Матвей Зельманович Львовский
Воспоминания инженера-2. Уроки жизни
B 1967г я пришёл к выводу, что все разработки лаборатории: ИНТО, ПИНО, планшеты, пульты управления на логометрах, электромеxанические ИПП и т. д. не имеют никакой перспективы и поэтому необходимо немедленно переходить на разработку современных электронных индикаторных систем. Лишь этот путь сулил выживание лаборатории. Но как это сделать? Я понимал, что попытка убедить руководство перейти на разработку электронных систем обречена на провал, меня не поддержат на всех уровнях. Единственный человек, который мог бы меня поддержать, это был Павел Алексеевич. Но несмотря на уважение, которое он проявлял ко мне лично, я вынужден был считаться с возможностью провала. Тогда, я решился на рискованный, но рассчитанный шаг. На основании новейшей информации и моих знаний предмета, составляю ТЗ на разработку оптико-электронного коллиматорного индикатора, на основе которого потом была начата разработка того, что называлось электронный ИПП.
Будучи в Москве, я в день отъезда, заранее заказав пропуск в Управлении ВВС на Пироговке, встретился с майором В. В. Макухой, с которым я поддерживал дружеские отношения. Он был нашим куратором и я часто встречался c ним. При встрече, а она началась в шесть вечера, состоялся следующий разговор:
Львовский: «Когда вы получите следующую звёздочку на погоны (подполковника)?
Макуха: «Через два месяца».
Львовский: «Не получите. Более того, я сделаю всё, чтобы вас разжаловали в капитаны».
Макуха: «Почему?»
Львовский: «Потому-что, вы протираете здесь штаны, ничего не делаете по продвижению новой техники и содействуете ещё большему отставанию от запада. Посмотрите, что выпускают серийные заводы, которые вы курируете. Стыд и срам.»
Будучи умным человеком, он понял, что я хочу ему предложить что-то важное, а затем мне потребуется помощь. Далее, почти 2 часа я знакомил его с состоянием вопроса у нас и в передовых странах Запада. Ответил на все его вопросы, кстати по существу. Затем он спросил, не захватил ли я с собой ТЗ. Я ответил утвердительно. После просмотра он попросил разрешение показать их генералу Н. И. Григорьеву, начальнику Управления заказов ВВС. Мы были хорошо знакомы. Через 10 минут я был приглашён в его кабинет. Он попросил меня кратко изложить суть проблемы и свои предложения. После окончания моего сообщения, он сказал, что всё, что я ему доложил исключительно важно для ВВС и нужно действовать. Без колебаний подписал ТЗ от имени ВВС (я их так составил) и поручил Макухе отправить их в МАП. Далее он поблагодарил меня и попросил передать благодарность П. А. Ефимову за заботу о ВВС. И здесь я ему признался, что Павел Алексеевич абсолютно не знает о моих действиях. Немая сцена. Далее идёт диалог между генералом Григорьевым Н. И. и мною: (Львовским М. Л.):
Григорьев: «Это – ваша личная инициатива?»
Львовский: «Да».
Григорьев: «Вы понимаете, что вас ждёт?»
Львовский: «Конечно, понимаю».
После раздумья генерал Н. И. Григорьев сказал: «Будем действовать». Снова поблагодарил меня и заверил, что в обиду не даст и что ни один волос не упадёт с моей головы. Он обещал помочь, если возникнет необходимость в разработке компонентов для нового индикатора. Через два часа я ехал домой.
В Объединении я никому не рассказал о своей поездке и посещении Управления. Я стал как-то забывать о прошедших событиях, когда меня неожиданно приглашает Павел Алексеевич в свой кабинет к телефону ВЧ. Я услышал голос Начальника главного управления МАП В. С. Коровина. Он спросил меня могу ли я срочно прибыть к нему в Москву. Я ответил, что могу выехать хоть сегодня. После этого, он заявил, что пропуск будет заказан и попросил передать трубку Павлу Алексеевичу. На следующий день в начале десятого я был у него в кабинете. Вызов в Главк по просьбе начальства или кураторов было обычным явлением, например, для составления какого-то графика или писем в другие министерства. Такие поручения я выполнял многократно и поэтому не был удивлён этим вызовом. Я был далёк от мысли, что это связано с описанной выше историей. Но когда сел напротив В. С. Коровина и увидел на его столе ТЗ, я, очевидно, изменился в лице от неожиданности. Но я быстро взял себя в руки. Вдруг, он обращается ко мне с вопросом: «Это ваша работа?» – Я ответил утвердительно. Дальше он спросил меня: «Для чего это нужно вам и нам?» – «Откровенно?» – «Да.», ответил Коровин.
Я ему сказал: «Наша авиаприборостроительная отрасль отстаёт от США и Англии на 10–15лет. В то время, как у них фантастическими шагами происходит переход на электронику, у нас попрежнему десятки тысяч станков нарезают шестерёнки из латуни, применяются устаревшие серводвигатели, тысячи механиков попрежнему собирают сложные тяжёлые механизмы и это при том, что до сих пор отсутствуют хорошие масла для смазки. А последствия вам известны. Либо мы сейчас последуем примеру Запада, либо нам суждено отстать ещё на 10 лет.» Он слушал меня, не перебивая. Когда я закончил, он спросил: «Объединение справится с этой задачей?» Я ответил: «Уверен, у нас есть научно-технический и технологический задел, мы же делаем ЦВМ. И, главное, вы знаете Павла Алексeeвича как человека прогрессивных взглядов, он один из самых решительных и последовательных сторонников различных новаций.» Вот, вкратце то, что я сказал Коровину. Он молча подписал ТЗ, вызвал нашего куратора И. А. Волкова и приказал ему включить дополнительно в план ЛНПО разработку ИПП-2. Теперь мои планы и личная судьба зависила от одного человека – Павла Алексеевича. Почему-то я не волновался. Интуиция мне подсказывала, что я могу рассчитывать на его поддержку.
После приезда, я по-прежнему никому не рассказывал о результатах поездки. Да, меня и не спрашивали. Через две недели меня пригласил к себе Павел Алексеевич. На столе у него лежали те же ТЗ. Удивительно, но он обратился ко мне с тем же вопросом, но официально: «Ваша работа?» Я ответил утвердительно. – «Почему вы это сделали?» Я не мог ему ответить также, как Коровину. Я нашёл другое объяснение своим действиям. Я ему сказал следующее: «Под вашим руководством создано не менее десятка комплексных систем, но все они распологаются в фюзеляже самолётов. Внешних признаков существования таких сложных систем на базе ЦВМ на самолёте практически нет. Поэтому, введение в состав этих систем устройств индикации нашей же разработки придаст комплексам абсолютно другой статус.» Подумав, он согласился со мной. Павел Алексеевич был мудр, проницателен. Он всегда поддерживал новое и давал простор для его развития. Не стоит себя обманывать: Павел Алексеевич обладал большими возможностями и при желании мог отказаться от навязываемой ему новой тематики. Но он принял решение исторического значения, которое изменило облик и тактические возможности вновь проектируемых самолётов. Это решение в дальнейшем инициировало разработку современных систем индикации и позволило ликвидировать огромное отставание от зарубежных разработок в этой области. Благодаря Павла Алексеевича новая для Объединения тематика получила мощный импульс развития, а Объединение стало лидером в этой области.
Всё же, он спросил меня, почему я заранее не согласовал с ним свои действия. Я сказал ему честно, что не был уверен в поддержке и заранее знал, что более приближённые к нему лица, чем я, были против расширения тематики НИЛ-15. Он пригласил к себе В. А. Кубанскую, А. Л. Этингофа и Е. С. Липина. В их присутствии он приказал В. А. Кубанской включить в план НИО-1 и других подразделений разработку нового индикатора. Тут же он позвонил М. И. Ермолаеву и приказал направить вместо НИО-3 в НИЛ-15 трёх высококвалифицированных специалистов, которые пришли наниматься на работу. Для обеспечения разработки индикатора ИПП-2 Объединение получило от ВВС, практически, неограниченное финасирование, от МАП фонды на приобретение дефицитного оборудования и право набора некоторого числа специали-стов. Я же получил свободу действий и начал действовать. Через два года был создан первый в СССР современный оптико-электронный коллиматорный прицел ИПП-2, который вошёл в состав, разработанного Объединением бортового навигационно – при-цельного комплекса для нового истребителя. Что произошло дальше, известно.
* * *
В середине 1980 г. имел место эпизод, связанный с Павлом Алексеевичем, показавшим его поразительную коммуникабельность. Он умел распологать к себе. Утром того дня я сидел за своим рабочим столом. Раздался телефонный звонок и я услышал незнакомый голос. Он представился: «Гречко Георгий Михайлович, космонавт. Недавно в Париже я встретился с Эдуардом Еляном (Шеф-пилот ТУ-144), который настоятельно рекомендовал встретиться с вами и познакомиться с разработками вашего Объединения. Сейчас я и мой коллега находимся в Ленинграде и хотели бы встретится с вами». Я почувствовал себя крайне неловко. Дело в том, что существовала директива, ещё подписанная Министром П. В. Дементьевым, которая запрещала предприятиям авиационной промышленности принимать какие-либо заказы от космической промышленности. Павел Алексеевич до сих пор её выполнял эту директиву. Поэтому, читатель может меня понять. Я попросил извинение за задержку и по другому телефону позвонил Нине Васильевне, секретарю Павла Алексеевича, и попросил связать меня с шефом по неотложному вопросу. Выяснилось, что Павел Алексеевич прибудет в организацию через 20–30 минут. Положение стало отчаяным. И всё же, принимаю решение заказать гостям пропуска, а там что будет. Согласовали время их прибытия в Объединения. Затем направился в секретариат и стал ждать.
Действительно, вскоре появился Павел Алексеевич. Я попросил принять меня по важному вопросу. Он пригласил меня в кабинет. Я рассказал ему о том, что случилось и чтобы избежать позора отказом я, вопреки его указаниям, заказал им пропуска. Стал ждать его реакции. Вопреки моим ожиданиям, он попросил пригласить к нему М. И. Ермолаева. Наступила томительная тишина. Когда Михаил Иванович вошёл в кабинет Павел Алексеевич вышел к нему навстречу со словами: «Михаил Иванович, поздравляю: у нас новый министр!» «Кто?», не скрывая любопытство, спросил он. «Пожалуйста, Матвей Зельманович Львовский! Он теперь хозяйничает здесь, отменил приказ Петра Васильевича, смотри, и нас с тобой попросит отсюда.» После паузы, посмотрев на нас, он провозглашает: «Михаил Иванович, гостей принять по первому разряду, встретишь лично, беседу провести в директорской на ТЕМП,е, Матвею Зельмановичу сделать доклад и показать всё, что попросят, обед в 4 часа с коньяком и чёрной икрой, коньяк и икру оплачивает Матвей Зельманович – это его гости, предоставь им машину на время их пребывания в Ленинграде».
Г. М. Гречко, Ленинград, 1980 год.
Всё это было сказано одним предложением. Такой финал стал для меня абсолютной неожиданностью. Ни слова упрёка. Встреча с Гречко оказалось исключительно интере-сной. Им также было интересно познакомиться с нашими разработками.
Ровно в 14.00 в кабинет вошли Павел Алексеевич и Ефим Соломонович Липин. Я успел шепнуть Гречко, что это наш президент фирмы. Он встал и пошёл ему навстречу, они крепко пожали друг другу руки, обнялись, оба сияли, не скрывая радости знакомства. Со стороны казалось, что встречаются после долгой разлуки два космонавта, проведшие вместе на орбите полгода. Павел Алексеевич поитересовался как они устроились, нуждаются ли они в гостинице, а также предложил в их распоряжене автомобиль на время пребывания в Ленинграде. В конце добавил, что их ждёт обед в 16.00. Они поблагодарили Павла Алексеевича за исключительно тёплый и впечатлительный приём. В знак уважения, Гречко подарил Павлу Алексеевичу красивый фотоальбом. Попращавшись, Павел Алекссевич и Е. С Липин покинули кабинет. Я же понял, что от должности министра я освобождён и платить за коньяк и икру мне, кажется, не придётся. Затем был обед, который трудно забыть. В заключение хотелось напомнить, что за 10 лет до описанных событий в Объединении гостил другой космонавт Г. Т. Береговой, которого встречали не менее тепло. Просто Павел Алексеевич, видимо, запамятовал, а мне не хотелось ему об этом напоминать. Впрочем, а зачем? Павел Алексеевич показал, что интересы Объединения для него выше, чем формальный приказ, ставший по сути рудиментом. Ещё раз убедился, насколько Павел Алексеевич мудр и умён. Что касается меня, то краткое пребывание в роли министра было даже приятным.
Слева на право: М. З. Львовский, В. Д. Суслов, М. И. Ермолаев, Е. А. Куликов, П. А. Ефимов, Г. Т. Береговой, А. С. Байдак, И. А. Волков, Ленинград, 1969 год.
* * *
В середине 1973г. в соответствии с Решением Военно-промышленной Комиссии (ВПК) при Совете Министров СССР на ЛНПО «Электроавтоматика» была возложена разработка некоторых второстепенных блоков системы индикации для вновь проектируемого самолёта-истребителя МИГ-29. Головным разработчиком системы индикации для этого самолёта, согласно указанного выше Решения ВПК, было назначено Производственное Объединение «Завод Арсенал» (г. Киев). На первом заседании Совета Главных Конструкторов на ММЗ им. Микояна, посвящённом разработке систем и подсистем для МИГ-29, Головным разработчиком системы индикации была представлена концепция построения системы, которая, в основном, ориентировалась на модернизацию системы индикации самолёта-истребителя МИГ-23.
На следующем заседании Совета Главных Констукторов, в котором приняли участие В. Д. Суслов и я. По поручению Павла Алексеевича мною была представлена альтернативная концепция построения системы индикации самолёта МИГ-29, разработка которой была начата и в основном завершена ещё в НИЛ-15. Она привлекла внимание разработчиков самолёта, поскольку выгодно отличалась от концепции Головного разработчика. При приемлемых габаритах и массе все компоненты предлагаемой системы хорошо вписывались в конструкцию самолёта, а её универсальность позволяла в процессе создания самолёта и его испытаний изменять и наращивать визуальную информацию, которая формируется на индикаторах, за счёт изменения лишь программы ЦВМ, входящей в состав системы отображения информации. В результате обсуждения двух представленных концепций предпочтение было отдано предложениям ЛНПОЭ. Это решающим образом повлияло на выбор Головного разработчика навигационно-прицельного комплекса НПК МИГ-29. Им стало также ЛНПО «Электроавтоматика.» После согласования ТЗ НИО-2 приступил к разработке Технического проекта СЕИ-31. Срок окончания разработки, согласно плана, – 1-й квартал 1974 г. Научное руководство разработкой проекта было возложено на меня. Большое значение для разработки Технического проекта стало согласие руководства ЦКБ ЗОМЗ, Л. А. Лапшина и Р. В. Цывкина, – провести эскизную проработку усовершенствованной коллиматорной головки КГ Зрачок-3 на свой риск, без согласования с руководством министерства оборонной промышленности, к которому относится ЗОМЗ. Более того, было дано согласие на разработку 2-х вариантов коллиматорной головки: с подвижным головным зеркалом и двухкомпонентным отражателем. Свои обязательства ЦКБ ЗОМЗ выполнило в полном объёме и представило свой эскизный проект в конце 1973г.
Однако, в начале 1974 г. произошло событие, которое могло полностью изменить дальнейший ход разработки СЕИ-31. Тогда у Генерального Конструктора ММЗ им. Микояна Р. А. Белякова состоялось совещание, на котором присутствовали заместители министров авиационной и оборонной промышленности (из уважения к их памяти я не называю их имена). От ЛНПОЭ на совещании присутствовали: П. А. Ефимов, А. Л. Этингоф, Е. С. Липин, В. Д. Суслов, М. З. Львовский, от ЛИИ МАП – Е. П. Новодворский и от П. О. «Завод Арсенал» – А. П. Борисюк. После обсуждения обоих вариантов построения системы индикации для самолёта МИГ-29 стало абсолютно очевидным преимущество концепции, предложенной ЛНПОЭ. По поручению заместителей министров оглашается, неожиданное для многих присутствующих на совещании, Решение следующего содержания:
Разработку системы индикации для самолёта МИГ-29 возложить на П. О. “Завод Арсенал”, а ЛНПОЭ от этой работы освободить.
ЗОМЗ’зу – в дальнейшем не выполнять какие-либо заказы для Объединения «Электроавтоматика». Последнему предписано также передать новому разработчику документацию по ИПП-2–53.
В основе принятых решений были следующие соображения:
Со стороны МОП – учитывая отсталость тематики, переориентировать П. О. «Завод Арсенал» на разработку современных электронных индикаторов и устройств для их управления.
Со стороны МАП – перегруженность серийных заводов и, как следствие, отсутствие производственных резервов для серийного производства СЕИ-31.
Павел Алексеевич резко выступил против принятого решения, расценив его как лишённое всякой логики и противоречещее поставленной цели, предусматривающей создание для сверхсовременного самолета систему отображения информации, отвечающей мировым стандартам. Он одновременно указал, что для П. О. «Завод Арсенал» потребуется от 6 до 8 лет для освоения новых технологий и приобретения знаний и опыта, необходимых для создания систем, подобных СЕИ-31, в то время как Объединение «Электроатоматика» прошло этот путь и готово немедленно начать разработку этой системы. В настоящее время, заявил Павел Алексеевич, Технический проект СЕИ-31, разрабатываемый ЛНПОЭ в соответствии с ТЗ, согласованным с ММЗ им. Микояна, практически на стадии завершения.
Это было блистательное и эмоциональное выступления. Я давно не слышал подобного. Бесцеремонность, с какой нас пытались выкинуть из проекта, задела Павла Алексеевича за живое. В конце он сказал пророческие слова: «Вы ещё придёте ко мне». Моё предложение: провести конкурс проектов было отвергнуто, как противоречищее основам планового хозяйства. Точку зрения ЛНПОЭ безоговорочно поддержал представитель ЛИИ Е. П. Новодворский. Однако все приведенные аргументы не были приняты во внимание.
Если-бы Павел Алексеевич знал, что его пророческие слова сбудутся и довольно скоро, он отнёсся бы ко всему по-филосовски и не рисковал своим здоровьем. П. А Ефимов глубоко переживал поражение,–первое за всю его творческую жизнь. Об этом свидетельствуют события, имевшиe место после возвращения нас в гостиницу. Павел Алексеевич уединился в номере и попросил его не тревожить. Все участники совещания понимали создавшуюся ситуацию и каждый винил себя в том, что не всё сделал на совещании, чтобы убедить заместителей министров в непрамерности принятого решения. В то же время, мы понимали тщетность этих усилий, ибо решение было принято заранее и само совещание проводилось с целью доведения его до сведения тех, кого это касалось.
Длительная задержка П. А. Ефимова в номере вызвало у всех беспокойство, поэтому было принято решение отрядить меня для выяснения его состояния. Войдя в номер, я увидел, что Павел Алексеевич по-прежнему находится в состоянии крайнего возбуждения.
Далее, между нами состоялся следующий диалог:
Львовский: «Павел Алексеевич, мне кажется, что Вам стоит посмотреть на себя в зеркало, я убеждён, что Вы рискуете своим здоровьем». Павел Алексеевич встал с дивана и подошёл к зеркалу. Лицо его было багрового цвета.
Приняв лекарство и несколько успокоившись, он неожиданно спросил: «Сколько лет мы работаем вместе?»
Львовский: «Примерно, 27 лет».
Ефимов: «Значит, мы знаем хорошо друг друга. Матвей Зельманович, скажи, пожалуйста, ты помнишь хотя-бы один случай, чтобы я кому-нибудь просто так, добровольно, без причин отдал рубль, заработанный мною?»
Львовский: «Не помню».
Ефимов: «Правильно, ты действительно меня знаешь. Однако, сегодня я отдал бы все свои сбережения и всё, что у меня есть, лишь бы не присутствовать на этом позорном совещании. Решение, которое они проштамповали – это грубейшая ошибка. Я ещё посмотрю, как они вылезут из ямы, в которой очутились. Кстати, как обстоят дела с Техническим проектом по СЕИ?»
Львовский: «Он готов, примерно, на 80–85 процентов, и если мы не остановимся, то будет завершён в установленный срок».
Павел Алексеевич, имеющий большой жизненный опыт, понимал, что ситуация возникшая вокруг разработки СЕИ может ещё измениться. Интуиция его не подвела. Поэтому, несмотря на принятое решение, он дал мне указание, как научно-техническому руководителю всего проекта, продолжить разработку Технического проекта по СЕИ-31 и завершить его в установленные сроки, что было выполнено. Утверждённые П. А. Ефимовым и Старшим Представителем Заказчика А. С. Байдаком экземпляры Технического проекта были направлены в ММЗ им. Микояна, ЛИИ МАП, НИИАС, ГК НИИ ВВС, ИКАМ, ЦНИИ-30, а также в Министерство авиапромышленности и Управление заказов ВВС.
По прошествии нескольких месяцев ситуация резко изменилась. При подписании графика строительства опытных самолётов МИГ-29, Министр оборонной промыш-ленности C. А. Зверев дезавуировал Решение трёх заместителей министров, признав его ошибочным и неприемлемым. Министр мотивировал своё решение отсутствием у П. О. «Завод Арсенал» опыта, научной и технической базы. Одновременно, он обратился к Министру авиационной промышленности В. А. Козакову с просьбой поручить ЛНПО “Электроавтоматика” продолжить работы по созданию СЕИ-31.
Со своей стороны МОП взяло на себя обязательства разработать и изготовить для ЛНПОЭ необходимые оптические системы, а также срочно поставить самолёто-строительным заводам недостающие изделия для комплектования строящихся самолётов, в том числе системы “Кайра.” МАП приняло предложения МОП и Объединение приступило к планированию работ, связанных с созданием СЕИ-31. Однако этому предшествовало дополнительное рассмотрение материалов Технического проекта Комиссией Заказчика (ВВС).
И здесь наиболее консервативными членами комиссии, сторонниками использования системы индикации МИГ-23 для самолёта МИГ-29, был поставлен вопрос о целесообразности перехода на новую концепцию построения систем отобра-жения информации. Твёрдая позиция ведущих военно-исследовательских институтов, убеждённых сторонников новой концепции: ИКАМ, ЦНИИ-30, ГК НИИ ВВС положило конец дискуссиям и Объединение получило Техническое Задание на разработку опытных образцов СЕИ-31.
СЕИ-31 стала одна из самых успешных разработок Объединения. Многие тысячи образцов различных модификаций СЕИ-31 установлены и эксплуатируются на российких и зарубежных современных самолётах-истребителях МИГ-29 и Су-27. Заслуга в этом блестящем достижении принадлежит незабвенному Павлу Алексеевичу Ефимову.
Завершив написание ряда очерков о Павле Алексеевиче, показывающие каким он был в различных жизненных ситуациях, хочется добавить следующее: Павел Алексеевич формировался как советский человек и впитал в себя советский менталитет. Разумеется, став руководителем и продвигаясь по служебной лестнице он был обязан принять стиль руководства, который доминировал в СССР. То есть, руководитель во имя осуществления коммунистических идей должен был поступиться многими челове-ческими качествами. Павлу Алексеевичу в основном удалось избежать этого. Он остался человеком, человеком с большой буквы. Будучи большим руководителем, он никогда не забывал, что успехи и достижения куются людьми, подчиненными ему и ценил их. Он сделал много добра людям, многим помогал в трудные минуты жизни. Список совершё-нных его благодеяний велик. Для людей моего поколения он был мудрым учителем.
Никто также не должен забывать, что в конце 1952 г. и начале 1953 г. Павел Алексеевич Ефимов, во время событий, связанных с “Делом врачей”, был единственным из Главных конструкторов г. Ленинграда, который, несмотря на давление со стороны вышестоящих организаций, проявил величайшее мужество и благородство, полностью сохранил коллектив ОКБ. Вопреки жёстким требованиям и угрозам, он не уволил ни одного специалиста. Следует добавить, что Павел Алексеевич был глубоко верующим человеком.
Я бесконечно уважал его и для меня он был и остался Праведником.
М. Львовский Декабрь 07, 2007, Нью-Йорк