Ирина Ребони
Мидас
Глава девятая
Меня разбудил резкий звонок стационарного телефона. Это был Макс.
– Нина, что случилось? Почему ты еще не в ресторане? Я все утро не мог тебе дозвониться! Арсений тоже не отзывается, я уже не знал, что думать! Мне пришлось звонить в справочную службу, чтобы узнать номер твоего домашнего телефона!
Его вопросы и восклицания окончательно привели меня в чувство. Накануне в целях конспирации мы с Арсением отключили свои мобильники, а включить забыли, вследствие чего проспали до…
– Макс, который час?!
– Уже полдень. Ты проспала работу?
Мне не хотелось никаких объяснений по телефону, и я сказала, что после банкета всем дали отгул, которым я воспользовалась на полную катушку. Пообещав его навестить, положила трубку и позвонила Арсению, чтобы он не вздумал рассказать Максу о случившемся раньше меня. Тот тоже только что проснулся, с ужасом обнаружив кучу непринятых вызовов. У него сорвалось несколько встреч, он заметно нервничал, так что был краток: попросил меня обсудить с Максом произошедшее и разработать план дальнейшего расследования, пообещав подключиться к нам позднее, когда разберется с текущими делами.
Вчера, когда за бокалом мартини мы обсуждали печальные новости, мне приходили в голову разные версии, но сегодня они казались слишком зыбкими и, главное, теперь меня не будет в ресторане, возможно, и самого ресторана никогда не будет. Никаких подходов к шантажисту не осталось, да и ему придется свернуть свою деятельность, во всяком случае, в прежнем виде. Похоже, в этом направлении тупик. Остаются пожар и убийство. Только никаких зацепок там нет и появиться им неоткуда. Неужели придется расписаться в собственном бессилии? Я не люблю оставлять незавершенные дела, но стучаться лбом в закрытую дверь мне нравится и того меньше. Теперь предстояло преподнести новости Максу таким образом, чтобы не слишком его расстроить и подтолкнуть к решению отказаться от дальнейшего расследования. Максу не выдержать такой нагрузки. Купив по дороге фруктов, я отправилась в больницу.
Из палаты Макса доносились мужские голоса, прерываемые громким хохотом. Кто это к нему пожаловал? Осторожно стукнув в дверь и не дожидаясь ответа, я вошла в палату. Макс, откинувшись на высокие подушки, лежал на кровати, а трое его закадычных друзей разместились, кто где. Только один из них был женат, второй в разводе, а третий, как и Макс, холостяк. Они часто проводили свободное время вместе, болтаясь по клубам, а то и отправляясь в совместные вояжи за границу.
– Привет! – бросила я с порога. – По какому поводу такое веселье?
– Анекдоты травим, – отозвался Борис, самый шустрый в компании. – Вот, слушай…
– Борька, не смей! – остановил его Макс. – У Нины от твоих анекдотов уши завянут.
– Не учи ученого, я всё подкорректирую, заодно и вы послушайте, – сказал Борис, освобождая мне стул. – Итак… Русский менталитет: Черт, совсем ничего не видно! – сказал водитель и прибавил газу. - Я рассмеялась сразу, а остальные с некоторой задержкой. – Тупицы! – обратился к друзьям Борис. – До вас сразу доходят только матерные анекдоты. Сделаю еще одну попытку: Я, конечно, все понимаю, но зачем вешать в метро рекламу последней модели Ауди?! – В ответ раздались слабые смешки, но Борис не сдавался: – Самая последняя попытка, цитата из Виктора Степановича Черномырдина: Что вы мне ставите в вину? Я и так знаю, где я прав, а где не виноват!
Наконец добившись желаемого эффекта, Борис угомонился и обратился ко мне:
– Ты пришла навестить друга или шефа?
– Обоих.
– Ладно, тогда мы откланиваемся, чтобы вам «троим» не мешать. – Затем подошел к Максу: – Не залеживайся тут. Как только выпишешься, «пулечку» распишем.
– Вы с покера перешли на преферанс? – поинтересовалась я.
– Мы чередуем в зависимости от финансовой ситуации в стране.
Прощаясь, он с чувством похлопал Макса по плечу.
– Эй, поосторожнее! – вскричала я.
Все трое захихикали, еще немного поупражнялись в остроумии, после чего, наконец, удалились.
– После такого посещения тебе требуется срочная реабилитация, – сказала я, выкладывая пакет с фруктами на тумбочку, где уже лежали дары от его друзей.
– Вот ты этим и займись, – отозвался Макс.
– Вряд ли получится. Новости не слишком хороши.
– Сядь поближе, – попросил он.
Я придвинула стул к его кровати, и он взял меня за руку:
– Я соскучился.
Похоже, мои новости не слишком его интересовали. Он был неестественно бледен и так же неестественно серьезен. Видимо, весь запас веселья потратил на друзей, а может, и сил не осталось. Жалость и сочувствие просто захлестнули меня, и я слегка сжала его руку, почувствовав ответное пожатие.
– Сейчас я все расскажу, и ты скучать перестанешь, – тихо сказала я.
– Звучит несколько угрожающе, но я готов тебя выслушать.
Так мы и сидели, взявшись за руки, пока я рассказывала ему вчерашние новости. Когда дошла до нашей беседы с Арсением в моей квартире, Макс напрягся:
– Он остался у тебя ночевать?
– С какой стати? Что ты вечно выдумываешь? – возмутилась я. – Он уехал домой в половине четвертого.
– И у вас обоих до утра были выключены телефоны…
– Мы их отключили, чтобы нас не подслушали! Это ведь твоя версия! Вот, черт! – вскричала я. – Нужно выключить мобильник!
Выполнив эту нехитрую операцию, я продолжила:
– Макс, прекрати ревновать! Во-первых, у тебя нет никаких прав на это, а во-вторых, повода тоже нет. Мы уже несколько раз через это проходили, так что не усложняй жизнь ни себе, ни мне. Лучше скажи, что ты думаешь по поводу пожара, а главное, стоит ли нам продолжать это дело.
Я вернулась на стул возле его кровати, но он не сделал попытки опять взять меня за руку. Обиделся.
– Полагаешь, нам следует отказаться? – спросил он.
– Пожалуй. Не вижу никаких перспектив. Зачем попусту мельтешить?
– Мне надо подумать. Арсений сейчас в пиковом положении, не хотелось бы оставлять его без поддержки. Но что я могу сделать?! – Он хлопнул по загипсованной руке здоровой. – Рука стала болеть! Голова кружится! Я чувствую себя старой развалиной.
– Макс, не надо так. Это всё временно. Ты скоро поправишься, поверь мне. – Я осторожно погладила его по загипсованной руке. – Я почти два года по больницам скиталась, семь операций перенесла, но ведь справилась!
– Извини за истерику, – буркнул он.
– Никакой истерики не было, – возразила я. – Просто я не совсем вовремя пришла. Нужно было дать тебе время на отдых после встречи с друзьями. Мне они кажутся энергетическими вампирами, особенно Борис, с ним все время надо быть начеку, а это утомительно. Тебе же нужен полноценный отдых. Что твой отец говорит, какие прогнозы?
– Еще неделя постельного режима плюс всякое лечение, – с горечью отозвался он.
– Какая ерунда! Потерпи, отключись от всего. Я больше тебя беспокоить не буду и Арсению скажу, чтобы тебя не дергал. В конце концов, ничего срочного нет. Ресторан закрыт, все преступники забились в свои норы и вряд ли скоро высунутся оттуда.
Макс оттаял и, улыбнувшись, опять взял меня за руку:
– Я с тобой не согласен. Хочу, чтобы ты почаще меня беспокоила, а с Арсением я сам свяжусь, ты ему не звони. Мне действительно нужно немного отдохнуть, а потом я все обдумаю и приму решение. Скорее всего, расследование придется продолжить, если Арсений сам не даст отбой. Наклонись ко мне, – тихо попросил он без всякого перехода.
Меня спас стук в дверь. Мы переглянулись, и я поднялась со стула. В палату вошла женщина лет пятидесяти пяти, немного полноватая, но очень миловидная. Я сразу поняла, что это мать Макса по ее черным выразительным глазам.
– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она. – Сынок, познакомь меня с девушкой.
– Это Нина. Нина Павлова, – представил меня Макс. – Мою маму зовут Марина Константиновна.
– Ниночка! Я примерно так вас и представляла! – воскликнула она. – Красивая и интеллигентная.
Я бросила быстрый взгляд на Макса, он с ухмылкой пожал плечами, мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. Я пробормотала несколько вежливых фраз, после чего сказала, что уже собиралась уходить.
– Я тебе вечером позвоню. Не забудь включить телефон, – напомнил он, когда я уже была у двери.
Впечатление от посещения Макса было двояким. С одной стороны, мне удалось посеять в его душе сомнения по поводу целесообразности продолжения расследования, но с другой, он выглядел очень больным. Похоже, все намного серьезнее, чем показалось поначалу. И опять меня захлестнула волна жалости и… нежности. Вот дура! Ладно жалость, это понятно, но все остальное совершенно ни к чему. Мне ли не знать, насколько он непостоянен. Да и не он один.
Остаток дня я провела дома в полном одиночестве. Включила телевизор и заварила чаю. Новости смотреть было невозможно, уже не хватало сил сочувствовать всем пострадавшим от всевозможных напастей – от стихии, человеческой глупости, алчности и -болезней, а комедии казались глупыми и пошлыми, музыка тусклой и безрадостной. И тут позвонил Макс:
– Как ты, чем занимаешься?
– Чай пью, – честно ответила я. – Лучше расскажи, как ты?
– Полный порядок! – бодро ответил он. – После маминого ухода уснул и проснулся только час назад.
Он уже успел связаться с Арсением, и тот сообщил, что Игнатьев скончался еще до пожара от сердечной недостаточности. Володя пока в тяжелом состоянии, на искусственной вентиляции легких, прогнозы неутешительные. Макс надеялся, что Володя все-таки выкарабкается и сможет рассказать много интересного. Арсений ни о каких тайных делах, происходящих в клубе, не знал, так что неплохо бы мне пообщаться со Светой и попытаться что-то вытянуть из нее, не раскрывая своего инкогнито. Максу казался подозрительным Григорьев, завтра он свяжется с детективным агентством, с которым мы обычно сотрудничаем, и попросит навести о нем справки, Арсений дал добро на это. Он хочет, чтобы мы продолжали расследование, даже если ему придется платить за работу из собственного кармана.
– А мне Арсений не звонил, – удивленно сказала я.
– Я велел ему связываться со мной, так будет лучше, – невозмутимо отозвался Макс.
– Ну, ты и тип!
– Да, я такой, – весело согласился он. – Ты завтра меня навестишь?
Слава богу, Макс стал прежним – веселым и легким, но все же не стоит развешивать уши. Зачем завтра мне приходить? Сидеть рядом и держать его за руку? Нет, я встречусь с ним, когда потребуется что-то обсудить.
– Завтра вряд ли получится, – сказала я. – Надо заняться личной жизнью, а то две недели работала, «как раб на галерах».
– Что ты имеешь в виду, говоря о личной жизни? – насторожился он.
– Пройдусь по магазинам, надо обновить гардероб.
Он облегченно перевел дух, затем с воодушевлением воскликнул:
– Надеюсь, в твоем гардеробе наконец-то появятся короткие юбки!
– Не надейся, – хмуро произнесла я и распрощалась.
Дались ему эти короткие юбки! Да, с таким лучше не связываться. Все крамольные мысли следует выбросить из головы раз и навсегда! Легко сказать, да трудно сделать. Чем заполнить эту пустоту внутри? Работой? Да, только это и остается. Я закурила и стала думать не о преступлениях, а о преступнике. Что он за человек? Судя по его деяниям, он хитер, изворотлив и безжалостен. Как его вычислить?
Глава десятая
Утром позвонила Света и, рыдая в трубку, сообщила, что ночью, не приходя в сознание, умер Володя. У меня внутри все похолодело. Боже, ну почему я не увела его из бильярдной?! Впрочем, он был вполне вменяем и вряд ли согласился бы, да и демонстрировать его состояние перед всеми не хотелось. Ведь кроме взбучки от управляющего ему ничего не грозило. Почему, ну почему я все время чувствую себя в чем-то виноватой? Так и свихнуться недолго. Света тем временем от рыданий и переживаний перешла к более конкретным вещам. Похоронами Володи будут заниматься его родители, Света обещала помочь им с поминками и предложила мне составить ей компанию. Сначала я хотела отказаться, не зная своих планов на ближайшие дни, но все-таки согласилась. Не то чтобы я суеверная, но отказывать в таких просьбах не принято. А потом и корыстная мыслишка появилась – вдруг я узнаю что-нибудь новое о нем и его делах? Света пообещала связаться со мной, когда станут известны конкретные сроки, после чего мы с ней распрощались.
Я сразу же позвонила Максу. Его эта новость, конечно, расстроила, и не только из человеколюбия, но и потому, что Володя уже никогда не сможет нам рассказать о тайных делах, происходивших в клубе. С другой стороны, та фраза могла и не означать ничего особенного – он был пьян и зол, а в таком состоянии многие склонны к преувеличениям. Ладно, об этом подумаю потом, а пока, как обещала Максу, займусь «личной жизнью».
После аварии я уделяла мало внимания своему внешнему виду и гардеробу, а после смерти Антона и вовсе обходилась минимумом. Теперь же мне вдруг захотелось принарядиться. Даже не знаю, что больше этому поспособствовало – обилие мужского внимания в последнее время или кое-что похуже – я вдруг почувствовала, что «мое время» уходит. Как бы то ни было, я посетила несколько модных магазинов, оставив там изрядную сумму.
Вернувшись домой, я долго крутилась перед зеркалом, примеряя обновки, и осталась очень довольны и ими, и собой. Затем позвонила маме и Машке, подробно описав свои приобретения.
– Слава богу, кое-что сдвинулось с мертвой точки, – предсказуемо отреагировала Машка. Кто ОН?
– Ничего конкретного сказать не могу, – рассмеялась я, – но желание принарядиться появилось.
У Машки не было времени встретиться со мной, работа в школе и появившиеся семейные обязанности отбирали все ее силы. Похоже, теперь лучшей ее подругой стала свекровь. Машка называла ее мамой, они постоянно ходили друг к другу в гости, вместе готовили и делали покупки, обсуждали новости и делились секретами. Ничего удивительного в этом не было. Машка сирота, своего отца никогда не знала, а несколько лет назад и матери лишилась. Ей не хватало тепла и внимания, а, выйдя замуж, она обрела не только мужа, но и любящую семью. А ведь я, похоже, ревную подругу к ее новой жизни! Это нехорошо.
Звонок мобильника отвлек меня от мыслей о счастливой Машкиной жизни. Звонила Галя. Ее интересовала сумма ущерба, нанесенного мне пожаром. По счастью, в тот день я сменила сумку, забыв переложить в нее документы и кредитные карточки, хотя бы не будет хлопот с их переоформлением, но в результате пожара я лишилась верхней одежды и сумочки со всем ее содержимым. Прикинув примерную сумму ущерба, я ее озвучила. Галя пообещала, что в ближайшие дни все полностью будет компенсировано плюс некоторая сумма за моральный ущерб, это распоряжение Кропотова. Затем сообщила, что в среду в двенадцать часов состоится отпевание Игнатьева в Преображенском соборе на Пестеля. Все сотрудники клуба собираются там присутствовать, а на кладбище поедут только близкие. Впрочем, близких родственников у Игнатьева не было, организацией похорон занимался специальный агент, а Галя его контролировала.
– Давно у него появились проблемы с сердцем? – поинтересовалась я.
Галя прежде об этом не слышала и даже не догадывалась. Валерий Николаевич почти каждый день по утрам посещал фитнес-клуб, занимался на тренажерах и плавал, к тому же, не курил и пил весьма умеренно, если не сказать мало. Семьи у него не было, но ни в каких излишествах он замечен не был. В общем, молодой, здоровый, с безупречной репутацией и – бац, сердце остановилось. Похоже, мужчины – это исчезающий вид, если мрут без видимых причин.
Распрощавшись с Галей, я задумалась. Предыдущий управляющий умер от сердечного приступа, но ему было за пятьдесят, а с Игнатьевым-то что? Неужели работа управляющего такая вредная? Или здесь что-то другое? Может, ему помогли умереть? Но как – яд в бокале или в шприце? Мои мысли бодро побежали в новом направлении, порождая новые вопросы. Может, пожар связан не с шантажом, а с убийством? Я решила позвонить Максу, но он меня опередил:
– Нина, привет! Как личная жизнь?
– Купила кучу обновок.
– Среди этой кучи короткая юбка есть?
– Есть. Макс, хватит трепаться! Как твое самочувствие?
– В порядке. Но мне очень хотелось бы взглянуть на тебя в короткой юбке.
– Всему свое время, – оборвала я очередной треп. – Мне тут кое-что в голову пришло.
Я поделилась с ним своими соображениями и попросила раздобыть заключение эксперта о вскрытии Игнатьева. Макс сомневался в умышленном убийстве управляющего, но заключение пообещал раздобыть, если не через Арсения, то по своим личным каналам.
– Чем завтра собираешься заняться? – поинтересовался он.
– Отправлюсь в нашу контору, вызову уборщицу и приведу в порядок кое-какие дела. Еще посуда не вымыта после нашего чаепития.
– А в твои планы на завтра не входит посещение прикованного к постели шефа?
– Посмотрю в своем ежедневнике и, если выдастся свободное время, заранее извещу, – официальным тоном произнесла я.
– Не надо никаких извещений, приходи в любое время! Я тут уже всех обаял, так что проблем не будет.
Вот хвастун! Но кто бы сомневался, что сестрички ссорятся за право всадить иглу в его мягкое место.
Однако вместо частного визита на следующий день в палате Макса состоялось очередное совещание, на котором помимо нас присутствовал Арсений. Ему удалось раздобыть заключение патологоанатома, он распечатал его в трех экземплярах, и некоторое время мы молча его изучали. Это был солидный документ на пяти страницах, очень подробный и изобилующий всякими мудреными словечками и странными оборотами. Сначала излагались обстоятельства дела – где, когда и кем был обнаружен труп. Далее приводились результаты наружного обследования. Эту часть я просмотрела мельком – одежда, содержимое карманов, сложение, умеренное питание, кожные покровы… Тут я приостановилась и стала читать внимательно, но упоминания о следах инъекций не нашла. Затем продолжила беглый просмотр – трупные пятна, мышечное окоченение, форма грудной клетки, кости наощупь целы… Никаких следов насилия!
Результаты внутреннего исследования. Кости свода и основания черепа целы, твердая мозговая оболочка…, мягкие мозговые оболочки…, полушария мозга симметричны, граница между серым и белым веществом отчетливая, масса мозга… Я ненадолго отвлеклась и взглянула на мужчин. Они углубились в чтение, видимо, ни одного слова не пропускали. Я продолжила изучение этого жуткого документа. Позвоночник, ребра, кости таза повреждений не имеют. С внутренними органами все тоже обстояло совсем неплохо, но, к моему удивлению, оказалось, что у Игнатьева было хроническое воспаление легких, что привело к снижению их проходимости. У Валерия Николаевича был прекрасный цвет лица, я думала это признак здоровья, а оказывается легкий румянец свидетельствовал об обратном. Впрочем, вряд ли эта болезнь была настолько серьезной, чтобы стать причиной смерти. Далее говорилось, что для лабораторных исследований взяты на анализ кровь и моча, а также фрагменты различных органов, но результатов этих анализов в протоколе не было.
Заключение о причине смерти оказалось очень кратким: Игнатьев умер от остановки сердца, вызванной остановкой дыхания вследствие катастрофического снижения проходимости легких. Вот те раз!
Когда мужчины закончили чтение, на их лицах тоже читалось изумление.
– Но ведь Валера каждый день ходил в фитнес-клуб! – воскликнул Арсений. – Во всяком случае, так говорил.
– Надо проверить, – подал голос Макс, – а заодно пообщаться с его лечащим врачом, если милиция этого не сделала.
Что именно сделала или не сделала милиция, мы точно не знали, но по сведениям Арсения, у следователя причина смерти Игнатьева сомнений не вызывала. Мне же хотелось уточнить, какие именно исследования собираются проводить или уже провели с кусочками тканей, которые взяли на анализ – будут ли их исследовать на наличие токсинов. Арсений пообещал пообщаться со следователем и все выяснить.
Причину возгорания установить не удалось, так как кладовка с мусором сгорела дотла. Кроме мусора в той же кладовке хранились всякие химикаты для уборки помещений, так что получился такой коктейль из горючих веществ, что нарочно не придумаешь. По мнению следователя, нет оснований подозревать умышленный поджог, так что, скорее всего, будет выдано заключение о халатности в обращении с горючими веществами, правда, вряд ли удастся установить, кому именно предъявлять это обвинение. Впрочем, опрос служащих ресторана продолжается. Нас со Светой вызвали в прокуратуру на завтра.
Арсений сообщил нам новости и о дальнейшей судьбе ресторана. Кропотов решил отремонтировать старое здание и продать, а сам уже начал подыскивать для клуба более просторное помещение. Чтобы не терять опытный персонал, особенно Джованни, он всех отправляет в оплачиваемый отпуск на месяц, надеясь за это время разобраться со всеми проблемами. Галя пока работает в своем офисе в мини-отеле, который совсем не пострадал от пожара, так что служащим за компенсацией и за отпускными следует обращаться к ней.
– Олег проверил гостиные на наличие жучков? – поинтересовалась я.
Оказывается, еще вчера вечером дознаватели закончили свою работу, после чего Олег проверил не только гостиные, но и все прочие помещения, но ничего не нашел. То ли там ничего и не было, то ли шантажист успел убрать «жучки» во время суматохи с пожаром. Была еще одна новость. Сегодня с самого утра архив клуба упаковали в мешки и увезли в офис Кропотова. Он лично контролировал эту операцию. Конечно, конфиденциальная информация о нескольких десятках богатых людей представляет большую ценность, да еще финансовые документы. Мои мысли вернулись к обезображенному трупу в красной гостиной. Если он действительно заявился в клуб, чтобы завладеть архивом, то почему его убили в гостиной? Однако своими мыслями ни с кем делиться не стала. Макс продолжал настаивать на том, что мы расследуем дело о шантаже. Оно и понятно, частным сыщикам запрещено соваться в «мокрые» дела. Однако против расследования причин пожара Макс не возражал, а ведь в результате него даже два трупа появилось.
Наше совещание затягивалось, и я с беспокойством посмотрела на Макса. Его бледность была уже не такой интенсивной, как прежде, но все же вызывала тревогу. Пора бы идти на поправку. Однако сделать это непросто, когда постоянно приходится напрягаться. Ему бы сейчас спать или предаваться приятным мечтам, а он думает, как распутать это сложное и неприятное дело. А как распутать? Новости, сообщенные Арсением, ничуть не приблизили нас к преступнику, так и непонятно, в каком направлении действовать. Решили пока разрабатывать Григорьева и проверить кое-какие сведения об Игнатьеве. Мне же предстояло еще во время поминок Володи постараться хоть что-то узнать о его доходах. Если они не соответствуют его заработкам в клубе, то это будет косвенным свидетельством того, что в клубе творятся, вернее, творились какие-то тайные дела, за которые щедро платили. Тогда будем думать, что делать дальше.
– Арсений, – обратился Макс к своему приятелю, – мы, конечно, будем стараться сделать все, что от нас зависит, но расследование может затянуться надолго и ни к чему не привести. Готов ли ты тратить деньги впустую?
– Я в вас верю, – хмуро отозвался Арсений. – Конечно, впустую тратить деньги я не хочу, но, надеюсь, что общими силами мы преступника все-таки вычислим. Собираюсь поговорить с Кропотовым, все ему рассказать, возможно, он возьмет расходы на себя. А если нет… Все равно я не сдамся без боя, хотя бы сделаю попытку.
Такое заявление вызывало уважение.
– К сожалению, я не в лучшей форме, – пробормотал Макс.
– Но твоя помощница стоит десятерых, вместе вы многое сможете.
– Не преувеличивай, – встряла я, – и не строй иллюзий, я не волшебница.
Арсений нахмурился и сказал, что пока будем действовать, как наметили, а дальше посмотрим по обстоятельствам. Он поднялся и предложил довезти меня до дома.
– Нет, – резко сказал Макс. – Нам нужно еще обсудить всякие детали.
Арсений усмехнулся и направился к двери. Когда дверь за ним закрылась, Макс с улыбкой посмотрел на меня:
– Утомительное это занятие – отгонять от тебя озабоченных мужиков.
– А ты не напрягайся, – ответно улыбнулась я, – я и сама справлюсь. Давай лучше обсудим детали.
Обсуждение деталей заняло не меньше получаса, и Макс совсем выдохся, я видела это по усилившейся бледности. Пора было закругляться. Пообещав завтра позвонить, я поднялась:
– Максик, отдыхай и ни о чем не волнуйся. Я буду держать тебя в курсе.
Он взял меня за руку:
– Может, завтра навестишь?
– Нет, – решительно заявила я, – тебе нужен отдых. Я хочу, чтобы ты побыстрей выздоровел, так что в ближайшее время обойдемся без совещаний.
Отпевание было назначено на двенадцать часов, но я решила подойти к собору пораньше. Несмотря на заключение патологоанатома, я продолжала подозревать, что смерть Игнатьева была не случайной и не естественной. Сегодня здесь соберутся члены клуба и персонал, возможно, среди них будет и тот, кто помог управляющему расстаться с жизнью. Я решила положиться на свою наблюдательность и интуицию, надеясь, что это даст свои плоды.
В половине двенадцатого я подошла к Преображенскому собору. Пару раз я бывала здесь с Машкой. Машка – верующая и приходила сюда, чтобы помолиться и попросить у Бога помощи и защиты. Она истово молилась, а я, стоя рядом с ней и опустив голову, ощущала себя неполноценной, даже калекой, у которой отсутствовал важный орган, отвечающий за чувство слепой веры. Как бы мне хотелось верить в то, что есть на Небе защитник и заступник, все понимающий и всепрощающий, который в силах изменить мою судьбу! Но я лишь смотрела по сторонам, любовалась нарядными интерьерами и великолепными пропорциями приделов. Машка за это называла меня «туристкой» и не любила посещать со мной храмы.
В сквере, окружавшем собор, я заметила небольшую группу людей, но никто из них мне не был знаком, и я прошла дальше. Через несколько минут подъехал специальный автобус, оттуда вышел одетый в черное представительный мужчина, и тут на пороге собора появилась Галя. Глаза у нее опухли от слез, но она держалась молодцом, поговорила о чем-то с мужчиной, затем вернулась в собор. В это время стали собираться желающие попрощаться с Валерием Николаевичем. Я испытывала неловкость, чувствуя себя лишней, так как слишком мало и недолго его знала. Но ведь, с другой стороны, возможно именно мое присутствие здесь поможет установить обстоятельства его смерти. Вскоре появилась Света, а за ней подошли и Дима с Игорем.
– Веселая неделька нас ожидает, – сказал Игорь, – в пятницу будут Володю хоронить. И какого черта он в тот вечер напился?
– Сказал, что надоело в этом гадюшнике работать, – бросила я пробный камень.
Игорь с Димой удивленно переглянулись, а Света набросилась на меня:
– Ты мне об этом не рассказывала! Какой гадюшник?
– Да некогда было рассказывать, а об этих словах я только сейчас вспомнила, – оправдывалась я.
– Это он о клубе? С какой стати? – не унималась Света.
Я тем временем бросила взгляд на барменов, но на их лицах ничего кроме удивления не прочитала.
– Если он так сказал о клубе, то зря, – подал голос Дима. – Трудно найти столь же респектабельное заведение.
– И я о том же! – поддержала его Света. – Когда это ты с ним успела поговорить?
– В бильярдную заглянула на обратном пути из красной гостиной.
– Наверное, ты что-то не так поняла, – весомо произнес Игорь. – Не мог Володька так сказать о «Мидасе», «Мидас» ведь его неплохо кормил, совсем неплохо!
– Так же, как и вас.
– Ну, не скажи…, – протянул Игорь.
– Смотрите, гроб выносят! – прервал его Дима.
Мы повернулись в сторону автобуса и увидели, как четверо мужчин вынимают из него закрытый гроб. Тем временем возле клуба собралось уже достаточно много народу. Все держались группами. С правой стороны от входа в собор разместились кухонные работники и примкнувшие к ним горничные. Члены клуба тоже как-то сгруппировались по непонятному мне принципу. К одной из таких групп присоединился Григорьев и осмотрелся по сторонам. Мы случайно встретились с ним взглядами, и он склонил голову в поклоне, мне пришлось сделать то же самое.
– С кем это ты раскланиваешься? – спросила Света.
– С Григорьевым.
– А…, – неопределенно протянула она.
Григорьев, недолго думая, подошел к нам, небрежно кивнул моим сослуживцам и отозвал меня в сторону. На мгновение у меня защемило сердце. Своей походкой, элегантностью и внимательными серыми глазами он напомнил мне Антона. Как некстати!
– Нина, буду краток. Вы ведь сейчас остались без работы. Может, вам нужна помощь?
– Спасибо, но нам обещали выплатить компенсацию, – пробормотала я.
– Я имею в виду другое. Я могу предложить вам работу.
– Спасибо. Только официанткой я временно работала, скоро наша фирма встанет на ноги, и я вернусь на прежнее место.
– Я сразу понял, что для официантки вы слишком хороши. Но у меня, кстати, нет своих ресторанов, зато могу предложить вам любую офисную работу.
Я собиралась ответить решительным отказом, но тут вспомнила, что именно Григорьев у нас главный подозреваемый в организации пожара, и ненадолго задумалась. Он уловил мое замешательство и протянул свою визитную карточку:
– Боюсь, тот листочек с моим номером упокоился на дне мусорной корзины. – Я смущенно улыбнулась. – Позвоните мне завтра в любое время.
В это время к нам подошел Арсений:
– Предлагаете Нине работу?
– Служба безопасности начеку, – усмехнулся Григорьев.
– Безопасность здесь ни при чем, – откликнулся Арсений. – Просто Нинин парень мой друг, и я о ней беспокоюсь.
Обменявшись еще несколькими фразами, мы разошлись в разные стороны, и я подумала о том, как в жизни все перемешано. Мы пришли сюда попрощаться с человеком, которого знали, отдать долг уважения, а может, просто приличия, но каждый занят своим делом. Вот, Игорь обеспокоенно посмотрел на часы, ему сегодня идти на вторую работу, Дима зевнул, а я получила приглашение на работу. И через некоторое время мы все разбежимся по своим делам, а Валерий Николаевич отправится в последний путь. Я осмотрелась, пытаясь найти тех, для кого смерть Игнатьева являлась личным горем, но не нашла. У многих лица были пасмурными, но не более того. Появившаяся на ступенях заплаканная Галя внесла коррективы в мои наблюдения, для нее смерть управляющего была личной потерей. Что же связывало их – совместная работа, дружба или нечто большее?
– Галя больше всех переживает, – заметила я.
– Еще бы! – откликнулся Игорь. – Они очень тесно общались.
– На что ты намекаешь? – вскинулась Света. – Галя замужем!
– Это еще никому не мешало…
– Перестань сплетничать, – оборвал его Дима. – Видишь, всех зовут в храм. – Дима уже второй раз обрывал Игоря на самом интересном месте, не подозревала, что он такой щепетильный.
