Лайза Фокс
Развод за каменной стеной
А вы кто?
Во мне бурлил гнев. Хотелось треснуть Зуева за то, что он так издевался над ребёнком. Над моим сыном. Но Андрей хохотал, укладывая ягоды на кашу, и ел с удовольствием.
Делал это, подражая Артёму. Жевал с серьёзным видом. Старался не испачкаться. Потом, глядя, как это делает Зуев, вытирал салфеткой лицо. Тот был совершенно чистым, но тёр бумагой по лицу, пока сын не вытерся.
Потом они вместе мыли руки и убирали со стола. А когда Андрей убежал к игрушкам, Артём обнял меня сзади. Я мыла посуду и постаралась отстранить его плечом.
– Уйди.
– Не сердись, Лер. Хорошо же получилось.
– Да что хорошего?
Я развернулась в кольце его рук, чтобы поругаться, но оказалась в объятиях. Зуев поднял меня, подхватив под ягодицы, и усадил на столешницу. Потянулся к губам за поцелуями. Я сердито его оттолкнула.
– Отпусти сейчас же!
– Да чего ты ругаешься. У тебя мальчик растёт.
– Ты учишь его плохому! Он же не зверёныш! Зачем было учить его вырывать еду из рук другого человека?
– Чтобы он мог побеждать. Отвоёвывать своё. Бороться за победу.
– Какую? Отбирать еду за столом?
– Если понадобится, то и еду, и за столом.
Зуев был совершенно серьёзен и спокоен. Убеждён в своей правоте. Смотрел открыто, словно пытался объяснить прописные истины. Это меня разозлило ещё сильнее.
– Ты его учишь быть невоспитанным хулиганом!
– А ты учишь его не отсвечивать. Быть беспроблемным, тихим, и не быть. А он есть, Лер! Он мальчишка! Он живёт здесь уже кучу времени и ничего не разбил, не сломал, не порвал.
– Просто он хорошо воспитан.
Зуев отстранился.
– Просто его научили быть удобным. Делать вид, что не существует. Общаться с миром только через маму. Самому ничего не узнавать, не исследовать, никуда не лезть, в разговоры не встревать. Не жить.
– Неправда!
К горлу подкатил ком. То, что говорил Зуев, было ужасно обидным. Оно ранило меня прямо в сердце. А ещё было тем, в чём я себе не хотела себе признаваться.
– Тебе это не нравится, но это правда. И это было в твоей семье. Кто-то очень не любил Андрея, и тебе надо было делать так, чтобы он молчал. Чтобы был беспроблемным. Со мной можно вырастить его активным, интересующимся ребёнком.
– Это опять проверка какая-то? – Я безуспешно постаралась спрыгнуть со стола, но вырваться из кольца рук Зуева не смогла. Опустила глаза вниз, чтобы спрятать собирающиеся хлынуть слёзы. – Опять будешь сомневаться в моей семье?
– Не буду. Просто хочу, чтобы ты знала, что на меня можно положиться. Что при мне не придётся закрывать Андрею рот.
Он обхватил моё лицо сильными ладонями. Отвёл в стороны светлые пряди. Запрокинул голову так, что наши глаза встретились: его восхищённые и мои полные слёз.
Он смотрел на меня и видел всю правду без ширм. И мне хотелось разделить с ним всё то, что было внутри. И боль, и страх, и нежность. И он это всё превращал во что-то другое. В жаркие поцелуи.
Я рухнула в его объятия с головой. Обхватила ногами бёдра, льнула к мужской груди и чувствовала, как Артём мнёт мои ягодицы. Его пах прижимается к моему и разжигает ответное тепло.
Я совершенно поплыла, цепляясь за плечи Артёма, как за спасательный круг. Целовала и отвечала на поцелуи. И когда зазвонил телефон, не приходя в сознание, поднесла трубку к уху.
– Я у калитки. Если не заберёшь коробки сейчас, оставлю их на обочине, – рявкнул Вадик и отрубился.
Я вздрогнула и постаралась прийти в себя. Артём придержал меня, когда я спрыгнула со столешницы и мутным взглядом обвела комнату. Андрюшка ползал с машинкой на ковре у окна.
– Артём, присмотри, пожалуйста, за сыном, я быстро!
– Может, давай я схожу?
Зуев шагнул к двери, но я схватила его за руку. Остановила. Не надо было, чтобы Артём встречался с Вадиком. И так всё рушилось на глазах. Только скандала мне и не хватало.
– Нет! Не надо! Я сама. Там мало вещей, да и человек неприятный. Я сама с ним разберусь.
Я выскочила в прихожую, накинув на плечи ветровку, побежала к калитке. Тапочки со смешными мышиными мордочками промокли сразу же, но я бежала по дорожке, стараясь успеть забрать вещи.
Распахнула кованую дверь и едва не столкнулась с Вадиком. Он был одет в новое синее пальто. За его спиной подпрыгивала от громкой музыки иномарка последней модели.
Вадик так же внимательно осмотрел меня.
– И куда ты собралась? В платье вырядилась? Волосы распустила?
– Привет. Ребёнка к врачу повезу.
– А! Тебе же теперь надо каждый выход использовать, чтобы мужика зацепить. Ну, удачи.
– Спасибо. ПТС привёз?
Клюев достал из внутреннего кармана сложенный в несколько раз документ и протянул мне. За спиной от ветра скрипнула калитка. Вадик махнул рукой девице, которую я не заметила на заднем сиденье.
– Вытаскивай из машины своё барахло и будь благодарна, что всё тебе привёз сам, а то бы так и ныла целый год.
Я собиралась шагнуть к багажнику, но на моё плечо легла горячая мужская рука. Артём накинул на меня свою куртку и развернул так, чтобы смотреть в глаза.
– Лера, ты в порядке? Это кто такой? Почему он с тобой так разговаривает?
У меня просто пропал дар речи. Сердце от испуга пропустило удар, а потом забилось с такой бешеной скоростью, что даже уши заложило. Артём подождал, но не получив ответа, обратился к Клюеву.
– Вы кто?
– Я-то? – хмыкнул Вадик. – Я её муж. А вот вы кто такой, мне теперь даже интересно.
Любящая семья
Зуев даже бровью не повёл. Словно ему каждый день разные люди представлялись моими мужьями. Он посильнее запахнул на мне свою куртку и подтолкнул в калитке.
– Иди в дом, Лер. У тебя ноги мокрые.
– Но Вадик, он…
– Мы тут сами разберёмся, Лер. – Артём уже втолкнул меня на территорию участка. – Там Андрей один на кухне. Поторопись, пожалуйста.
Упоминание сына снова заставило меня включиться. Я хотела отдать Зуеву куртку, но под его строгим взглядом не решилась. Хлюпая промокшими тапочками, побежала к дому.
Двигалась, как бездушная механическая кукла. Понимала, что Артём сейчас узнает всё, и у меня нечем будет оправдаться. Перед глазами встал пирс, который смыло волной и последний корабль отчалил.
Мне хотелось плакать. Провалиться сквозь землю или, хотя бы исчезнуть из этого дома без следа. А что, если и правда сейчас посадить Андрюшку в машину и уехать?
Только бы не разговаривать с Зуевым, не смотреть ему в глаза. Первым делом, кинулась к сыну. Обняла его, прижала к груди. Андрей недовольно загудел и дёрнулся, вырываясь на свободу.
Я держала крепко, и сама тоже держалась за этот островок своего личного тепла. Крохотного счастья. Но, когда в проёме кухонной двери появился Зуев, разжала тиски объятий, и сын тут же убежал к машинкам. А я опустила руки.
Артём сел за обеденный стол и кивнул мне на место напротив. Знала, что это будет ужасно, но еле волокла ноги, пока шла к нужному стулу. Села на краешек, спрятала руки под стол. Упёрлась взглядом в столешницу.
– Правда, что этот человек – твой настоящий муж?
– Да.
– И что вы собираетесь разводиться правда?
– Да.
– Значит всё, что ты мне рассказывала про свою семью от первого до последнего слова, ложь?
Стук, стук – машинкой о машинку где-то сбоку.
Бах-бах-бах, с бешеной скоростью в груди.
Глухо, гулко, больно.
– Про свой брак – да.
Мне было невыносимо. Меня словно заживо варили на огне стыда, отчаянья и безысходности.
Зуев горько усмехнулся.
– А про что ты не соврала?
– Формально я тебе говорила правду.
– А зачем тогда этот спектакль с подставным мужем?
Мне было стыдно, что обманывала. А ещё обидно, что обман вскрылся так нелепо.
– Послушай, Артём. Я замужем 3 года. У меня сын, которому 2. Но ни я, ни Андрей Вадику не нужны. Он решил со мной развестись. Мы гостили у мамы, вернулись к двери с новым замком. Всё имущество оформлено на свекровь, поэтому при разводе мне ничего не останется. В качестве отступных Вадик выделил мне машину. А тут Светка с объявлением о продаже дома. Нам было негде жить, вот я и подумала, что смогу продать машину и на эти деньги купить дом. Чтобы у Андрюшки была своя комната. Чтобы мы не боялись, что кто-то сменит замки, пока нас не будет дома.
На глаза наворачивались слёзы. Горло скребло от еле сдерживаемых рыданий.
– Я хотел, чтобы в новом доме жила хорошая любящая семья! И ты обманула! У тебя её нет.
Зуев говорил, сердито глядя на меня исподлобья. Эти обидные слова хлестнули больнее пощёчины. Стали последней каплей ада, начавшегося возле запертой двери и тянувшийся изо дня в день.
Я оперлась руками о холодную гладкую столешницу и качнулась вперёд. Мне некуда было больше отступать. Последняя надежда была разодрана в клочья, и я решила высказать то, что думаю. Хуже быть уже не могло.
– Знаешь, Зуев, ты всё угадал, кроме одного. У меня есть любящая семья. И она не такая, как ты себе навоображал. У меня есть только я и мой сын. Любимый сын! От которого мне предлагали избавиться, но я его оставила. И не жалею! Знаешь почему? – Слёзы душили. Сердце жгло от обиды. – Потому, что он и есть моя любящая семья! Я люблю Андрея, он любит меня! Это самая честная любовь из всех, которые я видела. Самая искренняя! А то, что нас никто другой не любит, так и что? Семья у нас маленькая, но любящая. В этом я тебя не соврала!
Я вскочила на ноги и бросилась к Андрею. Он вцепился в ворот платья, погладил по щеке, а потом обнял. И я расплакалась.
Подхватила сына на руки и пошла из кухни. В дверях остановилась, повернулась к Зуеву, который провожал нас своими ледяными голубыми глазами.
– И, знаешь, Артём, эту маленькую семью я ни на что не променяю. Потому что она настоящая. Потому что она любящая! Нас вышвырнул из своей жизни Вадик, отказал в помощи Иван. Вадим не смог изображать моего мужа. Даже у родителей живёт брат с близнецами, а нам там и места нет. Теперь ты вышвырнешь, как безродных щенков на улицу. Но! Я рада, что у меня есть моя маленькая любящая семья! И, знаешь, фиг с ним, с этим домом. Обойдусь без посторонней помощи. Выращу сына одна!
Ничего не видя от застилающих взор слёз, практически на ощупь добежала до своей комнаты. Хлопнула дверью и рухнула в кресло.
Ревела, прижавшись лицом к макушке Андрея. Целовала его пальчики, которыми он стирал слёзы с моего лица.
Когда в дверь постучали, не открыла. Замка нет. Если надо – Зуев и так войдёт.
Но он не входил.
Постучал ещё несколько раз. Потом я услышала его шаги. А ещё через минуту Артём просунул под дверь записку: «Я уеду. Живи спокойно, никто тебя выселять не будет. Коробки пока не распаковывай. Поговорим, когда вернусь».
Потом он спустился на улицу в чёрной одежде и мыслях. Открыл гараж и умчался, едва не снеся крепления ворот.
Мы с Андреем снова остались одни.
