Ivolga (Анастасия Каляндра)
Маленькая рождественская сказка
– Валентина Валерьевна, так… так что – это она?.. – спросила женщина так непонимающе и так невероятно восторженно глядя то на строгую даму, то на девочку, что теперь уж стояла в шеренге детей, которую строила нянечка, – Э…это прав…да – она?!. – женщина не могла ничего больше сказать – только закрыла, как это обычно она делает, рот рукой, и глядит не отрываясь, на девочку… Плачет, глядит… Глядит, плачет…
– Да… это она. – потихонечку ответила строгая женщина, выдохнув тяжело и серьёзно – по прежнему строго, но намного мягче уже, – Я думала что Вы знаете… Не знаю как, но узнали и хотели её забрать… так вот – тайком. Поэтому накричала, конечно… Вы уж извините. Бывают же такие совпадения… – говорит женщина своим строгим тоном, который стал несколько виноватым сейчас, а мама – новая мама мальчика – глядит только на девочку, прикрыв рот руками… Неверящими глазами глядит, плачет, качает головой так, словно сама себе говорит что не может этого быть. – Ну… я не могла Вам её показать – сами понимаете… У нас протокол. Да, девочку как раз перевели в наш детский дом – то есть тот, который под моим прямым контролем, но… Но сами знаете. Я не могла Вам организовывать встречу, когда Вы просили. Никак не могла… Вот – так встретились и… ладно. Спасибо что доставили девочку обратно в целости. Я Вам за это признательна. А… А мальчика тоже Вам не могу показать. Его давно забрали… но, поверьте, с ним точно всё хорошо – у него отличная мать. Я лично была с ней знакома. И вообще – семья обеспеченная… У мальчика есть всё, что нужно. Можете не беспокоиться… А встречу я организовать, к сожалению, не могу. Извините. Сами понимаете… В любом случае – я ещё раз Вам подчеркну… Я очень рада что Вы встали на правильный путь и надеюсь что всё в Вашей жизни сложится… как нельзя лучше. – женщина неловко договорила, искоса поглядывая на подол пальто новой мамы, который был подран немного и слегка был грязным, – Извините – нам надо идти. Дети на ёлку опоздают… Мы и так уже задержались из-за того что она… потерялась.
Строгая женщина отошла и вместе с группой детей отправилась куда-то… Скоро они скрылись из виду, а женщина – та, что была новой мамой у мальчика – всё смотрела им вслед, прикрыв рот ладонями и оглушенно глядя на маленькую девочку, которая вскоре исчезла за углом.
– Ма-аам?.. – подергал её за подол пальто мальчик, – Это, что – твоя дочь оказалась?.. – впервые малыш обратился к новой маме на ты – и сам того не заметил. Настолько родной ему стала эта незнакомая странная женщина.
– Д…д…да… – проговорила она, глядя вслед детям, – Да, миленький… д…да, сынок… – женщина вдруг опять очень сильно расплакалась и обняла мальчика – осторожно, чтоб не испачкать, но крепко. – Да… да… Представляешь?!. А… я не верю… не верю сама!.. Предст… представляешь?.. А это она-аа!.. Онааа!!! Мой ми-ииилый… хороший мой… доро…гой… Ты… ты молился Богу уже чтобы я со своими-то встретилась?.. – мальчик кивнул смущенно. Он, правда, уже успел помолиться. Ещё давно – ещё в храме. Сразу же. – Ннну-уу!.. Зо…лот-це моё!.. Спа… спасибо… – женщина опять обняла мальчика и поплакала ещё чуточку. – Вот видишь как Бог чудно делает?.. Вот… Вот ка-аак… А я ведь… а я и говорю – Бог молитвы де… детей точ… точно… слышит!.. Ты ж мой хороооший!.. Ну… – женщина выпрямилась наконец, поглядела на мальчика чуточку, так же почти – не веря будто в то, что он настоящий – как и на девочку глядела до того… – Пора нам идти. Твоя мама уже, наверное, места себе не находит – тебя ищет… Пошли… Пошли быстрее.
Женщина с мальчиком пошла в большой магазин спешным шагом. Её на входе тщательно проверил охранник, ведь выглядела она, разумеется, подозрительно – заплаканная растерянная женщина в грязноватой, порванной кое-где одежде… Разумеется – стоит проверить. Охранник поводил вокруг женщины какой-то штукой, похожей на короткий меч и, видимо не найдя ничего подозрительного, пропустил внутрь. А мальчик, тем временем, стоит и смотрит во все глаза на тот самый фургончик с горячими вкусными ароматными хот-догами, к которому он однажды уже подходил. Оказывается что этот фургончик как раз находится возле того входа, откуда они с женщиной теперь вошли. Стоит мальчик и дышит горячим вкусным ароматом… Увидела это женщина и тут же спрашивает:
– Ты кушать, наверное, хочешь?.. Давай… давай… подожди… не пойдём сразу дальше… Сейчас я… – она достаёт из-за пазухи старый потертый бумажный стаканчик и высыпает в ладошку монетки из него. Принимается их считать женщина. – Сейчас… если мне хватит… давай, давай я тебе только курточку расстегну – совсем запаришься… – спохватилась женщина и прирасстегнула малышу воротничок, чтоб ему не было жарко. И снова считает мелочь. Поглядывает на табличку, что на фургончике висит и где хот-доги вкусно нарисованны… Глядит раз – считает снова… Ещё раз… Досчитала. Идёт к продавцу, говорит ему что-то и протягивает горку монеток. Тот смотрит на женщину очень брезгливо и недоверчиво. Потом, всё же, берёт у неё мелочь и ещё через некоторое время протягивает ей большой вкусный хот-дог в белой салфеточке. А новая мама берёт его осторожно – как большую драгоценность – и чуть дыша, чтобы не выронить, несёт в воздухе мальчику. Отдаёт его малышу, улыбаясь. А мальчик берёт, благодарит и начинает есть. Начинает есть так – как ещё никогда раньше не ел еду в своей жизни. Так, словно она – что-то большое и важное… Что-то ценное и редкое. Что-то очень хорошее и сказочное. Не только лишь потому что проголодался малыш, но ещё и потому что купила ему этот хот-дог его новая мама. Идут дальше мама с мальчиком по большущему магазину, залитому ярким светом, блестящему разными красочными украшениями и гирляндами, пестреющему дорогими изысканными игрушками. Всё это теперь кажется чудным малышу. Сказочным. Но сказочнее всего кажется ему эта женщина в старой оборванной одежде, которая шагает рядом и робко поглядывает на ребёнка, чтобы увериться в том, что всё с ним в порядке. Такого, как эта женщина – в жизни ещё малыш не видел. Никогда кажется не видел и не чувствовал. Сегодня хотел он найти что-то такое – невиданное. Какое-то ещё неизвестное ему счастье. Какое-то большое и так ему нужное… И кажется нашёл.
Идут мальчик и женщина – идут потихоньку, чтоб мальчик спокойненько кушал и не поперхнулся и не обляпался вкусным томатным соусом. А женщина начинает с ним говорить. Но ощущение – что больше с самой собой.
– Ма-аааленькая!.. – вздохнула женщина и покачала головой, – Ты видел ка-аак у неё этот хулиган шарик забрал?.. – мальчишка не понял сперва – какой шарик. – Иш-шшь!.. Хвать! Разбойник какой!..
– Кто разбойник? – спросил растерянно мальчик.
– Да этот… Мальчишка дурной. Ты видел?.. Он у моей девочки шарик… шарик-то её выхватил и… И хвать о землю!.. У-уу, хулиган такой!.. Но хорошо что снежок хоть… Бог дал – не разбился. Вернули его моей девочке… Вер-ну-ли… – женщина глубоко задумалась. А через время начала говорить ещё. – Ты ви-дишь – ка-аакая я не-пу-те-ва-я-аа!.. Это ж надо… Так… чтобы… чтобы мою до-чень-ку и… забрали… К та-ким… и… – идёт женщина, говорит и покачивает испуганно головой. – А ка-кааая красивая!.. Я и мечтать не могла – что такая она!.. Простите… – подходит она тут резко к стойке информации, которую увидела наконец, и тут же всё объясняет стоящей там девушке. Её малыш уже видел, когда его молодой человек тот подвёл сюда же – к стойке. И девушка спрашивает у него, когда всё поняла – как зовут его маму? И как ее позвать ей по громкой связи? Но мальчик растерян, устал и… и понял теперь только, что даже не знает на самом деле – как зовут его маму. Стоит он, не знает совсем, что сказать… да ещё и хот-дог недожеванный во рту говорить мешает. Поняла девушка за стойкой что от него слова нормального не добиться и объявляет по громкой связи что потерялся ребёнок – маленький, светлый, лет четырех, в светло-серой курточке, в бежевой жилетке и белой водолазке. В черных штанишках и черных ботиночках. Так смешно сказала девушка – словно она отражение его в зеркале – но только не то, что глазам видно, а то что ушам слышно. Улыбнулся малыш этому описанию и видит что новая мама его тоже стоит, улыбается. Рада она что сейчас ему маму найдут. А он подумал об этом… И ему стало грустно немного – что придётся скоро со своей этой мамой – второй – прощаться… Возможно совсем, ведь, потом не увидятся… Хотел бы малыш чаще видеть свою эту маму. Желательно – постоянно. Всегда. Каждый день.
И вот – видит мальчик: бежит к нему издалека по длинной торговой галерее его мама. Взъерошенная бежит вся, заплаканная – совсем как и эта, новая, мама. Всё лицо мокрое… И тушь растеклась – ресниц не осталось совсем, а на пол щёк – черные полосы. Никогда ещё мальчик не видел свою маму такой. Красивой.
– Сы-нооок!.. – бросается к нему мама и обнимает, целует – как никогда раньше тепло и по настоящему. – Да где-ее же ты был?.. – плачет мама. А новая мама стоит, улыбается и плачет тоже. Все мамы плачут, и сам малыш, вот, отчего-то вдруг тоже начал… Не знает он – как ждала его первая мама сегодня. Как никогда сильно ждала. Очень видеть хотела. Она по началу растерялась, когда он убежал, попыталась бежать следом. Но мальчика уж и след простыл. Нигде его нету… Тогда мама ещё не любила его так сильно, как любит теперь. Она ходила по залам большого магазина, искала его потихонечку, а мысли полнились разными важными задачами: во первых она позвонила знакомым, сказала что ужин сегодня отменяется – не знает ведь мама, когда он найдётся?.. А если и сразу почти – так они уж наверняка всё равно к нужному времени не вернутся. Поздно уже будет… Обзванивает мама знакомых, изображает отчаяние перед ними – от того что сынок потерялся, якобы… Ну, чтобы поняли люди её и простили. И, может быть – даже ещё и больше любить начали. Потом обзвонила. Всех. Никого не забыла. Теперь можно искать малыша и получше. Уже нет такой головной боли… А малыш?.. Он не пропадёт точно в таком дорогом магазине, где много охраны и камер видеонаблюдения. Найдется так или иначе. Идет мама искать дальше… Идет и новые мысли в голову лезут – словно сквозь грунт мама вглубь пробирается, и там всё новые, новые слои мыслей её ждут. Теперь – это мысли про то, что ей делать со всей наготовленной раньше едой и купленными подарками. Куда их все девать?.. Не пропадать же этому всему даром?.. Возможно она сможет устроить другой праздник – уже завтра?.. Кого же тогда пригласить?.. Всех, кто был приглашён сегодня, разумеется… Ах, как так она сразу же об этом не подумала?.. Могла бы звонить и приглашать сразу же на завтра. А так два раза… Идёт мама, думает… решает все эти вопросы… А мальчика только слабо по сторонам выглядывает. Сердита она ещё на него – за то что такое он учинил и сорвал её планы. Найдется!.. Чего уж там… Обязательно найдётся. Не переживала тогда ещё мама за мальчика сильно уж. Но вот – проходит время, насущные вопросы уже решены… И мальчик никак что-то не находится. Начинает тогда мама беспокоиться. Но только слегка. И спрашивает уже у прохожих – не видел ли кто мальчика? Никто, вроде бы, и не видал… Да здесь сотни… десятки – уж точно – таких мальчиков ходят!.. Так что же – их всех, что ли, людям запоминать? Мама беспокоится больше. Потом вспоминает что позвонить нужно мужу. Звонит. Муж ещё на работе – занят. Ему не до того. Он советует маме звонить в милицию, уж если все поиски тщетны, и быстро заканчивает разговор. Мама немного обижена тем, как это так – папа совсем не беспокоится о своём ребёнке… Хотя казалось бы – и логично: взяла сама себе игрушку?.. Сама теперь с ней и возись. В честь чего ещё он теперь должен?.. И всё же мама сердилась на папу в первое время. Сердится, сердится мама… Но потом начинает понимать, что ведь и она сама – такая же. Точно… точно такая. Она вспоминает ещё что не позвонила и не сообщила об отмене ужина одному молодому человеку, которого только-только перевели в ведомство к её мужу, а от того – он ей совсем не знаком… Вот она и забыла про него сперва. Поэтому звонит и сообщает теперь. Это чуть отвлекает её от тягостных мыслей о том – какая же она, на самом деле, мать… Но мысли вновь возвращаются, и мама тогда начинает искать мальчика получше. Додумывается наконец что стоит пойти на стойку информации и позвать его по громкой связи… И как это она так сразу об этом не подумала?.. Про всё подумала – про блюда подумала, про звонки подумала, про мужа подумала, а про стойку информации – нет. Только сейчас. Она начинает идти к стойке. А по пути – когда её мысли теперь чуточку более свободны от большой проблемы – найти ребёнка – которая, кажется, по большей мере уже решена – мама представляет своим свободным мозгом, как вот сейчас вернутся они с малышом домой и как сядут ужинать только втроём – вместе с папой конечно. И это ей так нравится!.. Представился их тихий ужин – семейный праздник только на троих… Тепло, хорошо стало от этого на душе… Как будто бы – вот, наконец-то почувствовала мама то, ради чего украшала на самом деле дом и пекла все эти кексы, рулеты и… Мама пришла на стойку информации. Там мальчика громко позвали по имени. Несколько раз очень громко позвали. Даже маме самой дали позвать один раз в микрофон – чтобы малыш хоть узнал её голос. Но его не было. Мама до-оолго ждала и просила ещё раз позвать. Звали ещё раз. И ещё. И ещё. Даже сказали по радио малышу что он может к кому-нибудь подойти из сотрудников, чтобы этот кто-то его отвел к маме на стойку… Но ничего. Ни малейшего сигнала от мальчика. Вот тут уж мама заволновалась действительно. Вот тут уж она правда почувствовала что что-то не так… Не знала тогда мама, что мальчик ушёл искать её на улицу и вовсе не слышит того, как его зовут по громкой. Не слышал и не мог слышать, конечно же. А мама – чего уже только себе не подумала!.. Чего только не стала себе представлять!.. Теперь-то мама поняла… Как это страшно – когда твой ребёнок, пусть он и не твой – не с тобой!.. Как это жутко, когда ты не знаешь совсем – что с ним сейчас происходит!.. Мама с ума чуть не сошла, пока мальчик гулял где-то совсем без неё. Случилась одна важная вещь – без мальчика его мама наконец поняла – насколько он важен ей. По настоящему важен. Действительно важен. Как сам он тогда осознал – как драгоценна еда и дом, его мама и все-все, что он имеет в жизни именно тогда, когда на чуть-чуть всё это потерял – так и мама его осознала: как драгоценен и, на самом деле, важен он – её маленький нелюбимый сын. Она впервые, наверное, почувствовала – как на самом деле она его любит. Впервые… И наверное – этому надо было случиться. Ведь мама совсем никогда не ощущала себя способной по-настоящему любить. И ей это умение стало сегодня наградой за страшные переживания.
Когда старая мама вдоволь наобнималась со своим нашедшимся сыночком, когда тот рассказал ей, сбивчиво довольно, о том – где же он всё это время был – она сразу же принялась благодарить женщину – ту, что была новой мамой, и спрашивать – чем бы ей можно помочь. А женщина плакала ещё долго, по своей старой привычке наверное, и радовалась за мальчика с мамой, и говорила что ей совсем-совсем ничего не надо. Но наконец – где-то с пятнадцатого маминого предложения – новая мама подумала и сказала:
– Ну… Может быть только если есть у Вас кто-нибудь знакомый, кто… кто ищет себе на работу няню или… не знаю… домработницу… Ну… тогда… может быть Вы мне его номер дадите?.. Я, единственное что – очень хотела бы найти работу… Чтобы наконец выбраться из этого… всего…
Женщина опять заплакала и перестала говорить. А мальчик, тем временем, решился спросить у своей мамы то, о чём так давно уже хотел.
– Мама?.. – спрашиваеи малыш, – А можно нам тётю с собой взять?.. Ну… может быть – няней, или… У меня ведь всегда много нянь. И ты ещё всегда новых берёшь. А мне… мне бы с ней очень… ну, очень хотелось бы видеться. Она… очень-очень добрая, мам… И ещё у неё своих деток забрали. А теперь… Мы с ней играли, что мне она мама, пока я тебя не нашёл, и мне… Мне очень кажется, что она, правда – мама. Да-вай возмее-ем, правда, да?.. Я её очень люблю… – добавил малыш потихонечку.
Тогда мама подумала и стала расспрашивать у женщины – как она попала в такое положение, и что с ней случилось, и как она жила… И женщина плакала и рассказывала. Рассказывала потихоньку и искренне. Узнала мама про женщину все-все-все. Узнала она и про девочку, и про чудесную встречу, и про… Много ещё чего мама узнала того, что заставило её задуматься. Она попросила тогда отойти женщину в сторону, а мальчика – подождать, пока что, тут. Мальчик кивнул и остался ждать на том месте, на каком и был, недоумевая – что это такое им надо там обсуждать без него?.. А мама и тётя в сторонке все обсуждали и обсуждали… Обсуждали долго. И видно было – что это очень волнительное обсуждение для обеих. Мама много чего-то расспрашивала у новой мамы и задавала какие-то вопросы. А женщина отвечала на них – сперва растерянно, а затем взгляд у неё стал совсем такой, каким смотрела она, вот ещё только недавно, на девочку – ту, что нашлась впервые за столько лет. Такой же не верящий, пораженный, испуганный, но и страшно счастливый одновременно. Мама тоже заметно разволновалась и стала аж даже сама на себя не похожа. Ни следа от прежней серьёзной, напыщенно красивой и холодной мамы теперь не осталось. Она даже стала красивее от этого – гораздо красивее, чем становилась когда-либо от походов к косметологу. Наконец новая мама так радостно и шокированно посмотрела оттуда, со стороны, на мальчика, что тот даже не знал – что и думать. Она, как и всегда раньше, прикрыла ладонями рот и очень сильно заплакала. И так и смотрела на малыша долго-долго, пока мама ей что-то ещё рассказывала. В конце концов женщины возвратились к мальчонке, порядком уставшему уже ждать, и мама сказала ему, улыбаясь:
– Сынок, так и быть. Мы тётю возьмём с собой – в качестве няни. Вы с ней каждый день теперь будете видеться и… я надеюсь… что всё будет хорошо. – мама помолчала чуть-чуть… хотела, явно, ещё что-то сказать, но никак не решалась. А новая мама – так и вообще не могла. Всё плакала и плакала, и смотрела на мальчика как на сказочного и не существующего будто в реальности. Наконец мама – которая была прежней мамой – обратилась к ней и спросила аккуратно, – Мы… может быть ему позже расскажем?.. Уже по пути? Поедемте – а то у нас ужин там, дома, готов – боюсь муж придёт, а мы ещё в пути… Лучше отпразднуем все вместе… Всё же – Рождество!
– Д…да, да… – кивнула женщина, не отрывая глаз от мальчика. А малыш не понял – чего это нужно ему рассказать такое… не сейчас?..
Они медленно направились к выходу из большого пребольшого магазина, а затем – и к машине. И мама – та, что была прежней мамой – всё думала, пока шла, как это чудесно… Всё то, что их ждёт теперь. Как никогда чудесно…
Девочка которая жила в стеклянном шаре
Сегодня опять плохо. Нет – не физически плохо. Физически – это совсем ничего… Девушка давно уже привыкла к каким-то не очень приятным и странным ощущениям внутри, которые можно назвать недомоганиями. Кто-то даже наверное назвал бы их болями. Но это не страшно. Они для неё давно уже почти ничего не значат. Их девушка вовсе и не замечает и не обращает на них внимания. Они для неё – как ветерок, что дует на улице во время зимней бури – кого-то он, может быть, и сбивает с ног, кого-то, может быть и нервирует и раздражает но для неё уже – он только лёгкий, нежный, ласковый милый проказник, который слегка, разве что, портит прическу.
"Действительно портит… Испортил уже так, что совсем её не осталось!.. Одна только лысая голова – как шар. – улыбается девушка, подсмеиваясь над своим похудевшим бледным отражением в зеркале. – Благо ещё в этом есть свои плюсы! Парик хоть легко надевается! А были бы тут у меня волосы – так и неудобно бы было совсем… Они у меня, помню, слишком пушились и с них даже шапки без остановки соскальзывали. А как бы я тут с париком управлялась – и вообще ума не приложу! А цвет-то у этой косы-ы-ы! Чудо!"
Девушка примеряет парик на голову, аккуратненько укладывает искуственную белоснежно-платиновую косу спереди на плечо и приглаживает чуть растрепавшуюся чёлку. Теперь сверху кокошник. Ещё минутка напряженного усилия чтобы завязать атласные синие ленточки сзади – на затылке – и настоящая Снегурочка готова! Але-оп! И больше она не девушка обычная, а сказочная девушка, как будто бы сделанная изо льда. Вот-вот растает совсем… Пока она здесь в раздевалке – чересчур жарко. Сам костюм очень тёплый, да ещё и под низ она утеплилась на совесть. И странно что теперь, когда так жарко, что аж невыносимо почти что – девушка думает только о том, что сейчас ей, в этом тёплом одеянии, будет холодно. Даже слишком. Всё потому что на точке где она работает – сильный сквозняк и ей слишком уж зябко там становится. Вот и упрашивала она свою начальницу менеджера разрешить ей надеть тёплые дутые штаны и сапожки, которые с платьем Снегурочки, конечно, не очень рифмуются, но всё же – вряд ли кому-нибудь вообще будут видны за прилавком. А из-за него девушка всё равно не выходит. И ей позволили. Сегодня она в полном тепловом обмундировании, но всё равно чуть побаивается. Идти на точку – как в холодильник. Хотя ведь она Снегурочка? А значит – здесь создаются, как раз таки, самые благоприятные условия для выживания её вида. Да, вот и плюс от отсутствия волос – хотя бы десять тысяч она теперь сумеет отработать благодаря этому. Её никуда не брали на подработку, а тут случился этот узкий парик, который ни на кого не налазил. Как говорится – её звёздный шанс! Девушка оглядела себя последний раз в зеркале и тускло улыбнулась себе-Снегурочке – красавице у которой под блестящими белыми локонами нет совсем ничего – лишь только один голый шарик головки скрывается, и своей маленькой радости тоже улыбнулась – так кстати нашедшимся, хотя ещё и не отработанным полностью, ничтожным десяти тысячам за проект… скрываются под которыми, как шарик головы, ещё где-то двести семьдесят долга, которые как-то и где-то ей надо найти, и желательно до середины месяца (если хочет, конечно, остаться с крышей над головой). А теперь – уже шестое… Открыла дверь из раздевалки, которая таковой, по сути, и не является – а на самом деле просто кладовка, где можно переодеться да оставить вещи на пыльных коробках сложенных стопками – огляделась, вышла. Торговые галереи здесь шумят многоголосьем людской толпы, нежным серебрянным шуршанием и потрескиванием новогодних декораций, развешанных тут и там, тоненьким колокольчиком ретро мелодии, включенной в динамики над тремя длинными галереями ГУМа для создания праздничной атмосферы. Здесь жизнь гудит, течёт, плещется как звонкий ручеек. В голове становится свежее. Здесь прохладнее, ясный свет похож на холодок, которого и близко нет в тусклой духоте кладовки. Да и эти звуки – сами похожи на лёгкий освежающий мятный ветерок. Началась работа. Почти. Пока остаётся ещё пара шагов до прилавка – она опять отдаётся тому душному, тяжкому чувству, от которого ей сегодня снова так плохо. Чувству вины. В его когтях неудобно, противно и гадко – как в сильную жару в колючем свитере. В его когтях больно – они впиваются в тело и разрывают кожу. В нём корчишься, словно со всех сторон тебя бьют незаметные прозрачные мощные волны и деформируют тебя то так, то эдак. И ты ненавидишь свою искаженную форму, которая – как её не меняй – остается нелепой. Её чувство вины – страшно. Иррационально. Непонятно. И неукратимо. Она понимает что вовсе ей не в чем себя винить настолько сильно, но не может перестать. Не может, несмотря на то что прекрасно понимает что, наверное, так было бы лучше. Ей говорит и её небесный Отец о том, что она не должна винить себя слишком уж сильно и что она, в общем-то, не виновата. Она слышит эти слова – ясно слышит не только в том всепоглощающем чувстве любви, что греет её изнутри, не только в том добром и тёплом свете, которым освещен мир вокруг неё уже так давно – с тех пор как она нашла Бога… Но и во всем том, что её небесный Отец даёт ей увидеть, пережить и узнать в эти же самые дни, когда она чувствует себя страшно виноватой и не достойной этого всего… Во всех тех дарах, что Бог преподнёс ей к этому Рождеству, во всех чудных вещах, произошедших с ней за последний год, во всём новом и замечательном, что ей дано было понять, во всем том, что сейчас искрится, трепещет, блистает, звенит и радуется вокруг – она слышит слова успокоения… Во всём, что сегодня, да и вообще – во все последнее время – окружает её: в красоте прекрасных, украшенных празднично чудных мест, где она проводит эти дни… Проводит в самой, что ни на есть, праздничной атмосфере, среди стольких тонн огоньков, елочных игрушек и гирлянд!.. Сто-о-оольких, что никогда ещё наверное в предновогодний сезон не доводилось ей столько прекрасной праздничной красоты насмотреться! Всегда девушка очень любила сезон Рождества. Всегда, ещё с ранних лет старалась наряжать хоть нарисованную елочку на листе бумаги, если в детдоме конечно не ставили в какой-то год настоящего дерева… Всегда радовалась до невозможного всей этой новогодней красоте и атмосфере, сама зажигалась ей как новогодняя ёлочка и светилась вся от счастья. А теперь – чувство вины ей мешает порадоваться вдоволь. Оно запретило уже ей поставить ёлку – потому что нечего. Зачем тратить время на собственное удовольствие, когда дело чести – отдать то, что должна? Оно не даёт ей порадоваться и всей той красоте, что расставлена, развешана, рассыпана по миру совсем без её личных затрат сил или времени. А этой-то красоты ей дано в этот раз посмотреть сто-оолько!!! Она просто купается в предновогодних украшениях, словно ребёнок в ванне с пластиковыми шариками. Она окружена ими как маленькая детская фигурка в том самом игрушечном стеклянном шаре, что так полюбился ей за эти несколько дней и так прирос к ней уже почему-то, что кажется: если его заберут у неё с прилавка – тот опустеет, не смотря на огромнейшее колличество красочных дорогих игрушек. И мир опустеет немножко. Она издали улыбнулась, подходя, крошечной девочке, что внутри него лепит снеговика из ненастоящего снега посреди празднично украшенного ненастоящего городка… Ну привет, шар! Перевернешь игрушку и с ненастоящей земли на стеклянный купол-полусферу посыпется ненастоящий но очень блестящий серебрянный снег. Перевернешь тут же назад – и окажется девочка, вместе со своим снеговиком, вся окутана тучей искрящихся мелких пластмассовых снежинок, плавно опускающихся в геле, которым заполнен шар. Чудно! Она тоже теперь – с ног до головы осыпана новогодними прелестями. Но она им не рада в полной мере – в той мере, в которой достаточным было бы это, чтобы хоть этой самой радостью отблагодарить по достоинству за всё, что ей дано. Возможно – что это ещё от того, что сейчас мало сил. А сил нужно много даже на радость. От этого многие и не счастливы в мире – из-за того что просто-напросто ленятся чувствовать счастье. Ведь это такое же чувство, которое, как и многие – отличает живого человека от бездушной игрушки. Оно, к тому же, ещё более мощное, чем многие другие – куда более мощное и куда более содержательное. И на него, как и на то чтобы выговорить более содержательное предложение с большим количеством прекрасных умных слов, нужно куда больше сил и энергии, чем на беглую пустую необдуманную фразу. Бывает что нет на него сил. А не потратишь ты силы на то чтобы почувствовать – обленишься чуточку… и от того только больше теряешь силы. Но сейчас не совсем это. Да, не отнять и того что сил тоже не много после длительного периода химий, да и самой болезни. Но кажется девушке, что и это не основное. Ведь всё же она пытается – прилагает эти самые силы. Она видит как много сейчас ей дано и старается благодарить за это хорошенько. Но чтобы благодарить искренне и от всей души – нужно сильно и честно чувствовать радость от всего, за что благодаришь: так она считает. А ей кажется при этом, что она рада совсем не достаточно – совсем мало в ней радости для такого объема счастья, которым она одарена! Ведь как это невероятно!.. Себя она приговорила уже к обязательным работам во все новогодние праздники – долг нужно отдавать, а значит – нужно поднажать и сделать всё, что она только сможет.
Но не смотря на то что ей нужно сейчас только работать (по её собственному мнению) и нет сейчас времени совсем ни на празднование ни на развлечения – её работа, всё же, в этом году нашлась там и именно там, где само средоточие праздника! Теперь она работает в ГУМе, да в самом, почти что, его центре, среди сотен прекрасных рождественских украшений, да некоторые из них ещё и сама продаёт! И продаёт-то не просто так как-нибудь, а в костюме Снегурочки – что, само по себе, уже дарит радость и настроение, похожее на сказку, как ей, так и всем окружающим – особенно детям. Она просто обязана быть благодарна за всё это больше – куда больше, чем благодарна во все эти дни. Она должна радоваться. Тем более что её долг с неё, в общем-то, никто и не требует – квартирный хозяин прекрасный человек, отлично понимает что девушке были нужны деньги на лечение и все она сразу не сможет отдать – ну что же уж делать теперь человеку, когда он, сам неожиданно для себя, вдруг разболелся и вынужден был не работать какое-то время и только лишь тратить. Откуда тут взять деньги на квартплату? Никто не торопит. Она просто хочет – ужасно сильно хочет на встрече, которая будет вот-вот – где-то в середине января – отдать своему благодетелю всё. Всё до копейки. Ну или хотя бы уж большую часть
Она бы теперь с радостью отдала и в пять раз больше того, что задолжала – но только вот где же ей столько взять, если и свой собственный долг кажется невероятно огромным?.. Она не хотела бы так поступить, как наверное скоро придётся – отдать не всё, что нужно бы. Всё сделала бы – только не это! Но "все делать" возможное, в последнее время не получается. Ей часто нехорошо. И просто слабость. Бывает лень. Могла бы пахать как четыре быка, но не может. Могла бы все сутки почти проводить на работах, но страшно записываться хоть куда-нибудь, где не знает она – что её ждёт. А ещё этот иррациональный страх людей теперь… Вот видит она: есть вакансия аниматора. Платят немного, но всё-таки хорошо. Можно было бы записаться. Но лень. Или страшно?.. Не знает – просто сложно подать эту заявку. Да и чувствует почему-то в этом году, что на многие эти шабашки не стоит записываться. Не стоит. Она ведь всегда старается спрашивать прежде у Бога о том – сделать ей то или это?.. Такой-то шаг или такой-то теперь совершать или не совершать?.. И Бог отвечает ей часто положительно: можно сделать такое-то дело. Ничего здесь плохого не ждёт. А вот это – не надо, каким бы тебе оно простым и приятным сейчас не казалось. Она старается прислушиваться. Она знает, что лучше послушать заранее, когда всё плохое ещё где-то совсем далеко – на одной только из тысяч возможных дорог… На одном только из тысяч путей где-то маячит. И можно спокойно пойти тем путём, на котором ты это плохое совсем никогда даже и издали не увидишь – не то что не встретишь. И если она когда-нибудь позволяла себе не послушать того совета, который получала от Бога – то тут же и понимала, что лучше бы ей было этого не делать. На том пути, куда ей не советовал Бог вступать – она находила одни неприятности. Тем более убеждалась она в том, что нужно прислушиваться – когда на пути, что ей советовал Бог, она получала прекрасные и чудесные впечатления, эмоции, открытия, знания и дары. И теперь она слушалась. И много куда не отправила поэтому заявки. А куда-то отправила и не без облегчения получила отказ. Конечно – она выдыхала спокойно, ведь что-нибудь неизвестное, а от того – ещё страшное – само собой отпадает тогда… Пора думать о работе, а не о прошлом.
