Михаил Белозёров
Марсианский стройбат
– Фу-у-у… – вздохнул он, вытирая пену с губ. – Хорошая у тебя родня. Душевная. Настоящие марсианские дикари.
– Так точно, товарищ командир, – растрогался Абагар. – Они ещё закуски принесли.
Пока Бурко, у которого открылся дикий аппетит, пожирал вареных птиц, Абагар рассказывал, какая у него чудесная родня. Вдруг в середине рассказа Бурко что-то заподозрил:
– Ты что, показывал им ядерные патроны?
– Ну да… – осторожно отозвался Абагар.
– А ну открой! – Бурко отложил в сторону тощее птичье крылышко.
Абагар поднял крышку холодильника.
– Раз, два, тир четыре, пять, – посчитал Бурко и благодушно шмыгнул носом. – Закрывай…
Он почти дожевал крылышко, когда до него дошло:
– А ну! Открывай!
Абагар, который до этого с благоговением взирал, как насыщается его командир, с величайшей поспешностью слез с холодильника. Бурко оттолкнул его и рывком потянул крышку.
– Один, два, три четыре, пять… – посчитал он.
И ещё раз пересчитал. И ещё раз, не веря своим глазам. Никаких сомнений не осталось – специальных патронов с ядерной начинкой было ровно пять штук.
– Сколько был патронов? – спросил Бурко, цепенея от ярости.
– Шесть! – твердо ответил Абагар. – Вы сказали, шесть!
– Считай! – Бурко схватил его за руку и сунул головой в холодильник.
– Я умею считать только до трёх, – признался Абагар, глядя на него снизу вверх. – У нас в племени никто не умеет считать до шести, даже вождь. Один мой отец считает до десяти, поэтому его выбрали колдуном.
– Считай два раза по три! – приказал Бурко.
– Раз, два, три, – посчитал Абагар. – И раз, два… – он с тупостью уставился на холодильник, а потом посмотрел на командира. – Было два раза по три…
– И я о том же… – ядовито согласился с ним Бурко. – Где ещё один патрон?!
– Не-не-е-е… з-з-знаю… – прошептал побледневший Абагар.
Серая кожа на его лице стала ещё серее, а кончики ушей с перепугу поникли, шерсть же на них окрасилась в огненно-рыжий цвет.
– Ты открывал?.. – кивнул на холодильник Бурко.
Абагар, как загипнотизированный, кивнул головой.
– Кому?..
Абагар так же загипнотизировано кивнул в ту сторону, куда ушла родня.
– Идиот!!! – заорал Бурко. – Марсианский тупица! Безмозглый осел! Пулей беги догоняй, но чтобы через пять минут ядерный боеприпас был на месте!
Он знал, что если через тридцать минут патрон не охладить до температуры минут пятнадцать градусов, то он взорвется.
* * *
Генерал Зуев предпринял превентивные меры безопасности: прекратил горные работы в Городке-Один, всю технику убрал под землю, территорию Городка-Один привел в первозданный вид, замаскировал все входы и выходы, а самое главное – всех лишних людей, включая женщин, отправил в Городок-Два – кроме своей жены и вулканолога Милы Дрониной. Как он её ни уламывал, она стояла на своём: «Хочу остаться!» И всё! Что за упрямство! – злился генерал:
– Я вас разжалую!
– Это не в вашей власти! – гордо отвечала ему Мила Дронина, и её волоокие глаза стрельнули в генерала, как «ремингтон» девятого калибра, то есть наповал.
Павел Федорович выдохнул воздух, досчитал до трёх и оставил Дронину в покое.
– Чудак ты, Паша, – объяснила ему жена, когда они ложились спать. – Ждет она его.
– Кого? Полковника, что ли?
Вот кому повезло, подумал он равнодушно. Дронина ему тоже нравилась, но он воспринимал её в качестве дочери.
– Какого полковника? – хотя, конечно, Светлана Андреевна поняла, о ком идёт речь.
– Бастрыкина Афанасия Петровича, – пробурчал Павел Федорович, укрываясь толстым одеялом. Ночи были холодными, на базе стали экономить энергию.
Ох, уж эти женщины, думал он. Вечно они усложняют жизнь. Ждала бы своёго полковника в безопасном месте. Но, нет, сделает по-своёму! Тоже мне любовь-морковь!
– Какой ты, Паша, невнимательный. Ничего кроме своей службы не видишь! Ждет она вовсе не полковника Бастрыкина, а сержанта… м-м-м… запамятовала его фамилию.
Светлана Андреевна этой фразой хотела выразить весь трагизм ситуации – любовь на Марсе! В сложных условиях! Хуже, чем на крайнем-крайнем севере. Но поняла, что у неё ничего не получилось, не хватило пафоса.
Однако её муж встрепенулся.
– Какого сержанта?! – удивился он, и сон как рукой сняло, он даже приподнялся и вопросительно уставился на жену.
В его представлении, только полковники имели право на руку и сердце молоденьких и очень хорошеньких женщин. А здесь какой-то неизвестный сержант, который ничего в любви не понимает. Обидно стало генералу за полковника Бастрыкина. Он или дурак, или растяпа, подумал генерал Зуев.
– Паша, только без глупостей! – властно сказала жена. – Любовь у них, понимаешь? Такая любовь раз в жизни бывает.
Генерал поморщился:
– Не могли в другом месте влюбиться.
– Любовь не выбирает, – напомнила жена.
Какая, к чёрту, любовь? – думал генерал, на Марсе! Нашли место! Сумасшедшие. Я бы ни за что не посмел. Я бы всё взвесил, разложил по полочкам и не влюбился бы. Он ещё раз посмотрел на жену, которую любил тридцать пять лет и так не разлюбил.
– Ей сейчас тяжело, – добавила жена. – Из города никаких вестей?
Вся информация, поступающая из странной марсианской пещеры, была строго засекречена. Доступ к ней имели главный геолог Василий Звонарёв и старший геофизик Крискент Иванович Мартисов, которые возглавляли оборону базы. Главный механик Гусев воспользовался случаем и отбыл к своей пассии в Городок-Два. Таким образом, два недруга Звонарёв и Мартисов вынуждены были сотрудничать на благо базы и отечества.
– У них всё нормально, – сказал генерал.
– А зачем тогда Бастрыкин вернулся за помощью? Капитан Ермолаев ранен. Ты думаешь, я ничего не понимаю.
М-м-м… – завела песню, привычно думал генерал, кривясь словно от зубной боли. Сейчас начнёт пилить.
– Кстати, как там капитан Ермолаев?
– Ты мне зубы не заговаривай. С Ермолаевым всё нормально. Ещё дней пять отлежится и может хоть на танцульки шастать. Лучше скажи, что там под землей, в городе как его… м-м-м… Сен-Пал, а я тебе назову фамилию того сержанта.
– Хочешь, чтобы я его оттуда выдернул?
– Не исключено, – сказала Светлана Андреевна. – Я между прочим, отвечаю за народонаселение Марса.
Действительно, Светлана Андреевна была председателем «Марсианского демографического совета» и воспринимала себя как всемарсианская сваха. Правда, от этого население Марса пока не увеличилось, но дело, как считала Светлана Андреевна, было поправимым. Поэтому вопросу любви она уделяла огромное внимание. Всё равно мужики ничего не понимают, думала она.
– Ладно, скажу, но чур, никому.
– Что я не понимаю, – дала слово Светлана Андреевна.
– Бастрыкин там порядок наводит.
Светлана Андреевна навострила уши:
– С марсианами воюет, что ли?
– С марсианами, – согласился Павел Федорович. – Говори фамилию.
Светлана Андреевна неудовлетворенно пожевала губами. Опять обвел-таки вокруг пальца, подлец!
– Сергей Бабура, из буровиков.
– Это такой белесый? Из первой бригады.
– Нет. Чернявый, с таким непокорным чудом. Из второй. Выше среднего роста. Подвижный очень. Нос у него ещё такой здоровый. И усы такие.
– Усы… – пробормотал генерал.
– Да, усы.
– А-а-а… – всё понял генерал. – Это тот, водолаз, который в забой лазил трубу варить? Улыбка у него ещё такая наглая?
– Он самый… – недовольно согласилась жена.
– Ну чего… хороший парень. Только мне кажется, он моложе Дрониной?
– На три года. Ерунда. Даже на Земле это считается нормально. В нашем положении не приходится выбирать.
– Ну если на Земле… – зевнул генерал.
– Чего замолчал? – черед минуту спросила жена.
– А… – вскинулся генерал. – Я уже засыпаю…
– Чего будешь с ним делать? – не отставала Светлана Андреевна.
– Ничего, пусть воюет… – пробурчал генерал.
– Как это путь воюет?! Как это воюет?! – взвилась Светлана Андреевна. – Я здесь стараюсь… чужую судьбу устраиваю…
– Ну-ну… – успокоил её Павел Федорович, – я говорю, повоюет, и я его выдерну.
Генерал наконец понял, что жена в сговоре с вулканологом Дрониной. Вечно эти бабы кашу заварят, подумал он вяло. Если сержант не отстоит пещерный город, то и вся его любовь-морковь коту под хвост, потому что некого будет любить.
– Если получится? – ехидно уточнила Светлана Андреевна.
– Ну да, – согласился генерал.
– Нет, так не пойдёт! – уверенно сказала жена. – Ты его сразу можешь выдернуть?
– Там сейчас такое творится. Связи нет. Бастрыкин докладывает, что часть города они очистили. Но в донесениях не упоминается фамилия сержанта Бабуры.
Генерал Зуев, конечно, знал, что сержант Бабура пропал в районе завода аннигиляционных бомб и термоядерной электростанции. Но упоминать об этом он не имел права даже своей горячо любимой жене. Это была тайна за семью печатями. Если американцы каким-то образом пронюхают о заводе, а тем паче – о аннигиляционных бомбах, то столкновения с ними не избежать. Слишком лакомый кусочек. Они и так в город полезут, как тараканы. Поэтому наша задача закрепиться в городе, в долине Маринера. Расставить везде КПП. Сформировать гарнизоны и бдеть. Накануне он получил информацию о том, что Земля выслала целых два звездолета новой марки и что долетят они не за восемь месяцев, а за три. А если повезёт, то и за два. По марсианским меркам – это вообще один марсианский месяц. Значит, этот месяц надо продержаться, хоть кровь из носа.
– Неужели убит?.. – напомнила о себе жена.
– Если бы был убит, полковник доложил бы сразу.
– Понятно, – сказала Светлана Андреевна, испытывая страшное разочарование и недовольство. – Не вздумай об этом сказать Дрониной. Она с ума сойдёт.
– Не скажу… – сонно пообещал генерал, переворачиваясь на левый бок и тотчас проваливаясь в глубокий сон.
– Знаю я вас, солдафонов, – проворчала Светлана Андреевна. – Брякнешь, а она возьми да повесься.
– Не брякну… – отреагировал генерал.
– Не брякнет он… ох, Павел, зачем я за тебя замуж выходила?
Генерал, конечно, мог ответить, зачем, но уже видел третий сон, в котором жена продолжала его пилить и выпытывать страшные военные тайны.
Светлана Андреевна выключила свет и тоже уснула.
* * *
В ожидании атаки бойцы лежали по обе стороны моста и рассуждали:
– Интересно, как сейчас дома?
– Где, на базе?
Вопрос был более чем провокационный.
– Чудак, на Земле!
– Картошку с салом жарят…
Кто-то тяжело вздохнул, зато Гоша Мамиконов посоветовал:
– Заткнитесь, мудаки!
Некоторое время все молчали. Потом Иван Ноздрюхин, которого прислали в помощь, сказал явственно и громко:
– Жареная картошка хороша с луком.
– А перед этим рюмка конька… – сообщил Петров Толян. – Но только одну для смака.
– Я бы выпил и обычного мутного самогона.
– А я бы водки…
– Заткнитесь, уроды!!! А то кишки порву! – пригрозил Мамиконов.
Все замолчали в ожидании атаки крикунов.
* * *
Разведчики вернулись незаметно. Их возглавлял Есеня Цугаев. Они плавали на правый берег реки. Выяснилось, что в нижней части города, за кладбищем и парком, крикунов видимо-невидимо.
Полковник Бастрыкин поморщился и сделал замечание:
– Кто так докладывает?!
– Два батальона, – уверенно сказал Мишка Кораллов.
– И ещё два с другой стороны насыпи, – исправился Есеня Цугаев, виновато взглянув на полковника.
– Там дорога проходит в порт, – бодро добавил Турес.
На Туреса не произвело впечатления количество врагов. Он видал и побольше. С него на пол натекла порядочная лужа, потому что белый муран был одет в обычную для дикарей одежду, которая в отличие от скафандров, пропиталась водой.
– Порт пустой? – спросил Бастрыкин.
Ему требовалось знать, откуда приходит подкрепление. Против двух батальонов мы не устоим, понял он. А их там, судя по всему, не менее четырех. Даже если треть боеспособна, дело дрянь.
– А танки?
– Танков десять.
– Или двенадцать, – добавил Есеня Цугаев. – Трудно было рассмотреть. Мы не могли ближе подойти.
– А как по-вашему, это свежие силы или те, кого мы выбили?
Цугаев, Кораллов и Турес переглянулись. Похоже, у них не было единого мнения.
– Мне кажется, что свежие, – тактично, чтобы не ущемить ничье самолюбие, произнёс белый муран.
– Почему?
– А у них у всех лица белые. А у тех, которые отсюда, в копоти. Тех, у которых в копоти – меньше.
Молодец, муран, подумал полковник, но не похвалил вслух. Негоже при сержантах хвалить аборигена, подумал он, даже если абориген сто раз прав. Эдак решит, что он здесь главный.
– Но облако не появлялось, – сказал Есеня Цугаев.
– Правильно, – сказал полковник Бастрыкин. – Значит, что?
Цугаев пожал плечами. По его мнению, кроссворды должно разгадывать начальство, а его дело или воевать, или в земле ковыряться.
– Значит, это резерв, – сделал умозаключение полковник Бастрыкин.
– Выходит, вояки из них аховые, если такой резерв сидел в тылу, пока мы их здесь крошили? – удивился Есеня Цугаев.
– Выходит, – согласился полковник Бастрыкин, – но нам от этого не легче.
– А может, они облако ждали? – предположил Турес.
– Может, и ждали. Только это теперь не имеет никакого значения.
– Атака! – закричал капитан Чернаков.
Полковник схватил бинокль и увидел: войско крикунов устремилось к мосту Езекая. Впереди ползли танки, за ними перебежками двигалась пехота. Научили мы их, подумал полковник. Опасаются. Три или четыре стрекозы уже перелетели реку и обстреливали позиции землян. Одну цукубу подбили ещё на подлете. Пулеметная очередь с трассерами таяла в воздухе. Цукуба выпустила облако шершней, но всё равно упала в реку Шкабарь ближе к левобережью. Две цукубы промелькнули почти на горизонте, заходя с тыла. Больше цукуб не было. Хоть это хорошо, подумал полковник. Но всё равно не устоять. Не устоять!
– Взрывайте мост! – приказал он.
Он молил бога, чтобы крикуны пошли именно по мосту Езекая, а не какому-нибудь другому. Тогда у нас будет шанс их удержать на полчаса дольше. Идите, идите, молил он, здесь самый короткий и удобный путь.
Денис Бурко поджег бикфордовы шнуры и на всякий случай отбежал в кочегарку. Он засёк время и стал ждать. Площадь перед мостом, где стоял памятник его создателю Езекая, пока была пуста. Танки елозили за домами. Прошла минута, осталось ещё десять.
В это время Абагар нагнал родичей и заорал громовым голосом:
– Где патрон?! Где патрон?!
Родичи застыли, не проронив ни слова, и только отец сказал важно:
– Сынок, мы взяли всего лишь один патрон. Если он такой ценный, что тебя заставили его сторожить, значит, за него можно выручить много, много еды. Неужели тебе жалко одного патрона? У тебя их целых пять штук осталось. Хватит на всех! А твоему командиру скажи, что нехорошо быть жадным, всё же это наша планета!
Абагар закричал:
– Если вы не вернете патрон в холодильник, то произойдёт взрыв и вы все погибните!
– Не говори ерунды! – оборвал его отец. – Где это видано, чтобы патроны взрывались. Тебе начальник нарочно настращал, чтобы ты их не украл. Ты, наверное, считаешь нас дикарями. А мы кое в чём соображаем.
Вся родня закивала:
– Да, мы соображаем! – и добавила. – Нечего нас учить, мы учёные!
Да, истины в их словах была. Облако Глобула приходило в город Сен-Пал столько раз, сколько звезд на небе, но уничтожить всех гоблинов и белых муранов не смогло.
– Хорошо, – скромно сказал Абагар. – Я дам за этот патрон целых два обычных патрона.
– Ты не только плохой сын, ты ещё и глупец! Зачем нам два твоих обычных патрона, если один большой стоит в десять раз больше!
– Но у меня нет десяти патронов! – закричал в отчаянии Абагар. – Отдайте мне патрон, и я уйду. Клянусь, как только кончится война, я принесу вам много, много еды!
Это была святая ложь: Абагар сам не представлял, где достать много, много еды, разве что украсть у землян, но он об этом не думал.
– Тот, кто хочет обмануть своих родителей, заслуживает только проклятия! – сказал отец Абагара. – Да будь у тебя столько патронов, сколько десять по десять раз, мы не отдадим тебе наш один большой патрон!
Абагар едва не заплакал. Десять по десять была такой непонятной и огромной цифрой, что внушила благоговейный ужас, который он испытывал только перед крикунами, их танками и облаком Глобула. Даже отец-колдун не казался таким страшным. А может, он прав, подумал Абагар и оглянулся на нижнюю часть города. Она была прекрасна во всех отношениях под неярким искусственным солнцем: со всеми домами, площадями, парками, мостами и мостиками, со своими сквериками, угольными «деревьями» и стадионами. И хотя они жили в верхней части города, считавшейся более безопасной, Абагар часто бегал вниз и играл со сверстниками в нижней части города. Может, так и надо, чтобы периодически приходило облако Глобула и уничтожало нас. Может это и есть наша жизнь, и не надо ни за что бороться, а надо смириться и терпеть, как терпели все мои предки.
У Абагара возникло непреодолимое желание плюнуть на всё и уйти с родней в катакомбы верхнего города. Как жили, подумал он, так и будем жить, авось облако нас не тронет. Но он тут же вспомнил суровое лицо сержанта Бурко и всё то новое, необычное, что пришло в его жизнь с появлением землян, и засомневался: а если действительно рванет, да ещё разнесёт верхнюю часть города. Он не знал, сколько у него времени и что такое вообще «тридцать минут». Может быть, это так много, что и не стоит спешить? А может, наоборот? Кто его знает.
– Значит так, папаша, грозно сказал Абагар, – патрон вы мне сейчас вернёте. – Я клятву дал. А воровать не хорошо.
Только он так произнёс, как второй младший из братьев – Дёма, возьми и дернись в сторону.
– А ну стой! – крикнул Абагар и бросился вдогонку.
Вначале они бежали вверх по склону к красной стене, и Дёма быстро понял, что не может тягаться с Абагаром, поэтому он развернулся и понёсся вниз по одной из многочисленных тропинок, вьющихся среди угольных «деревьев».
В одно мгновение они очутились у подножья холма, на котором стояли древние кирпичные стены, и побежали вглубь нижней части города. Причём, если на склоне второй младший брат опережал старшего, то на равнине тот стал его потихоньку нагонять.
Пару раз второй младший брат, пользуясь малым ростом и щуплым сложением, пролезал через такие щели и дыры, что Абагар не мог последовать за ним. Но так как Абагар знал все ходы и выходы, то все уловки второго младшего брата ни к чему не приводили. Второй младший брат стал уставать. А Абагар знай себе уже дышал почти в затылок.
– Куда?! Куда?! – заорали из окопов. – Взорвётся!!!
Но у Дёмы в ушах так свистел ветер, что он ничего не слышал. Он выскочил на мост Езекая. Дальше бежать было некуда. Не сигать же в реку, где водились монстры с зубастыми пастями? Дёма на мгновение замер. Перед ним лежала запретная часть города, куда гоблины отродясь не совались. Старики рассказывали, что те, кто ходили туда, не возвращались. Наверное второй младший брат рискнул бы и спрятался в развалинах слева от памятника Езекая, да вдруг увидел, как из-за домов появляются крикуны. К тому же патрон в кармане то ли от бега, то ли от трения о штанину так нагрелся, что стал жечь ногу. Как ни жалко было расставаться с заветным трофеем, но деваться было некуда. Второй младший брат взял и бросил патрон в реку – как раз под злополучный мост.
Бояться теперь было нечего, и второй младший брат пошёл навстречу Абагару, показывая, что патрона у него больше нет. Он тут же заработал от Абагара подзатыльник, и они побежали подальше от моста, тем более что на них уже вовсю орали бойцы из окопов.
– Козлы! Вонючки! Гоблины серожопые, сейчас рванёт!!!
Легкий дымок от бикфордова шнура струился над мостом. Но мост Езекая всё не взрывался и не взрывался. Сержант Денис Бурко от переживаний искусал себе все руки. Я ведь и тройное дублирование сделал, в отчаянии думал он, глядя на проклятый мост, и где надо дополнительно связал суровой ниткой. Прошли все сроки, а мост стоял целехонек. На площадь несмело выкатывались танки, хищно поводя пушками-хоботами. Всё, понял Бурко. Сбылись мои самые мрачные предчувствия. Брошу пить на всю оставшуюся жизнь, если… если… если, конечно, живым останусь, и побежал в кочегарку. Пора было подумать о душе. Убегу на базу и там спрячусь! – решил Денис Бурко.
Со стороны окопов раздалось пару пулеметных очередей, да над головами крикунов пролетело пару реактивных гранат, которые не нашли цели. Крикунов было слишком много. Они заполнили набережную по обе стороны от моста.
– Ого… – с беспокойством пробормотал Мамиконов.
– Драпать пора, – высказал здравую мысль Толян Петров, поводя дулом ПКМа, но не решаясь стрелять.
Полковник Бастрыкин видел со своёго командного пункта всю картину. Защитники моста побежали. Он понял, почему: не было привычных улиц и надежных стен, за которыми можно было спрятаться. Да и мост стоял целехонек. Где этот раздолбай сержант со своей взрывчаткой!
А сержант Денис Бурко, пробегая мимо своёго подразделения и Абагара, который сидел со вторым братом на холодильнике и держал СВТ-40 в руках, вдруг остановился.
– А ну… – вдруг озарило его. – Давай винтовку!
Мимо в сторону знакомого подземелья промелькнули Мамиконов, Толян Петров и Турес. За ними, бренча оружием, – все остальные.
– Привет, гоблинам! – крикнул кто-то, хохотнув.
В наступившей тишине Бурко посмотрел на своих бойцов и спросил:
– А вы чего не бежите?
– А мы со своим командиром… – вразнобой ответили они.
– Так… понятно… – отреагировал Бурко. – А ну живо отсюда!
Ему вдруг стало стыдно и одновременно в нём проснулось то упорство, которое свойственно русским в трудные ситуации.
Была слышно, как танки взбираются на мост, опасаясь ловушек. Они привыкли что их жгли реактивными гранатами и взрывали пластитовыми шашками, а ещё их уничтожали чистой энергией боевых посохов. Но боевых посохов было слишком мало, чтобы переломить ситуацию.
– Уходите! – приказал Бурко. – Я виноват, я за всё и отвечу!
В нём проснулось такое отчаяние, что он готов был тотчас умереть.
– Мы с тобой, командир!
Целую секунду Бурко смотрел на гоблинов и едва не расчувствовался.
– Ну если вы со мной, хватайте холодильник и вперёд.
Они выскочили из кочегарки. Танки уже перебрались через мост и растекались по предместью. От кочегарки их отделяло метров двести пятьдесят. На мост ступили крикуны, радуясь лёгкой победе.
– Сейчас мы вас, сейчас… – пробормотал Бурко досылая патрон к патронник.
Он не успел даже прицелиться, неожиданно река вместе с мостом поднялись в воздух. Всё это, как в кино, повисело несколько мгновений в воздухе, а потом с оглушительным грохотом рухнуло, превратившись в столб воды и клубы пыли. Танки, пересекшие мост и уцелевшие после взрыва, замерли в испуге.
Неужели это я выстрели?! – опешил сержант Бурко, клацая затвором СВТ-40. Нет! Патрон как был в патроннике, так и остался там.
Полковник, для которого всё было кончено и который решал, застрелиться, чтобы не попасть в плен крикунам, с удовлетворением произнёс:
– Ну вот… наконец-то!
Однако к его удивлению, взрыв был такой огромной силы, что здание в которой он находился, зашаталось, как при землетрясении. Где-то на верхних этажах вылетели остатки стекол. Соседнее здание, находящееся ниже по склону, сложилось, как карточный домик, а колесо обозрения парке вдруг стало крутиться. Два соседних моста, находящиеся больше чем в километре друг от другу, словно нехотя надломились и сползли в реку.
– Афанасий Петрович! Афанасий Петрович! – с перепугу закричал капитан Чернаков.
Полковник и сам сообразил, что пластит такой силой не обладает. Что-то здесь было не то. Что-то пошло по другому сценарию. Может быть, даже по счастливому. Полковник глядел во все глаза и не верил глазам, самому себе и своей удаче.
Второй взрыв, не менее сильный, чем первый, произошел – прямо в толпе крикунов, который столпились на набережной и на прилегающих к мосту улица. Бах!!! Памятник Езекая испарился вместе крикунами и танками. Бах!!! Обрушил церковь с покосившимся куполом. Рухнули три высотки на набережной. По реке побежали волны. Нижнюю часть города стало затапливать. Бах!!! Рвануло там, где и не должно было, где обычно сидело чёрное облако. И в конце концов раздались ещё два взрыва. Нижнюю часть города, как на картинке, наконец заволокло дымом и нечего не стало видно до самого горизонта.
– Товарищ полковник! Товарищ полковник! – заорал счастливый капитан Чернаков. – Бегут гады, бегут!
Пыл немного рассеялась, и полковник с удовлетворением увидел, что река полна трупов крикунов.
– Узнай, кто это сделал?! – грозно велел полковник.
– Уже узнал. Сержант Денис Бурко!
– Представить молодца к высшей государственной награде, – сказал полковник.
– Это к какой? – на всякий случай спросил капитан, чтобы не обмишуриться.
– К Герою России!
