Миша Смертина
Птичка
Закончилась эта родственная эпопея тем, что все разругались на долгие – долгие годы… Конфликт, который мы скрывали, созревал в недрах душ и, наконец, словно вулкан, извергся, расплескивая брызги эмоций на всех вокруг. А стоило ли накапливать в себе гнев и недовольство? Разве не проще решать насущные проблемы мгновенно? Видимо, нет. Не зря мы обладаем даром речи, чтобы порой молчать. А когда эмоции берут верх, мы начинаем говорить, не зная, как остановить бессмысленный поток оскорблений… Это омерзительно. Как огонь, неугасимо разгорающийся из искры, ссоры пожирают душевное равновесие, превращая близость в раздор. Мы могли бы найти исцеление в откровенном диалоге, но вместо этого стена недовольства возвышается, оставляя лишь горькие воспоминания о том, что было. О, как бы мы желали вернуть время назад, изменить ход событий, научиться отпускать обиды и прощать…
Тот день был обыденным, летним; для украинцев – очередной день в гостях, для русских – очередной момент с гостями. Завтрак и обед протекали уже без острых обсуждений политики, но каждый всё равно оставался при своем мнении. Бабушка вновь горевала внутри себя, что её сын «продал» Россию. Это выражалось в том, что во время политических дебатов Валера выбирал сторону хохлушки или молчал, что болезненно задевало бабушку. Мне казалось, я ощущала всю горечь, скрытую в её душе. Но она сидела безмолвно, опершись подбородком на руку. Дед с удовольствием поглощал борщ. Валера ел неспешно, уже привыкший к калорийной украинской кухне, смакуя каждую ложку. Наташка тоже ела с аппетитом, ведь её прекрасному телу была необходима еда. А вот мне, худой, требовалось совсем немного… Это не всем нравилось, и на меня часто накидывались с упреками за недостаток пищи. Я не воспринимала критику и старалась незаметно покинуть стол, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
Начало конца настало в обед, когда хохлушка, объявила, что они отправляются к друзьям стиркой белья заниматься. Поясняю: эти друзья, семья Смирновых – Соня и Валера. Валера, друг моего дядьки с самых ранних лет, прошел с ним все ступени жизни – от школьных до институтских будней, только жил в России и работал в военкомате. Несмотря на это друзья связь поддерживали, познакомили своих жён друг с другом и стали уже дружить семьями. Каждая встреча друзей происходила на малой родине, они брали отпуска в одно и тоже время и обязательно встречались.
Однако бабушка всегда представляла отпуск своего единственного сына иначе. Она хотела, чтобы её сын никуда не ходил, был рядом с ней, ведь за два года разлуки, стосковалась… Но почему, о почему, она не могла ему это просто сказать? «Валерий, милый, родной, я по тебе так соскучилась! Пожалуйста, не уходи никуда! Поговори с нами!» – эти слова, полные любви и надежды, должны были быть озвучены, но что удерживало её? Разве мог бы Валерий, отвергнуть материнские мольбы? Вряд ли… Но как же он не мог понять, остроты её страданий? А Валерий – сыночек любимый, мог бы быть проницательнее…
Стирка белья стала последней каплей молчания для несчастной бабушки. Она позволила им уйти, сохраняя молчание, не произнеся ни слова. Наташка, естественно, отправилась с родителями – зачем ей оставаться со мной? Я же игнорила сестру по полной программе, она, кстати, тоже не отставала… Бабушка молча пронаблюдала за семейством из окна и когда те скрылись из виду сделала итог: «И Наташка с ними ведь пошла!» (как будто Наташка должна была сделать иначе) Я поняла, что бабушка это расценивает, как предательство! И, конечно же винит хохлушку, именно ей могло прийти в голову подобное «святотатство»
