Кэтрин Болфинч
Проигранное желание
Глава 6
Ночевать вне своей квартиры, кровати и прочих прелестей уже лет пять казалось худшим решением, которое я только мог принять вечером накануне.
Утро в такие дни всегда выдавалось тяжелым – проснуться, кутаясь в чужое одеяло, пахнущее не тем кондиционером для белья, не принять душ как следует и натянуть вчерашние вещи, по которым уже плакала стирка. Но, кажется, план с моей ночевкой у родителей был тщательно спланирован, потому что при виде бокала я даже не задумался о том, что мне предстояло сесть за руль. А когда опомнился, то стало поздно. Я не сторонник нарушать правила таким образом. Правда, из-за этой стороны моей личности пришлось встать на два часа раньше, чтобы не пересечься с отцом и не застать всех собирающихся на работу из пригорода.
В городе я уже был через полчаса. Возле подъезда снова встретил Ротчестер, у которой, клянусь, было какое-то странное, даже навязчивое желание мне навредить. Конечно, это шутки, но то, каким образом мы обычно встречались, были, мягко говоря, травмоопасными. Причем не только для меня.
Что удивительно, я не злился. Нет, конечно, в первые секунды, рассматривая кровавое пятно на ноге злость так и подначивала догнать ее и хотя бы заставить извиниться, но стало как-то не до этого. Потом я несколько часов мысленно матерился, а затем понял, что, в принципе, надо глазеть не на симпатичных девушек, а себе под ноги. Или хотя бы бежать по прямой, а не зигзагом, как получилось у меня.
Настроение оказалось даже хорошим, несмотря на то, что я остался лишен всех утренних привычек. Впервые за долгое время мне не хотелось орать без чашки кофе. Даже на Ротчестер, которая открыла в меня дверь. Кажется, ее мое веселье несколько обескуражило. Интересно, она уже подумала о том, что я алкоголик или умалишенный? Да, который по вечерам в выходные пропадает в тренажерке. Конечно, мне ведь больше нечем заняться. Ну, вообще-то, правда, нечем. Все планы я обычно делаю заранее, долгов по научной деятельности у меня тоже не бывает. А личная жизнь… тут можно оставить без комментариев.
Может быть, потому что я очень любил свою квартиру и кровать с ортопедическим матрасом. А может, потому что мне слишком лень ходить на свидания, узнавать кого-то, сближаться и так далее. Это требовало многих усилий. И даже больше не в конфетно-букетный период, а уже после, когда восторг и влюбленность медленно сходили на нет. Это энергозатратно. Возможно, однажды настанет день, когда я передумаю, но пока что так, прикрывался карьерой и отсутствием времени.
Да и одному намного проще жить. Ничего не делишь, ни под кого не подстраиваешься. Кроме работы, на которую я почти опоздал, делая все то, что привык.
Но нет, в университете я все-таки оказался вовремя. На своем привычном рабочем месте. Почти полный день без архитектуры, возвратов в прошлое и всего остального.
В общем кабинете в это время уже почти никого не было. Те, кто еще задерживался, опаздывая на лекцию, постепенно уходили, разбредаясь по аудиториям и оставляя меня в одиночестве и полной тишине.
У меня оставались свободными полтора часа, специально приехал раньше, чтобы успеть посмотреть все работы, свериться с расписанием и со спокойной душой приняться за работу.
– Давно тебя здесь не было, Крис, – этот голос, приторный, со сладкими, тягучими нотками, словно удушливый парфюм, я узнал сразу, повернув голову на звук. На небольшом диванчике, положив ногу на ногу и склонив голову слегка в бок, как она всегда делала, когда пыталась на чем-то подловить, сидела Милли Монро. В этой комнате, и кому в нее разрешалось входить, просто Милли. Для студентов профессор Монро или мисс Монро – героиня влажных фантазий первокурсников. Впрочем, и не только их. Какое-то время их фантазии сбывались у меня.
– Взял дополнительные часы на другом факультете, – я прокашлялся, невозмутимо опустив портфель на край стола. Женщина хитро усмехнулась, немного подалась вперед, отчего пышная грудь показалась в треугольном вырезе. Неужели она никак не могла успокоиться?
– А я подумала, что от меня бегаешь, – она растянула ярко-красные губы в хищной улыбке, поправила волосы, положив конец высокого хвоста на плечо. Так, по ее мнению, она выглядела моложе своих лет. На самом же деле, никто не задумывался над возрастом Милли. Всех привлекала ее красота, сексуальность, самоуверенность, которой на самом деле там не было. Полгода мы провели вместе. И за это время я многое о ней узнал, чтобы потом мы сказали друг другу и остальным «не сложилось».
– От тебя еще попробуй убеги, – ехидно отозвался я, включая ноутбук и садясь за стол. Женщина не ответила, только поднялась с дивана, стуча каблуками по полу, остановилась около меня. Да, Милли была красива: бледная кожа, почти мраморная, черные волосы, глубокие карие глаза и пышные формы. Хочешь не хочешь, а глазки забегают.
– Может быть, сходим куда-нибудь? – спросила она, сложив руки на груди и закусив нижнюю губу. Неужели подумала, что сработает? Я тихо усмехнулся, покачав головой. Надел очки и нырнул взглядом в открывшийся на экране файл.
– Мы это уже проходили, мисс Монро, и ничего хорошего из этого не вышло, – тонкая ладонь опустилась на мое плечо. Невесомо, проверяя границы дозволенного.
– Можем помочь друг другу с чем-нибудь.
– Милли, у меня сейчас два факультета, полная загрузка и сюда не вписываются ни свидания, ни секс на одну ночь, ни отношения, – взгляд скользнул на лицо женщины, замечая, как резко изменились черты, став более острыми, грубыми и, кажется, обиженными. Милли поджала губы, убрала руку с плеча и, молча кивнув, вернулась на диван. Наверное, нужно испытать хоть немного неловкости или чувства вины, но ничего из этого я в себе не находил. Эта история с моей стороны давно закончена. А вот чья-то курсовая работа, смотревшая на меня с экрана ноутбука – нет.
***
– Точно тебе говорю, у него кто-то есть, – покачала головой я, пытаясь убедить Лизу в том, что профессор в полу-расстегнутой рубашке и с помятым видом точно шел не на работу, учитывая, что сегодня я видела его в коридоре, и вся одежда на нем отглажена настолько, что не уверена, что я смогла бы простоять столько времени с утюгом.
– Вообще, Изи права, именно так и выглядит, – встряла Кэсс, натягивая брюки. Мы стояли в раздевалке полуголые и обсуждали профессора, после тренировки, все время которой я просидела на скамейке. Мой ушибленный участок тела не давал возможности для бурной физической деятельности, поэтому я смотрела издалека.
– Спасибо! – воскликнула я. – Почему мы вообще обсуждаем личную жизнь нашего преподавателя?
– Потому что твоей личной жизни нет, чтобы ее обсуждать.
– А что насчет твоей, Лиз? С кем ты ходила на свидание? – в ответ поддразнила я. Лиза мгновенно покраснела, отвела взгляд.
– Я все вам расскажу, как буду уверена в том, чем все это закончится, – открыто улыбнулась девушка. Я закатила глаза, надеясь на то, что это не очередная история с бывшим. Кэсс, кажется, разделяла мои мысли.
– Ладно, подожду вас в коридоре, здесь ужасно душно, – проворчала я, закидывая спортивную сумку на плечо.
– Только не влипни в очередную историю, пожалуйста, – Кэсс усмехнулась, в ответ на мой недовольный взгляд. Что ж, правда на ее стороне, учитывая мою постоянную способность ловить неприятности, как бабочек в поле совочком.
– Это будет очень тяжело! – саркастично отозвалась я, выходя из раздевалки.
Вечер наступил слишком быстро, унеся за собой день. Не думала утром, что сейчас сказала бы такое, но время, правда, пронеслось слишком быстро. Я часто замечала, что с каждым годом время идет все быстрее и быстрее, а перед Новым годом и вовсе неприлично ускоряется, будто отрезая возможность начать что-то новое в уходящем году.
Лавочки в коридоре пустовали, я приземлилась на одну из них, думая, что большинство студентов и преподавателей уже разбрелись по теплым и уютным домам, вкусно поужинали и, наверное, включили телевизор, чтобы расслабиться. Я не жаловалась, нет. Мне наоборот нравились все эти вещи: активность, в которую я всегда вписывалась, учеба, тренировки, вечера с девочками и их дурацкие желания за проигрыш в карты, наши разговоры по душам. Это наша молодость, и она казалась прекрасной. Такая, какая есть.
Я выдохнула, прикрыла глаза. Очень хотелось скорее оказаться дома, принять теплую ванну и лечь в чистую постель.
– Ты не понимаешь, Кристиан! – змеиный голос, раздавшийся почти на весь коридор, заставил мгновенно раскрыть глаза и прислушаться. Да, любопытство во мне непобедимо. Ладно, на самом деле в мои цели это не входило. Она просто слишком громко зашипела.
– Милли, мы обсудили это уже миллион раз, – в ответ заметил строгий голос, в котором я узнала мистера Ротчестера. Ну, конечно, это он! Ничего себе… у него роман с мисс Монро?! Когда Кэсс просила никуда не вляпаться, она ведь не имела ввиду это, да?
– Я думаю, что это нам нужно, – немного тише заметила женщина. Потом послышался тяжелый выдох и шаги, за которыми последовал перестук тонких каблуков по плитке.
О, нет, нет, нет.
Я зажмурилась, надеясь, что это поможет мне испариться, исчезнуть или слиться со стеной. Но ничего из этого не произошло. Я отвернулась, делая вид, что рассматриваю точку в противоположной стороне коридора, и ничего не слышала.
– Ротчестер?!
– О, добрый вечер, – произнесла я в ответ, пытаясь не заикаться. Кристиан, как она его назвала, смотрел устало и так, будто кого-нибудь из нас легче прибить, чем объясняться. Мисс Монро выглядела так, будто этот кто-то – я.
– Подожди на улице, – попросил он женщину. Она скривилась, но послушно кивнула и, все также стуча ужасно высокими шпильками, двинулась на выход. Ротчестер повернулся ко мне, долго рассматривал, словно взвешивал что-то или думал, что хотел сказать. Впрочем, я была бы рада, если бы он просто ушел и не заставлял меня краснеть. С кем он путался, спал и пил совсем не мое дело, хотя его очевидно романтическая ссора с мисс Монро объясняла утренний внешний вид. И не сказать, что меня это как-то задевало, но какая-то неловкость присутствовала, словно удав на шее.
А сейчас мы пялились друг на друга, как два идиота. И непонятно, о чем думали. Мне все равно на эти разговоры. В этих стенах можно многое услышать. Что-то из этого сплетни, что-то правда. Но если бы я цеплялась за каждый такой момент, то получала бы образование журналиста, а не архитектора. Хотя я, конечно же, обсужу это с девочками.
– Вы что-то хотели, мистер Ротчестер? Вроде до сдачи эссе еще есть время, – лучшая защита – нападение, правда ведь? Вот и я решила действовать на опережение, вовремя вспомнив про задание Стенелли еще до ее феерического ухода на больничный.
Ротчестер несколько раз моргнул, будто не понимая, о чем я вообще говорю. Потом усмехнулся.
– Это эссе я собирался завтра отменить, но могу и передумать.
– Покупаете мое молчание?
– О чем вы, Изабель?
– Я Изабелла, – поправила я, сцепив руки на груди, – взятка принята, но, думаю, я не одна такая. Мне-то глубоко все равно на ваше личное.
– Это не личное.
– Мне все равно.
– Как скажешь, – фыркнул он, снова резко перескакивая с «вы» на «ты».
– Думаю, вас уже заждалось ваше не личное, – в последние слова я пыталась вложить как можно больше ехидства. И, кажется, это получилось, потому что он вопросительно поднял бровь, а когда дверь раздевалки открылась, выпустив оттуда Лиз и Кэсс, Ротчестер, не прощаясь, пошел к выходу. Я смотрела ему в спину, думая о том, почему именно мисс Монро. Не то, чтобы я претендовала на ее место, но про нее ходило достаточно много слухов. Например, о том, как отличники таковыми становились на ее экзаменах. Интересно ведь, правда?
– Рассказывай, – вздохнула Кэсс с выражением «я же просила», проследив за моим взглядом. Я вздрогнула, когда дверь за профессором хлопнула.
– Эссе Стенелли он завернул, – ответила я, радуясь тому, что нашлась реальная отговорка. – Только об этом еще никто не знает, – почему-то информацию о Ротчестере и Монро я захотела оставить при себе.
Глава 7
– Да, мам, – устало проговорила в трубку я, пытаясь сдержать зевоту, чтобы не заслужить очередную тираду о том, что в обществе нужно быть более воспитанной. Не знаю, когда такие вещи стали примером невоспитанности, конечно, но у нее было на этот счет свое мнение.
Вера на заднем плане что-то говорила, пытаясь перекричать маму и передать мне привет. Почему-то общение с сестрой очень согревало, дарило что-то теплое и уютное, как кашемировый шарф в зимнюю стужу, если стужа – моя ежедневная рутина.
– Как ты? Как подготовка к сессии? Как экзамены? Ты готова? Ты выбрала следующее направление подготовки? Как тренировки? – закидывала вопросами мама, и с каждой секундой вопросы все сыпались и сыпались, прямо как снег, застревающий маленькими снежинками в волосах, которые становились похожи на иней.
Я отбрасывала комки снега в сторону ботинками, наблюдая за тем, как медленно и тихо он оседал на других участках. Было в этом что-то завораживающее и красивое. И это не потому, что сегодня пятница и впереди два выходных дня. Мне, в принципе, нравилась эта романтизация. Да и зима такое время года, которое само по себе романтизировалось. То ли маркетологи постарались, то ли оно действительно казалось чем-то обновляющим, оттого и волшебным.
– Как ты? – повторила вопрос мама, заканчивая на этом свою тираду. Я выдохнула, воздух взвился паром куда-то вверх и расплылся около фонаря. Мысленно вернулась в реальность, в которой от меня требовали ответа и немедленно.
– Все хорошо, я уже три года живу одна, и вполне справляюсь, – проговорила я, в который раз напоминая очевидные вещи, – меня не нужно контролировать.
– Это не контроль, – возразила мама. – Я просто переживаю, – да, ничего не меняется. Я удивлена. Очень удивлена.
– Я знаю, но все же могла бы ты не заваливать меня миллионом вопросов, если я и так рассказываю тебе о своей жизни?
– Ладно, – отозвалась она, – я просто не хочу, чтобы что-то случилось.
– Ничего не случится, – снова ничего нового, каждый наш разговор строился по одинаковому сценарию. – Как папа? – перевела тему я, боясь, что опасные вопросы и разговоры опять сведутся к страху смерти.
– Как всегда на работе, – мама громко цокнула, а я была почти уверена, что сейчас она еще и закатила глаза. Да уж, профессия папы ей никогда особо не нравилась, но, что удивительно, мама ни слова не сказала ему по этому поводу. Только поддерживала, терпеливо собирала контейнеры с едой на дежурства, закидывала в стирку испачканные сажей футболки и бесконечно гордилась. Не без выноса мозга, конечно. Куда ж без этого? От этого «страдало» все семейство Ротчестер.
– Когда придет?
– Должен вечером.
– Передай ему привет, – мягко улыбнулась я, вспоминая, как в детстве я, Вера и папа строили домики в гостиной из одеял и стульев, а потом мы с сестрой там засыпали, наутро волшебным образом просыпаясь в своих кроватях.
– Конечно.
– Я потом вам наберу, рука замерзла, – коротко рассмеялась я, сворачивая на улицу университета.
– Конечно, – мгновенно отозвалась мама. – Удачного дня. Вера просилась к тебе в гости.
– Обсудим потом.
– Хорошо, будь аккуратна, – мягко проговорила мама, а затем положила трубку. Я же сунула руку с телефоном в карман, отогревая замерзшие и покрасневшие пальцы. Вот они – явные минусы зимы во всем их великолепии. Опасно иметь семью в это время года. Можно отморозить что-то из конечностей.
Я почти вошла на территорию университета, но до лекций оставалось еще достаточно времени, чтобы выпить вторую чашку кофе за утро. То есть необходимую норму для комфортного существования и жизнеспособности. Поэтому я свернула на соседнюю улицу, к небольшой кофейне, в которой уже тоже все дышало рождественской атмосферой. Помимо ели в углу, маленьких сант на подоконниках, гирлянд на окнах, которые мигали с самого утра, в меню добавился латте с карамелью и корицей, вишневый пунш, в котором от пунша только название, на самом деле это чай на вишневом варенье, и еще куча всего, из чего я каждый день выбирала что-то новое.
Я зашла в кофейню, по телу сразу пробежало приятное тепло. Вот только встреча, которая меня там ожидала, оказалась не совсем приятная. Около кассы стояла Милли Монро, то есть, мисс Монро.
Добрее утра не придумаешь. Она вела у нас несколько дисциплин на первом курсе. И каждой девушке запомнилась, как непроходимая стерва. А каждому парню, как эталон вселенской красоты и женской энергии. Почти идол. Уж не знаю, как большинство с группы стали у нее отличниками, но у меня не получилось. А выяснять способы, мне как-то не особо хотелось. Хотя я и не была склонна к тому, чтобы вешать ярлыки. Может быть, в глубине души она бесконечно несчастна? Кто ж знает.
Женщина расплатилась, отошла к диванчику в зоне ожидания и элегантно, словно бабочка на лугу полном цветов, приземлилась на самый край, положив ногу на ногу и при этом оставив осанку совершенно ровной. Я невольно засмотрелась на это зрелище. В принципе, мне даже понятно, почему всем она так нравилась.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, пытаясь при этом выглядеть так, словно не перечисляла факты о ней в своей голове. Все-таки у нас планировался экзамен по ее дисциплине. А это, как говорится, мой вклад в будущее.
– Доброе утро, – сдержанно улыбнулась женщина, тут же отвернувшись к окну, за которым начал падать снег. Да, по прогнозу сегодня ожидалась сильная метель. И, кажется, она уже началась. Наверное, нужно было остаться дома.
Когда формальности были соблюдены, я все-таки сделала заказ, по привычке взяв латте с карамелью. Садиться рядом с Монро не хотелось. Как-то на грани неловкости и истерического смеха, от которого хотелось согнуться пополам, поэтому я просто отвернулась к окну, разглядывая желтые огоньки гирлянд и украшения на подоконниках: маленькие елочки, искусственный снег, сани с оленями и подарочки в красной блестящей обертке. Красивое украшение. В которое совершенно не вписывался застывший за окном человек в черном пальто. Он стоял спиной, подняв голову к небу, разглядывал снежинки. Или, может, высматривал Санту.
Будто почувствовав мой взгляд, он повернулся, встречаясь со мной глазами. Мурашки побежали по телу, мгновенно расплываясь маленькими молниями по телу. Абсолютно ледяные голубые глаза, вокруг которых уже виднелись мимические морщинки, придающие харизмы и обаяния, в упор смотрели на меня. Там, за окном, стоял мистер Ротчестер, на его губах красовалась легкая улыбка, от которой стало невыносимо жарко и неуютно, щеки залила краска, словно на меня впервые в жизни смотрел мужчина.
– Мисс Монро, ваш заказ готов. Капучино и латте, – проговорила девушка за кассой, заставляя меня вздрогнуть и повернуться. Ну, конечно. Два кофе. Ротчестер на улице.
Они точно пара.
Я отвернулась, не желая больше смотреть в окно. Утро, мягко говоря, выдалось странным. Два преподавателя за пять минут – слишком плохая примета для одного начала дня.
***
День выдался сложным. Все-таки, кто бы, что ни говорил, приметы работали и имели какую-то невидимую для нас силу. Хотя, вообще-то, я, скорее, скептик. Но как иначе объяснить утренние встречи и вечернюю отработку?! Причем, почти и не за что.
Подумаешь, опоздала. Подумаешь, телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Я ведь не виновата, что мошенники не учитывали, что люди могут быть заняты в то время, когда они хотят озолотиться по-быстрому?! Но кого это волновало. Профессор старый, плохо слышит. И, очевидно, не любит рыжих и шумных. Хотя, второй пункт немного странный. Со слухом же проблемы…
В общем, это все не так важно. Нужно просто поставить телефон на еще более беззвучный режим без звука.
Я выдохнула, собирая гору папок в аккуратную кучу, чтобы корешки совпадали друг с другом, проверила буквы по алфавиту. Затем еле подняла стопку, загрузив это все на пыльную полку.
И почему он не мог придумать отработки получше? Я бы согласилась вымыть весь кабинет их кафедры с пола до потолка, а не задыхаться от пыли в кабинете с миллионом старых дипломных работ и прочего бумажного ужаса. Вот и зачем им столько использованной бумаги, которая только место занимает?
Еще и эта жуткая, желтая лампочка больше напоминала заброшенную психбольницу, чем престижный университет. Удивительно даже, что это место оказалось не где-нибудь в подвале, а прямо посреди коридора. Конечно, здесь были и свежие работы, и документы, но копаться меня отправили в самый дальний угол.
Уже несколько часов я искала нужную профессору работу, заодно перебирая старые, сортируя их по алфавиту и надеясь, что моя помощь окажется неоценимой и станет хорошей оценкой на экзамене. Иначе смысла тут задыхаться я не видела. Почему, интересно, профессору, никто не помог щелкнуть кнопкой мыши по нужной ссылке? Загадка века.
Я включила музыку, чтобы хоть как-то скрасить постоянное шуршание бумаги и полок. Пальцы на руках уже покрылись серым слоем пыли, вызывая лишь отвращение и желание помыться, но я продолжала искать, думая о награде – влажных салфетках, которые лежали в сумке.
Конечно, старик усложнил мне вечер. На улице уже, наверняка, началась настоящая метель, которая очень кстати проводит меня до дома. Класс. Сначала отбить задницу, затем отморозить. Хороший план.
Мысли крутились друг за другом, даже не перебиваясь музыкой и ритмичным постукиванием ногой. Думалось и о Ротчестере и Монро, и о Стенелли, и о девочках, и о сестре. И ничего по существу. Все глупые рассуждения из серии «если бы».
Дверь неожиданно открылась, заставляя едва ли не подпрыгнуть от неожиданности. Если это старый, то сидеть мне до самого выпуска в этом архиве за любовь к музыке и нелюбовь к тесным пространствам.
Я мгновенно потянулась к телефону, думая, что, если отключу музыку раньше, чем увижу его, то жизнь даст мне шанс.
– Хорошая песня, зря выключила, – раздалось со стороны, когда я нажала на паузу. Только этого не хватало! Я повернулась, замечая Ротчестера, который тут же полез в коробки в самом начале комнаты.
– Подумала, что вы…
– Вроде бы, я не настолько стар, – хмыкнул мужчина, на мгновение оторвавшись от коробок.
– Я не это имела ввиду.
– Знаю, просто забавно, что кто-то вызывает у мисс Ротчестер такой благоговейный ужас. И, о новости! Этот кто-то не я! – проговорил он, вернувшись к коробкам. Так далеко я еще не заходила. Что говорить-то?
– Вы при всем желании не вызвали бы ужаса.
– Да? И что тогда? – с издевкой спросил мужчина, достав какую-то стопку нужных документов. – Может быть, стыд? – он усмехнулся, явно намекая на обстоятельства первой встречи. А я покраснела из-за его взгляда. Благо, тусклая лампа не должна скрыть все мысли, которые отражались на моем лице. Кажется, сейчас я даже благодарна старику за отработку именно здесь. Ротчестер не видел моих реальных чувств.
– Я ведь извинилась!
– Не помню такого.
– Значит, не такой уж вы и молодой, – буркнула я, сложив руки на груди. Тоже мне. Вздумал играть на моем чувстве вины? Не дождется!
– Как банально.
– О да, вы весь – одна сплошная банальность, – не сдержавшись, выпалила я, только через несколько секунд до меня дошло, что он мой преподаватель! От него зависит моя оценка! А можно вдохнуть как можно больше пыли и отлететь в мир иной? Какой позор! Ну почему мне так везло в общении с этим человеком?!
– Извините, мистер Ротчестер, – лучше вовремя отступить, чтобы потом выиграть. Да, я снова прокладывала красную дорожку к будущему.
– Не извиняйтесь, мисс Ротчестер, – остановил он. – Я не склонен обижаться на очаровательных и наглых студентов. Это, скорее, забавляет, – мужчина лже-ласково улыбнулся, это было видно по тому, как правый уголок пополз чуть выше, превращая улыбку в усмешку.
Надо же! Забавляет! Я и забавляю! Я что, клоун?! А это цирк? Вот ведь! Бесит. Просто бесит. До невозможности бесит. Не нужно было извиняться. Все равно на оценку. Главное, гордость останется целой. И я наглая?!
Я сложила остатки того, что вытащила, решив больше не задерживаться в этом ужасном месте. Продолжу раскопки завтра. Но сейчас так и хотелось догнать Ротчестера и высказать ему все, что я о нем думала. В том числе и то, что на беговых дорожках принято соблюдать технику безопасности!
Но я не стала его догонять. Это всего лишь секундная злость. Да и он не заслужил ничего из того, что я о нем думала. Просто почему-то Кристиан Ротчестер вызывал у меня странные ощущения. То ли неловкость, то ли злость, то ли смущение. Конечно, он симпатичный. Но не более того. К тому же мой преподаватель. Пусть и на замену.
Я вышла в коридор, вдыхая чистый воздух. Как я и думала, у всех нормальных людей уже давно начался вечер отдыха, веселья и прочих человеческих радостей, все-таки завтра суббота. А я проторчала в архиве добрую половину дня.
Домой хотелось до безумия сильно. Там меня ждал полный набор для приготовления глинтвейна и новокупленная книга. Так что я поскорее забрала пальто и сумку, направившись на выход.
На улице, как я и предполагала, метель разошлась в полную силу, заставляя поплотнее кутаться в шарф и пальто, скрывая уши и нос. Транспорт сейчас вряд ли ходил. Да, я впервые за все время задумалась об автобусе. Просто потому, что в такую погоду я превращусь в одного из снеговиков во дворах.
Но я все же шагнула вперед, зябко поежившись и десять раз отругав себя за то, что не взяла перчатки. Лежали ведь под носом!
– Изабелла? – я повернулась на звук своего имени, замечая на ступеньках Ротчестера. Снова он. Это уже больше походило на издевательство или преследование. Почему я сталкивалась именно с ним?
– Да? – спросила я, наблюдая за тем, как мужчина стал спешно спускаться по лестнице.
– Мы ведь почти соседи, я могу тебя подвезти, – поравнявшись на ступеньках со мной, он кивнул в сторону. А я просто выпучилась на него, как полная идиотка. Мне не послышалось? – Не бойся, в лес не отвезу, – пошутил Кристиан. Кхм, Ротчестер. Мистер Ротчестер. Да, именно о лесе я и думала. Как месть за случайное падение или что-то еще. Это же так умно.
– Конечно, не увезете, все подумают, что у нас роман, – вырвалось из меня раньше, чем я подумала. Да почему никто там наверху не может включить мне мозг?! Он явно творил какую-то дичь, не советуясь!
– Так вот о чем вы фантазируете, – понимающе хмыкнул мужчина, пока все вокруг продолжало заметать снегом, который снежинками оседал и в его темных, слегка волнистых волосах. – Мне всего лишь не хочется, чтобы моя студентка замерзла и заболела, – добавил он спустя несколько секунд, словно пытался оправдаться. Я кивнула, принимая этот аргумент. Ладно. Ничего критичного. Ничего страшного. Он, правда, только подвезет меня до дома. Кристиан ведь почти мой сосед. Интересно, в своих мыслях я могу называть его Кристианом?
– Чего застыла? – поторопил Кристиан, спускаясь дальше. Я отмерла, выяснив, что все-таки могу. Да, теперь в разговорах с самой собой он будет Кристианом. Если в гневных, то Ротчестер или «тот из зала».
И почему-то момент, когда я садилась в его машину показался нереальным, почти придуманным, словно я находилась во сне, в котором все шло наперекосяк, но при этом мне нравилось.
