Кира Меркулова
Проклятью вопреки
Через пару минут мужчина очнулся. Тут же и скорая подоспела. Я была лишней, поэтому, забрав шубу из гардероба, направилась в сторону выхода.
Следующим вечером Дима, предупредив за час, приехал ко мне в гостиницу. Обычно я не готовилась к его приезду, и меня не интересовало, как выгляжу. Хотя нет, вру, если знала о встрече с ним – всегда выглядела сногсшибательно. По крайней мере, мне так казалось.
Тот раз не был исключением. Я успела сделать лёгкий макияж, волосы собрала в высокий пучок, кожу намазала парфюмированным маслом. На обнажённое тело надела красное платье-сорочку. И пришлось накинуть длинный вязаный кардиган, в номере было прохладно.
Мимолетный взгляд в зеркало и в дверь постучали.
– Привет, я чуть раньше, – Дима прошёл в номер, рассматривая интерьер.
– Я заметила. Как мой несчастный? – поинтересовалась здоровьем политика.
– Ему сделали операцию, ближайшие десять дней он проведёт в больнице. Через два дня ты возвращаешься в Грецию, – заключил Дима.
– Пока никаких заданий? – с надеждой спросила.
– Если ты очень хочешь, я могу придумать для тебя новое задание, – всё также по-деловому продолжал Дима.
– Если честно, то вы рискуете меня потерять. Либо я кого-нибудь изнасилую, и меня посадят, либо меня отравит собственный яд. Тебе какой вариант больше нравится? – я с ногами залезла на мягкое кресло, непроизвольно с левого плеча соскользнул кардиган вместе с лямкой от платья.
«Мне показалось или в ваших глазах, Дмитрий Сергеевич, появился озорной блеск?» – хотела спросить, но решила подождать.
– Я что-нибудь придумаю. До встречи в Греции, – Дима направился к выходу.
Вот так и уйдёшь? Боишься попасть под мои чары? Да я и сама себя боюсь!
– До встречи, – сказала я, когда Дима закрыл дверь.
Сознание говорило – всё к лучшему. Подсознание шептало – будет только хуже. Пока две меня боролись, вновь постучали в дверь. И я знала кто это.
Мой поработитель открыл дверь и смело зашёл со словами:
– У тебя внизу хороший бар, ты пробовала когда-нибудь оранжевое вино? – как ни в чём не бывало, спросил Дима.
– Впервые слышу, – в руках он держал бутылку вина.
– Это итальянское, но грузины тоже неплохое делают, – он подошёл к барной стойке, и, открыв пару ящиков, нашёл бокалы и штопор, а я молча наблюдала. – Технология на самом деле простая. Вначале ягоды давят прессом, затем, в отличие от обычной рецептуры белого вина, винодел оставляет бродить ягоды целиком. Не отделяя кожицу, мякоть и косточки, за счёт этого и получается глубокий оранжевый оттенок.
– Боюсь, даже столь изысканное вино, не решит моей проблемы, – я говорила мягко, с ноткой сожаления.
Не спеша подошла к барной стойке. Дима протянул мне бокал с ярко-оранжевой жидкостью. Попытка заглянуть к нему в глаза, чтобы хоть немного понять ход его мыслей, увенчалась провалом. Он отвернулся и направился в сторону дивана. Удобно расположившись – полулёжа, закинул левую руку за голову и прикрыл глаза.
Уже с бокалом вина, вернулась в уютное кресло, стоящее напротив дивана через кофейный столик.
Ожидание томило неопределённостью. Воздух был пронизан гнетущим молчанием. Никто не торопился начать разговор. Осушив бокал до дна, он подлил ещё. Я лишь молча, потягивала терпкий напиток.
– Мне нравилось за тобой наблюдать, – прервал молчание Дима, находясь всё в том же положении на диване, – ты была влюблена в своего мужа, а я был влюблён в тебя. Но списывал всё на привычку. Знаешь, ты стала моим наваждением. Отец посоветовал жениться. Он всё видел и понимал. Хотя утверждал, что я не могу быть влюблённым или любить кого-то – это проклятие братства.
– Ты был женат? – тихо спросила я, боясь спугнуть его откровенность.
– Да, мне нужно было создать семью, чтобы отвлечься от тебя. Но твоя свадьба выбила меня из колеи. В тот вечер я сильно напился. Жена приехала за мной, чтобы забрать из ресторана. Я не согласился ехать домой на такси, поэтому ей пришлось сесть за руль моей машины… – он сел на диване, склонив голову вниз и поставив бокал на пол. Я никогда не видела его столь обессиленным, словно яд убивал его, а не меня.
– Произошло что-то плохое? – подсела к нему на диван.
– Когда я пьян, люблю благодарить людей за любую мелочь по отношению ко мне. Я сказал жене, чтобы она заводила машину, а сам вернулся в ресторан. Решил поблагодарить поваров за вкусный ужин, – он прервался и посмотрел мне в глаза, его взгляд был виноватым, – не успел дойти до кухни, как в ресторане выбило стёкла от мощного взрыва. Взорвали мою машину. Как объясняли сапёры, замыкатель мины был включён в низковольтную цепь системы зажигания. Поэтому в момент поворота ключа зажигания, машина взорвалась. Она погибла.
– Мне жаль, – стыдно признаться, но на самом деле я не испытала чувства жалости к погибшей жене Димы. Ревность? Или я уже ко всему безразлично отношусь?
– Кто был замешен в этом? – поинтересовалась я.
Он пристально посмотрел на меня, по лицу скользнула недобрая усмешка.
– Твой муж, покойный.
– Мой муж? Вы ведь не были знакомы? И тем более, он был простым программистом, а не бандитом, – недоумевала я.
– Да, он не был бандитом. Он был наркоторговцем. Это сильно меняет дело, – Дима с выжиданием смотрел на меня, давая осознать полученную информацию, – но для прикрытия у него с друзьями был открыт компьютерный сервисный центр.
– Тебе ведь нет смысла меня обманывать?
– Братство тоже не раз переступало черту закона, чтобы увеличить свою прибыль. Но мы всегда были против наркотиков, оружия, работорговли.
– Работорговли? А я, наверное, сама напросилась к вам на иждивение? – с насмешкой поинтересовалась.
– Ты исключение из всех правил. И ты не можешь меня обвинять. Без меня и братства ты либо была уже мертва, либо стала серийной убийцей.
– Спасибо, что напомнил.
– Это часть твоей природы, и как бы ни был груб с тобою поначалу, я всё равно тебя защищал, в первую очередь от самой себя.
– Может, мне вам ещё спасибо сказать? Не дождётесь. На мне вы зарабатываете больше, чем я трачу. Не говоря уже про моё моральное состояние, – внутреннее раздражение провоцировало ломоту в теле и головокружение. – Так что насчёт моего мужа?
– Не то, чтобы я следил за ним. Так, пару жучков в их офисе, – мои брови взлетели вверх, – благодаря им, выяснил, что твой муж и его коллеги, хотели выкупить государственное здание по льготной цене. Они даже успели заранее предоставить откат нуждающимся чиновникам. Но мне захотелось помешать им. Хватило лишь звонка, чтобы собственником здания стала одна из моих дочерних компаний. Может, во мне заиграла ревность? И хотелось хоть как-то его опустить. Не знаю. Но я был удивлён, узнав, что моё убийство заказал твой муж и его компаньоны. Думал, что им не хватит силы духа.
– Ты не пробовал показаться психологу? – вполне серьёзно спросила я, но он опять проигнорировал мой вопрос.
– Вначале я вообще хотел сдать его полиции.
– Так и надо было. Может, он сидел бы в тюрьме, а я продолжала его любить. И всего этого бы не было.
– Тебе действительно так плохо с нами?
– Ты серьёзно? У тебя в голове… – начала я переходить на повышенный тон, как Дима подался вперёд и впился в мои губы.
Вначале я пыталась сопротивляться, вернее, артистично отбивалась и отмахивалась. В итоге меня вжали в мягкий диван, накрывая своим телом сверху.
Яд внутри меня ликовал: словно раскалённая лава, обжигал всю внутри, повышая давление и учащая пульс. Я обхватила ногами его бедра. Он с лёгкостью стянул с меня кардиган с платьем, оставляя обнажённое тело гореть от предвкушения, пока он раздевался сам.
Дразнящими поцелуями он покрывал нежную кожу. Мои руки блуждали по его идеальному торсу, спине. Напряжение внизу живота требовало разрядки, но Дима не торопился, ему нужно было насладиться каждым сантиметром моей кожи.
Лишь на мгновение он остановился и заглянул мне в глаза, то ли спрашивая разрешение продолжать, то ли удостовериться, что я желаю его также сильно, как он меня.
От напора страсти мы дышали через раз. Мой разум начинал теряться в омуте наслаждения. И уже не важно, какие проблемы были у него с моим покойным мужем, и какая связь между нами.
Лишь к рассвету мы насытились друг другом. Ни я, ни Дима не торопились нарушать тишину, чтобы не портить временную идиллию. Но всё-таки я не выдержала.
– Ты вытянул весь мой яд. Я словно заново родилась, – произнесла с лёгкой хрипотцой.
– Это и было моей задачей, – от прежней нежности не осталось и следа.
– Ты выпил антидот? – резко вспомнила я.
– Да, не переживай, я не самоубийца, – слегка замешкался мой любовник на одну ночь.
– Значит, подготовился заранее. Молодец, Дмитрий Сергеевич. Вы как всегда на шаг впереди, – со скрытой обидой в голосе сказала я. Не то, чтобы вновь хотела, как самка богомола, умертвить сексуального партнёра, но девичьи грёзы желали искренней романтики.
– Вероника, это не последний раз, когда ты так сладко стонала подо мной, – неожиданно произнёс Дмитрий Сергеевич перед тем, как закрыть входную дверь.
Моему возмущению не было предела. Ближайшее, что попалось под руку, были пустые бокалы из-под вина. С размаха кинула по очереди в сторону входной двери. Знаете, хрусталь так звонко бьётся.
Наши отношения были больными, но мы нуждались друг в друге. И дело вовсе не в избавлении от смертельного яда или решении вопросов с бизнес-партнёрами или врагами братства. Между нами тонкая нить, связывающая нас, но порой готовая оборваться и в то же время связать ещё крепче, чем было до этого.
Спустя несколько часов, я обдумывала план мести, прогуливаясь по набережной реки Лиммат. Зная, что вечером Дмитрий Сергеевич привезёт мне билет на самолет и необходимые документы, пыталась придумать что-то коварное, с нотками искушения и непреодолимого запрета.
Я поднялась на смотровую площадку, обустроенную на крепостной стене старинного замка. Он был построен в десятом веке ещё Людовиком вторым. С неё открывался замечательный вид на исторический центр Цюриха. Потом прогулялась по липовому скверу и дошла до протестантской церкви Святого Петра. Конечно, не оставила без внимания Фраумюнстер – бывший женский монастырь или то, что от него осталось. А это всего лишь небольшая церковь в романо-готическом стиле. Но её главное сокровище – витражи, созданные талантливым живописцем Марком Шагалом.
Хотелось увидеть больше Цюриха, но неблагоприятные климатические условия не позволили. В последние недели погода находилась в пограничном состоянии: то весна стремительно набирала обороты, радуя нежным солнышком и тёплым ветерком; то временами шли холодные дожди; а пару дней назад весь город засыпал запоздалый снег. Зима не хотела уступать права весне, ведь в запасе у неё было ещё пару дней.
Я не стала обижаться на неугомонную зиму, тем более белая шубка мне шла больше, чем чёрное демисезонное пальто. Лишь промозглый ветер омрачал моё настроение в тот день.
Начинало темнеть, а коварный план мести так и не созрел.
Возвращаясь в гостиницу ни с чем в голове, случайно столкнулась с мужчиной. В руках у него был чёрный мольберт, на плече висела большая прямоугольная сумка. Мы начали извиняться друг перед другом. Он на немецком языке, я на английском. Подарив незнакомцу лёгкую улыбку, направилась далее по своему маршруту.
– Мисс, подождите, – окликнул меня мужчина, ведя разговор уже на английском языке, – вам когда-нибудь говорили, что вы созданы, чтобы вас писать.
– Простите, я вас не понимаю, видимо, мой английский меня подводит, – недоумевала я по поводу слова «писать».
– Ваши мягкие черты лица – идеальны! Нет, они божественны, а под белой шубой уверен, скрывается точёная фигура, – воспевал мне оду незнакомец.
– Вы художник? – вопрос с моей стороны был риторическим, так как наличие мольберта в его руках, и то, как он рассматривал меня и расточал дифирамбы, подтверждали домыслы.
– Я портретист, мисс. Вы сделаете меня самым счастливым человеком, если согласитесь быть моей моделью сегодня, – сделав небольшую заминку, продолжил, – и для моих коллег. Видите ли, сегодня моя очередь приводить натурщицу, а девушка, которая обещала мне помочь в этом, заболела. Получается, я подвожу свой клуб, раз заранее всё не продумал, – кот из мультфильма «Шрек» со своими жалобными глазами отдыхает по сравнению с этим художником.
– Будет тебе натурщица, – загадочно произнесла я, а в этот момент в голове взрываются фанфары, тараканы пляшут – месть созрела.
Я не побоялась отправиться с незнакомым мне мужчиной в незнакомом городе в незнакомое место. И вовсе не потому, что бесстрашна и не боюсь смерти. Просто желание верить людям ещё теплится на задворках моей души.
Пока мы шли до художественного клуба, Стефан – так звали моего спасителя – рассказал подробнее об их деятельности. Оказалось, что в тот вечер проходил ежемесячный конкурс среди лучших портретистов. Восемь мужчин и две женщины должны были написать мой портрет за пять часов. По итогам состязания хозяин клуба мог выбрать три лучших работы, на его взгляд, для художественного салона. Мне также разрешалось забрать один портрет в качестве оплаты за моё потраченное время.
Шли мы недолго, около десяти минут. Но он не переставал разговаривать ни на секунду, видимо, боясь того, что я могу одуматься и отказаться от его предложения. Стефан поведал мне, что рисуют они в карандашной технике с помощью растушёвки. Это не основная их работа, а увлекательное хобби, иногда приносящее небольшой заработок.
Художественный салон находился недалеко от Гроссмюнстера – собор в романском стиле. Удачное место расположения говорило о популярности и доходности данного заведения.
Заходили мы не через центральный вход, а со двора. Поэтому я не смогла увидеть картинную галерею, о которой так красочно рассказывал Стефан. По крутой лестнице поднялись на второй этаж. Я окинула взором длинный коридор со слабым освещением, приглушённый свет явно скрывал отсутствие косметического ремонта.
– В самый конец, и дверь справа, – Стефан указал рукой в конец коридора.
– Обстановка тут так себе, – слегка замешкалась я.
– Не обращайте внимания, мисс. Хозяин немного жадноват. Уже три года, как откладывает ремонт коридора и нескольких коморок, – шептал художник.
Не успели мы дойти до конца коридора, как из нужной нам двери выскочила женщина и начала на повышенных тонах разговаривать со Стефаном на немецком языке.
Оказалось, мы задержались на полчаса.
– Простите, мисс. Они уже давно ждут. Знаете, в искусстве каждая минута дорога, а ожидание, даже пятиминутное, может задушить вдохновение, – так Стефан пытался оправдать свою коллегу.
– Я понимаю, не переживайте. Только они могли бы не столь откровенно меня разглядывать. Такое ощущение, что они собираются принести меня в жертву.
– О! Не переживайте! Они просто оценивают, насколько сложно будет вас нарисовать.
– Ладно, они поймут, если я буду говорить на английском?
– Безусловно.
– Дамы и господа, давайте начнём, – подытожила я.
Я расположилась на большом пушистом кресле и попыталась расслабиться. Но всё не получалось. Вначале разглядывала коллег Стефана, как и они меня. Далее взгляд стал цепляться за детали уютного интерьера. Хоть на это помещение хозяин не пожалел денег.
Спустя несколько часов уже расслаблено лежала в кресле, насколько это возможно. То и дело поглядывала на недовольных дам и увлёкшихся мужчин. Именно последние поддержали мою идею по поводу усовершенствования их навыков в писании человека в полный рост, да ещё с нотками пикантности.
– Друзья, давайте сделаем пятиминутный перерыв! Модели нужно слегка размяться, и может, выпить кофе, – обратился ко всем Стефан.
– Благодарю, Стефан, – не стала дожидаться согласия остальных, встала с кресла и пошла к своим вещам за телефоном.
Мужчины с радостью отложили карандаши и направились в сторону кофемашины, а нахмурившиеся женщины вышли на внутренний балкон и закурили.
– Дмитрий Сергеевич, вы звонили мне двадцать минут назад. Извините, не смогла ответить, – перезвонила своему мучителю.
– Чем же, позволь узнать, ты была занята? Ты забыла правила? Так я тебе напомню, ты всегда должна предупреждать, куда идёшь и зачем, – в голосе прослеживалось недовольство, – почему я должен сидеть и ждать тебя?
– Так не ждите, оставьте всё на ресепшене, – в ответ я заговорила с ноткой раздражения.
– Где ты? – попытался взять себя в руки Дима.
– В художественном клубе,– с лёгкой улыбкой закончила, – с меня пишут портрет.
– Замечательно. Скинь адрес, хочу посмотреть на это.
– Конечно, жду,– на этих коварных словах я закончила наш телефонный разговор.
Уверена! Вам очень понравится, Дмитрий Сергеевич!
– Стефан, давайте продолжим.
Вновь настроилась на рабочий лад. Ведь позировать в течение четырёх часов не так легко, как кажется на первый взгляд. Грациозная поза и томный взгляд – это всё, с чем я собиралась встречать Дмитрия Сергеевича. В прямом смысле этих слов. Из одежды на мне были только чёрные кружевные трусики.
Стук в дверь, и я приготовилась к исполнению своей маленькой, но такой сладкой мести.
Дверь приоткрылась, и зашёл он.
– Здравствуйте, – со всей серьёзностью поздоровался Дима, словно пришёл на деловое совещание.
В ответ ему полетели приветственные слова, но вряд ли он их слышал. Его взгляд метался между мольбертами, на которых он явно узнал меня. Во всей красе и обнажённой. Его лицо начинало приобретать бордовый оттенок, глаза налились не беспричинным гневом.
В последнюю очередь он посмотрел на меня – чётко в глаза. Я лишь отсалютовала ангельской улыбкой.
Медленно, словно гепард на охоте, Дима направился в мою сторону. Воцарилась тишина, нагнетаемая невидимыми разрядами гнева. Даже моё внутреннее «я» пожелало свернуться в клубок. Но снаружи, как кремень – ни одна мышца не дрогнула на лице.
С плотно сжатыми губами и непроницаемыми глазами навис надо мной.
– Одевайся, – безапелляционно сказал он.
Не увидев моей реакции, в полный голос добавил:
–Быстро.
Не то чтобы я испугалась, но провоцировать на большее не планировала. Поэтому парящей походкой направилась к своим вещам.
– Сэр, но мы ещё не закончили. У нас с мисс уговор, – растерянно произнёс Стефан, жалобным взглядом обращаясь ко мне.
– Кто у вас тут главный? Явно не ты, цыплёнок, – он посмотрел на Стефана, у которого от обиды заблестели глаза. На цыпленка он не был похож. Просто худощавый, с соломенными волосами до плеч и острым носом.
– Я…я…я сейчас позову директора галереи, – пропищал Стефан в ответ.
– Дима, не надо устраивать здесь скандал. Они обычные портретисты, а рисовать меня обнажённой я сама попросила,– мне было неудобно перед ребятами.
Никто из художников не решил поспорить с Дмитрием Сергеевичем или тем более кинуться к нему в драку. Чувствовали, что он сильнее как физически, так и морально.
– Так, что здесь происходит? – как коршун, влетел в помещение мужчина средних лет, по-видимому, хозяин галереи. Он сразу понял, кто пытается навести беспредел, поэтому довольно вплотную подошёл к Дмитрию Сергеевичу. Они, словно два боксёра, испытывали друг друга перед боем. – Предлагаю поговорить в моём кабинете, – выдал мужчина после минутного сопротивления взглядами.
– Пожалуй, это разумное решение, – согласился Дима, и вышел вслед за мужчиной, при этом успел небрежно окинуть всех недовольным взглядом.
К его возвращению, я уже оделась и сидела на мягком кресле в ожидании своего грозного принца. Пять минут протянулись, словно час. Художники молчаливо дописывали свои картины, хмуро поглядывая на меня исподлобья. Своей вины я не чувствовала, да и вообще, в последнее время совесть редко меня посещала.
– Ты готова? – обратился ко мне Дима по возвращению, в тот момент хозяин галереи начал молча собирать альбомные листы с моим изображением.
– Как видишь, – ответила я.
– Вот, пожалуйста, все эскизы, – мужчина передал все десять листов с моим изображением Диме.
– Благодарю,– ответил Малоперанский и направился в сторону двери, лишь кинул мне, – ты идёшь?
– Спасибо всем за работу, прошу не держать на нас зла, – в качестве извинений всё-таки произнесла я и направилась вслед за хозяином.
Странно получилось: мстила я, но в итоге он вышел победителем. И я, как ручная собачонка, бежала за ним.
– Прошу, – он открыл мне переднюю пассажирскую дверь.
– Ты даже сам за рулем, – заметила я, значит, он опять собирался остаться у меня. Это слегка порадовало.
Мы не успели отъехать от галереи, как в мой адрес посыпались обвинения.
– Ты это специально делаешь,– начал Дима.
– Что, это?
– Что за цирк ты устроила? – уже спокойно спросил Дима, словно поинтересовался, какой кофе я желаю.
– Это не цирк, Дима, это искусство,– в той же манере ответила я.
– Обязательно было раздеваться?
– Мне не привыкать,– быстро кинула я, хотя собиралась ответить по-другому.
– В смысле? – его брови взлетели вверх,– насколько я знаю, за всё время работы на нас, а это меньше года, тебе пришлось раздеться только один раз. И то только потому, что твой яд не сразу подействовал на того парня из Мексики. Ты же говорила, что в основном, успевала всё провернуть с помощью снотворного. Или я чего-то не знаю? Вчерашний вечер не в счёт.
– Не спорю, целовалась только по необходимости, когда требовалась лёгкая разрядка. Особенно ловко получалось подсыпать снотворного, если объект был неприятен. Мотивация, знаешь ли. А тот парень не захотел даже воды, и яд не сразу подействовал. Но он был горячим, – не успела договорить, так как Дмитрий Сергеевич резко нажал на тормоз, хотя мог бы проехать на мигающий зелёный.
– Осторожнее, – слегка растерялась я.
– Ты тоже, – буркнул он.
– Куда ты меня везёшь, явно не в мою гостиницу, – перевела тему.
– Скоро узнаешь, – загадочно произнёс Дима.
– А можно ещё вопрос?
– Почему хозяин галереи отдал мне все эскизы? – догадался он.
– Да, почему?
– Это сетевая европейская галерея принадлежит братству.
– Тогда всё понятно. Тебе понравились рисунки? – вскользь спросила.
– Может быть, – задумчиво ответил он.
Ехали мы чуть больше десяти минут. Дмитрий Сергеевич остановил машину у небольшого безлюдного кафе с видом на Цюрихское озеро.
Я молчала. Он не желал говорить. Наверняка, в его голове решались логические задачки.
– Я сейчас вернусь, – коротко сказал мне и вышел из машины.
Вечером Цюрих преображается, словно ты попадаешь в другой город. С помощью тысячи фонарей, подсветки витрин и зданий, а также фасадов жилых домов: он превращается из серого и меланхоличного города в сказочно-мистический.
Я и раньше любила гулять по ночному городу, ещё в Сочи, в Москве. Конечно, в сопровождении друга или подруги, бывшего мужа, вернее, покойного мужа. Время останавливалось. Мне нравилось говорить обо всём и ни о чём. А иногда всё превращалось в шумный смех и крики на всю улицу.
Смех, какой он? Уже и не помню. Я перестала смеяться, да и количество улыбок в моей жизни не больше, чем месяцев в году. Истерический смех не в счёт, с ним будет разбираться личный психолог.
Воспоминания пытались ворваться в мои мысли, но я глушила их. Ведь даже радостное воспоминание отзывалось в груди горечью небытия.
– Мне сказали, что здесь самые вкусные хот-доги и кола, – Дима вернулся в машину и протянул мне бумажную коробку со стаканчиком.
– И потрясающий вид на озеро, – добавила я.
– Да, это тоже часть программы.
– У нас сегодня есть программа? Ах да, забыла, у тебя всегда всё спланировано,– прозвучало отрешённо, ведь беспорядочные мысли в моей голове ещё не отпускали.
– О чём думаешь? – поинтересовался Дима, жуя хот–дог.
– О прошлом, о настоящем, – и тоже укусила хот–дог.
– А будущее?
– Вряд ли меня ждёт что-то хорошее, – неожиданно в горле застрял ком обиды.
– Да брось, всё не так уж плохо. Ты не голодаешь, всё время развиваешься, путешествуешь, и опять-таки не убиваешь, – уверенно успокаивал меня мой мучитель.
– Мог бы последнее не добавлять, – скорчила лицо я.
– Это правда жизни. Нельзя про неё забывать, даже если очень хочется.
– Зачем ты привез меня сюда? Поесть хот-дога и попить колы? – бестактно поинтересовалась у него.
– Почему с тобой так сложно? Научись наслаждаться моментом, а не гонять мысли из настоящего в прошлое и обратно.
– Я хочу домой, – слёзы по одной стекали по обеим щекам.
Страшно осознавать, что дома у меня нет. И людей нет, которые ждали бы моего приезда.
– Иди ко мне, – Дима отодвинул своё сиденье назад, а потом и моё, чтобы мне было удобнее перелезть к нему.
Я не стала сопротивляться, мне отчаянно требовалась поддержка.
«Надеюсь, прохожих не будет, уже поздно, и день будний», – думается мне.
Оказалось, не так легко перелезть с пассажирского сиденья на коленки к водителю. Сделала это чуть изящнее, чем бегемот прыгает в воду. Но всё же задела приборную панель ногой, благо сапоги сняла. Зато лёгкий смешок разрядил обстановку, и слёзы прекратились.
– Привет, – смотря ему в глаза, сказала я.
–Ну, привет, – прозвучало мне в ответ.
Он убрал мои волосы на один бок и стал слегка покусывать шею, добрался до моих губ и чувственно поцеловал. При этом продолжал смотреть прямо в глаза. Будто проверял мою реакцию, но думаю, он и так знал, что моё тело всегда с взаимностью отзывалось на теплоту и нежность его рук.
– Мне нравится огонь в твоих глазах, когда ты возбуждена, – хриплым голосом произнёс Дима.
– Боюсь, это всего лишь яд подогревается перед тем, как закипеть, – хотела сказать, что это он разжигает огонь во мне, но не стала. Ведь завтра уже будет всё по-другому. Он начальник, а я подчинённая, если так можно охарактеризовать наши рабочие отношения.
Мы, как влюблённые студенты: обнимались, кусались, целовались ещё около часа. Доводить всё до секса не стали. Не практично, особенно зимой. С приходом полуночи – ушла романтика. Он просто отвёз меня в гостиницу и проводил до номера.
– Будь хорошей девочкой, Вероника Романова, – сказав, он поцеловал меня в лоб.
– Ты не полетишь в Грецию? – не знала, о чём спросить у него. Просто хотела остановить этот момент и ещё чуть-чуть побыть влюблёнными, а не обречёнными.
– Нет, не получается. Возникли проблемы с одним проектом в России. У меня уже через три часа самолёт, – я успела поймать его виноватый взгляд.
– Конечно, меня с собой ты взять не можешь? – риторический вопрос с моей стороны.
– В другой раз. Иди, отдыхай. Не забудь, что в семь утра ты должна быть в аэропорту, – заботливо произнёс Дима.
– Когда мы увидимся? – не отпускала его руку.
– Ника… – вновь сильные руки обвились вокруг моей талии и прижали к мужской груди. Казалось, что слышу, как беспорядочно бьётся его сердце. – Мне надо уходить… но…, – я не знаю, что он хотел сказать, но последовавший поцелуй не требовал объяснений.
Я не отпустила его. Или он не смог уйти. Но утром просыпалась в его объятиях. Четыре часа сна – и бодрость ко мне вернулась. Спал ли он – непонятно. Вид был задумчивым, а глаза сонными.
Не хотелось лишних слов, объяснений. Мы молча покинули номер и сели в разные такси. На прощание тёплый взгляд голубых глаз дал надежду – будущее есть.
После Цюриха мы долго не виделись. Лишь один раз в начале лета, когда он прилетел в Грецию по делам. Пару раз разговаривали по телефону, но и намёка не было про отношения в Цюрихе. Единственное, что смогла заметить, это теплоту и лёгкую неуверенность в голосе.
До Нью-Йорка я единожды была на задании. Как объяснял Ян: его придумали лишь для моего здоровья, чтобы снизить количества яда в крови. И мне позволили самой решать, достаточно ли будет прелюдии или нет. Разумеется, выбрала первый вариант. Независимо от того, как отвратительно себя чувствовала.
Временами ловила себя на мыслях: хочу увидеть его, хоть издалека; хочу услышать его строгий голос, хоть не со мной будет разговаривать; хочу прикоснуться к его телу, хоть кончиками пальцев. А потом вспоминала. Вернее, винила во всём действие проклятого яда: «Нет, нет… это всё яд, я ненавижу Малоперанского, уходите мысли прочь. Он нужен мне временно, но скоро всё изменится. Я помашу ручкой змеиному братству».
Так всё и произошло. Правда судьба, как всегда, внесла свои коррективы.
