Орико Хакари
Тлеющие под пеплом
– Пытаешься оправдать их, читая нам лекцию по мифологии? – с недовольством заметил Рё.
Похоже, он узнал о желании подруги остаться в этом мире, в реальности, где всё против них и нужно постоянно бороться за существование, где напасти следуют одна за одной. Не меньше его злило и то, что Мицуя не приходил в себя, шел только когда вели за руку и запинался о каждую неровность, как ребенок, впервые вставший на ноги. То ли еще будет в лесу! Там кочки, неровности, торчащие из земли корни и прочие неожиданности. Очевидно, что трех часов на дорогу им не хватит. К тому же боль в груди становилась более навязчивой и нестерпимой, а чтобы не упасть, всё чаще приходилось держаться за ветки и опираться о деревья.
– Ты ранена! – сердито заявил Хисато, когда Кадзуко споткнулась абсолютно на ровном месте в сотый, наверное, раз. Он уже не спрашивал, а говорил уверенно. – Устроим привал, прямо сейчас.
– Мы теряем время, – слабо возразила Кадзуко, пусть в глубине души была благодарна за временную передышку. Она села, привалившись к дереву, глубоко вдохнула прохладный свежий воздух, которые вмиг разорвал легкие, и болезненно зажмурилась.
– Если продолжим в том же духе, вообще не дойдем до монастыря. Что случилось на пиру у старейшины? Что он сделал? Рассказывай.
– Ничего. Ударил. Один раз. Хм, какая нелепость! Мне хватило единственного удара, чтобы начать медленно умирать. Если я не смогу идти, говорить, дышать… не бросишь меня?
– Не брошу, – без промедления произнес Хисато. – К чему задаешь глупые вопросы? Человек или оборотень, овощ в инвалидном кресле или птица – не брошу тебя любой. Но ты хочешь обещаний, тогда как сама планируешь оставить меня. Разве это честно? Давай вернемся домой вместе и будем жить так, как захочешь, и там, где тебе нравится.
– Если бы я могла! Портал, который откроется от лунного луча, заберет только людей. Я не человек.
– Пф, – раздраженно фыркнул Рё и гневно процедил: – Устроила цирк! Не представляешь, как твое притворство бесит. И не надо смотреть на меня, как на врага человечества. Проклятье можно снять, и ты сама это знаешь.
– Нельзя.
– Можно, и ничего сверхъестественного или невыполнимого не требуется, поэтому тем более не понимаю, зачем разыгрывать трагедию перед нами. Водишь всех за нос и притворяешься жертвой, хотя могла стать человеком сразу после проклятья Ледяной девы и не устраивать фарс. Но тебе, похоже, нравится манипулировать и навязывать свои желания. Вынуждаешь этого идиота, – Рё махнул рукой в сторону Хисато, – согласиться жить в паршивом мире, который он, между прочим, ненавидит. И я ненавижу. Почему так поступаешь?
– От моего проклятья не избавиться, – упрямо повторила Кадзуко, уткнувшись лицом в открытые ладони. – Это нереально.
– Сжечь какой-то цветок и вдохнуть его пепел! – сорвался на крик Рё. – Всё. Это всё, черт бы тебя побрал, что требуется!
– Это правда? – От безжизненного, полного разочарования и отрешенности голоса Хисато сердце застыло, и нескольких секунд хватило, чтобы почувствовать себя мертвой. – Где растет тот цветок? Он редкий? В таком случае мы идем не в Касаммон, а на его поиски, – — сколько бы дней или месяцев это ни заняло.
Он увернулся и стремительно отступил, когда Кадзуко попыталась удержать его, хоть за край одежды.
– Он находится в саду монастыря, – хмуро откликнулся Рё.
– Значит, привал окончен. – В тоне не промелькнуло ни намека на сочувствие или прежнюю нежность, зато появился незнакомый доселе холод. – Первым делом, едва доберемся до монастыря, сожгу проклятый цветок и заставлю съесть чертов пепел.
Они не ждали, пока Кадзуко справится с усталостью и болью от травмы – ушли вперед, быть может, посчитав ранение такой же выдумкой, как многое из её утверждений. Она могла бы остаться, просто сидеть и ждать, когда за похитителями организуют погоню, и в какой-то момент идея показалась привлекательной, но не имела права умирать и позволить кому-либо отнять её жизнь тут, в лесу. Обернувшись птицей, она сделала бы только хуже – в нынешнем состоянии она не взлетит и её снесет первым порывом ветра. Нужно было идти. Несколько минут прошло с тех пор, как ее пообещали не бросать, но сейчас двинулись в путь, даже не оглядываясь. После грубых слов, сказанных Хисато напоследок, сердце кололо еще сильней, отчего стало страшно сделать шаг и лишиться опоры, которую сейчас давало дерево.
Впрочем, разве она не догадывалась, что именно так и произойдет? Намеренно лгала, притворялась беззаботной и полюбившей чужой мир, чтобы друзьям было легче смириться с её исчезновением. Теперь её презирают не только жители Нары, Карэха-но Ё, но и самые близкие люди, считая обманщицей, эгоисткой и предательницей. Разве не этого она добивалась? Да, разумеется, но тогда почему горло сдавливал тяжелый ком, а грудь разъедало кислотной болью?
Кадзуко должна была идти в Касаммон, пусть даже умереть у врат храма, но ни в коем случае не могла встретить смерть на полпути. Проклятье крепко связало её с монастырем. Там всё: спасение и гибель, хотя на первое для себя она не рассчитывала.
Короткими дистанциями, периодически давая себе отдышаться, она почти поравнялась с остальными. Похоже, они не слишком торопились. Каждый раз когда сердце пронзала боль, по телу прокатывался спазм, и Кадзуко оступалась от головокружения, Хисато замирал, словно перед ним внезапно вырастал барьер. Открыто не смотрел, не пытался заговорить и тем более помочь – лишь вставал как вкопанный, чтобы продолжить движение через несколько секунд.
***
По дороге Рё тысячу раз пожалел, что сказал правду о проклятии. Ему было невыносимо наблюдать, как кто-то из его друзей водит за нос другого, но когда обман раскрылся, получилось только хуже.
«Хорошо тебе там отсиживаться», – мысленно обратился он к Исэю. Телепатическая связь была редкой, ненадежной и рваной, как разговор при слабом сигнале сети, и всё же лучше, чем ничего. Он был рад, что хоть кто-то из них в порядке и не подвергается опасности.
«Помоги ей, избавь от проклятья, – прозвучал в голове приглушенный голос. – Я рассказал, как. Обещай… Нет, поклянись».
«А сама она не сумеет поджечь цветок, что ли?»
«Несколько дней назад, превратившись в тэнгу, не смогла».
«Ладно, – хоть глупый спор и раздражал, но пришлось согласиться, – клянусь, раз так нужно и тебя успокоит. Однако у нас уже есть желающий это сделать, и он с превеликой радостью сожжет хоть весь сад, если это поможет».
Короткий диалог резко закончился – если бы Рё не знал о хрупкости ментального контакта, решил бы, что сказал нечто неприятное или неуместное и Исэй умолк специально. Увы, отвлечься от невзгод не получилось даже на пару минут. Не мудрено, если количество проблем не уменьшалось, а росло: Мицуя превратился в марионетку, и, чтобы он двигался, требовалось насильно тащить; лунный камень был у них, но старейшина со свитой, когда в деревне хватятся пропажи, не пощадят воров; Кадзуко с трудом плелась позади, но, пожалуй, полученная в деревне рана подкосила не так серьезно, как жестокость друзей. Они сильно обидели её, и она слишком гордая, чтобы заговорить первой. Казалось, Хисато угрюмо смотрит себе под ноги, не замечая ничего вокруг, но так подумать мог разве что слепой – он спотыкался и замирал каждый раз, когда это делала Кадзуко. Хотелось схватить их за шкирку, как нашкодивших щенят, и подтолкнуть друг к другу со словами: «Я был неправ, миритесь!» Но, стиснув зубы, он продолжал молча идти вперед.
Судя по ощущениям, они потратили на дорогу не три часа, а вдвое больше. Сначала хвойная чаща заметно поредела, а затем крепкие старые сосны сменились на хлипкие деревца и заметно посветлело. Небо из чернильного стало почти белым. Рассвело, и они уже брели по бамбуковой роще, такой ровной, будто посаженной человеком, а тропинка – чистая, белая песчаная насыпь – подтверждала догадку. Лес не плавно сходил на нет, а заканчивался внезапно, примыкая к высокой стене, настолько искусно выкрашенной и резной, что стыки досок терялись. Узоры цветом и формой повторяли пляшущий в порывах ветра огонь, как будто в центре леса кто-то разжег красно-желтое, играющее белыми и синими искрами пламя. Где-то среди яркого декора тянулась тонкая трубка и рядом виднелось темное металлическое кольцо – наверняка тут располагалась дверь – Рё опасливо к нему потянулся, но его тут же дернули за рукав.
– Не торопись, – Кадзуко оттеснила его в сторону, нажала на едва заметный рычаг, и из трубки, как из душевой насадки, с шипением брызнула вода. – Часть ритуала перед тем как войти на территорию храма. Омовение якобы очистит от скверны, которую так не любит покровительница Касаммон, и за которую с удовольствием наградит бонусом в виде крыльев.
Рё подставил ладони под струи. За одну секунду холод пробрал до костей, а кожа покрылась мурашками от множества колючих ледяных крошек. Он сунул руки безучастного Мицуи в воду и даже побрызгал тому в лицо, после чего раздосадовано вздохнул: не помогло – тот по-прежнему находился под действием магии. Хисато нехотя, просто соблюдая формальность, слегка дотронулся до воды пальцами, казалось, нисколько не опасаясь гнева местной богини. Капли долетели до меча, рукоять которого вмиг озарилась белым светом, словно пронзенная молнией или, может, лунным лучом. Кадзуко моргнула и вздрогнула, будто бы увидела нечто чудовищное, после чего едва заметно мотнула головой, прогоняя дурные мысли или же удивляясь им. Она потянула за металлическое кольцо, которое и вправду располагалось на дверях, и жестом пригласила пройти за ворота.
По глазам ударило смешение красок. Землю покрывала трава, и ее без преувеличения можно было назвать изумрудной из-за застывших на ней каплей замороженной росы – те переливались всеми гранями, как самоцветы. Неширокие, где разминулась бы лишь пара человек, тропинки были выложены светло-серой галькой. Несколько деревьев, словно выросших на газоне случайно, как будто обсыпало алым пухом – ни единого зеленого листочка, а только хлопья багрянца. Но более всего поражал сам храм. Это была самая настоящая скалистая гора, и, чтобы целиком окинуть ее взглядом, пришлось задрать голову. Неровная поверхность местами покрывалась травой или мхом, на острой верхушке белела снежная шапка, и оттуда спускался шипящий водопад, взрываясь ледяными искрами и теряясь в лабиринтах камней на полпути к подножию. За высоким треугольным входом сгущалась темнота, как портал в загробный мир. Казалось, подойди чуть ближе – и затянет.
На пороге, невозмутимо поглядывая на гостей и не удивляясь их появлению, стоял мужчина, чья гладко выбритая голова сразу наводила на мысль о монашестве. Его широкие штаны были подогнуты до колен и открывали худые жилистые ноги, обутые в деревянные сандалии на высокой платформе, а короткая, едва закрывающая бедра, накидка-жилет была слабо перехвачена поясом и не прятала костлявую, чуть ли не впалую грудь. Монах медленно приблизился, и хруст камешков, как показалось, облетел эхом всё пространство вокруг.
– Смотришь, будто впервые в Касаммон, – заговорил мужчина негромким, но чистым голосом. Его взгляд упал на сабли Рё, и уголок полных губ дернулся в ироничной усмешке. – Выглядит внушительно, но ведь храму полторы тысячи лет или больше, ибо возвели его во времена мирового обледенения с благословения великой богини. Сотни лет скорби, когда она была мертва, минули. Вы вернули ее, пробудив от вечного сна.
– Вы ведь настоятель Кассамон? – на всякий случай поинтересовался Рё, хотя это и так было очевидно. – Есть ли тут средство…
– Ваш друг будет излечен, – перебил монах. – Это всего-навсего полынь, она превратила его в живую куклу. В стенах Касаммон он сразу пойдет на поправку. Не волнуйся, – снова улыбнулся он, заметив недоверие на лице Рё, – не имею привычки убивать и калечить людей. Тут храм первозданной природы, которая не причинит зла.
– Где тут у вас огонь? – вклинился в разговор Хисато. Он явился в монастырь, имея вполне конкретную первостепенную цель, и стремился скорее ее достичь.
– Если есть потребность согреться, – монах задумчиво уставился на меч, который продолжал играть белыми вспышками, – то огня в достатке на кухне. Слышал, что избранника Гэссина мучает вечный холод и ничем не утолить его жажду тепла, только что-то ты не слишком похож на императорского наследника. Хотя ежели ты не он, то отчего тогда кристалл так сверкает?
– Я обычный человек, – растерянно пролепетал Хисато. – На меч попала вода, которая течет на воротах, потому камень и начал светиться.
– Сияние – реакция на взаимодействие с силой Гэссина, – возразил настоятель храма, – с его духом. Вода создана и поддерживается Ледяной девой и не имеет отношения к Лунному богу. Подозрительно. Боюсь, твое присутствие как посланника врага здесь нежелательно, так что попрошу оставить меч и уйти.
– Он на самом деле ни при чем, – торопливо вступилась за друга Кадзуко. – Тоже не понимаю, как подобное случилось, поскольку в нем действительно нет души Гэссина. Я бы обязательно почувствовала, будь это так. Абсолютно уверена, что виновата вода.
Настоятель перевел взгляд на Кадзуко и тихонько кивнул: похоже, не сомневался, что та говорит правду. Несколько секунд он просто смотрел ей в глаза, сосредоточенно, не моргая, изучающе, затем коснулся пальцами горла, медленно провел вниз и задержался на уровне сердца. Хисато напряженно наблюдал за монахом, сдвинув брови на переносице, поджав губы и крепче сжимая меч, – наверное, раздумывал, прямо сейчас отрубить настоятелю пальцы или повременить. Принять окончательное решение и перейти к действиям он не успел. Коротким жестким ударом открытой ладони монах толкнул Кадзуко, отчего та отшатнулась и шумно выдохнула, а миг спустя, когда к ней кинулся перепуганный Хисато, остановила его сердитым взглядом и отрицательно качнула головой. Принимать помощь она не желала. Не оттого ли, что её слишком долго игнорировали по дороге сюда?
– Её сердце снова работает, – с энтузиазмом сообщил монах, – дыхание больше не останавливается, и теперь она не умирает. Поводов для беспокойства нет. Или, – он обвел присутствующих проницательным взглядом, – никто не волновался? Что же, очередь этого незадачливого молодого человека, – он взял Мицую за запястье, – для которого тут тоже найдется лечение. С противоядием было бы проще и быстрее, но никто из вас его, конечно, не захватил из лаборатории шамана.
Рё скрепя сердце отпустил друга. Становилось жутковато, стоило представить, что Мицуя скроется в темноте дверного проема, и на ум вновь пришла аналогия с миром мертвых. Что там, за мраком, и можно ли вернуться оттуда?
– Где Исэй? – вспомнил Рё, когда настоятель уже был на полпути к храму-горе.
– А ты, что же, не отыщешь его сам? – Снова та однобокая ухмылка, да и тон прозвучал издевательски. – Сад большой, но ты ведь понимаешь, кто твой друг? Разве не узнаешь его, когда увидишь?
Зачем столько загадок? Разве нельзя сразу сказать, где тот? Конечно, Рё в курсе, как выглядит его друг!.. А может, не знает. Что, если проклятье изменило Исэя примерно так же, как из Кадзуко сделало тэнгу? Как и где его искать? Неужели придется прочесать всю территорию Касаммон? Рё мысленно позвал Исэя, но тот не откликнулся. Разумеется! В прятки решил поиграть.
– Где цветок? – бесцветным голосом спросил Хисато. Растение, которое не терпелось обратить в пепел, превратилось в наваждение.
– Я вас отведу, – упавшим тоном произнесла Кадзуко.
Ровный изумрудный газон заканчивался живой изгородью, и за ее узкой калиткой начиналась россыпь новых красок. Белые и лимонно-желтые, синие и розовые, опадающие от ветра, лепестки на карликовых деревцах смешивались с зелеными, красными и фиолетовыми листьями; разноцветные крапинки-цветы были хаотично разбросаны по траве, словно художник, не заботясь о целостности картины, беспечно выплеснул палитру. Настолько ярко, что в глазах рябило. Но Рё напрасно осматривался и вертелся по сторонам – Исэя нигде не было.
Кадзуко остановилась возле куста высотой в половину человеческого роста, с широкими темными листьями и крупными шапками ярко-розовых цветов.
– Это тот цветок, – спросил Хисато, – который нужно сжечь, чтобы освободить тебя от проклятья?
Кадзуко кивнула, слабо и как-то обреченно.
– Исэй? – робко проговорил Рё. Пышно цветущее растение намертво приковывало внимание.
– Я же сказала, что приведу вас, – сердито процедила Кадзуко. – Я стала птицей, а он… Ледяная дева объединила нас проклятиями, сделав гибель одного спасением для другого. Чтобы стать человеком, я должна сжечь его и вдохнуть пепел. Чтобы вернуть ему нормальный облик, его нужно напоить кровью заколдованного оборотня-тэнгу, то есть моей кровью. Хм, ну как, всё еще настаиваете, что от проклятья легко избавиться и я обязана это сделать ради возвращения в наш мир?
Им нечего было ни ответить, ни возразить, поэтому все молчали.
«Не забывай о своей клятве».
Внезапный голос прокатился громом в тишине сада, и почудилось, будто отразился от каждого уголка, от каждого дерева и пяди земли. Напоминание, которое прозвучало в глубине разума, вмиг накрыло темной волной, оглушило, а цветы всё так же мирно покачивались в такт ветру и кивали, как бы утверждая, что передумать и отказаться от данного слова уже нельзя.
– Прости, – Хисато бросил взгляд на цветущий куст и, развернувшись, устремился прочь.
– Пошел за огнем, – вздохнул Рё. – Считает, что нужно принести в жертву кого-то из вас. Ты и Исэй думаете так же? Что один должен погибнуть?
Кадзуко поджала губы и кинулась вдогонку ушедшему Хисато. Чтобы помочь и вместе добыть огонь? Или чтобы переубедить друга?
Хорошо. Он поклялся, что спасет Кадзуко от проклятия, что обратит цветок в пепел. Если Исэй этого действительно хочет, Рё исполнит его желание. Он присел и коснулся ярко-розовых лепестков. Раз уж Исэй готов умереть, придется рискнуть.
Цветок шевельнулся, накренился, словно живой в попытке увернуться, и мир заволокло серо-зеленой пеленой. Что за чертовщина?! Рё ослеп, задохнулся запахом болота, а череп стиснуло ледяным кольцом. Мозг взорвался от высокого горлового вопля вперемешку с хриплым криком боли. Рё подбросило в воздух и швырнуло в густую смесь тины и крови, где он захлебнулся и утонул во мраке.
И всё-таки этот мир его ненавидит.
Глава 6
Исэй вместе с мальчишками рыбачил. Они в ряд расселись по краешку деревянного мостика, опустив удочки, и терпеливо ждали, когда на крючок клюнет рыба. Их родители целыми днями работали: кто в море, кто на суше, но и на плечи детей ложилась не меньшая ответственность. Что поймают, тем и будут ужинать, и иногда от улова зависела вся семья.
Тихо, безмятежно плыли по небу перистые облака, а внизу плескались волны. Люди настолько привыкли к их шороху, что замечали шум только если вал превышал два, а то и три человеческих роста. Сегодня море, как обычно, радовало спокойствием. Других причин для хорошего настроения, впрочем, не было.
– Ну давай же, ловись, хоть какая-нибудь рыбешка, – пробормотал Исэй себе под нос, сердито глядя на неподвижный поплавок. – Солнце высоко. От рассвета сижу.
Желудок сводило от голода, а на дне ведра одиноко лежал не слишком-то жирный окунь. У остальных дела обстояли не намного лучше. Не повезло.
– Каппа всю рыбу слопали, – предположил соседский паренек, и другой, кивнув, деловито заметил:
– Жрут всю живность в море, потому что давно не перепадало человечины.
Заявление прозвучало кровожадно: дескать, вот кабы ели людей, так рыбы оставалось бы больше для тех, кто выжил. Лица мальчишек помрачнели. Повисла пауза – напряженная, густая, хоть топором руби. Зря они вспомнили демонов. Не миновать теперь беды, и каждый, пусть подсознательно, ее теперь ждал.
Сквозь тишину прорезался истошный вопль и оглушил высокими нотами. В протяжном крике соединились страх, боль, отчаяние и ужас. Боль, очень много боли. Сердце у Исэя кольнуло и заныло в тревоге.
– Каппа! – разом воскликнули несколько мальчишек.
Они побросали удочки, вскочили и скопом, толкаясь, бросились с мостика.
– Ребенок! – выдохнул Исэй и побежал следом за другими. Он обогнал горстку рябят, попутно хватая их за рукава и пытаясь остановить. – Мы должны помочь ему!
Но ответом ему были лишь испуганные взгляды. Мальчишки вырывались так, что ткань трещала, а кто посмелей и посильней, норовили ударить Исэя.
– Это ловушка каппы! – сердито ответил один, и ему поддакнули остальные. Да, точно ловушка! Монстры кричат, чтобы приманить таких вот наивных и глупых людей, а после утаскивают человека в глубины океана.
– Да пусть тонет тот дурачок! – на бегу кинул другой. – В деревне меньше ртов и дармоедов будет.
– Так нельзя! – Исэй остановился в отчаянии. В той же безысходности, в какой находился ребенок, кричавший на побережье. – Мы сейчас не спасем его, а после никто не поможет нам самим. Так нельзя, – повторил он уже тихо, глядя в спины убегающих.
Струсили, смалодушничали. Исэй больше никому из них руки не подаст и не посмотрит в их сторону. Бросили и незнакомого ребенка, и бывшего друга на погибель – и пусть! Товарищами он их отныне не считал.
Исэй кинулся к побережью, откуда доносился визгливый детский крик, смешанный с плачем. Через мгновение рядом послышался топот и тяжелое дыхание. Исэй обернулся и невольно улыбнулся: его догонял соседский паренек. Не бросил! Вера в людей вновь забрезжила в сердце.
– Дагон с тобой, балбес! – сбивчиво сказал тот, поравнявшись. – Сгинем втроем.
Не умрем, не утонем, не угодим в лапы чудища, хотел бы крикнуть Исэй, но на ответ не было сил. Он просто кивнул и добавил скорости. С поддержкой, все вместе, они обязательно справятся.
На поверхности безмятежного моря, в паре метров от берега, кто-то барахтался. Из-под воды торчала голова, и на долю секунды показывались руки, когда несчастный взмахивал ими. Он боролся за жизнь со стихией, с монстром или с собственным неумением плавать. И пронзительно кричал – странно, нечленораздельно, без слов.
Исэй ворвался в море и его подхватил прибой, подтягивая ближе к ребенку. К ребенку настолько маленькому, что еще не умел разговаривать? Младенец в одиночку решил искупаться? Люди так не делают. Люди?..
Голову, торчавшую из воды, облепляли зеленые жидкие водоросли вместо волос. На бледном сероватом лице светились огромные черные глаза. Вокруг ребенка плескались волны, вызванные ударами рук – рук без пальцев, зато длинными и тонкими, и с характерными для осьминога присосками по всей длине.
– Дурак! – донесся голос соседского мальчишки, приглушенный рокотом воды. – Обратно, живо! Каппа!
Он пятился от волн, боясь их коснуться, будто те унесут, едва ступишь краешком носка на пену. Он ждал и не осмеливался кинуться в море за приятелем. Исэй замер. С берега кричал мальчишка, а в воде уже не вопил, а жалобно скулил каппа. Ребенок-монстр бился, застряв в рыболовной сети, и плач, полный боли и страха, отдавался болью внутри Исэя. Бросить его умирать? Но так нельзя!
Исэй достал из-за пазухи нож для разделки рыбы и нырнул. Веревки оказались крепкие. Они замотали ноги ребенка, который бился, что было сил, и путался в плетении еще безнадежней. Легкие горели, тело немело, но Исэй непослушными пальцами старательно резал сеть.
Он дурак. Он должен вспороть брюхо каппе, но вместо этого спасал врага. Чуть только монстр освободится, так тут же его и сожрет. Исэй совершал ошибку и осознавал свою безрассудность, и всё равно не мог бросить маленького каппу умирать. Чудовище тот или нет, но сейчас был ранен, напуган и нуждался в помощи.
Исэй перерезал последний узел, и каппа дернулся вперед – однако не в попытке скрыться в океане, а к берегу. Два взмаха щупалец – и он уже плашмя валялся на песке. Через секунду Исэй, громко и надрывно дыша, грохнулся рядом. Тело обратилось в деревяшку, сердце щемило, и перед глазами всё расплывалось мутной рябью, но он пересилил себя и скрипучим голосом произнес:
– Тебе надо обратно в воду. Нельзя покидать море.
Каппа поднялся, отрицательно качнул головой и, не отрывая ступней от песка, зашагал дальше. Он выбрал не самый легкий способ самоубийства – всем известно, что монстры не способны покидать родную стихию.
– Погибнешь, если уйдешь, – Исэй поймал его за рукав скользкого полуистлевшего балахона. – Ты должен вернуться домой.
Каппа снова мотнул головой и упрямо продолжил путь. До чего же капризный и глупый ребенок! Исэй фыркнул: как они с таким инстинктом самосохранения, то есть с его отсутствием, не вымерли тысячу лет назад? Впрочем, может, и не ребенок, а подросток. Всего на полголовы ниже рослого Исэя, хоть и худой, как тростинка.
– Умеешь говорить?
Каппа протяжно пискнул. Вибрирующий звук рождался в груди и дребезжал в горле, напоминая трели дудочек, которые они вырезали с отцом. Не успел Исэй подумать, на что еще похож голос, как тот оборвался. Каппа застыл, словно ноги вросли в песок. Его щупальца и впрямь зарылись. Он растерянно посмотрел на Исэя глубокими, бездонными черными глазищами, и снова защемило сердце.
– Он там! – крик выдернул из гипноза и бросил в реальность.
Соседский мальчишка убежал, когда Исэй нырнул под воду, и теперь возвращался. Уже не один. Он вел за собой толпу людей из деревни.
Они убьют его! Разъяренные мужчины и женщины разорвут маленького каппу, забьют камнями и палками беззащитного ребенка. Растерзают его, ни в чем не повинного, просто так – потому что демон и не похож на них, обитающих на суше. Но разве можно судить по внешности?!
Исэй схватил каппу за воротник и побежал к темнеющей невдалеке коряге. Если их еще не заметили, то, возможно, и не увидят. Поищут и уйдут восвояси. Поплачут, конечно, убитые горем родители по сыну, но искать вряд ли отважатся. Кто столкнулся в океане с монстром, тот не возвращается.
Каппа не сопротивлялся и волочился следом. Исэй пригнулся за куском дерева, раскинувшем кривые лапы в причудливой позе, и рывком заставил монстра сделать то же самое.
– Хоть бы не заметили, – как мантру, тихо твердил Исэй. – Хоть бы не увидели. Хоть бы ушли обратно скорее… Эй, прости, – он поднял взгляд на полулежащего на песке каппу. – Извини, что утащил тебя так далеко и что теперь ты погибнешь, наверное. Прости. Я просто не смогу видеть, как они убивают глупого ребенка. Я всё-таки буду виноват в твоей смерти, но…
Монстр улыбнулся. Исэй умолк и сглотнул подступавшие к горлу внезапные слезы. Каппа улыбался точь в точь как человек, и его огромные глаза чуточку прищурились. Он был не такой уж страшный в действительности: всего и отличий от людей – серая кожа, волосы цвета болота и круглые глаза на пол-лица. Руки-щупальца дернулись, приподнялись и потянулись к Исэю. Холодное касание пронзило льдом сердце и голову – каппа притронулся к его виску и груди.
«Спасибо за то, что болит тут», – прозвучало у Исэя в голове, и это были не его мысли и не его голос. Слова, проникшие в разум, принадлежали другому. Они принадлежали монстру, который сидел рядом. Каппа умел говорить.
Исэй наблюдал за толпой, рыщущей по побережью и зовущей его, сиганувшего в океан паренька. Не откликался. Они прятались вместе, потому что, если их обнаружат, пострадают тоже вместе. Коряга, которую вынесло из моря, спасала их – тех, кого тоже выбросило из привычной среды во враждебную. Каппа потерял море, Исэй лишился дома так же, потому что оба сделали странный выбор – тот, что их изменил.
***
Что за чертовщина? Рё захлебнулся болотом посреди монастырского сада, потерял сознание и ему привиделся странный сон. Он наблюдал со стороны за сценой, случившейся много лет назад, так, словно та разворачивалась в реальности и прямо сейчас. Слышал рокот волн и крики, ощущал на губах соленый вкус моря, и сердце точно так же сдавливала боль и тревога. И в один миг всё померкло в темноте, пропитанной болотом. Сквозь нее прорвались голоса.
«Я не против остаться. Мне найдется замена, и должен же я совершить хоть один достойный поступок».
– Рё! – Кадзуко кричала едва ли ему не на ухо и тормошила, приводя в чувство. – Очнись! Слышишь меня?
Голова раскалывалась, к горлу подкатывала тошнота. Рё прижал ладонь к виску, за которым яростно стучала кровь, приподнялся и сел. Кивнул и после приподнял веки, слипшиеся от болотной тины.
– Он убежал, – Кадзуко кивнула куда-то в сторону. – Знает, гад, что я не прощу нападения на друзей.
Перья взъерошились в шелестом – верный признак гнева. Она и впрямь дралась бы с человеком-осьминогом? С тем, кого не одолел дракон? Чужой мир сильно изменил беззаботную кокетку и создал новую Кадзуко – воинственного демона.
– Забудь,– мотнул головой Рё. – Лучше скажи, где Хисато. Вы уходили вместе.
– Не знаю, – буркнула она и поджала губы. – Ищет огонь, наверное.
Хисато планирует убить одного друга, чтобы вернуть другого. Исэй желает пожертвовать собой. Более того, и Рё планировал что-то подобное. Неужели всё происходило в действительности? Жестокий мир реален и не чья-то галлюцинация? Нет, это не могло быть правдой – слишком страшно и несправедливо обменивать одну жизнь на другую. Они равноценны.
Он старался не глядеть на розовый куст, будто испытывал вину за желание поскорее обратить в пепел то, что оказалось одним из друзей.
– Почему сразу не сказала? – поинтересовался Рё. Он давно хотел спросить, но не решался начать разговор, пока они не остались вдвоем. – Зачем притворялась, что всё в порядке, что Исэй жив-здоров и спокойно дожидается нас? Зачем лгала, что в полнолуние мы благополучно вернемся домой? Признайся ты сразу и напрямик, мы бы не тратили время попусту, а искали другой способ снять проклятье. Не такой способ, без жертв. Я раскаиваюсь в своем поступке, в лесу, но кое в чем не ошибся: ты всё же нас обманула.
– Я боялась рассказать правду, потому что тогда никто бы не одобрил мой план. Но вы всё равно отправитесь обратно в свой мир вчетвером, и на этот счет я ничего поменяю. Итак, пока Хисато не вернулся, – она оглянулась, чтобы удостовериться, что того и вправду нет поблизости, – дай мне саблю. Он не позволит мне это сделать.
– Он не позволит, а я, значит, да?! – взорвался в негодовании Рё. – Считаешь, мне на тебя плевать? Я, получается, должен смотреть, как ты… – он замолчал, сжимая кулаки от злости и беспомощности, и почти беззвучно выдохнул: – …режешь себя.
– Иного варианта нет. Его превратит в человека только моя кровь, и я давно настроилась на это, потому что знала с самого начала. Да, первое время будет тяжело, я понимаю, но в противном случае мы оба не вернемся, а так… – Кадзуко замолчала, слова вдруг закончились, в глубине души она не была готова принести себя в жертву, и речь, обещавшая быть героической и пафосной, оборвалась.