полная версия

О. В. Ерохина
Немецкое предпринимательство в хозяйственном комплексе Юга России, 1868-1934 гг.

Полная версия

С.Ю. Витте, говоря о нежелании иностранцев помещать свои капиталы в российскую промышленность, обращал внимание на то, что «без твердой уверенности в своей личной и имущественной безопасности, без ясного представления о своем праве собственности и о надежной защите этого права законом от чьего бы то ни было посягательства не может быть и речи о стремлении к сбережению, а тем более об уверенном помещении сбереженного в свое или чужое производство. Всякое стремление к помещению своих сбережений в какое-либо предприятие, при отсутствии уверенности в имущественной безопасности, при слаборазвитом в стране понятии о собственности, парализуется страхом потерять свое помещение».²⁰⁷ Этот вывод не утратил своей актуальности и сегодня, так как иностранные инвесторы с неохотой идут в Россию из-за отсутствия должных условий.

Только с завершением финансовой реформы и введением золотой валюты в Российской империи были созданы условия для привлечения иностранных капиталов. «Созданная устойчивость нашей валюты послужила могущественным рычагом в деле развития нашей акционерной промышленности…, – отмечалось в журнале «Вестник финансов, промышленности и торговли», – только благодаря устойчивости нашей валюты иностранные капиталисты, ограничивавшиеся до того времени почти исключительно приобретением одних правительственных или гарантированных правительством займов, дававших им точно определенный и всегда реализуемый в любой валюте доход, стали обращать свою деятельность на учреждение более прибыльных, но не доступных при прежней неустойчивости курса акционерных промышленных предприятий».²⁰⁸ Введение твердого курса рубля позволило России получить не менее 3 млрд. рублей иностранного капитала, направленного в сферу производства и на железнодорожное строительство.²⁰⁹

При непосредственном вмешательстве министра финансов С.Ю. Витте Комитет министров 3 декабря 1898 г. отменил право правительства в любое время прекращать деятельность иностранных обществ без объяснения причин, потому что «оно вызывало весьма неблагоприятные толкования в заграничных промышленных и коммерческих сферах, порождая недоверие к устойчивости правил, определяющих положение иностранных компаний в России».²¹⁰ С принятием этого решения для занятия торговлей и промышленностью отпала необходимость приписываться к купеческому сословию.²¹¹

К концу XIX в. сложилось такое положение, при котором для деятельности иностранных компаний в России существовали более льготные условия, чем для отечественных. Н.В. Курысь указывала на то, что Комитетом министров отмечались случаи отказа некоторых иностранных обществ реорганизовываться в российские для получения частных привилегий.²¹² Кроме того, русские подданные стремились учреждать общества в России по иностранным уставам, что быстрее приводило к цели в отличие от создания общества на основе российского права.²¹³

На совещании министров 17 марта 1899 г. по обсуждению торгово-промышленной политики Российской империи, С.Ю. Витте выступил с докладом «О необходимости установить и затем непреложно придерживаться определенной программы торгово-промышленной политики империи», в котором акцентировал внимание на протекционизме и привлечении иностранных капиталов.²¹⁴

Он был убежден, что проведение политики протекционизма будет способствовать не «притоку благ потребительных, вырабатываемых странами с уже развитой промышленностью», а привлечению иностранных инвестиций для создания промышленного могущества страны.²¹⁵ При этом предлагал до пересмотра торговых договоров в 1904 г. «не делать никаких новых против существующих законоположений стеснений притоку иностранных капиталов ни путем издания новых законов или распространительного толкования существующих, ни особенно путем административных распоряжений».²¹⁶

19 марта 1899 г. Николай II в «Высочайших Повелениях» признал «начала, положенные в основании тарифа 1891 г. подлежащими сохранению в незыблемой целости с допущением и впредь неизбежного для удешевления продуктов обрабатывающей нашей промышленности участия в развитии или создании тех или других ее отраслей иностранных капиталов и предпринимателей».²¹⁷ При этом указывалось, что дальнейшая практика не должна вносить «изменения или развития сих начал, когда в том представится по обстоятельствам необходимость».²¹⁸

Период конца XIX – начало XX в. ознаменован промышленным подъемом вследствие притока иностранного капитала и новых технологий, что способствовало образованию новых акционерных компаний. Однако в комитете министров не было единодушия по вопросу привлечения иностранных инвестиций в экономику Российской империи.²¹⁹ Противники проводимой политики стремились всеми возможными способами тормозить ее осуществление. Сторонники обращали внимание на механизм правового регулирования деятельности иностранцев, который давал возможность не только грамотно использовать капитал, но и контролировать его.

Военное министерство старалось не давать разрешение иностранцам на организацию промышленных предприятий на юге России. В связи с этим в мае 1899 г. на имя начальника главного управления казачьих войск П.О. Щербова-Нефедова поступила докладная записка, в которой говорилось о желательности допуска иностранных предпринимателей в экономику страны в ближайшее пятилетие. Помощник военного министра Голицын писал: «Чтобы эксплуатировать все ископаемые богатства <…>, а равно и споспешествовать широкому развитию остальных отраслей промышленности, неизбежно приходится обращаться за содействием иностранных капиталов. Последние, как показал опыт, благодаря своей солидарности, ставят сразу всякий промысел на твердых основаниях и своим примером способствуют развитию его среди местного населения, доставляя войску крупные статьи дохода, которые при иных условиях вряд ли могли существовать».²²⁰

Он обращал внимание на то, что иностранные капиталы вызовут конкуренцию со стороны русских и «должны будут сыграть воспитательную роль» отечественных предпринимателей. Кроме того, устранение иностранцев от занятий промышленностью «не устранит всетаки участия их капиталов, так как оно всегда возможно будет через подставных лиц, и, конечно, окажется не в пользу казачьих войск».²²¹

Обсуждение вопроса об участии иностранных инвестиций в экономическом развитии юга России завершилось резолюцией военного министра. 12 января 1900 г. А.Н. Куропаткин написал: «Надо определить области, имеющие военное значение от иностранцев, особенно англичан, а ныне на Кавказе и от немцев и от евреев, уступок делать нельзя».²²²

С.Ю. Витте считал, что законодательство не должно сдерживать создание новых предприятий, а, напротив, защищать права их владельцев.²²³ Особое внимание министр финансов обращал на сепаратное законодательство, так как от принятия положительного решения зависела в дальнейшем деятельность акционерного предприятия. Например, в октябре 1901 г. рассматривался проект устава германского акционерного общества для эксплуатации механических заводов «К. Зигель», деятельность которого должна была распространиться на территорию Области Войска Донского.

Военный министр потребовал ограничить иностранцев в праве управления компанией. Однако Комитет министров 6 ноября принял решение: «по закону иностранцам не воспрещается владение недвижимой собственностью в Области Войска Донского; в собственность учреждаемого общества имеет перейти в названной области лишь незначительная недвижимость в г. Ростов-на-Дону, которая и ныне находится во владении иностранных подданных; ограничение иностранцев в управлении делами общества в данном случае лишило бы учредителей его – иностранцев возможности принимать активное участие в организуемом предприятии, в коем они уже участвуют в настоящее время; введение в устав <…> каких-либо ограничительных по отношению к иностранцам постановлений <…> не соответствовало бы принятому в подобных случаях Комитетом Министров порядку, согласно коему участие иностранных подданных в администрации акционерной Компании ограничивается лишь в том случае, когда Компаниям этим дозволяется приобретение земель в местностях закрытых для иностранного землевладения, или же относительно рода деятельности таковых обществ имеются в законе какие-либо ограничения для указанной категории лиц постановления».²²⁴ 16 ноября 1901 г. устав компании был утвержден и определен основной капитал общества в размере 3 млн. рублей.²²⁵

27 января 1903 г. накануне переговоров о возобновлении торговых отношений с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией Николаем II было утверждено предложение Государственного Совета «Об ограничении торговых прав подданных иностранных государств, не представляющих русской торговле и мореплаванию равноправности с торговлей мореплаванием наиболее благоприятствуемой страны», носившее секретный характер. Законом вводились репрессивные меры в отношении тех государств, которые не «предоставят фактически русской торговле и мореплаванию равноправности с торговлей и мореплаванием наиболее благоприятствуемой державы»²²⁶, если бы переговоры не увенчались успехом.

Сроки рассмотрения документов и «чиновничий произвол» отрицательно влияли на развитие акционерного дела в Российской империи. Прогрессивно настроенные промышленники, ученые, государственные деятели призывали упростить систему регистрации иностранных акционерных компаний²²⁷, считая иностранный капитал «необходимым двигателем промышленного прогресса».²²⁸ Длительная процедура рассмотрения ходатайств и прошений вынуждала предпринимателей заранее заботиться о предотвращении различных затруднений. Примером может служить учреждение Екатеринославского машиностроительного общества. Руководство завода, подав документы на получение разрешения заниматься предпринимательской деятельностью, в течение года вело его строительство на земле, приобретенной подданным Германии инженером Паулем Томасом. После того, как было получено «Высочайшее разрешение» акционерная компания выкупила земельный участок и продолжила строительство предприятия.²²⁹

О важности разработки новых законов в торгово-промышленном секторе для привлечения иностранных инвестиций писал в 1909 г. Ю.П. Гужон²³⁰: «Иностранный капитал ждет теперь хороших условий, и как только страна таковые выработает, он польется широкой волной. Поэтому правительству и обществу надлежит сделать все возможное, чтобы облегчить иностранному капиталу его начинания в России, оградить риск его представителей ясными, точными и справедливыми законами».²³¹

Однако экономические реалии показывали обратное: ограничительные нормы законодательства можно было обойти путем утверждения устава русского акционерного общества или условий деятельности компании через Совет министров. В частности, чтобы приобрести землю в местности, закрытой для иностранного землевладения, компаниям достаточно было иметь в качестве заведующего недвижимыми имуществами русского подданного. К тому же иностранцы могли приобретать акции любых акционерных компаний для участия в их деятельности, так как это способствовало уходу от законодательных ограничений.²³²

О возникновении подобной ситуации С.Ю. Витте предупреждал еще в 1899 г. управляющего делами Комитета министров А.Н. Куломзина. Он признавал нужным и полезным участие русских подданных в правлениях иностранных акционерных компаний, «когда оно не является номинальным и, напротив, того оно, безусловно, вредно и обидно для русского дела, когда назначения эти являются навязанными синекурами».²³³ С.Ю. Витте призывал с особой осторожностью предъявлять требование об обязательном назначении русских подданных в состав администрации промышленных обществ.

Создание законодательной базы, регулирующей деятельность иностранных предпринимателей на территории Российского государства, несмотря на свой ограничительный характер, способствовало тому, что с 1910 г. иностранные инвестиции «прямо хлынули в страну».²³⁴ Именно поэтому М.И. Мышь писал: «… иностранцы не могли жаловаться на негостеприимство России. И если в последнее 25-летие изданы некоторые ограничительные для них постановления на владение недвижимыми имуществами в пограничных губерниях, то в этом следует винить те обострившиеся международные политические отношения, которые сложившись против интересов России, вынуждали русское правительство быть настороже и принять необходимые меры для охранении безопасно своих границ».²³⁵

Присутствие иностранного капитала можно обнаружить практически во всех отраслях российской промышленности: от металлургической и каменноугольной до коммунального хозяйства. К тому же в процентном соотношении вложения иностранцев иногда превышали российские. В частности, в 1912 г. добыча каменного угля на акционерных предприятиях с исключительно иностранным капиталом составляла 70% всей добычи Донецкого бассейна; в 1913 г. выплавка чугуна на заводах иностранных предпринимателей составляла 67% от производства чугуна на Юге России; производство готовых изделий железоделательной промышленности – 58% всего южнорусского производства.²³⁶

Таблица 1.1

Иностранные капиталовложения в промышленность России на 1913 г. (тыс. руб) ²³⁷

По вышеприведенной таблице видно, как распределялся капитал по странам инвесторам (см. табл. 1). Наиболее крупные капиталовложения в российскую промышленность делали Англия, Бельгия, Франция, Германия. Однако организационные формы участия иностранного капитала были различными. Французский и бельгийский капитал наряду с созданием собственной компании приобретал акции русских обществ; германский капитал 1/4 отводил на создание собственных компаний, а на 3/4 вкладывался в русские акционерные общества; английский капитал 2/3 капитала инвестировал в создание своих предприятий.²³⁸

Рассмотрев правовые основы деятельности иностранных предпринимателей в Российской империи, можно сделать вывод, что в основу законодательного регулирования предпринимательской деятельности был положен принцип равноправия между иностранными и российскими предпринимателями. Ограничения в праве осуществления предпринимательской активности носили или общегражданский характер, или были направлены на защиту государственных интересов.

Главными препятствиями были несовершенная система открытия обществ и дискриминационные законы в отношении евреев России и в меньшей степени иностранцев. Кроме того, иностранным обществам требовалось получить разрешение военного министра на производство промышленной деятельности в Области Войска Донского, так как данная территория подчинялась военному ведомству. Стремление открыть предприятия в динамично развивающемся южном регионе и желание обойти различные препятствия приводило к уловкам со стороны предпринимателей, которые оставляли русские названия обществ, включали в состав правлений фиктивных лиц, имевших русское гражданство.

1.2. Правовое регулирование иностранного предпринимательства в годы Первой мировой войны

Внешнеполитические отношения России и Германии стали быстро ухудшаться после Берлинского конгресса. В конце 1878 г. между государствами началась «война» – сначала газетная, а затем таможенная.

Если первую войну можно было не принимать всерьез, то вторая имела тяжелые последствия для обеих стран. С января 1879 г. в Германии был запрещен ввоз скота из России и подняты таможенные пошлины на хлеб. В то же время Россия предприняла ответные действия – повысились пошлины на германские промышленные товары. К 1881 г. стало ясно, что таможенная война нанесла ущерб обеим державам, разрушив их традиционные и взаимовыгодные экономические связи. В результате по инициативе русского правительства между государствами была достигнута договоренность об урегулировании спорных вопросов.

С 1887 г. русско-германские отношения снова стали ухудшаться. Причиной этого были, прежде всего, экономические противоречия. Правительство Германии дважды (в 1885 и 1887 гг.) поднимало пошлины на русский хлеб, а царские власти в ответ повышали тарифы на германские промышленные товары. Но окончательно Россию и Германию отдалило друг от друга распоряжение О. Бисмарка, отданное в октябре 1887 г. государственным учреждениям Германии, продавать принадлежавшие им русские ценные бумаги, а Германскому банку – прекратить выдачу ссуд под русские ценности и не принимать их больше в залог.

Внешнеполитический кризис нашел отражение во внутренней политике российских властей. Военное министерство увидело в немецкой колонизации западных границ, в частности Волынской губернии, явную угрозу государственной безопасности Российской империи. Оно обратило внимание на то, что «много выгоды от колонизации получили наши западные соседи. Прежде всего, колонизация дает выход из того затруднительного положения, в котором находится Пруссия, вследствие малоземелья при постоянно увеличивающемся населении. В случае войны, наши соседи, перейдя границу, очутятся среди сочувственно относящегося к ним населения, знающего край и имеющего связь с немецкой армией».²³⁹

В целях ограничения немецкой колонизации в приграничных губерниях при непосредственном участии военного министерства были приняты законодательные акты, носившие ограничительный или запрещающий характер в сферах социального статуса и экономической деятельности колонистов: 1 ноября 1886 г., 14 марта 1887 г., 15 июня 1888 г., 14 марта 1892 г., 19 марта 1895 г.²⁴⁰

Новым толчком для разработки ограничительных законов послужило переселение немцев в Сибирь в начале XX в. при проведении столыпинской аграрной реформы.²⁴¹ В 1908 г. в сибирской печати стали появляться первые статьи с сообщениями о «завоевании» немцами Акмолинской области.²⁴²

В 1910 г. министром внутренних дел П.А. Столыпиным на рассмотрение Государственной Думы был внесен законопроект «Об изменении временных правил о водворении в Волынской губернии лиц нерусского происхождения и о распространении действия этих правил на губернии Киевскую и Подольскую».²⁴³ В Москвег руппа немцев октябристов под руководством К.Э. Линдемана²⁴⁴ заявила,что предложенный законопроект нарушает основные гражданские права лиц иностранного происхождения и, прежде всего, немецких колонистов. Они обратились к думской фракции октябристов с предложением не допустить принятия этого закона.²⁴⁵ В результате в 1911 г. законопроект был отклонен.

Первая мировая война стала поводом для борьбы с иностранным, в том числе и немецким засильем. Все чаще стали звучать требования ограничить иностранцев в правах на занятие предпринимательской деятельностью в России и разработку недр.²⁴⁶ Как сказал на заседании Государственной Думы депутат М.И. Скобелев: «Вопросом о немецком засилье желают покрыть все вопросы о действительном засилье».²⁴⁷

Первым мероприятием в начавшейся кампании был Именной Высочайший указ Правительствующему сенату от 28 июля 1914 г. «О правилах коими Россия будет руководствоваться во время войны 1914 года».²⁴⁸ Иностранныеподданныевоюющих сРоссиейгосударств лишались «всяких льгот и преимуществ, предоставленных <…> договорами или началами взаимности».²⁴⁹

В связи с этим на Совете съезда предпринимателей промышленности и торговли рассматривался вопрос об условиях, затрудняющих деятельность предприятий, принадлежавших германским и австрийским подданным. 9 августа 1914 г. в записке на имя министра торговли и промышленности С.И. Тимашева членами Совета обращалось внимание на следующие факты: предприятия германских и австрийских подданных работали с русскими материалами на нашем внутреннем рынке, давали заработок русским рабочим и были связаны целым рядом обязательств с русскими предприятиями. Признавалась желательность перехода предприятий в руки русских или подданных союзных государств, чтобы облегчить им возможность работы в более нормальных условиях. Поэтому с «точки зрения государственной необходимости не следует ставить препятствий к переходу имуществ германских и австрийских подданных в другие руки».²⁵⁰

Неприятельские подданные, состоявшие на действительной военной службе и подлежащие призыву, либо высылались из России, либо отправлялись в отделенные губернии и области.²⁵¹ На основании данного указа председатель правления Торгового Дома Вогау и К^о, он же один из членов правления «Рудник Карл» – Г. Д. Браун был вынужден отказаться от выполнения своих обязанностей, так как его высылали в г. Пермь.²⁵² Одновременно было принято решение о введении в действие закона от 27 января 1903 г., а 20 августа 1914 г. этот закон с незначительными поправками был утвержден Николаем II.²⁵³

22 сентября 1914 г. положение Совета Министров «Об установлении временных ограничений в отношении приобретения прав на недвижимые имущества, а также и заведования ими, подданными государств, которые состоят в положении войны с Россией» вводило запрет на право владения, пользования и приобретения неприятельскими подданными на недвижимое имущество, а также их участия в торгах на упомянутые имущества.²⁵⁴ Издавая этот закон, правительство пыталось ограничить возможность подданных противника заработать на продаже своего имущества с целью вывоза денежных средств из страны в военное время.

С началом Первой мировой войны все чаще раздавались призывы к борьбе с немецким засильем. При этом обращалось внимание на акционерные компании, так как в правлении или держателями акций были иностранные подданные. Характерным примером антинемецких настроений может служить записка инженера Н.Б. Емельянова, который писал: «…представлялось бы необходимым теперь же принять систематические меры к избавлению нас и в будущем от немецкого засилья. <…> Борьба русского общества против немецкого засилья может дать прочные результаты лишь в том случае, если будет вестись под руководством государственной власти. <…> Несомненно, что при мощном руководстве и содействии правительства, вызванный войною порыв русского общества приведет к долгожданному освобождению родной промышленности и торговли от немецкого засилья».²⁵⁵

Начавшаяся кампания затронула не только немцев иностранных подданных, но и немецких колонистов, которые были подданными Российской империи. Составной частью антинемецкой кампании стала ликвидация немецкой топонимики. На основании циркуляров Министерства внутренних дел от 13 и 15 октября 1914 года (№ 52, 55) немецкие селения получали русские названия.²⁵⁶ В целях исполнения этих постановлений Окружное по крестьянским делам присутствие Области Войска Донского приказало переименовать почтово-телеграфное отделение «Остгеймское» в «Больше-Краснощековское», сельским лютеранским и католическим училищам присвоены вместо немецких русские названия, жители немецких поселений должны были при въезде указать на доске русское название села и число жителей.²⁵⁷

Однако, несмотря на то, что циркуляры были исполнены, коллежский советник военного министерства по главному штабу казачьего отдела Якимов недоумевал: «Министерство Внутренних Дел препроводило на благоусмотрение Военного министра ходатайство местного начальства Области Войска Донского о присвоении расположенным в названной Области поселениям с немецкими названиями русских наименований. <…> Вместе с сим прошу <…> сообщить <…> насколько соответствует интересам: 1) почтово-телеграфного ведомства – изменение названий весьма значительного числа населенных пунктов; 2) надзора за инородным землевладением – присвоение русских наименований тем поселениям, кои и после сего по существу останутся немецкими».²⁵⁸ Он не мог понять, зачем необходимо было производить замену, если от этого существующее положение не изменится. Будут только затрачены деньги, а в колониях по-прежнему будет проживать немецкое население, которое никакого вреда не приносило местному населению.

При переименовании колоний на местах руководствовались правилами, их когда-то негласно утвердил наказной атаман Войска Донского: «русское название присваивать посредством буквального перевода самих немецких названий или дав наименования по урочищам или по фамилиям прежних владельцев земли, если таковые фамилии были русскими, или, наконец, название поселения составлено из русского слова и немецкого, то образовать последнее, оставляя первое название; при этом иметь виду, чтобы при переименовании не было поселений с одним названием в одной волости».²⁵⁹

Несмотря на то, что рекомендациями допускалось калькирование названий, на местах выявляли более основательные мотивы к переименованию, чем просто перевод. Например, поселение Мариенталь было расположено на земле, купленной переселенцами у генерала Д.И. Жирова, в результате ее стали называть Жировка, колония Ольгинфельд по местоположению примыкала к деревне Машино, имевшей второе название – Чипливка, или Чепелевка.²⁶⁰ Иногда чиновники присваивали колониям названия, никак не связанные с предыдущими. Например, старшина Ростовского округа Сутулов в рапорте в Областное правление предлагал: «… представляю список колоний вверенного мне округа с немецкими названиями с указанием против каждого русского названия, коим желательно назвать колонию».²⁶¹ Так, Руэнталь должна была именоваться не Спокойная, а Рябиевка; Блюменталь – не Цветочная Поляна, а хутор Веселый. Остальные колонии Донского края также получали новые названия. И в большинстве случаев они были русскими. Например, колония Штейнрейх получила название Писарев, Фиц – Петровский, Розенфельд – Николаевская и т.д.²⁶² Однако можно отметить и частичное обрусение немецких названий: Принцфельд – Принцев, Абрамфельд – Абрамов, Балабановфельд – Балабановка²⁶³. Наблюдался и некий симбиоз немецких и русских слов: Клейн-Екатериновка, Ней-Греково, впоследствии получившие чисто русские названия Мало-Екатериновка, Ново-Греково.²⁶⁴

17 октября 1914 г. состоялось заседание особого правительственного междуведомственного Совещания по выработке ограничительных мер. В него вошли представители от различных ведомств: В.А. Березников от МИД; С.А. Шателен, С.С. Антонов от МФ; С.П. Веселогов, М.Б. Линден от мореплавания; А.Я. Чемберс от отдела промышленности; Н.П. Ланговой от министерства торговли и промышленности; Н.П. Балканов от министерства юстиции; В.С. Кошко от главного управления землеустройства и земледелия.²⁶⁵ В ходе заседания было принято решение пересмотреть закон от 27 января 1903 года.²⁶⁶ Кроме того, члены совещания обратили внимание на необходимость выработать мероприятия для ограничения торговых прав подданных неприятельских государств.

С началом Первой мировой войны административные и военные власти стали проводить ликвидационные мероприятия в отношении промышленных и торговых предприятий подданных воюющих с Россией держав. В результате под ограничительные постановления попали предприятия, выполнявшие военные и государственные заказы.

В связи с этим министрам промышленности и торговли и военного ведомства стали поступать письма и телеграммы об отсрочке или отмене данных решений. Так, ответственный агент германского акционерного общества «Пиролюцит» Т.Б. Теплиц писал военному министру: «… распоряжением военных властей на арендуемой обществом у крестьян руднике в Екатеринославской губернии и уезде произведена реквизиция всего движимого имущества, повлекшая за собою приостановку работ на руднике <…> общество обязано поставкою марганцевой руды русским металлическим заводам, исполняющим заказы казенных ведомств <…> лишает заработка более 300 рабочих».²⁶⁷

На совещании Совета министров 21 и 31 октября, 8 и 14 ноября 1914 г. обсуждался вопрос о необходимости принятия мер в отношении неприятельских подданных. Особое внимание было уделено немцам, так как в глазах населения они «остаются в положении до известной степени командного класса, сильного накопленными в России богатствами и тем влиянием в торгово-промышленных кругах, которое создалось в итоге своеобразного уклада нашей экономической жизни».²⁶⁸

По мнению гофмейстера Н.А. Маклакова, подобные настроения не могли иметь решающего значения для правительства, но совершенно не учитывать их нельзя. Это могло бы привести к самовольству со стороны населения в отношении к германцам и австрийцам и поставило бы государственную власть в трудное положение.

Представители местной администрации порой проявляли «усердное рвение» в принятии ограничительных решений в отношении немцев. 23 октября 1914 г. генерал-губернатор г. Одессы М.И. Эбелов издал постановление, запрещающее собираться немцам более двух человек, включая русских подданных, разговаривать на немецком языке на улице, иметь вывески на немецком языке, печатать газеты, книги, объявления. Виновные в нарушении могли быть подвергнуты заключению в тюрьму на срок до трех месяцев или денежному штрафу в размере до трех тысяч рублей, а «в особо важных случаях и высылке в отдаленные местности империи, не исключая и немцев русско-подданных».²⁶⁹

Это постановление вызвало неоднозначную реакцию со стороны Совета министров. 14 ноября председатель Совета министров И.Л. Горемыкин направил письмо начальнику штаба верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевичу с просьбой разобраться, действительно ли принятые меры целесообразны и «оправдываются настоятельными требованиями ограждения государственных интересов в военное время».²⁷⁰ Обращалось внимание на запрет одновременного пребывания взрослых мужчин немцев более двух, особенно в своих жилищах, так как чаще всего в семьях их было больше. К тому же «факт обыденной переписки немцев русско-подданных на немецком языке, при наличности в империи значительного числа подданных немецкой национальности, сам по себе едва ли может рассматриваться как доказательство преступной воли».

Генерал Н.Н. Янушкевич просил М.И. Эбелова дать объяснение по поводу постановления и внести изменения в него.²⁷¹ Генерал-губернатор г. Одессы считал немецкие колонии, расположенные на территории губерний Бессарабской, Таврической, Херсонской, Екатеринославской и Таврической «готовой базой для германского нашествия», потому что жили обособленно от русского населения.²⁷² На сохранение симпатий к Германии указывало сохранение колониями немецких названий, нравов, быта и языка, так как эти факты не могли внушать доверия к немцам со стороны властей.

Для предупреждения открытых патриотических выступлений против немцев, М.И. Эбелов счел себя обязанным издать упомянутое выше постановление, чтобы не нарушать государственный порядок и общественную безопасность. Поэтому решил воспретить сборища и разговоры на немецком языке всем – германским, австрийским и русским подданным. Им сообщалось об уже высланных из Екатеринославской губернии немецких колонистов русских подданных по представлению губернатора в Томскую губернию, так как они проявили недоброжелательность и даже враждебность к русской армии.²⁷³ Незначительные изменения, предложенные М.И. Эбеловым, не изменили суть постановления. Позже такие постановления будут приняты в остальных военных округах.