его мысли были далеко за пределами зала.
Праздничные звуки в банкетном зале не могли заглушить тревогу, которая поселилась в душе Баэльрана. Музыка играла всё громче, а придворные, словно стая хитрых хищников, льстили ему, произнося бесконечные комплименты, надеясь хоть немного привлечь его внимание. Он едва слушал их, всё чаще бросая взгляд на пустое место рядом с собой – место, где должна была сидеть Аишалин. Она ушла слишком давно, и его внутреннее беспокойство росло с каждой минутой. Он знал её слишком хорошо. Аишалин никогда не уходила просто так.
Откинувшись назад, Баэльран с усилием подавил нарастающее раздражение. Страх, который тихо шептал ему, что он теряет контроль, снова завладел его мыслями. В этом замке, полном интриг и коварства, даже король не может быть до конца уверен в своей власти. И, конечно, не может быть уверен в тех, кого он считал своими союзниками.
Он оглянулся на даму, стоящую неподалёку, её знакомые красные волосы падали каскадом на плечи, и глаза, как две темные звезды, внимательно следили за каждым его движением. Она была одной из тех, кто всегда находился при дворе, льстя и выжидая момент для очередного взлёта по придворной лестнице. Баэльран устало улыбнулся. Пусть её попытки подлизаться кажутся грубыми, но всё же она была его временным развлечением.
– Вы сегодня сочитесь красотой, Ваше Величество, – произнесла она, приближаясь к нему, её движения были грациозны и полны притворной любезности. Она мягко обвила его за шею.
– Только сегодня? – спросил Баэльран, встав и вовлекая её в танец. Его улыбка не доходила до глаз, но тем не менее он наклонился ближе, и её тихий смех заполнил пространство между ними.
– Нет, конечно, – ответила она, пытаясь скрыть смущение. – Вы очаровываете меня каждый день, мой король.
Баэльран даже не обратил внимание на её комплименты. Он кружил её в танце, позволяя ритму музыки захватить их обоих, но его мысли были где-то в другом месте, в саду. Проклятье, что они там обсуждают? Он снова и снова мысленно возвращался к тому моменту, когда увидел, как Дайнфаель украдкой смотрел в сторону Аишалин. Он знал, что их отношения были сложными. Сказка о драконе, которая питала гордость его подданных, скрывала гораздо более тёмную правду, чем ту, которую он сам сочинил, вливая её в уши жителей Галерена уже долгие годы.
Закончив танец, Баэльран отпустил даму, едва удостоив её кивком, и вернулся на своё место. Прошло уже слишком много времени. Где она? Неприятное чувство тревоги постепенно перерастало в нечто большее. Он подозрительно осматривал зал, хотя знал, что королева не вернётся так просто.
Он позвал одну из служанок, которая всегда сопровождала Аишалин.
– Эй, ты, как тебя зовут? – резко обратился он к ней, заметив, как она нервно потупила взгляд в пол.
– Фиария, Ваше Величество, – пробормотала она, пытаясь избежать его взгляда.
– Иди в сад и приведи королеву, – голос Баэльрана был твёрд и властен. – Сделай это тихо, чтобы никто ничего не заметил.
Служанка поклонилась и быстро исчезла в толпе. Баэльран же остался на месте, погружённый в свои мысли. Что-то было не так, и эта тревога становилась всё сильнее. Аишалин слишком долго отсутствовала, а её разговор с Дайнфаелем был не тем, что ему хотелось бы допустить.
Он вздохнул, сжав бокал так крепко, что его пальцы побелели. Неужели снова…
***
Дайнфаель, покидая зал, ощущал, как тьма, медленно поднимающаяся вокруг, сжимает его сердце в жестоких тисках. Он знал, что Аишалин не могла удалиться далеко; она всегда была рядом, даже когда, казалось, пыталась скрыться от мира. Почти всегда.
Сад, освещённый холодным светом луны, встретил его звенящей тишиной, в которой ощущалось скрытое напряжение. Ветер осторожно тронул ветви деревьев, как будто тоже был свидетелем этой встречи. Дайнфаель двигался неспешно, шаг за шагом погружаясь в густые ароматы ночных цветов, пока не увидел её.
Аишалин стояла неподвижно, обрамлённая лунным светом, смешиваемым с её красными локонами волос. Но в чертах её лица Дайнфаель уловил знакомую боль – ту, что не могли скрыть годы. Она знала, что он придёт, но это знание было горьким. Надежда и страх боролись в её сердце.
Она не обернулась, когда его шаги приблизились, но её голос разорвал тишину:
– Тебе не стоило идти за мной, – произнесла Аишалин, её слова были едва слышны, но в них звучала твёрдость.
– Ты знала, что я приду, – отозвался Дайн, его взгляд был прикован к её лицу. Он видел в нём силу, но также уязвимость, которую она не показывала никому.
– Не ждала, – произнесла она с твердостью, хотя внутри неё бушевали эмоции. Каждый её ответ был щитом, защищающим от старых ран. – И не буду.
– Ты должна уйти со мной, – произнёс он, схватив аккуратно её за руку. В его голосе чувствовалась мольба. – Я смогу тебя защитить, Аиша.
– Не смей называть меня так! – её голос набрал силу, будто гром среди тишины. – Я больше не та девочка, которая верила тебе безоглядно. Я – королева. Моё место здесь.
Дайн отвёл взгляд, его плечи чуть опустились. Он заговорил тише:
– Я знаю, кем ты стала, но я вижу и то, что тебе угрожает. Аиша, я могу тебя спасти.
– Мне не нужно спасение. Не от тебя.
Слова Аиши пронзили его сердце, но он не отступил. Он видел, как её глаза опускаются, а руки сжимаются в кулаки. Она пыталась спрятать то, что чувствовала, но он знал её слишком хорошо, даже не видя её столько лет.
Служанка, стоявшая всё это время в тени, сжалась от напряжения, словно ледяной ветер пронесся подле неё. Подслушивая этот личный разговор, она пыталась подойти ближе, чтобы уловить каждое слово. Сделав шаг, она по воле случая наступила на сухую ветвь. Разговор мгновенно утих, а на служанку послышались тяжёлые шаги. Её гордость и бесстрашие толкали вперед, несмотря на панику. Каждый шаг приближал её к тому, к чему она стремилась – служить лично королю.
– Королева, король хочет видеть вас, – произнесла она, не поднимая глаз.
– Подними голову, – раздался грозный голос Дайнфаеля.
Служанка замерла, но не подчинилась. Её голос дрожал, но она выдавила:
– Я повинуюсь только Королю и Королеве.
– Смеешь отказывать мне? – он выплюнул последнее слово, словно яд, от чего у неё пробежали мурашки.
Аишалин наблюдала за этой сценой с тревогой, её сердце сжималось от страха. Иногда Дайнфаель пугал её. Но пугало её не то, что он мог ей навредить, а та разница между ним и тем самым мальчиком, которого она знала всё своё детство.
– Я подойду, когда мне станет лучше, – пробормотала Аишалин, но её слова отчётливо прозвучали в гнетущей тишине.
– Будь оно так, тогда я передам ваши слова королю, – служанка поклонилась ещё ниже и, повернувшись на пятках, направилась к выходу из сада. Но как только она сделала шаг, что-то начало окутывать её.
– Не так быстро, – Дайнфаель махнул рукой. Ветви кустов, стоящих вокруг них, словно подчиняясь его воле, начали ползти к служанке, окутывая её с ног до головы, оставляя лишь лицо, чтобы она могла говорить. – Говори, что услышала, иначе ветви воткнутся в твою плоть, заменяя вены.
– Дайн, прекрати! – Аиша дёрнула его за плечо, но он оставался невозмутимым. – Она всего лишь служанка.
– Служанка? Она шпионка, – его голос звучал грозно, когда он повернулся к ней. Рука была поднята, чтобы магия не развеялась. – Расскажет о нашем разговоре. Опять не смогу увидеть тебя.
– Отпусти, – она аккуратно спустила руку ему на ладонь, отчего он едва заметно дрогнул. Её голос стал мягче, когда она посмотрела на служанку, но то было мнимое великодушие. Она хотела, чтобы король узнал. – Ничего она не расскажет. Верно, Фиария?
Служанка заморгала, дав понять, что будет молчать. В её глазах был животный страх. Дайнфаель устало выдохнул и рассеял магию, почесав переносицу. Аишалин же сделала шаг назад, чувствуя, как вновь нарастает напряжение.