Орико Хакари
Тлеющие под пеплом
Рё сидел на краешке стола и рассматривал саблю, лежащую на ладонях. На его губах играла легкая, едва различимая улыбка. Он будто говорил с магическим клинком, и тот ему отвечал.
Одна ли Кадзуко здесь, в войне за возвращение родного дома? Быть может, их двое.
Кадзуко вкратце обрисовала ситуацию и их общую цель. Настоятель Касаммон обещал провести ритуал. Но сначала они должны добыть лунный камень и принести в храм до полнолуния.
– Я уверена, – подытожила она, – то, что нам требуется, хранится у старейшины. Завтра во время пира в его доме появится отличная возможность забрать камень. Дня нам вполне хватит, чтобы добраться до храма Касаммон, где нас ждет Исэй. – Кадзуко выразительно посмотрела на Рё и обратилась персонально к нему: – Живой и невредимый.
Он неопределенно мотнул головой: по-прежнему не верил. Или знал точно, что подруга лжет.
Они еще о чем-то говорили: о пустяках и мелочах, о том, как странен этот мир. Лишь мысль о том, что скоро приключение благополучно завершится, не давала оптимизму окончательно умереть. Кадзуко молчала, изредка ограничиваясь тем, что поддакивала: «да, дело пустяковое – забрать камень и добраться до храма». Наслушавшись болтовни друзей, она в очередной раз не проронила ни слова и выскользнула за дверь.
Нара погружалась в темноту, на дверях домов зажигались фонари, но их свет не достигал окраины. Обитель шамана тонула в сумраке.
Здесь её никто бы не заметил, в темной одежде и с черными крыльями. Перья дрожали от порывов ветра, ловили воздушный поток и грозили унести далеко-далеко ввысь. Только закрой глаза – и вот уже птица под самыми облаками. Она спустилась по ступенькам.
– Полеты, – проговорила Кадзуко, услышав шаги за спиной. – Кажется, я поняла свои мечты.
– Всю жизнь хотела стать вороной? – насмешливо спросил Хисато.
– Ага. Сложное чувство. Это ведь уродство, пусть не столько внешнее, но в глазах окружающих. Почему-то именно оно дарит свободу. Мне это нравится. И весь этот мир тоже. А звезды?.. Видел, какие они яркие?.. – Кадзуко осеклась на полуслове и мысленно чертыхнулась. Сияние звезд в отражении глаз Карэхи – вот, о чем она подумала. Вот спасибо глупым ассоциациям! Из головы никак не выходили. И казалось, укрепились там навеки. Нет уж, она больше не посмотрит на небо никогда!
– Они те же, что и у нас. Не говори, что полюбила этот отвратительный мир, в который нас забросило. Нужно было позволить дракону зажарить мерзкого старейшину. Ненавижу здесь всё. И звезды эти тоже, будь они неладны.
– Мерзкий старейшина? Вот оно как, – улыбнулась Кадзуко. С чего он возненавидел того, кого совсем не знает? Не ревнует ли? Несмотря на прохладу, стало подозрительно жарко. – Кстати, Рё кое о чем обмолвился, то есть между делом упомянул ваш первый визит к местному главе и твою реакцию. Ты разозлился, когда решил, что я погибла. Почему-то внезапно рассвирепел. Собирался мне что-то сказать, но, очутившись тут и получив дурные вести, испугался, что никогда не скажешь. О чём? Это ведь было очень важно?
– Не имеет значения, – угрюмо отозвался Хисато. – Рё просто балабол.
– Сейчас всё имеет значение. Я ведь должна была услышать это еще дома, да?
– Помнишь наш разговор в машине незадолго до вспышки? Нет, не о той глупой онлайн игре, а другой. Те слова, кхм, твое предложение… – Хисато медленно брел от двери туда, где сгущались сумерки, и Кадзуко не отступала ни на шаг. – Мне следовало сказать до аварии, когда мы были в своем мире. Наверное, это не важно, если ты шутила, – со вздохом произнес он и обхватил ее ладони своими, горячими, как огонь в печи.
– Зачем ты об этом вспомнил? – еле выдавила Кадзуко. Жар от его рук добрался до горла и обжег.
– Потому что, – Хисато улыбнулся уголком губ. – Я боялся, что никогда не скажу, что согласен на любое твое предложение, как бы пошло оно ни звучало.
И только-то? Решил, что готов к ролевым играм на сцене перед толпой зрителей? Испугался, что потерял шанс завалить Кадзуко в постель?
Кипящая кровь прилила к голове, жар стал нестерпимым. А живот, напротив, обволокло холодом, да и сердце, похоже, – тоже. Ледяная пустота, заполнившая нутро, имела тошнотворный привкус пыли. Странно: вкус и запах, который она ощущала вблизи старейшины. Но сейчас тот находился далеко. Кадзуко усилием проглотила ком в горле, рывком высвободила руки и отпрянула.
– Конечно, я пошутила, – фыркнула она с досады.
Хисато ничего не ответил, и Кадзуко молчала. Они просто стояли в полумраке. Всё, что хотел, он выяснил. А она? На что надеялась? Рассчитывала услышать романтичные и красивые признания в любви от идеального мужчины – высокого, широкоплечего, с выточенными словно из мрамора правильными чертами лица. Наивная. Он и прежде не давал знать о симпатии. С чего бы чувствам загореться сейчас?
– Демон должен быть где-то здесь, – прозвучал в ночи сердитый голос. – Сперва осмотрим дом или сразу подожжем рассадник дурной магии?
К жилищу шамана приблизились трое. Говоривший, очевидно главарь, человек в черных лакированных доспехах и рогатом шлеме, выдернул меч, демонстрируя решимость драться и заражая своей готовностью двоих спутников. Те единогласно кивнули. Воин с факелом в руке приблизился к ступенькам, но в последний момент засомневался:
– А если господин старейшина не похвалит, а накажет?
– Свалим вину на проклятого тэнгу, пусть хоть вся Нара сгорит, – сердито ответил предводитель. – Посланцы Ледяной девы не смеют оказывать влияние на нашего господина, а когда Гэссин полностью завладеет его человеческим духом, Карэха-но Ё взойдет на императорский трон и непременно вознаградит нас. Мы его самые преданные слуги, так что не робей.
– Прости, – выдохнула Кадзуко. За что извинялась? За то, что не могла остаться рядом сейчас? За флирт, бывший просто шуткой в старом мире? За проклятье, которым наградила ее древняя богиня и который навлек беду на них всех? Она извинялась за всё: за настоящее и будущее.
Кадзуко вышла из темноты, на ходу приглаживая взъерошенные волосы, и прежде чем заговорить, прочистила горло.
– Меня ищете?
Она с шумом раскинула вороньи крылья так резко, что воины интуитивно попятились и судорожно схватились за рукоятки мечей, попутно что-то бормоча. Эти недалекие жертвы суеверий считали, что защитные молитвы им помогут.
– Вас велено привести в дом старейшины, – дрожащим голосом произнес один из воинов, недавняя твердость и доблесть которого вмиг улетучилась. – Незамедлительно. Если проявите сопротивление, мы применим силу.
– Ведите, раз велено, – равнодушно отозвалась Кадзуко. Она не обратила внимания на грозно сверкающее оружие и искаженное яростью лицо человека в шлеме с рогами, но с горечью взглянула на сумрак, где скрывался Хисато. Там потонули надежды на краткосрочное счастье. У них была возможность поговорить начистоту, открыть истинные намерения, душу и сердце. Но вместо объяснений Кадзуко уходила всё дальше под конвоем. Что же, по крайней мере сегодня её друзья не будут убиты.
До полнолуния оставалось два дня.
***
– И всё-таки где мы? – Мицуя рассуждал вслух, сонно окидывая взглядом комнату. – Это не смерть, определенно. Не прошлое, даже альтернативное, ведь тогда нам сложно было бы понимать речь местных. Но напротив, все говорят как наши современники. Какая-то параллельная вселенная?
– А сейчас самое важное, что ты, то есть человек, чье место занимаешь, в этой вселенной не беден, – заметил Рё. Он расстелил футон, который был один, зато очевидно качественный и дорогой, и с наслаждением растянулся во весь рост, уставившись в потолок. Сабли лежали рядом.
– Не знаю, есть ли разница, богат шаман или нет и где мы находимся. По словам Кадзуко, мы скоро вернемся домой.
– Я бы ей не верил, – перебил Рё, всё так же неподвижно глядя в одну точку. – Она обманывает нас с первого своего появления. На неё повлияло проклятие или еще что-то, но она постоянно лжет и злится, когда ей задают вопросы. Это касается Исэя. Тот не в порядке, и я в этом твердо убежден. Они вдвоем вторглись на территорию храма, а проклята только она? Ни за что не поверю.
– Но выбора у нас нет, – без энтузиазма подытожил Мицуя, – и уходить из Нары без лунного кристалла бессмысленно. План, предложенный Кадзуко, единственный, а на создание нового нет времени.
– Ага, – буркнул Рё и закрыл лицо руками.
Завтра намечался суматошный день и новые трудности – от обязанностей служителя порядка не отвертеться, нравилось ему это или нет. По праздникам требовалась особая бдительность. Чего доброго заставят сопровождать кортеж старейшины. Впрочем, проблемы полицейских будней – мелочи, и главное – другое.
В кого превратился Исэй? Может, в призрака, в бестелесное создание, от которого остался жив лишь разум? Почему Рё услышал его голос у себя в голове? Он уже отчаялся отыскать ответы, а та, кто мог их дать, обманывала и говорила лишь о ритуале возвращения.
Рё судорожно вобрал воздух в легкие, словно перед прыжком в воду. Он обязан выяснить правду сам.
«Исэй, – мысленно позвал он, – откликнись, если слышишь».
Откуда уверенность в телепатической связи? Может, Рё просто свихнулся и голос приятеля ему померещился? Идиотская затея – наладить общение с тем, кто находится от него в нескольких километрах.
«Поговорить не с кем?» – отчетливо раздалось в голове.
Чёрт! Рё вздрогнул и едва не подскочил – слишком резко, словно током ударило или снова обожгло, как после лекарства, только изнутри, под самой кожей.
«Почему ты не вернулся? Ты где? Кадзуко сказала…»
«Ерунду сказала, – перебил голос Исэя. – Кадзу-сан всегда мелет чушь, и пора бы привыкнуть. Зачем мне куда-то идти, если вы сами придете? Я тут отдыхаю, цветами любуюсь. Они красивые, – он задумался и мечтательно добавил: – особенно один. Хм, жаль, скоро его не будет».
«Если кто и порет горячку из вас двоих, так это не она, а ты. Какие цветы?! Ты о чем?»
«А она не сказала? Ну да, ну да, стоило ожидать. Ей ведь нужно сжечь цветок и вдохнуть пепел, чтобы вернуть человеческую сущность. Не удивлен, что она скрывает. Всё равно придется… Неприятно…»
Голос смолк. Он постепенно затух или оборвался, как из-за помех на линии. Внезапная тишина расползалась по венам, как тяжелый деготь, сковала всё тело и заложила уши. Еще чуть-чуть – и его раздавит. Рё не выдержал гнета и нарушил молчание.
– Ты собираешься спать? – не открывая глаз, спросил он. – Я подвинусь, если…
Что-то мягкое и холодное обвило шею. Нечто тонкое и плотное, как шелковая лента, резко потянуло, будто норовя вздернуть на виселице. Матрас вмиг сменился жестким полом. Пальцы лишь царапали гладкую ленту, но не срывали – та намертво приклеилась к коже и сдавила. Рё ухватился за оружие, но сабли уплыли из-под рук.
Перед глазами мелькнула тень, раздался удар, и петля на шее ослабла.
– Поднимайся! За мной! – Мицуя дернул его за рукав.
Пара секунд, несколько шагов – и вот они смотрели на происходящее из-за ширмы. Это место было слепым пятном для их врага. Черные нити проникали сквозь малейшие щели, ползали по комнате, собирались в широкие ленты и поблескивали синевой в свете единственной лампы. Они искали жертву, слепо натыкались на пузырьки с лекарствами, шарили по стенам и летали по воздуху. Липкая паучья сеть сметала и крушила всё, что встречалось на пути.
– Эта штука чуть не убила меня в первый день, – шепотом сказал Мицуя, – и скрыться я сумел только здесь. Понятия не имею, что это, – добавил он так, словно Рё его о чем-то спросил, хотя тот даже не собирался.
Сердце до боли колотилось в груди так, что проще вырвать его, нежели терпеть. Сначала огнедышащий ящер, следом демонические головы, а теперь его почти задушило непохожее на живой организм нечто – здешний мир явно его недолюбливал. Почему? Что он такого натворил, чтобы судьба обрушила жестокую карму?
Так ни до кого и не добравшись, ленты из черных нитей убрались тем же ходом, что и появились. На полу остался отрубленный лоскут, а рядом лежала брошенная Мицуей сабля.
– Что это? – Рё наклонился и опасливо, кончиками пальцев коснулся странного враждебного предмета, но тот не шевельнулся, а просто рассыпался. Он поднял несколько блестящих ниток и мгновенно выронил. Вниз полетела тонкая прядь человеческих волос.
Глава 4
На воротах висели квадратные фонарики из белой рисовой бумаги, и такие же были расставлены вдоль дорожки, которая тянулась к дому старейшины. На каменной тропе, возле ступеней неподвижно стоял сам глава деревни. Он, подняв голову, смотрел на небо, на почти полную луну и наверняка чувствовал единение с ней. Может, в его мечтах тоже были полеты? Его дух стремился ввысь, но человеческое тело ограничивало.
Карэха-но Ё не отреагировал ни на стук отворенных ворот, ни на приближение Кадзуко – по-прежнему глядел наверх. Он превратился в мраморное изваяние. Его светлые одежды, переливаясь в лучах луны и отблесках фонариков, не шевелились от ветра.
– Ты посылал за мной, и я тут, – негромко сказала Кадзуко и вмиг задохнулась от каменной пыли, которая ореолом окружала старейшину.
– Ледяная дева возвратилась, и мир остыл, – медленно проговаривая каждое слово, начал Карэха-но Ё. – Может пойти снег.
– Летом?
– Земля стала иной, – старейшина взглянул на собеседницу из-под полей шляпы, – и люди поверили, что сейчас лето. Это обман. Когда мой дядя император заболел и я нашел меч Гэссина, всё перевернулось в другую сторону, не так, как было раньше. Мир изменился, хотя есть способ сохранить его прежним. Тэнгу-сан любит снег?
Он протянул руку и едва не коснулся Кадзуко. Кончики пальцев замерли в паре миллиметров от солнечного сплетения, но даже так тело пронзил разряд. Будто удар током, но вены закололо от прикосновения мороза. Укол холода на мгновение остудил горячую демоническую кровь. Ей нужно бежать, пока ее не сковало льдом! Если задержится, подернется инеем. Кадзуко отшатнулась, зажмурилась и услышала тихий вздох. Не то разочарование, не то усталость. Он опустил руку и сам шагнул назад. Кадзуко мысленно чертыхнулась: вот ведь идиотка! Холодность и отстраненность – совсем не то, чего она добивалась. Нужно было просто привыкнуть и к удушью, и к стуже. Перетерпеть один день. Главное – не смотреть в глаза, темнота которых наполнена сиянием луны и звезд.
– Поведаешь, что случилось в Касаммон? – невозмутимо спросил Карэха-но Ё. Да, точно. Не смотреть в глаза и не слушать шелестящий голос, от которого по спине бежали мурашки. Кадзуко непроизвольно дернула плечами от дрожи, и тон старейшины похолодел: стал более равнодушным и официальным: – Где Исэй-сан? Почему вы не вернулись вместе?
– Тебя волнует Исэй? – шепотом выдавила она и обреченно кивнула: – Лучше бы пришел он. Разумеется. Тот, кто был бы спокоен и продолжал дышать ровно, ни о чем не тревожился. Он не торопился бы жить, потому что проклятье не превратило его в демоническое существо, а оставило человеком. – Кадзуко выдохлась и на миг замолчала. Дыхание сбивалось от каменной пыли, забившейся в гортань. – Но Исэй не мог вернуться, потому что его больше нет. Ледяная дева уничтожила его.
– Меня волнует только его питомец, – с безразличием ответил старейшина. – Значит, каппа вышел из-под контроля со смертью хозяина? Понятно. Теперь он, неподвластный дрессировке, доставит много неприятностей, и нужно найти способ избавиться от него.
Вероятно, это всё, что нужно было главе. Его интересовала лишь информация о произошедшем в храме. Потому и позвал. Зачем еще? Да разве Кадзуко рассчитывала на что-то другое? На симпатию? Ерунда! Кадзуко тряхнула головой, будто бы обыденным жестом хотела смахнуть челку с глаз. Она далеко не мила и не грациозна, и даже не человек, так что у нее нет шансов обратить на себя внимание благородного юноши. К тому же ей нравится Хисато. И всё-таки вопрос об Исэе выбил из колеи. Она испугалась, что Карэха-но Ё желал бы видеть на ее месте другого охотника. А она для старейшины просто зверь, наподобие каппы.
Кадзуко отступила назад, и вместе с колючим морозом из тела ушла и энергия жизни. Зато возникла мысль о неудаче, тяжелым горьким комом застрявшая в горле: если она не добудет лунный камень, прежний мир останется недосягаемым и этот тоже погибнет. Что ей делать? Сдаться и вернуться к друзьям, чтобы провести вечность вместе? Или бороться до конца, совершив невозможное, погрязнув в жгучем холоде и удушающей пыли, чтобы исчезнуть через пару дней? Сделать счастливой себя или спасти других? Она растерянно посмотрела на ворота, где воин в шлеме с бычьими рогами в нетерпении ждал, когда закроет двери за ненавистным тэнгу.
– Я не позволял тебе уйти, – Карэха-но Ё опустил голову, устремил взгляд в землю и неуклюже, как будто одеревенев, шагнул к Кадзуко. – Кроме того… Если пойдет снег… Тут холодно.
Мороз источал он сам – расплачивались все окружающие. Карэха-но Ё потянулся к Кадзуко и неуверенно коснулся её одежды, рассчитывая, что та, превозмогая муки, отдаст частичку тепла. Он не мог не замечать, какие страдания испытывает демоническое существо рядом с душой Лунного бога, но, казалось, нарочно пользовался превосходством и высоким статусом, наслаждался возможностью приказывать. Или был слишком юн и наверняка избалован, чтобы понимать?
– Когда-нибудь ты посмотришь на меня другим взглядом, – сказала Кадзуко, пытаясь рассмотреть в глубине черных глаз проблеск неравнодушия. Радужка почти белела – столь яркая луна. – Не как на монстра. Наверное, мне что-то придется сделать?
– Тэнгу-сан делает больше, чем кто-либо, – чуть ли не по слогам процедил Карэха-но Ё. Он говорил как робот или как под воздействием гипноза. Так было всегда, но сейчас скорее напоминал сломанный механизм. – В настоящий момент. И когда сегодня ты рисковала своей жизнью, защищая меня от дракона.
– Не своей, – качнула головой Кадзуко, – потому что она принадлежит вовсе не мне, а моему государю. Для меня император – ты, хоть и не в столице и не на троне. – Ей почудилось, или уголки губ Карэха-но Ё и правда дрогнули в легкой улыбке? Старейшине по душе лесть? Похоже, она нащупала путь к его обледеневшему сердцу. – Так отчего мой государь еще не в столице? – хитро прошептала Кадзуко, и Карэха-но Ё ответил чуть слышно:
– Вместо отошедшего на покой императора страной правит его сын и мой брат. Резиденция находится в Киото, а я здесь. В столице меня не знают и не поддержат.
– Дело времени, – задумчиво выдала Кадзуко и отшатнулась, после чего с сожалением добавила: – Что ж, слишком поздно для длительных прогулок, и сомневаюсь, что могу позволить себе задерживаться тут дольше. Если по-прежнему холодно, то можно одеться потеплее, разве нет?
– Нет, нельзя. Зима только внутри, заперта, – Карэха-но Ё стукнул себя кулаком в грудь. – И нет, не холодно, – совсем тихо, только для самого себя, произнес он, отворачиваясь так, чтобы скрыть лицо за широкополой глубокой шляпой.
Воин в рогатом шлеме обнажил меч и исподлобья, как настоящий рассвирепевший бык, смотрел на тэнгу. Ранее он наблюдал за прогулкой хозяина и демона, чересчур нежной и даже интимной, и теперь готовился к столкновению лоб в лоб, мечтая порубить презренного и ненавистного монстра.
Ворота никто и не подумал открывать, но Кадзуко продолжала уверенно идти. Хоть бревенчатая, хоть каменная стена, да хоть армия отважных самураев – разве преграда? Если эти люди хотели увидеть истинного демона-тэнгу, то не следовало отказывать им в удовольствии. Когда расстояние сократилось до нескольких шагов, Кадзуко нарочито хищно оскалилась и расправила крылья, которые, распушились подобно вееру и погнали ветер, взбивая клубы песка. Еще один взмах – в груди что-то щелкнуло, и над землей воспарила черная птица.
***
Столицу накрыла ночь. Улицы Киото потемнели, в домах горожан затушили свет, и только во дворце императора кипела жизнь. Слуги не спали, расправляясь с каждодневными заботами: уборкой, стиркой и заготовками для завтрашних трапез. По периметру, иногда останавливаясь у ворот или лестниц, маршировали караульные. Факелы в их руках служили своего рода сигнальными огнями для путницы, следящей с неба.
Кадзуко сделала пару кругов над императорским двором и спикировала вниз. Шелест крыльев смешался с воплем стражника, в которого она едва не врезалась, с грохотом от угасшего факела, с шипением гаснущего огня и проклятиями на голову всех созданий тьмы. Умей вороны смеяться, Кадзуко бы расхохоталась в лицо суеверному невежде. Во-первых, она – свет, а не тьма. Во-вторых, проклятья простых смертных не имеют силы, по крайней мере в этой реальности.
Используя минутку, пока снова не зажгли огонь, Кадзуко побежала от лестницы за угол дворца. Там, в паре метров от земли, располагались окна, а за ними открывался путь в само здание. Конечно, побежала – сильно сказано. Скорее, заковыляла, неуклюже взмахивая крыльями. А как иначе на тонких лапках с кривыми когтями? Уродство и потеха, окажись поблизости свидетели. От осознания она едва не расплакалась. Вот уж кто заслужил проклятия, так это мерзкая красноглазая старуха, превратившая Кадзуко в птицу. Но, увы, некому отплатить богине ее же монетой.
Она быстро добралась до окна и задрала голову, чтобы рассчитать силу прыжка. Растопырив крылья и присев, Кадзуко вспорхнула. В сердце что-то щелкнуло, словно переключился рычаг. Дыхание перехватило. Она зажмурилась: сейчас обратится, врежется в стену и повиснет через оконный проем, как идиотка. Застрянет, и сбегутся стражники лицезреть ее филейную часть. Боже, какой позор! Лучше бы придумала что-то другое. Но у нее не было плана лучше и путей к отступлению – тоже.
Бамбуковое полотно, которым вместо стекла перетягивали окна, захрустело от удара клювом, и Кадзуко упала на мраморный пол. Она сгруппировалась, и приземление вышло удачным и довольно мягким: без вывихов, травм и даже без царапин. Итак, самое сложное осталось позади, теперь дело было за малым: выполнить миссию, которую сама на себя возложила.
Коридор пустовал – никто не решался бродить возле спальни императора, дабы не нарушить покой господина. Лишь у двери слуга нес одинокий караул. Он всем телом прислонился к стене и дремал, утомленный работой. Мимо не прошмыгнуть, драться – лишний переполох. Кадзуко огляделась.
Чуть в стороне от входа в спальню стояли две вазы – древняя реликвия, достояние предков… или украденные из чьей-то коллекции. Одна из них оказалась достаточно большой, чтобы за ней спрятался человек, что Кадзуко, не долго думая, и сделала. Ну и что с того, что из-за фарфоровых боков посудины торчат огромные крылья? Коридор окутывало полумраком, и вряд ли охранник заметит такую мелочь спросонья. Подумаешь, просто груда вороньих перьев!
Взяв вазу поменьше, Кадзуко швырнула ее вглубь коридора. Забренчали осколки, и через секунду лязгнула сталь – страж, едва разлепив веки, выдернул меч из-за пояса и припустил бежать на шум. Пара мгновений – и он вернется, когда удостоверится, что там никого нет. Медлить нельзя. Кадзуко сорвалась с места и юркнула в императорские покои.
Он спал. Безмятежно, приоткрыв рот, тихонько сопя. На пухлых щеках виднелся легкий румянец. Кадзуко скептически усмехнулась: и это владыка империи, почитаемый наравне с богами? Больше напоминает деревенского мужика или, еще хуже, избалованного няньками увальня. Впрочем, внешность бывает обманчивой. Может, Карэха-но Ё, его младший брат и соперник, тоже не слишком мужественно выглядит, пока спит? Наверное, кажется невинным, хрупким, беззащитным и нуждающимся в объятьях. Возможно, ворочается, снедаемый хандрой и одиночеством, в которой некому утешить и согреть…
Ой! Кадзуко оборвала течение непрошеных мыслей. Она думала совсем не о том, о чем должна. Прижала холодные ладони к лицу – и точно прислонила к раскаленной сковороде. Лицо горело. Она мотнула головой, избавляя сознание от образа старейшины. Уж очень богатое у нее воображение и работает не в том направлении, где нужно. Кадзуко сжала кулаки, впивая ногти в ладони, и мысленно приказала себе сосредоточиться на деле.
Она убрала светильник к противоположной стене, подальше от постели императора, чтобы тот не дотянулся и не зажег. Огня должно быть минимум. Заняв место там, где открывший глаза император сразу ее заметит, Кадзуко приосанилась и слегка взъерошила крылья.
– Э-эм, – император проснулся от сухого шуршания перьев и завозился, – кто допустил сквозняк? По кому виселица… – он прикусил язык и обомлел, вытаращив глаза на гостью.
– По тебе плачет, узурпатор, – прошипела Кадзуко. Она наклонилась вперед и медленно расправила крылья. Пока не для полета, но достаточно, чтобы затмить чадящую в дальнем углу лучину. Комната потонула в сумраке.
– Я не… Я сейчас позову стражу! Кто ты и как посмела?..
– Твой ночной кошмар, голос твоей совести, твой палач. Выбирай, что больше по вкусу.
– Демон, – выдохнул император, приподнимаясь в постели. – Я позову стражу! – уверенней повторил он и метнул взгляд на спасительный выход, где за перегородкой нес службу караульный. – Никто не вправе грозить мне. Мне, величайшему государю и божественному наместнику! Особенно ты не в праве, нелюдь!
Это он величайший? Это недоразумение и пародия на императора?
– Демон, говоришь? Насколько же ты не почитаешь Ледяную деву! Тогда быть тебе убитым ее посланником! – Кадзуко шагнула в сторону и разрубила крылом пространство между дверями и постелью. Император, пискнув, закрылся с головой под покрывалом и оттуда слабо запричитал:
– Нет, не убивай, прошу! Умоляю, не убивай меня. Я уважаю древнюю богиню, храмы ваши не трогаю и чествую каждый праздник.
– Трус, – скривилась Кадзуко, – смотри мне в глаза.
Хм, достаточно чуть припугнуть – и спеси как не бывало. Червь он, а не государь. И это ничтожество, так непохожее на младшего брата, восседало на троне. Разве справедливо?
– Да, я буду смотреть, только не убивайте, – он высунул пол-лица, но дальше показаться из укрытия не решился. – Если на то ее воля и желание, я выстрою новые храмы. Я прикажу поклоняться ей, как высшему богу. Я верну в стране культ Ледяной девы. Я…
– Закрой пасть! – Кадзуко прикрикнула так, что от взрыва эмоций перья встали дыбом, а император спрятался снова.
– Ч-чего же вы хотите?
– Старейшина Нары твой брат?
– Хотите, чтобы я казнил его? – робко предположил голос из-под трясущегося покрывала. – Я постараюсь. И эта мерзость, это чудовище мне не брат, – добавил он с долей брезгливости.
– Нет, ничтожный узурпатор, я требую другого, – Кадзуко неспешно, сквозь зубы и с трудом цедила каждое слово, которые тяжелым комом застревали в горле. Они царапали и рвали изнутри, оставляя медный привкус горечи и соли. Кадзуко воспользовалась паузой, облизала пересохшие губы и потерла переносицу, возвращая мысли в прежнее русло. Благо император не видел. И наверняка не слышал, как она глубоко вздохнула перед тем, как заговорить. – То есть ты, недостойный, знаешь о деревеньке под названием Нара? Тем лучше для тебя. Слушай высочайший приказ и считай, что исполняешь волю древней богини.
Кадзуко схватила с письменного стола лист пергамента и швырнула в императора. Он вздрогнул, и снова появилась его голова, укутанная до подбородка. Чернила Кадзуко поставила возле постели.
– Пиши указ о переносе столицы из Киото в Нару, презренный.
– Да, конечно. Всё, что скажете, – он кивнул. Руки императора тряслись, сам он изредка отвлекался от письма и бросал затравленный взгляд на склонившегося над ним демона. Щеки утратили румянец и даже как будто бы впали. – Только не убивайте меня, пожалуйста.
– Отступишь от своего слова или признаешься хоть кому-то из приближенных чиновников и своих мамок-нянек – и с небес тебя настигнет кара. Это буду я, – Кадзуко приподняла верхнюю губу, скалясь, и император затрясся еще пуще. Хоть чему-то полезному она научилась у древней красноглазой богини! – Не забывай, что я твой палач.
Император быстро кивнул: да, навсегда запомнит и не изменит принятого под страхом смерти решения. Если же передумает… Не имело значения, что произойдет позже, что случится через несколько дней. Сегодня цель достигнута.
Кадзуко взяла пергамент с указом и подкрепленный печатью, пробежалась по нему взглядом и деловито привязала шнуровкой к поясу. Теперь точно не выронит в дороге. Она развернулась вокруг и расправила крылья. Взмахнула ими, и посыпались бумажные свитки с опрокинутого столика, сдуло ветром покрывало, под которым прятался сжавшийся в комок император, что-то со звоном разбилось. Разорвав в полете уже второе окно во дворце, ворона сиганула наружу.
***
Кадзуко, тяжело ступая, преодолела маленький подъем и добралась-таки до входной двери. Нынешнее восхождение показалось едва ли не самым трудным за всю жизнь – тело ныло, будто его пропустили через мясорубку, но она смогла миновать последний барьер и не упасть от усталости прямо на пороге. Она тихонько зашла в комнату, и дальнейшие шаги приглушили мягкие соломенные татами. Тут же, у холодного очага, который служил одновременно камином и плитой для приготовления пищи, на циновке, укрывшись верхней одеждой, лежал Хисато. Кадзуко присела рядом и невольно улыбнулась, когда тот приоткрыл веки и сонно произнес:.
– Ты здесь? Я ждал… Прости за вчерашнее. Я, болван, наговорил лишнего. Забудь. Хочешь спать?
В интонации не промелькнуло ни нотки недовольства и укоризны, а ощущалась лишь усталость.
Кадзуко кивнула. Еще бы не хотела! Хорошо, что Хисато не спрашивал, почему она явилась к нему домой. Наверняка решил, что она стремится проводить с ним как можно больше времени и не в силах выдержать долгой разлуки. Как прежде, когда в родном мире таскалась за ним хвостиком. Да, пожалуй, так и было. Но еще ей просто некуда идти. Стеснять Мицую, у которого и так ночевал Рё, не хотелось, а где жила местная охотница-Кадзуко, она не помнила.
Сквозь небольшие окна, вырезанные чуть ли не под потолком, проникал свет первых солнечных лучей, подернутый молочной дымкой. С позднего вечера и до утра Кадзуко провела в пути, и теперь глаза сами собой закрывались. Сил не было даже для нескольких слов, потому она сумела только в мыслях пообещать, что в их жизни прошлая ночь была последней, когда они оказались так далеко друг от друга. Они не должны расставаться. И они не расстанутся… по крайней мере в реальности, где существует Кадзуко.
Хисато поднялся, уступая место. Хм, мог бы и остаться. То ли пытается соблюсти приличия, то ли опасается домогательств. Если второе, то… за кого он ее принимает?! Если первое, то… Кадзуко в полудреме улыбнулась: какой он всё-таки заботливый.
Сон сморил почти сразу, как голова коснулась подушки, но не принес отдыха и прервался, как показалось, уже спустя несколько минут. Кадзуко разбудили голоса и шум, которым наполнилась улица с приходом полноценного дня. Перезвон легкого металла и камней, грохот тяжелых орудий и колес, музыка – одним словом, суматоха, творящаяся за стенами дома, заставила ее очнуться.