Ирина Ребони
Мидас
Через несколько минут сейф был закрыт, а стеллаж не только вернулся на место, но и был прикреплен к стене. Я положила на место журналы и безделушки, после чего мы еще раз горячо поблагодарили Николая, а Арсений опять предложил ему денег, но тот их так и не взял.
Когда Арсений отправился провожать гостя, я занялась папками. Их было семь, и на каждой из них была написана фамилия, ни одна из которых не вызвала у меня никаких ассоциаций. Открыв первую попавшуюся папку, я обнаружила в ней кучу документов – подлинники и копии, а также отчет детективного агентства о проделанной работе. Все это напоминало компромат. Уж не за ним ли охотился убитый? Вернувшийся Арсений склонялся к тому же мнению. Одна фамилия привела его в сильное возбуждение:
– Тебе фамилия Аверьянов знакома?!
– Довольно распространенная фамилия, – отозвалась я.
Но он уже смотрел содержимое папки.
– Аверьянов Дмитрий Алексеевич, пятьдесят восьмого года рождения, родился в Ленинграде, – прочитал он. – Теперь понимаешь?!
– Он наш земляк, ну и что?
– Он депутат Госдумы! Главный обличитель пороков нашего общества!
– По-моему, пора смываться отсюда и уносить наши трофеи, – нервно сказала я, – возможно, кто-то продолжает за ними охотиться.
Мы решили поехать в наш офис, ознакомиться с содержимым папок и всё обдумать. Теперь предстояло вынести добычу так, чтобы никто ничего не заподозрил. Я достала из сумочки полиэтиленовый пакет, который на всякий случай всегда носила с собой, и упаковала папки. Арсений боялся выпускать меня с этой опасной ношей одну, как бы не отобрали по дороге, но ему предстояло пройти через главный вход мимо бдительного и внимательного Леши, так что папки все-таки достались мне. Он велел ждать его у торгового центра, куда он вскоре подъедет.
Я выскользнула в переулок и, стараясь выглядеть беззаботной, отправилась в назначенное место. Арсений уже ждал меня. Я бросила пакет на заднее сидение, а сама села рядом с ним и, пока мы ехали к нашему офису, разговаривала с Максом, подробно описывая последние события. Благодаря его приятелю Сене на наших телефонах уже была установлена защита от прослушки.
– Я сейчас к вам приеду, – заявил Макс, выслушав мою речь.
– Нет! – вскричала я. – Лечись, я все документы отсканирую и перешлю тебе по электронной почте. Хватит издеваться над своим здоровьем! Ты нам нужен здоровым и сильным.
Кое-как мне удалось уговорить его воздержаться от перемещений. Когда мы подъехали к офису, я пообещала вскоре связаться с ним и распрощалась. Офис встретил нас довольно приветливо, там было чисто и свежо, что после обгорелого «Мидаса» казалось особенно приятным. Я сразу включила свою аппаратуру и занялась сканированием документов из папки Аверьянова, после чего переслала их Максу. На это ушло довольно много времени.
– Ты очень добросовестная сотрудница, – заметил Арсений.
– На том и стоим, – отозвалась я.
Арсений бегло просмотрел содержимое всех папок и предположил, что это досье тех, кандидатуры которых отклонили при вступлении в клуб. Я тоже так считала. Но с какой целью их поместили отдельно от остальных? Неужели кто-то занимался шантажом? Это мерзкое слово уже третью неделю преследовало меня на каждом шагу. Но ведь возможно и другое – кто-то захотел воспрепятствовать шантажу, потому и убрал компромат в надежное место. И этот кто-то, скорее всего, первый управляющий «Мидаса». Кому же теперь понадобились эти документы?
– Ты рассказал Кропотову о нашем расследовании? – поинтересовалась я.
– Нет. Я предложил ему нанять частных сыщиков, но он категорически отказался и велел мне не проявлять самодеятельности, якобы правоохранительные органы сами справятся, – скривился в усмешке Арсений.
– А все эти органы у него в руках, – продолжила я.
– То-то и оно.
– Неужели ты думаешь, что он покрывает преступника или преступников?
– Нет. Скорее всего, просто не хочет скандала. У него сейчас какие-то проблемы с бизнесом, и он всего боится. А тут такое скользкое дело…
– Значит, сворачиваем нашу деятельность?
– Ни в коем случае, просто секретность усилим. И еще: постараемся обходиться собственными усилиями без привлечения посторонних, это и секретности поспособствует и меня не разорит.
– Понятно…, – несколько разочарованно протянула я.
– Ничего тебе не понятно! – возмутился он. – Для меня дело чести – раскрыть это преступление, но сейчас мои дела идут не лучшим образом.
– Ладно, не обижайся, попробуем обойтись собственными силами, – примирительно сказала я.
Просматривая содержимое папок, Арсений обнаружил много интересного. Эти кандидатуры забраковали не зря. Но нас больше всего интересовало досье Аверьянова. Я хоть и отсканировала его, в суть не вникала. Теперь мы поделили документы на две части и стали их изучать. Судя по отчету сыщиков, расследование проводилось пять лет назад, в 2005 году. За это время в карьере бизнесмена произошел резкий взлет – он не только разбогател до неприличия, но и стал депутатом. Что именно насторожило правление, когда они отказали ему в приеме в свои ряды? Я стала перекладывать листочки. Какие-то счета, ведомости… Тут требовался специалист по финансовой части, каковым я не являлась. А это что? Копия заявления в ФСБ от гражданина Аверьянова, в котором он сообщал о преступной сделке между неким Власовым и сотрудником министерства образования Левашовым, которая намечена на тринадцатое ноября 2003 года, конкретное время и место указывались.
– У меня тоже кое-что интересное есть, – взволнованно сказал Арсений. – Номер банковской ячейки, где хранится видеокассета, и пароль.
– А ключ?
– Ключа нет. Посмотрим дальше.
Мы просмотрели все документы, но больше ничего, доступного нашему пониманию, не нашли.
– Без финансового специалиста не обойтись, – сказала я.
– Пока воздержимся, – не согласился Арсений. – Сейчас главное – секретность. Если Кропотов узнает, что я не угомонился, мне не поздоровится.
В это время позвонил Макс и сказал, что сейчас свяжется с нами по скайпу.
– Я тут кое-что интересное обнаружил, – радостно улыбаясь, сообщил он. – Выглядел он неважно, но весь светился от удовольствия. – Обратили внимание на копию акта о том, что Аверьянов выиграл тендер на поставку компьютерного оборудования в школы?
– Да, и что? – отозвался Арсений.
– А то, что он настучал о встрече Власова с представителем министерства образования! Смекаешь? Донос написан в ноябре, а тендер случился в декабре того же 2003 года. Сейчас мой знакомый выяснит, был ли Власов среди участников этого тендера, если был, то все понятно. Это просто убийственная информация для Аверьянова.
– Макс, ты гигант мысли! – восхищенно воскликнула я. – Но ведь, с другой стороны, Аверьянов поступил как сознательный гражданин, сообщив органам о предстоящем сговоре.
– У нас такая гражданственная позиция не в чести, – быстро отреагировал Макс, – но дело не только в этом. Откуда Аверьянов мог узнать об их встрече? Такое не афишируют. Чувствую, здесь дело не чисто. Ладно, ждите известий.
Мы переглянулись, после чего я посетовала, что Макс сейчас болен, а то мы бы уже давно распутали дело.
– Вижу, ты неравнодушна к своему шефу, – с усмешкой произнес Арсений и взял меня за руку.
– Еще чего! – тут же отозвалась я, стряхнув его руку.
– Тогда я просто не понимаю – ты что, вообще не любишь мужчин?
Мне стало грустно. До чего же мужики самонадеянны. Если женщина не отвечает им взаимностью, думают, что у нее не все в порядке с головой или с ориентацией.
– Я такими масштабными категориями не мыслю, – усмехнулась я. – Не могу однозначно сказать, люблю я мужчин или нет, так как к каждому представителю рода человеческого отношусь индивидуально. Ты меня уже достал разговорами на эту тему, так что задам тебе встречный вопрос: – Какого черта ты клеишься ко мне, когда у тебя молодая и красивая жена?
– Ужасно жрать хочется, – вдруг сказал он, и я рассмеялась:
– Вот так-то лучше. Давай сходим в «Улыбку» и подкрепимся. Может, Макс позвонит, тогда и решим, что делать дальше.
Я убрала папки в сейф, после чего мы покинули наш офис. По дороге я поинтересовалась у Арсения, не смог бы он расспросить отца о забракованных кандидатах, ведь члены правления наверняка были в курсе всяких подробностей.
– Даже и пытаться не буду, – хмуро произнес он. – Кропотов его уже обработал, и отец провел со мной воспитательную беседу на тему: «Не суйся, куда не просят».
– Жаль. Нам бы такой компаньон не помешал, – печально заметила я.
Мы подошли к «Улыбке» не в самом радужном настроении.
За едой мы наши секретные планы не обсуждали, соблюдая конспирацию, так что каждый думал о своем. Наше сосредоточенное молчание нарушил звонок моего мобильника. Я думала, что Макс так быстро со всем управился, но это оказалась Света. Она извинилась, что не предупредила меня о том, что придет за деньгами позднее, и предложила встретиться. Переливать из пустого в порожнее не хотелось, но было в ее голосе что-то такое, что заставило меня согласиться на встречу. Мы договорились встретиться через час на площади Восстания.
– Неужели нельзя было отказаться от этой встречи? – недовольно пробурчал Арсений, настроение которого упало еще ниже. – Когда же мы будем изучать досье? Я не хочу перевозить их к себе.
– Пожалуй, у нас им будет надежнее, – признала я. – Пока идет следствие, пусть они хранятся в нашем сейфе, а потом делай с ними, что захочешь. А что касается их изучения, особого смысла в этом не вижу. Там в основном финансовые документы, в которых мы, мягко выражаясь, не слишком хорошо разбираемся. Сначала надо отработать версию с Аверьяновым, а не распыляться в семи направлениях.
В это время нам принесли кофе, и я закурила. Арсений сосредоточенно уставился в чашку, потом поднял взгляд на меня:
– Я ее не люблю, – вдруг сказал он, – впрочем, как и она меня. Всё как-то слишком быстро закончилось.
Я поняла, о чем и о ком он говорит, но не знала, что ответить. Зачем он впутывает меня в свои личные дела? Все-таки надо было как-то отреагировать на его высказывание, и я промямлила:
– Жаль. – После небольшой паузы добавила: – Но это ничего не меняет.
Глава тринадцатая
Встреча со Светой оказалась довольно продолжительной, и я вернулась домой уже в десятом часу вечера. День, проведенный в непрерывных разговорах, меня изрядно вымотал, и теперь мне было просто необходимо побыть одной. С удовольствием скинув кроссовки, я прошла в гостиную и включила телевизор, решив хоть немного отвлечься от расследования. Однако переключить мысли на международную обстановку не удалось. Кое-что из Светиных откровений меня зацепило.
Оказывается, Таня именно сегодня выписалась из больницы потому, что захотела присутствовать на похоронах Володи. Поначалу Света не усмотрела в этом ничего необычного, но потом подруга расплакалась и сказала, что у них был роман.
– Она ведь знала, что он мне нравится! – вскричала Света, не обращая внимания на компанию за соседним столиком. Наша встреча проходила в уютной кафешке на 2-й Советской. – И все равно стала с ним встречаться, а мне ничего не сказала! Выслушивала мои откровения и посмеивалась. Я ведь ничего от нее не скрывала, а она…
Я, как могла, ее успокаивала, говорила, что делить теперь некого, но Света была так обижена на подругу, что обвинения в ее адрес сыпались без остановки. Она назвала Таню подлой, завистливой и корыстной. Мне было жаль ее, но я и о своих целях не забывала.
– Да причем здесь корысть?! – воскликнула я. – Володя не олигарх. Он зарабатывал не больше вашего.
– Деньги у него водились, – всхлипывала Света, – не чета нашим. Недавно он квартиру купил в Озерках, двухкомнатную. Танька, как об этом узнала, сразу с ним такой любезной стала! Тогда я на это внимания не обратила, а теперь все понимаю.
– Таня красивая? – поинтересовалась я.
– Да ничего подобного! Просто умеет к мужикам подъехать.
Странно. Я видела Володю в компании роскошной женщины, зачем ему вдруг понадобилась не слишком красивая официантка, с которой он к тому же вместе работает? Но гораздо больше меня интересовали источники Володиного благосостояния.
– Не представляю, как в наше время можно заработать на квартиру, – глубокомысленно изрекла я.
– Официально не заработаешь, – вздохнула она, – но он обслуживал гостей во время неофициальных встреч. Там другие тарифы.
– Где?! – вырвалось у меня.
Я испугалась, что мое любопытство покажется Свете подозрительным, но она была в таком состоянии, что не обращала внимания на мелочи.
– У нас в клубе, где же еще, – пробурчала она. – Однажды проговорился, а потом все бубнил, чтобы я помалкивала. Теперь это уже значения не имеет.
Мы еще долго обсуждали человеческие качества Тани и Володи, затрагивали дела клуба, и я поняла, что неофициальные встречи проходили по ночам. А ведь неизвестного убили ночью! Может, он был участником одной из таких встреч? Эта информация была очень ценной. Учитывая пропускную систему в клубе, можно будет установить участников «неофициальных встреч» и вплотную подобраться к убийце. Я размышляла, кому сначала позвонить, Арсению или Максу, когда раздался звонок домофона.
– Нинок, это я! – всхлипнула в трубку Машка.
Я была ошеломлена. Это был первый Машкин визит ко мне после свадьбы. Сначала я ее избегала, так как не хотела откровенных разговоров о своих личных проблемах, потом она с головой окунулась в новую жизнь, да и моя работа в последнее время не располагала к встречам. Что же случилось?
Я открыла дверь, и Машка просто упала в мои объятия, заливаясь слезами:
– Нинок, пустишь переночевать?
Я помогла ей раздеться и провела на кухню. Ни слова не говоря, достала из шкафа купленную накануне бутылку мартини и бокалы. Пока я хлопотала по хозяйству, она, сжавшись в комок, сидела на краю стула, нахохлившаяся и несчастная, но уже не рыдала, только слезы продолжали струиться по щекам.
– Тебе с соком? – спросила я.
– Сок, лед – все, как обычно, – тускло отозвалась она.
– Соломинку?
– Нет.
Я тоже решила обойтись без соломинки, подняла бокал и предложила выпить за встречу. Мы чокнулись, после чего Машка все рассказала.
Сегодня вечером Денису позвонили, и он сказал, что ему нужно срочно встретиться с давним приятелем, у которого что-то случилось. Его имени он не назвал, просто очень быстро собрался и ушел, предупредив, что не знает, когда вернется, и чтобы она ложилась спать, не дожидаясь его. Когда он удалился, Машка обнаружила в прихожей его мобильник и не удержалась – стала читать сообщения.
– Ты опять за старое? – грустно спросила я.
– Но ведь он вел себя очень странно! Теперь думаю, что и тогда он водил меня за нос, утверждая, что его подозрительные разговоры были связаны с делами брата. Он с самого начала меня обманывал! Представляешь?!
В общем, в мобильнике мужа Машка нашла сообщения за последние два дня (около тридцати штук!) – полученные и переданные одному абоненту – некой Лене. Впрочем, ее имя он назвал всего пару раз, обычно обходясь более ласковыми и интимными обращениями. Из этой переписки Машка поняла, что их связь длится много лет. Эта Лена была замужем и разводиться не собиралась, но теперь передумала, убедившись, что без Дениса не может быть счастлива.
– Знаешь, как он называет меня в своих посланиях?
– Как?!
– ОНА! Представляешь?!
Машка разревелась, и я не находила слов, чтобы ее утешить. Такое нельзя простить. Но я знала склонность подруги к преувеличениям и поинтересовалась, где теперь мобильник Дениса.
– Оставила там же, где и нашла. Мне стало противно держать его в руках. А еще… Полина Сергеевна… – Машка назвала свекровь по имени и отчеству, а не мамой, как обычно. – Она всё знает! Он так и написал: «Мама всё знает и понимает». А ведь мы с ней вчера вместе ходили в парикмахерскую! А потом зашли в кафе, и она мне ни слова об этом! Будто все в порядке.
– Ты оставила ему записку?
– Вот еще! Я пулей выскочила из дома. Если он сегодня все-таки вернется домой ночевать, то пусть помучается, гадая, куда я делась.
– То же мне конспиратор! Он сразу же позвонит мне.
Я посоветовала не пороть горячку и не облегчать ему задачу. Если он решил расстаться с ней, то пусть наберется мужества и объяснится. С другой стороны, возможно, что Машка что-то неправильно поняла, тогда и вовсе ни к чему раздувать скандал.
– Ты считаешь меня идиоткой? – хмуро поинтересовалась она.
Но я стояла на своем:
– Отправь ему сообщение, что заехала ко мне, мы заболтались, и ты решила переночевать у меня.
– Но ведь его мобильник остался дома!
– Думаю, обнаружив его пропажу, он не станет надолго задерживаться.
Совместными усилиями мы отправили смс-ку, после чего выпили еще по бокалу мартини. А около полуночи Денис позвонил:
– Машуня, где ты? Я уже начал волноваться.
– Мы с Ниной напиваемся мартини, – весело защебетала Машка. – Перемываем косточки общим знакомым, в том числе, и тебе.
Он предложил за ней заехать, но Машка наотрез отказалась. Повесив трубку, хмуро сказала, что если сейчас его увидит, то убьет. Однако после разговора с ним она повеселела:
– Может, я и правда что-то не так поняла?
– Тебе виднее. – Машка никогда не отличалась последовательностью, так что ее поведение ничуть меня не удивило.
Мы еще долго сидели, прикладываясь к бокалам, обсуждали новости, вспоминали прошлое, то смеясь, то плача. Уже давно такого не было. Неужели настоящими подругами могут быть только несчастные и одинокие женщины? Если это так, то я самая лучшая подруга на свете. В половине второго я постелила Машке в гостиной, а сама отправилась к себе, но еще долго не могла уснуть, вспоминая сегодняшний бесконечный день.
Отпевание проводилось в часовне при больнице, где Володя закончил свой жизненный путь. Такое мероприятие нельзя было назвать таинством, это была пустая формальность, с которой все хотели поскорее покончить. Вскоре и впрямь все закончилось, скорбящие друзья и родственники потянулись к выходу.
– Мы на кладбище не поедем, – сказала Света. – Вместе с Володиной тетушкой пойдем готовить стол.
Володины родители жили в просторной трехкомнатной квартире на проспекте Большевиков. Две комнаты были смежными, в них и установили длинные столы, покрытые белыми гигиеническими скатертями. Недостающие стулья заменили обтянутыми тканью досками, опиравшимися на табуретки. Съехавшиеся со всей страны родственницы накануне все приготовили, так что нам оставалось только сервировать стол. Мы сразу приступили к делу. Такая работа для нас не в новинку, так что мы быстро справились. Света оказалась большой мастерицей в украшении блюд, и стол получился очень красивым. Володина тетушка поблагодарила нас со слезами на глазах, затем принесла портрет племянника в траурной рамке. Володя улыбался с портрета, довольный жизнью и собой. Под его изображением были указаны даты жизни:
24.10.1983 – 18.11.2010.
– Всего двадцать семь лет! – с горечью воскликнула я, продолжая смотреть на даты, разделенные траурной черточкой.
Света всхлипнула, а тетушка разрыдалась:
– Он ведь был единственным сыном! Как ИМ теперь жить?
Никто не знал ответа на этот вопрос, а я продолжала смотреть на портрет, почувствовав, как в мозгу вспыхнула красная лампочка. Когда тетушка удалилась на кухню, а Света немного успокоилась, я сказала:
– У него совсем недавно был день рождения. Как вы его отметили?
– Да никак. Он в тот день на работу не вышел, с Димкой поменялся. Наверное, у него и без нас было, с кем отметить свой день рождения.
В ее словах сквозила ревность и обида. Меня же переполняло возбуждение. Двадцать четвертого октября, когда был подслушан второй разговор, Володи в клубе не было, зато был Дима! Значит, именно Дима присутствовал во время обоих подслушанных разговоров! Это наводило на вполне определенные мысли. Мне захотелось немедленно позвонить Максу, но в это время вернулись с похорон многочисленные родственники и друзья. Мы со Светой вышли на лестничную площадку, чтобы перекурить.
– Видела рыжую смазливую девицу? – спросила она.
– Кажется, да.
– Это Ритка, Володя с ней встречался.
– Он, по твоим словам, и с Таней встречался.
– С Танькой – это так, по случаю, а с Риткой у него было серьезно. Впрочем, кто его знает, в последнее время он был какой-то нервный и непонятный. Ведь не просто так в тот день напился. Раньше с ним такого не случалось.
Я ничего особенного в поведении Володи не замечала, исключая день пожара, но Свете виднее. Она давно его знала, к тому же была к нему не равнодушна. Из-за чего же Володя переживал, только ли из-за сердечных дел? А вдруг он что-то знал об убийстве? Ведь если оно произошло во время «неофициальной встречи», которую он обслуживал, то это вполне возможно!
Мы убирали грязные тарелки, приносили чистые, родственницы мыли посуду, считая не достойным выставлять одноразовую, а я не могла дождаться, когда это закончится. К шести часам поток желающих помянуть Володю схлынул, и мы со Светой, немного перекусив, собрались уходить. Володины родители тепло нас поблагодарили, пригласив на девятый день и сороковины. Света ответила, что придет, а я пробурчала что-то невнятное.
– Придешь на девятый день? – все-таки спросила Света.
– Вряд ли, – честно ответила я. – С понедельника выхожу на новую работу, неудобно отпрашиваться. Думаю, ты и сама справишься или Таню пригласишь. Ей ведь, наверное, скоро снимут гипс.
– Да пошла она! Сама справлюсь. – Потом вдруг сказала: – Я, пожалуй, в клубе не останусь. Этот «Мидас» притягивает к себе несчастья. Да и надоело ишачить круглыми сутками, так вся жизнь пройдет, и не заметишь.
– Это верно, – признала я.
– Звони, если что, – сказала Света на прощанье.
– Ты тоже, – ответила я.
Она помахала мне рукой, я тоже сделала пару взмахов. Так мы и распрощались, на три недели ставшие подругами, но так и оставшиеся чужими.
Немного передохнув, я позвонила Максу и предупредила, что скоро приеду.
– Что тебе привезти? – спросила я.
– Себя.
Я опять рассмеялась:
– Я, конечно, очень устала, но все-таки пока еще «кто», а не «что». Ладно, жди.
По дороге в больницу я думала о Максе. Да, он мне нравится. Но я всегда знала, что с ним не стоит связываться – он слишком непостоянный и вряд ли изменится, а я больше не хочу страданий. Хочу покоя и любви, именно в таком порядке. Эти страсти-мордасти не по мне, еле выжила. Есть дамочки – любительницы острых ощущений, а мне бы чего попроще. Макс на эту роль не подходит. Да и о покалеченной ноге не стоит забывать. Так что, Максик, быстрее выздоравливай, и мы будем с тобой вместе работать и дружить. Ты продолжишь собирать коллекцию «куколок», а я когда-нибудь встречу надежного мужчину.
Примерно в таком настроении я вошла в палату Макса. Он выглядел неплохо, хотя здоровьем и не лучился, но был безукоризненно выбрит и благоухал дорогим одеколоном. Серый спортивный костюм он сменил на коричневый, который очень подходил к его глазам. В общем, с некоторыми оговорками, выглядел неотразимо.
– Да ты просто щеголь! – сказала я, едва закрыв за собой дверь.
Он быстро подошел ко мне, обнял и поцеловал, причем совсем не по-дружески. Я резко оттолкнула его:
– Прекрати! Иначе больше не приду, будем общаться по телефону.
– А ты не толкайся. Я, между прочим, больной.
Ни обиды, ни раскаяния в его голосе не было, но мне почему-то не захотелось на него сердиться, поэтому я просто проворчала, что нечего давить на жалость, нужно отвечать за свои поступки.
– Как здоровье, что говорит твой отец?
Макс помрачнел и, пододвинув мне стул, сел на кровать.
– Он говорит, что я должен продолжить лечение в подмосковном санатории, там его старый приятель заправляет. У них якобы есть какой-то супер-современный аппарат, прочищающий мозги. Обещает, что после этого я буду, как огурчик.
– Так в чем дело? Поезжай!
Макс внимательно смотрел на меня:
– Но ведь сейчас сложное расследование, я не могу оставить тебя одну.
Он не кокетничал, просто чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы отказаться от санатория и, в то же время, не хотел оставлять меня одну.
– Макс, да я скорее откажусь от дела, чем соглашусь рисковать твоим здоровьем! – искренне воскликнула я.
И тут Макс схватил меня в охапку и прижал к себе. Я попыталась вырваться, но не слишком активно, а потом и вовсе оставила свои попытки. Мне стало хорошо. Никаких страстей, просто хорошо, и захотелось продлить это состояние. Я прислонилась к его груди и застыла. Как давно мне этого хотелось! Мы стояли, обнявшись, Макс гладил меня по голове, а я чуть не мурлыкала от удовольствия.
В это время дверь в палату распахнулась и на пороге появилась молоденькая медсестра:
– Макс! – бодро воскликнула она, а потом осеклась и еле слышно добавила: – Пора делать укол. Но я могу позднее зайти.
– Раз пришла, делай, – резко сказал Макс. – Вообще-то принято стучать, прежде чем войти.
Она попятилась:
– Я потом зайду.
– Нет, делай сейчас!
Она была очень миленькой, светленькой и со стройными ножками. Я усмехнулась: Макс верен себе, и отошла к окну. Сестра быстро сделала укол и молча удалилась, Макс ее даже не поблагодарил. Однако не просто так она ворвалась в его палату без стука и с его именем на устах. И ее растерянный вид кое о чем говорил.
– Как не вовремя она пришла! – воскликнул Макс.
– По-моему очень даже вовремя, – не согласилась я. – Нам надо обсудить дела.
– Дела подождут!
– Нет. Я очень устала и хочу спать. Вообще, мои визиты к тебе не обязательны, можно общаться по телефону или по скайпу.
– Ничто не заменит личного общения.
– У меня слишком мало свободного времени, – гнула я свою линию, – уже месяц с мамой не виделась. Завтра поеду к ней.
– Почему ты сегодня не выспалась? – вдруг насторожился он.
– Машка у меня ночевала, мы с ней до двух часов ночи проболтали.
– Неужели с мужем поссорилась?
– Типа того, но не будем отвлекаться.
Макс был мрачнее тучи, но я, не обращая на это внимания, отчиталась о последних новостях. Рассказала о том, что Володя двадцать четвертого октября поменялся с Димой, значит, именно Дима работал во время обоих подслушанных разговоров. Арсений, видимо, посмотрел официальный график работы барменов и ничего не уточнял. Мы упустили из виду и Таню, но она тоже в те дни работала, к тому же, у нее был роман с Володей.
– Но ведь мы видели его в «Острове» с какой-то красоткой! – воскликнул Макс. – По-моему, это была не Таня.
– Разве мужчины не могут параллельно встречаться с несколькими женщинами? – невинно поинтересовалась я. Макс промолчал.
Самую интересную информацию я приберегла на закуску: Володя обслуживал «неофициальные встречи», проходившие в клубе по ночам, за что весьма неплохо платили, настолько неплохо, что он смог купить двухкомнатную квартиру. Макс оживился и сразу стал строить план дальнейших действий. Я поднялась:
– Пожалуй, пойду, очень хочется спать. Сообщи обо всем Арсению, пусть установит, кто по ночам тусовался в клубе.
Макс попытался обнять меня на прощание, но я оттолкнула его с такой неприязнью, которая меня саму удивила. По дороге домой я все больше впадала в уныние. Макса не переделаешь, горбатого могила исправит, так что лучше с ним не связываться. Это был как минимум двадцатый подобный вывод относительно наших возможных отношений. Эх, мне бы Машкин оптимизм! Домой я вернулась в восемь вечера и, наскоро умывшись, рухнула на кровать. И сразу уснула.
