Людмила Павловна Шигапова
Первый Встречный
– Для этого, Софьюшка, тебе нужно немного подрасти, капитан очень высокий человек, – прогнусавила Ольга. – Пока же вы довольно несимметрично смотритесь, и, боюсь, будете диссонировать в глазах претенциозной публики. Так, сестра?
– Уии! – снова по-французски согласилась Ярослава.
Бойкая служанка прыснула в кулачок.
Капитан осторожно перевел дух, воспользовавшись тем, что княгиня отвлеклась на слишком возбужденную младшую дочь.
Строев, довольно привлекательный молодой мужчина двадцати трех лет, не первый год на службе. Отважный офицер, умелый переговорщик, сам безо всякого труда заговаривающий зубы, Егор впервые ощущал небывалую растерянность, не зная, как вести себя в этом необычном обществе. Он чувствовал какой-то подвох в женском поведении, но не мог понять и объяснить его мотивов.
Все время дальнейшей беседы Софья щебетала, будто маленькая пташка-канарейка; Ольга выдавала глубокомысленные сентенции, упоминая таких древних философов, имена которых Егор даже не знал; Ярослава, по всей видимости, не желая переходить на русский язык со всем соглашалась, произнося неизменное французское «уии».
Дождавшись, когда креманки с мороженым, политым земляничным вареньем, опустели, княгиня Александра произнесла:
– Егор Артемьевич, ожидает ли царица письменного ответа на послание?
– Такого приказа у меня нет, – по-военному коротко ответил Егор.
– В таком случае, капитан, не смею вас задерживать. И передайте государыне заверения в нашей глубочайшей преданности и послушании.
Строев поднялся и почтительно обратился к княгине:
– Благодарю, Ваше сиятельство, за гостеприимство. В моем лице вы всегда найдете преданного слугу и друга. Разрешите откланяться.
В тот же миг в дверях появился дворецкий, капитан проследовал за ним: впереди маячила несгибаемая спина, сзади – не одна пара любопытных глаз.
– С этой минуты мы начинаем необходимые сборы, – поочередно окинув каждую взглядом, обратилась княгиня к дочерям, когда фигура гостя скрылась за поворотом. – Как только вернется князь, определим время отъезда в столицу.
– Матушка, мы справились с задачей?
– Думаю, да. Но капитан слишком умен, он нам не поверил. Однако ничего конкретного рассказать императрице не сможет, – заметила она, наблюдая в окно, как царский посланник покидает усадьбу.
Егор Артемьевич Строев проходил через двор, заполненный стражниками, слугами, мастеровыми, занятыми хозяйственными делами. Назад оглянуться он не посмел, как и не отважился попроситься на ночлег. Он взобрался на подведенного вычищенного и накормленного коня, с благодарностью принял наполненные седельные сумки и, выпрямившись в седле, отправился в обратный путь, чувствуя, что за ним зорко наблюдают. Два всадника сопровождения на небольшом расстоянии довели его до дороги, ведущей к границам княжеских владений, и только тогда, развернувшись, поскакали назад.
Вечерело. Путь предстоял неблизкий, но капитан не спешил. Его так скоро в столице не ждут – заночует в придорожном вполне чистом трактире, где улыбчивая пышнотелая служанка расточала недвусмысленные намеки статному красавцу, но осталась без желанного внимания. Однако до трактира еще надо было добраться, а неотвязные мысли, перекатываясь дробной картечью, назойливо бились в сознании неразгаданными вопросами, на которые незамедлительно следовало найти ответы, иначе голова грозила расколоться как пушечное ядро.
Заприметив небольшой пролесок, Егор пришпорил коня – он нуждался в привале. Стреножив гнедого и отпустив на свободный выпас, он выбрал удобное местечко у подножия большого вяза и, прислонившись спиной к стволу, с наслаждением вытянул длинные ноги, прикрыл усталые веки – думать с закрытыми глазами было легче.
«Что, собственно, произошло? – капитан подверг анализу непростой день. – Первое, он выполнил приказ: в кратчайшие сроки и без происшествий доставил пакет до княжеской семьи. Второе, уважил тайное пожелание графа Орлова рассмотреть галицких лошадей: прекрасные, ухоженные, породистые – под стать орловским рысакам. Но попасть в закрытый от посторонних глаз загон для особых коней не случилось. Третье, воочию наблюдал жизнь княжеской усадьбы: огромный двор со множеством построек, кругом чистота и порядок, вышколенная прислуга, господский дом с богатым убранством, – и все под надежной защитой княжеской охраны. И, наконец, составил мнение о молодых княжнах».
– Вот она загвоздочка! Так уж и составил? – открыв глаза, вслух посетовал Строев и отшвырнул въевшуюся в бок хворостину.
Его покорила величественная красота княгини Александры, ее ум и мягкая обходительность. Но капитан вынужденно признал, что не смог, не успел понять ее непростой характер. Одно уловил безусловно: любовь – ее крылья, верность – ее щит, мудрость – ее оружие.
– Но что за комедию она разыграла с дочерьми? Чистый подвох, притворство.
Егор мысленно прокрутил картину необыкновенного обеда, сопоставил все детали неестественного поведения сестер и окончательно в этом уверился: старшая сидела как мумия, средняя излишне манерничала, и даже хорошенькая служаночка вела себя чересчур дерзко, а вот с ней он бы не отказался покувыркаться на сеновале. Он самодовольно усмехнулся.
Егор взглянул на появившуюся в небе луну, и перед глазами возникли необыкновенного цвета волосы младшей княжны:
– Видать, ты поцеловала ее при рождении. Малышка обещает стать несравненной красавицей, лишь бы не растеряла, не растратила свою чистую искренность.
Топот копыт отстукивал принятое решение: он сохранит непознанную им тайну княгини. Скажет ровно то, что озвучила сама Александра: княжны предстанут пред царские очи в назначенный срок, независимо от того, готовы они к этому или нет.
Глава 6
Внимательно выслушав подробный рассказ жены о визите царского гонца, Никита Сергеевич остался весьма доволен:
– Хитра, княгинюшка моя, умна. Вокруг пальца обвела посланника:
окружила вниманием, удивила, обманула и ни с чем отправила, – удовлетворенно хмыкнул он.
– Не думаю. Капитан оказался не дурак, да не робкого десятка. Не поверил нашим причудам, но виду не подал, подыграл.
– Ярослава – огонь девка, моя кровь! Учудила так учудила! – с изрядной долей отцовской гордости пропустил замечание жены Никита.
– Право же, я и сама не сразу разобрала, что она поменялась местами со своей служанкой Татьяной, – тихо засмеялась Александра. – Та, бедняжка, сидит, ни жива, ни мертва, не шелохнется даже. Капитан, еще тот хитрец, обращается к ней с вопросами, разговорами, а она, знай, одно по-французски лепечет: «Уиии…».
Князь разразился громким хохотом:
– Так и проуикала всю трапезу? Дарую ей шелковую шалку, – Никита довольно потер руки.
– Как полагаешь, Никитушка, беспокоиться особо не о чем? Царского капитана уважили, девиц на выданье предъявили, почему их еще замуж не отдали, показали.
– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Петербуржеский сезон предстоит непростой. Нарышкину достоверно стало известно: охота на богатых невест из княжеской семьи подогревается самой Екатериной. Она выдумала себе новую забаву: по-царски устроить счастье старшей княжны, проявить свое высочайшее покровительство Галицкому. Не по душе мне такая милость, умысел здесь иной – сломить княжескую гордыню. На кону судьба Ярославы. И только мы с тобой решим, кто достоин ее руки, – категорично завершил свою речь Никита и рубанул рукой воздух.
Александра молча внимала словам супруга, полностью разделяя его беспокойство, опасение и недовольство.
– Вот мое решение, – твердо взглянув в вопрошающие глаза жены, объявил Никита: – Поутру малым отрядом я отправляюсь в Петербург. Ярослава – со мной. Как только будете готовы, парадным выездом и вы прибудете в столицу. Пусть все видят княжескую мощь и размах, богатство и знатность Галицкого, чтобы отпали сомнения в потере влияния и былой силы.
– Ярослава тебе зачем? – остановила Алекс желчную тираду супруга.
– Неужели не понимаешь, ей первой выбирать мужа. Только нрава она крутого, не потерпит давления, выкинет фортель – не обрадуешься, сбежит ненароком – не отыщешь.
Княгиня вздрогнула от такой возможности:
– Не могу это отрицать. Слишком вольготно наслаждается свободой, находит всякие отговорки, чтобы заниматься только своими лошадьми.
– А там, глядишь, присмотрится к обществу, – взял ее за руку муж, – поварится среди себе равных, смирится с мыслью о неизбежности грядущих перемен.
– Не откажется от утренних прогулок верхом.
– Миколка при ней будет.
– Других не потерпит.
– И мне лишние глаза да уши не помешают. Нашей дочери не откажешь в цепком уме, смекалке да хитрости и, пожалуй, в женском чутье.
– Да еще в проклятом княжеском упрямстве. – Находясь во власти своих представлений, размышляла вслух Алекс. – Баталии между вами неизбежны. Только умоляю, там, в столице, не лезь на рожон, не гневи без на то причины Екатерину. Хоть и славится она в Европе просвещенной императрицей, с господином Вольтером состоит в переписке, послов заграничных жалует, только от злопамятства не избавил бог. Я – то уж знаю.
– Как не знать! В этом соглашусь с тобой. Вот я и намереваюсь окольными путями проведать, по-доброму призвала царица ко двору или замыслила что.
– А коли и замыслила, против царской воли не пойдешь.
– Против не пойдешь, да знаючи, поберечься сможешь. Что гадать, душа моя, завтра в путь. А вскорости и ты с остальными прибудешь. Не забудь, чтобы непременно парадным выездом!
Александра улыбнулась и прижалась к мужской груди:
– Не забуду.
Никита жадно прильнул к губам жены.
На рассвете небольшой отряд всадников без опознавательных знаков на добрых конях выехал со двора княжеской усадьбы. Зная потайные дороги, егерь намеревался часа на четыре – пять сократить время в пути и суток через трое, поздним вечером, когда знатные господа уже разъедутся по домам, служивые позакрывают свои магазины и конторы, а простой люд застрянет в кабаках, прибыть в столичный особняк Галицких.
К исходу второго дня путники остановились на большом постоялом дворе, где, несмотря на поздний вечер, было довольно многолюдно. Служанки, обслуживая шумных гостей, от усталости падали с ног, половые с нагруженными подносами носились между столами – расположенное на оживленном тракте, в дне езды до Петербурга, заведение процветало.
Посетители представляли довольно колоритное общество. В центре за обильно накрытым столом о чем-то договариваясь били по рукам купцы с окладистыми бородами, носить которые им дозволял особый бородовой знак, выкупаемый ежегодно за пятьдесят рублей. Поодаль, кутаясь в глазетовую шаль, скромно опустив глаза под надзором отца с хмурым лицом, дожидалась трапезы миловидная барышня с трогательными веснушками. Пристроившись за столиком у выхода трое денщиков стуча деревянными ложками торопливо опустошали блюда с похлебкой. У окна, недалеко от лестницы, ведущей на второй этаж с комнатами для постояльцев, негромко беседовали двое мужчин. Ярослава непроизвольно отметила широкие плечи и гордый профиль того из них, чья одежда отличалась строгим покроем. Встретившись с ним взглядом, она быстро отвернулась, поразившись необыкновенной голубизне глаз, особенно ярких на фоне длинных волос цвета беркутова крыла, и удивилась, уловив сильный акцент в его неспешной речи.
Поднимаясь в отведенные комнаты, княжна обратила внимание на игроков за карточным столом в полутемном углу зала и почему-то решила, что там делаются нешуточные ставки.
Подрагивающие языки пламени масляных лампад, желтыми бликами отражали напряжение на лицах мужчин, и лишь на одном проскальзывала самодовольная ухмылка.
Князь распорядился подать ужин наверх, чтобы потом сразу лечь отдыхать. Ярослава, то ли от усталости, то ли от засевшего в голове игрового азарта, проворочалась в постели, так и не сумев уснуть. Не сдержав подстегивающего ее интерес любопытства, она вышла на балюстраду и стала наблюдать за игроками. Очень скоро один из них, не скрывая досады, отбросил карты и вышел из-за стола с пустыми карманами, вслед за ним с мрачным лицом поднялся еще один. Игроков осталось трое: нервный офицер, румяный блондин и мужчина в наглухо застегнутом темно-зеленом мундире.
Ярослава подметила, что Мундир явно не желает быть узнанным, старается оставаться в тени, будто маскируется, в то же время незаметно бросает настороженные взгляды на пару у окна, явно не желая их упустить. «Скажите, какие страсти! Чем же тебе так интересен Иноземец?», – подумала она и прислушалась:
– Полагаю вы довольны исходом встречи Виконт. Граф обещал содействие в вашем деле.
– Радует, Всеволод, что мои шансы не ниже, чем у английского посла, которого, как стало известно, императрица совсем не жалует.
– Милейший, что там с нашими лошадьми? – спросил тот, кого назвали Всеволодом, полового, водрузившего на стол кружки с пивом.
– Не извольте беспокоиться, сударь, кузнеца доставили, подкову заменить надобно.
Переведя внимание на игроков, Ярослава поняла, что Мундир не только умело блефует, но и бессовестно мошенничает. В княжне взыграло справедливое негодование: «Каков наглец! Придется тебя проучить!».
Убедившись, что мужской дорожный костюм надежно скрывает ее женскую фигуру, водрузив на голову бархатную жокейскую шапку, привычно сунув за голенище кнут, она быстро спустилась в зал. Отыскав глазами Миколку, который припозднился с ужином, и, подав ему знак приблизиться, Ярослава, изображая вальяжную походку богатого франта, подошла к игрокам.
– Не возражаете? – отодвинула она стул.
Новенького, весьма молодого, жаждущего острых ощущений дворянчика, охотно приняли в компанию, предупредив, однако, что игра ведется по-взрослому.
– Готов рискнуть, господа! – беспечно ответствовал «юноша».
Ярослава небрежно бросила на стол золотой червонец и сорвала банк.
– Первый кон – всего лишь разминка, – удрученно заметил нервный офицер.
– Или новичкам везет, – тасуя карты, завистливо процедил блондин.
– Или они умеют играть, – спокойно парировала Ярослава, сдерживая желание поскорее вывести из игры обоих партнеров и остаться один на один с мошенником.
Она умышленно позволила ему выиграть довольно крупную сумму, после чего офицер досадно произнес: «Пас, господа», – и вышел из-за стола.
– Фортуна сегодня не на вашей стороне, – не смущаясь, заявил блондин, но, взглянув на свои карты, помрачнел.
– Похоже, и не на вашей, любезный, – съязвил офицер.
Ярославу не волновало, что избалованный барчук довольно бесстыдно проиграл отцовские деньги, но смириться с тем, что он в стремлении отыграться по глупой беспечности лишится коня, поставив его на кон, не смогла и бесцеремонно произнесла:
– Мы не пешие, чтобы позариться на жеребца. Была бы кобылка, да порезвее, – многозначительно ухмыльнулась она, – другой расклад.
Блондин обиделся:
– За него хорошие деньги дадут.
– Вот и выкладывайте их на стол. Или опустела папенькина мошна?
– Возьмите расписку, господа! – не сдавался тот.
– В придорожном трактире? Расчет на дураков. Себя к таковым не отношу, милостивый государь, – грубо осадила она блондина.
Побагровев от злости, тот откинул стул и присоединился к группе любопытных, привлеченных накалом страстей за игровым столом.
– Напрасно отказали. Я не прочь оседлать коня. – недовольно протянул Мундир.
– Благородное животное не виновато, что хозяин мозги проиграл. – резко вспылила Ярослава.
– Однако, мы остались без партнеров.
– Теперь поборемся! Ничто не мешает испытать удачу. Я удвою ставку, – хладнокровно пообещала она, распечатывая новую колоду.
Удача кочевала от одного к другому, подогревая азарт обоих игроков. Ярослава, не упуская из виду руки партнера, легко выигрывала и также легко проигрывала, своей беспечностью выводя его из себя.
Игра становилась все напряженнее, зеваки уже затеяли спор о победителе:
– Дерзко играет барич.
– По моим меркам, излишне нахален.
– Чего ты взъелся, не бахвалится, не пыжится, голову не теряет.
– Тот, что постарше, банк возьмет, глаз у него вострый.
– Только пальцы подрагивают.
Иноземец тоже молча наблюдал за игрой, невольно симпатизируя молодому дворянину, и брезгливо поморщился, когда ему показалось, что его партнер передергивает карты. Он подошел ближе.
Своей предсказуемостью игра стала утомлять Ярославу. Она, заметив одобрительный кивок Миколки, который все время стоял позади Мундира, предложила еще увеличить ставку. И внутренне собралась.
Мундир не посмел отказаться, да и не захотел, почуяв хороший куш. Он сосредоточился, намереваясь идти ва-банк и покончить с зарвавшимся везунчиком, прибегнув к своим «козырным» приемам.
– Однако, вам фартит, – недовольно процедил он, в очередной раз оставшись без выигрыша. Как опытный шулер он чувствовал какой-то подвох в манере игры юнца, но никак не мог его уловить.
– Вас это не устраивает?
– Напротив, восхищен. Вы не по возрасту серьезный игрок.
– Замечу, однако, удача – капризная дама, может отвернуться от своего фаворита.
«Хитрая бестия, отвлекает!», – подумала Ярослава из-под опущенных ресниц наблюдая, как шулер умело филирует – быстро и скрытно меняет при раздаче одну карту на другую.
– Карты предпочитают умные руки, – хладнокровно заметила.
Но, раскрыв веером свой расклад, закусила губу и умышленно напустила на себя удрученный вид.
– Согласен, – возликовал мундир, при этом спальмировав – спрятав карту в ладони, и самодовольно изрек: – Взять верх над умным противником – привилегия мудрого. Король всегда бьет валета.
– Мудр тот, кто не ошибается. Вы переоценили себя, сударь, и ошиблись, козырная дама! Ваша карта бита! По-моему, я опять выиграл.
– Не спешите, юноша. Туз!
– Только это пятый в колоде. Вы – шулер, сударь!
Разъяренный противник вскочил:
– Как ты смеешь, сопляк!
– Смею, сударь, смею! И тотчас разоблачу вас перед честным народом.
Взмах ножа Миколки – и из рассеченного рукава Мундира посыпались крапленые карты.
Грохот отодвигаемых лавок, звон разбитой посуды разорвал напряженную тишину вокруг игрового стола. Гул возмущения пронесся над головами:
– Подлец! Прощелыга!
– Каков негодяй!
– Он меня до нитки обобрал!
– Наказать жулика!
– Сдать его полиции!
– Пройтись дубиной по хребту!
– Тебе это даром не пройдет, щенок! – злобно прошипел Мундир и замахнулся, но его кулак перехватил Иноземец.
– Пошел вон! – заскрежетал зубами Мундир, но, поняв, с кем имеет дело, резко отвернулся.
– Проигрывать надо достойно. Убирайтесь, пока они не отомстили. – недрогнувшим голосом проговорил Иноземец, отбрасывая его руку.
Воспользовавшись шумным переполохом постояльцев, мошенник беспрепятственно кинулся к двери. На пороге он обернулся, и, кинув полный ненависти взгляд на своих обидчиков, исчез в темноте, оставляя после себя мрачный след угрозы.
– Мой вам совет, юноша: не ввязывайтесь в игру в подобных заведениях.
Ярославу задел поучительный тон непрошенного защитника, в заступничестве которого, в чем девушка была уверена, она не нуждалась:
– Я что-то не припомню, что просил у вас совета, сударь, – ответила она вызывающим тоном. – Но благодарю за урок. Впредь буду благоразумнее.
Иноземец хмыкнул: «Мне никогда не понять этих русских». Не подав виду, что удивлен неожиданной горячностью юноши, хотя и сдобренной почтительной вежливостью, он с напускным безразличием спокойно вернулся на свое место.
– Заберите деньги, – коротко бросила Ярослава игрокам и быстро поднялась к себе.
Верный Миколка, памятуя об угрозе шулера, устроился на полу у двери своей отчаянной госпожи. Он припомнил, как в детстве они с княжной пропадали в таборе, и сам цыганский барон обучал смышленую девчушку хитростям карточной игры.
– Не потеряла сноровку княжна…
Глава 7
– Я забыла, какой у нас здесь красивый дом, – стянув с напряженных рук запыленные перчатки, выдохнула Ярослава.
– Вот завтра и налюбуешься им, а сейчас отдыхать. Твоя спальня, помнишь, на втором этаже, третья дверь, там все приготовлено. Спокойной ночи, дочь, – отец поцеловал Ярославу в лоб, быстро перекрестил и, развернувшись, направился в свои покои. Там его дожидался слуга.
– Доброго здоровьица, барин, пришел помочь приготовиться ко сну.
– Осип! Рад, рад видеть! – Никита по-свойски хлопнул своего денщика по плечу. – Что не встречал хозяина?
– Здесь домоправительница распоряжения отдает.
– Дай глянуть на тебя! – широко улыбаясь, Никита схватил денщика за руки и радостно затряс.
– Эким стал видным, степенным. Выправку не потерял.
– Как иначе? Держим фасон княжеской фамилии!
– Никак и говорить научился! Давненько мы не виделись.
– Вы уже который год без денщика обходитесь, ваше сиятельство.
– Ну-ну, не сокрушайся! Поедешь со мной в деревню?
– Только вещи в котомку побросать!
– Вот сезон закончится – и отправимся. А теперь налей стопочку.
– Налито уже, Никита Сергеевич!
– Хвалю, Осип! Не забыл привычек гвардейского капитана.
– Как можно, барин!
Ярослава не стала задерживаться внизу. Отогнав воспоминания: «Все завтра», – медленно поднялась по пахнущей воском деревянной лестнице, отворила дверь и вошла в свою комнату. Постояв на пороге, кивнула служанке и с наслаждением скинула дорожную одежду.
Девушка наскоро ополоснула лицо из медной лохани и подержала в ней натруженные ладони, на большее не было сил. Потом быстро перекусила поданными на подносе закусками, отпустила прислужницу, даже не запомнив ни ее лица, ни имени. И хотя столичному лоску фамильного особняка княжна сейчас предпочла бы душистый стог полевого сена, белоснежные простыни отдавали хрустящей крахмальной свежестью, и были так приятны на ощупь, что она, более не мешкая, улеглась на широкой кровати. Ярослава привычно обняла подушку.
Ей приснился странный сон.
Ярослава во весь опор мчится по полю спелой пшеницы, торопится, подстегивает Орфея. Бежит от уготованной ей доли стать чьей-то невестой, все дальше и дальше, за тридевять земель, в тридесятое государство.
Уставший от скачки конь прядая ушами остановился. И видит княжна, что привычное золото родных просторов сменилось разливанным бархатом закатного цвета вереска, устилающего раскинувшуюся до горизонта предгорную пустошь.
Она никогда не видела вереска, но точно знает, что это именно он манит медовым ароматом и, движимый ветром, напевает незнакомый протяжный мотив.
Высоко в небе парит одинокий беркут. Девушка очарована полетом гордой птицы, которая круг за кругом снижается к ней.
Внезапно, померк белый свет – невесть откуда, хлопая крыльями и устрашающе каркая, черной тучей налетело на беркута злобное воронье, готовое до смерти заклевать его. Сильная птица мужественно бьется с кровожадной стаей. Но воронов много, а беркут один.
Не раздумывая, девушка ринулась на помощь и яростными ударами кнута принялась разгонять летучую нечисть. Беркут, почуяв помощь, врезался в ненавистное воронье племя, разил врагов беспощадным клювом, терзал острыми когтями, бил мощными крыльями так, что только черные перья во все стороны летели. Разогнал врагов, взвился вверх, издав победный клекот, и камнем ринулся вниз.
Приближается беркут к девушке, глядит на нее голубыми глазами, такими человеческими, что кажется Ярославе, будто сейчас ударится птица оземь и оборотится пригожим молодцем.
И в тот же миг, угрожая расколоть небо, раздались громовые раскаты долго не смолкая и сотрясая округу, а налетевший вихрь закружил вороньи перья, бросая их в лицо девушки.
Ярослава открыла глаза от жгучего желания, как можно быстрее смахнуть с плеч, рук, шеи мерзкое оперенье и ошеломленно застыла: «У Беркута взгляд Иноземца… – она затрясла головой, отгоняя видение. – Сон. Это всего лишь сон».
Она окончательно проснулась, повела вокруг глазами, не совсем понимая, что за грохот ее разбудил, и уставилась на дверь, в которую громко и настойчиво стучали.
– Войдите! – наконец, откликнулась она.
Дверь распахнулась, и в комнату без всякой робости вошла высокая девица с тонкой талией и грудью, грозящей вывалиться из чересчур нескромного выреза красного платья.
Сидя на кровати, Ярослава в недоумении смотрела на вошедшую:
– Вы кто? На служанку не похожи – слишком смело стучали.
– Я Анфиса, дочь здешней домоправительницы. Буду вашей горничной, – самоуверенно заявила та, оценивающе смерив глазами нежданно – непрошено явившуюся молодую хозяйку. – Выбирайтесь из постели, через часок спускайтесь к завтраку.
Ярослава сжала кулаки, возмущенная невиданной дерзостью прислуги, но моментально успокоилась, решив примерно наказать не по чину заносчивую нахалку. Она откинула стеганое покрывало и приказала:
– Помоги встать.
– Вы что больны?
– Ты слышала, что я сказала?
Анфиса нехотя подошла к кровати, нагнулась над княжной и громко вскрикнула от боли. Ярослава схватила ее за распущенные волосы, намотала их на кулак и ледяным голосом произнесла:
– Собственноручно отстегаю, если еще позволишь такой тон. Напомнить, с кем говоришь? Не слышу!
– Простите, госпожа, – послышался сдавленный ответ.
– Ты не будешь мне прислуживать. Пошла вон!
Анфиса, злобно сверкнув глазами, пулей вылетела из спальни и всклокоченной фурией помчалась по коридору, бормоча проклятья. Ярослава, к счастью, их не слышала.
– Сон – в руку: одна ворона уже прилетела, но я ей перышки пощипала, – вслух подумала она, подходя к окну и двумя руками раскрывая плотные занавеси.
Солнечные лучи, словно того и ждали, смело ворвались в комнату и теплыми бликами заиграли на лице босоногой княжны. Она сладко потянулась, отбросив мысли о странном сне, быстро привела себя в порядок (не впервой ей обходиться без прислуги) и направилась вниз, гадая, где отец.
Никита Сергеевич поджидал ее у изножья лестницы с коваными перилами:
– Доброе утро, Ярослава. Как спалось?
– Доброе утро, отец. Мне нужно с вами поговорить.
– Позже. Нас ждет завтрак. Пойдем, – он подал дочери руку и повел в столовую. Ярослава не стала перечить и послушно зашагала рядом, проглотив утренний гнев.
Накрытый стол не удивил разнообразием, но еда оказалась сытной и вкусной. Девушка быстро опустошила свою тарелку и нетерпеливо поглядывала на отца, который против обыкновения медленно пережевывал пищу, желая не столько основательно подкрепиться, сколько подготавливая себя к щекотливой теме разговора со старшей дочерью. Наконец, бросив салфетку на стол, он поднялся:
– Теперь, Ярослава, осмотрим дом. Готова?
Большой княжеский особняк содержался в чистоте, просторные залы проветрены, но кое-где пыль на китайских вазах и канделябрах, паутина в углах кричали о сиротливом запустении в отсутствии хозяйки дома.
– Да, непорядок, – недовольно буркнул Никита Сергеевич.
– Нужно поменять прислугу, слишком нерасторопна и нахальна. Пусть в полях поработает!
– Не твоя забота, – князь удивленно вскинул бровь. Домашние хлопоты никогда не волновали Ярославу. – Этим займется матушка, но распоряжения отдам.
– Папенька, мне не терпится побывать в детской.
– Ступай. Я отправляюсь в Тайный приказ. Дождись меня. – Никита собрался выходить, но вовремя спохватился, вспомнив о нетерпеливом нраве дочери: – Одна из дома не выходи, не ровен час, заблудишься или приключится что. Не спеши, всему свое время. Поняла меня, княжна?
– Я не ослушаюсь, отец. Прощай! – с этими словами Ярослава, расправив плечи, уверенной походкой прошествовала в детскую. На секунду задержавшись у закрытой двери, она толкнула ее и переступила порог. Слезы умиления выступили на глазах девушки:
– Мои милые лошадушки! Как давно мы не встречались. Видите, я выросла, – она закружилась, красуясь перед любимыми игрушками, – а вы не меняетесь, такие же красавцы. – Она прошлась вдоль выстроившихся в ряд лошадок различной масти и размера, легко коснулась шелковых грив и присела рядышком на ковер.
Ярослава, обуреваемая трогательными воспоминаниями, медленно обвела глазами комнату. Вот зыбка, в которой ее укачивали в младенчестве, там большой сундук, где хранились платья с разорванными кружевами и детские военные мундиры, в которые она любила рядиться. На стене у резной печи уголок с деревянным оружием: сабли, охотничий рожок, лук со стрелами, специально для ее ручек сплетенные кнуты.
Княжна подошла к небольшой картине в золоченой раме. Крепостному художнику-самоучке удалось правдиво передать счастливо искрящиеся глаза пятилетней девчушки, которая бесстрашно восседала на боевом княжеском коне.
– Ах, какое чудесное было время! Тебе позволялось делать все, что вздумается, дитя, – прошептала она.
Ярослава опустилась на ковер, обхватила руками колени, и память унесла ее в беззаботное детство: вот она трех лет от роду босиком бегает по лужайке, заливается безудержным смехом, потому что травинки щекочут пяточки; вот вместе с детьми старается поет рождественскую колядку; а вот пятилетняя малышка, прижимаясь к передней ноге отцовского коня-великана, усердно нашептывает ему ласковые словечки, а тот, выкатив глаза, фырчит и мягко пощипывает детское плечико. Побледневший отец, осторожно приближаясь к дочери, чтобы ненароком не спугнуть обоих, севшим от страха голосом тихо спрашивает:
– Что ты делаешь, детка, возле боевого коня?
– Думаю, как забраться в седло и рубить головы проклятым басурманам.
– Где ж ты прослышала о таком?
– В конюшне, где ж еще, – махнула она своей пухлой ручонкой.
Ярослава вспомнила, как долго егеря не могли разжать пальцы отца, схватившего дочь в охапку и беззвучно стоявшего, не в силах самостоятельно разомкнуть объятья.
В семь лет она уже стреляла из лука по выставленным мишеням – яблокам: натянула тетиву – промахнулась, быстро выхватила следующую стрелу, прицелилась – прямо в яблочко!
Воспитанием девочки занимался отец, состоявший тогда на государевой службе. Она во всем подражала своему бесподобному папеньке: также удивленно склоняла голову, совсем не по-девичьи почесывала затылок, когда надо было принять решение, нетерпеливо постукивала стеком по голенищу сапожка. Именно отец повлиял на ее характер: приучил не бояться трудностей, честно признавать ошибки, не лукавить, не юлить. Она выросла отчаянно смелой и решительной, такой, что впору командовать кавалерийским полком.
От матери ей достались непокорный нрав, женская хитрость, любовь и преданность ближним.
Осторожно прикрыв дверь детской, Ярослава направилась в сад, благоухающий розами. Ухоженные цветники, подрезанные кустарники, аптекарский садик с лечебными травами… «Садовник трудится на славу – матушка останется довольна», – мимоходом отметила княжна.
Заслышав знакомое ржание, она всполошилась:
– Орфей! С завтрашнего дня начнем утренние прогулки.
Извилистая тропинка привела ее к маленькому живописному пруду, над водной гладью которого танцуют – кружат стрекозы с переливающимися в солнечных лучах радужными крылышками. В чистой тихой воде купает свои длинные серебристые косы плакучая ива. Любопытная зеленая лягушка следит за маленькими рыбешками, сверкающими чешуей и красными плавниками.