Орико Хакари
Тлеющие под пеплом
– Проснулась? – прозвучал вопрос, и комнату тут же огласил удар тяжелого предмета о пол, металлический лязг и скрип. Похоже, Хисато долго ждал момента, когда можно шуметь без зазрения совести.
– Ещё бы, – нахмурилась Кадзуко и скорее из любопытства, чем необходимости и желания, открыла глаза.
На плите стоял пузатый чайник, серебристо поблескивая боками, а камни, из которых был сложен очаг, потихоньку нагревались.
– Похоже на современную зажигалку, – Хисато указал на тонкую и плоскую, длиной с ладонь палочку, лежащую на полу, – хотя я еще в подробностях не разобрался, как это работает. Есть огонь – уже хорошо. Кстати, здесь и вода поблизости, нужно выйти из деревни, но направляться не в сторону храма, а в противоположную. И еще, – присел он ближе, – оказывается, у кузнеца есть подмастерья, но те не получали денег за последние полгода и разошлись кто куда. Довольно милые ребята, и я заверил, что подобного впредь не повторится. Обещание, в конце концов, ни к чему не обязывает, поскольку мы скоро уйдем. Я не привыкаю, – строго добавил он, – а просто пытаюсь сделать условия комфортабельней.
– Ну разумеется, – иронично поддакнула Кадзуко. А со стороны казалось, что он искренне интересуется новой жизнью в чужом мире.
Чайник с шипением закипал.
– Там какие-то травы. Приятно пахнут и даже сытно, – потянулся Хисато к плите.
– Я не хочу, – Кадзуко обхватила запястье Хисато ладонью и удержала возле себя. – Мне не нужна вода и пища, а нужно… – она на миг замешкалась и закусила губу. – Я хочу закончить разговор. То, что мы начали вчера.
Она признается, и будь что будет. Если не сказать сейчас, то упустит единственный шанс. «Ты мне нравишься» – сколько раз она повторяла и прокручивала в голове короткую фразу? Не перечесть. Так легко произнести, но слова застревали в горле.
– Я… – Кадзуко едва выдавила одно слово, как стены сотрясло от грубого стука.
– Именем императора приказываю открыть! Не вынуждайте ломать дверь! – прогремел голос с улицы.
Кадзуко крепче сжала ладонь на запястье Хисато и покачала головой, давая понять, что не отпустит. Никто не осмелится исполнить угрозу, а если в дом ворвутся, то горько об этом пожалеют. Перья в напряжении подрагивали, будто по ним электрическими потоками лилась негативная энергия, которую демон обрушит на любого, кто вмешается в его планы.
– У нас вся жизнь впереди, разве нет? – прошептал Хисато. – Всё успеем, когда будем дома.
– Не успеем, – как в бреду пробормотала Кадзуко, – больше нет времени… Я не вернусь.
Она сболтнула лишнее, но поняла только спустя мгновение. И теперь как бы она отчаянно ни сжимала его руку, как ни удерживала Хисато за отвороты одежды, тот всё равно отстранился. Она поддалась эмоциям, не подумала, и теперь ошибку не исправить, а обращенный к ней потерянный взгляд сдавил сердце. Не вымолвив ни слова, Хисато вышел за порог.
Кто ее за язык-то тянул?! Следовало подождать. Хотя бы день продержаться в полной лжи, которая всех устраивала. Увы, это оказалось чересчур тяжело, обман тяготил, и подсознательно хотелось выдать всю правду, без утайки, от начала до конца – поделиться горькой истиной еще в момент первой встречи в новом мире. И вот по собственной неосторожности она частично освободилась от гнета тяжелых мыслей.
Кадзуко не смела ни заговорить, ни посмотреть на вернувшегося вскоре Хисато и краем глаза следила, как тот разливает содержимое кипящего чайника по металлическим широким чашкам. По дому разнесся аромат луговых трав.
– Нас больше не побеспокоят, – беззаботно заявил Хисато, и их взгляды пересеклись. – Я сказал, что растоплю ими печь или переплавлю в качестве руды, и они в самом деле испугались. Представляешь, у меня есть настоящий кузнечный горн! – добавил он с восторгом, но сразу помрачнел: – Ну, а что за глупости ты говорила о желании остаться?
– Я серьезно, – сухо пролепетала Кадзуко. Как же сложно повторить, глядя в лицо! – Я не могу, никак не могу жить в мире людей. Такой, – шевельнула она крыльями, напоминая, в кого превратилась.
– Отговорки, – решительно отрезал Хисато. – Никто не догадается, не поймет и даже не заподозрит, что ты не человек. Придется меньше появляться на улице, зато сэкономишь на сценических костюмах и, пожалуй, на перелетах. Может, популярнее станем с необычной вокалисткой.
Кадзуко нервно усмехнулась: как всё просто, но только непосвященному и со стороны. Он даже нашел положительные моменты в ее трансформации.
– Это невозможно. Я остаюсь тут, просто прими этот факт. И… забудь. Это не должно повлиять на наши отношения. Давай проведем последние дни так, словно в полнолуние ничего не изменится, притворимся, что я ничего не говорила.
– Но всё изменится, а ты уже призналась в желании остаться тут. Получается, этот мир для тебя важнее друзей и нашей жизни, и вообще всего. Спасибо, что предупреждаешь, что намерена бросить всех из-за… – Хисато скривил губы, подумав о чем-то отвратительном. – Ради чего? Или ради кого?
– Я не хочу расставаться, – начала Кадзуко, но гневный тон ее перебил.
– Тогда скажи, что мы вернемся домой вместе! Не имеет значения, что у тебя: крылья, когти, или пусть даже клюв – это не причина. Ты передумаешь, – понизил он голос и наклонился, будто за поцелуем. Оказался настолько близко, что замерло сердце.
Он прямо сейчас мог заставить ее передумать. Одно слово – то, что она не решалась произнести. Но Хисато ничего не сделал и выпрямился.
Сказать, что они вернутся все вместе – значит, обмануть, и Кадзуко отрицательно качнула головой. Она знала, что никакая сила во вселенной не изменит ее решения, выбор был осознан, переубедить не получится. Да, даже если Хисато вдруг признается ей в любви, она проведет с ним один день, а после навсегда исчезнет. Кому станет легче от мимолетной интрижки? Наверное, хорошо, что он не помышлял о подобном.
***
– И здесь ты хочешь остаться? Где тебя либо боятся, либо ненавидят? – Хисато замолчал, устав спорить.
– Если не я, то кто другой защитит это прекрасное место от демонических нашествий? – Кадзуко не теряла энтузиазма, по крайней мере внешне. Она нуждалась в оправдании, пусть оно и лживо. А мир, что она успела увидеть, и впрямь был дивным, особенно с высоты птичьего полета. Обрекать его на гибель – слишком несправедливо.
Народ, которого со вчерашнего дня было несравнимо больше, чем в будние дни, бродил по улице. Люди наслаждались солнцем и красотами убранства, диковинными яствами и прохладительными напитками, привезенными со всей страны и сегодня бесплатными.
– Господин кузнец, – поклонился разносчик воды и протянул стакан, стенки которого мигом запотели, а красные и зелёные листочки стали мутными и еле различимыми. На тэнгу лишь покосился и тут же отвел хмурый взгляд.
– Их собираешься оберегать? – прошипел Хисато, отойдя на несколько шагов от деревенского жителя.
– Рано или поздно привыкнут, – Кадзуко забрала стакан. У напитка был вкус содовой с мятой и лёгким кисловатым оттенком гибискуса.
Так, под осуждающие взгляды местных, они неторопливо добрались до жилища шамана. Рё уже был там. Мицуя вновь проявлял тягу к уборке и на сей раз заметал осколки и черепки в угол.
– Пойдёшь ко мне горничной? – усмехнулась Кадзуко. Вкусная еда, солнечная теплая погода и украшенные улицы добавили позитива. Кроме того она примирилась с судьбой.
– Где вы двое пропадали? – накинулся на вошедших Рё. – Забыли, какую роль тут играем? Мы обязаны сопровождать старейшину и его свиту, а сейчас за всех отдувается Ватару.
– Извини, – без тени раскаяния сказала Кадзуко, – мы проспали.
– Какого хрена вы делали ночью, если проспали полдня?.. – Рё осекся.
– Тебе во всех интимных подробностях?
Он отчаянно замотал головой и на всякий случай закрыл уши ладонями.
– Если честно, я была в Киото. Устала как собака. Небесная, разумеется, – она шевельнула крыльями, намекая на полеты, – потому и не смогла присутствовать на празднике. Это того стоило, и теперь у меня есть козырь. Сегодня последний день, когда мы можем задержаться и добыть кристалл. Я заберу его на вечернем пиру в доме старейшины. Обменяю на то, в чем он нуждается.
– Он не отдаст камень, ведь это часть его оружия, если я правильно понял во время вчерашнего сражения у храма.
– У меня есть план, – мигом соврала Кадзуко и замолкла – дальнейшую ложь она не продумала. – Наверное, вам двоим тоже следовало бы присутствовать, чтобы не вызвать подозрения, но в таком случае не задерживайтесь и уходите сразу, едва начнется застолье. Силой мы ничего не решим, как ни прискорбно, даже вчетвером против одного старейшины, так что придётся мне действовать в одиночку. Встретимся на выходе из деревни. Кстати, Рё, не посвящай в наши планы своего ученика, чтобы не увязался следом. Он славный, но предан старейшине и его место здесь.
– Ты так ловко решаешь, кому остаться, а кому уйти, – с долей недовольства фыркнул Хисато. – Нет у тебя никакого плана, а только намерение обменять что-то важное для старейшины на камень. Он не согласится и убьёт тебя, потому что для него ты просто демон… Или не просто? – Хисато вновь помрачнел и поджал губы, что-то обдумывая. – Плохая идея, я возражаю. Лучше не станем торопиться, задержимся тут на месяц или на два, или на сколько потребуется – что угодно, лишь бы ты не подвергалась опасности.
Упрямец! Она объясняла: мир погибнет, когда после обряда старейшина обретет безграничную мощь, когда два божества древности схлестнутся в битве. Он не поверил или попросту не проникся масштабом беды? Их задержка грозит миру крахом.
– Эй! – ушла от ответа Кадзуко. Она понятия не имела, как переубедить Хисато, и в голову не пришло ничего другого, кроме как переключить внимание на маниакальную чистоплотность приятеля. – Прекрати наводить порядок где не надо.
Но Мицуя и без ее указаний не двигался на протяжении нескольких секунд. Он отвернулся к стене, молчал, больше не собирал разбитые пузырьки и уставился в одну точку перед собой. Казалось, уснул, стоя и держа в руках разбитую склянку.
– Что случилось? – Кадзуко приблизилась к приятелю, и в нос ударил терпкий горько-пряный аромат. – Подожди! – остановила она Рё и поспешила первой выхватить расколотый пузырёк. Этот запах ввёл Мицую в ступор. – Ничего тут не трогайте.
– Что с ним? – крикнул Рё, тряся Мицую и оглушая стоящую рядом Кадзуко. Та передернула плечами и спрятала дурманящую мазь во внутренний карман за пазухой, пока Рё пытался дозваться друга. Мицуя не реагировал ни на голос, ни на встряхивания. Не очнулся и после пощечин, на которые перешел взволнованный приятель.
– Не забей его до смерти, – угрюмо бросила Кадзуко.
– Да какая разница?! Мы так или иначе сдохнем в этом мире, где всё против нас. Вчера ночью меня чуть не задушили волосы, – зло рявкнул Рё. – Живые, мать их, волосы! – Он гневно глянул на Хисато: – А ты предлагаешь задержаться? Черт бы вас побрал, задерживайтесь, сколько влезет, но я заберу камень и вернусь домой.
– Ни в коем случае, никакой самодеятельности. Сегодня идем в Касаммон, а завтра… – Кадзуко вздохнула. – Ночь полнолуния. Я намерена заключить сделку. Помогу старейшине приблизиться к трону в обмен на кристалл. Он вернет себе камень после нашего ритуала, так что вряд ли откажет в одолжении. Он ничего не теряет.
– Ты слишком хорошего о нем мнения, – с подозрением покосился Рё. – С чего бы? В легенде упоминается и о снятии головного убора, и о волосах Гэссина, которыми он ломал человеку кости. Шляпу старейшина снимает, по твоим словам, да и волосы эти, – его передернуло, – вчера летали по комнате.
– Я не верю, что он монстр и убийца, – сухо ответила Кадзуко.
Она не верила и отрицала здравую логику в рассуждениях друга. В глубине своего сердца не могла принять правду, что существует некая яростная душа, которая рано или поздно возобладает в наследнике Лунного бога, и что Карэха-но Ё добровольно поведет страну и мир к катастрофе. Разве убийцы не должны иначе выглядеть, вести себя и вызывать совсем не те чувства? Однако сегодня, что бы она ни испытывала, предстояло со всем покончить, не разбираясь с невольной симпатией к старейшине. Она не имела права отвлекаться и обязана сосредоточиться на цели – спасти друзей и вернуть привычный мир. А звезды в в глубокой тьме его глаз… Звезды гаснут, рано или поздно, даже в небесах.
Мицуя превратился в живую куклу, не проявлял воли, стремлений и сопротивления, так что шел туда, куда его вели. Никто не рискнул экспериментировать с шаманскими зельями и пытаться избавить его от ступора – последствия могли оказаться непредсказуемыми или вовсе фатальными. Вся надежда была на счастливый случай, когда Мицуя вернулся бы в норму сам, или на магию и лечение настоятеля монастыря. В любом случае им следовало отправляться в Касаммон.
– Я не брошу его, – отрезал Рё и сердито посмотрел на Кадзуко, – поэтому идите без меня. Если старейшина поинтересуется, скажите, что я умер. Не сомневаюсь, – еще злее добавил он, – тот обрадуется.
Планируют другие отправиться на торжество или нет отныне не имело значения. Кадзуко покинула дом шамана, не прощаясь.
День клонился к закату, улицы постепенно пустели, и народ стекался к дому деревенского главы. Сердце сжималось от предчувствия, и казалось, мир уже целиком подернулся инеем и наполнился каменной пылью. Уверенности ни в чем не осталось. Что она будет вынуждена сделать ради лунного камня? Что угодно. Если старейшина не согласится на сделку, отступать всё равно нельзя и придётся найти иные рычаги воздействия. Вариантов не слишком много, и лучше бы никого из друзей не оказалось поблизости. Они помешают, она будет думать и сомневаться, а не действовать.
– Пожалуйста, останься, – пролепетала Кадзуко, едва на пороге дома появился Хисато. Тот на миг застыл, на лице отразилось непонимание. Он в два шага поравнялся с Кадзуко и через секунду обнял так крепко, будто впервые встретил после долгой разлуки.
– Я…
– Не иди на пир со мной, – сквозь силу проговорила Кадзуко, прежде чем Хисато что-то сказал. Сейчас она не хотела слышать ничего, даже признание в любви. Слишком поздно. Она не передумает. – Я справлюсь, а за них волнуюсь. Останься с ними – мне будет спокойней, если ты будешь здесь.
Так будет лучше для всех. Его присутствие в доме старейшины заставит Кадзуко чувствовать себя скованно. Хисато всё испортит.
Тот вздохнул: разочаровался, вероятно, ожидая других слов.
– Не рискуй, – шепнул он и замолчал, будто не решался говорить дальше, облечь в слова те мысли, что таились на сердце. Наконец, покончив с сомнениями, отстранился. – Ничто и никто не стоит твоей жизни. Если не добудешь кристалл, постарайся скорее уйти, и тогда вместе мы что-нибудь придумаем.
Ему было плевать, что думает и говорит Рё, сердится или нет, поскольку делает это сгоряча. Оно понятно: им всем приходится нелегко, они ходят по лезвию бритвы на краю пропасти в чуждой им роли. Напоследок Хисато высказывал не только личные взгляды, но и мнение остальных, пусть и не озвученное. Если ее план потерпит неудачу, она должна поберечь себя и покинуть дом старейшины.
Кадзуко уверенно кивнула. Она не уйдет без лунного камня, но об этом, как и о многом другом, друзьям не следовало знать.
С тяжёлым сердцем она брела на праздник, и с каждым шагом хотелось повернуть обратно, чтобы избавиться от тягостного чувства, будто они больше не увидятся. Но она продолжала себя уверять, что они обязательно встретятся снова, совсем скоро, чтобы остаться вместе до конца своих дней, до финальной точки, неважно в каком из миров и в которой из жизней.
Глава 5
Финал состоялся во дворе дома старейшины. Официальная часть подошла к концу, и птицу, несколько дней назад выбранную символом праздника, принесли в жертву Лунному богу. Народ с восторгом встретил момент, когда сверкающий клинок оборвал жизнь бедного животного и на небольшой каменный алтарь, усыпанный желтыми цветами, брызнула кровь. Карэха-но Ё лично провел ритуал, после чего непринужденно вытер лезвие платком и вернул клинок в ножны за поясом. Меч снова затерялся в шелках.
Кадзуко неотступно наблюдала за каждым движением старейшины чуть в стороне от толпы. Находиться ближе она не могла. Люди никогда не привыкнут и всегда будут относиться с предубеждением и неприязнью – сегодняшний энтузиазм, вызванный отличной погодой и решимостью вернуться домой, был самообманом. Она никогда не станет своей. Там, где правит враждебное божество, ей не место. Интересно, Карэха-но Ё с той же легкостью и невозмутимостью отрежет голову демону-тэнгу, как только что поступил с обычным неразумным животным?
Интересно, как сложится судьба, если они проиграют? Хисато согласился бы сбежать вместе в горы, чтобы жить там отшельниками?
Она мысленно одернула себя – слишком увлеклась раздумьями и почти упустила момент, когда собравшиеся направились в дом. Все ее размышления и предположения являлись бессмысленной тратой времени, ненужными опасениями или несбыточными мечтами для того, кто выбрал свое будущее. Ее будущее предрешено – это пустота. В очередной раз напомнив себе об этом, Кадзуко медленно проследовала за толпой.
Слуги уже накрыли столы в просторном зале, по стенам которого висели фонарики с блуждающими огоньками за белой бумагой. Похоже, туда запустили светлячков. Постепенно гости расположились за богато сервированными столами, как всегда низкими, так что приходилось сидеть на полу. Хозяин не поскупился на угощения, местные наверняка прежде и не видели большинство блюд и теперь в нетерпении ожидали, когда старейшина объявит о начале трапезы. В отличие от прочих Карэха-но Ё восседал на широком постаменте, обитом светлой шелковой тканью.
– Тэнгу-сан, – безэмоциональный голос окликнул замершую у дверей Кадзуко.
Старейшина жестом подозвал её. Во внезапной тишине даже шорох демонских крыльев звучал неприлично громко. Те, кто посмелее, взирали на Кадзуко с неприкрытой ненавистью, прочие прятали глаза и что-то тихо бормотали, а она с каждым шагом двигалась всё медленнее, от пыли кружилась голова, легкие и вовсе, казалось, затянулись каменной паутиной и больше не наполнялись кислородом.
– Оно рассчитано на двоих, так что ты сядешь здесь, – безапелляционно заявил Карэха-но Ё.
– Разве это место не для супруги? – поинтересовалась Кадзуко, тем не менее выполняя пожелание старейшины. Спор не входил в планы, да и не мешало проучить суеверных и агрессивных жителей Нары.
– У меня ее нет. В союзе с главой захолустной деревни нет чести для благородного семейства, а простолюдинка не достойна находиться рядом со мной. Только заполучив трон, я смогу помышлять о браке. Но даже сейчас я, почти никто на иерархической лестнице, вправе выбирать, кого тут видеть.
Он хотел видеть Кадзуко? Почему? Сам не подозревая, он правил столицей. А если бы знал, предпочел бы усадить возле себя девушку знатного рода? Да, совершенно точно не демона. Однако ничто пока не мешало Кадзуко насладиться минутой славы. Наверняка так ощущают себя супруги самодержцев: ловят во взглядах окружающих зависть и злобу, однако чужая ненависть их не задевает. Ее тоже не беспокоило мнение людей, и важен был только один.
Чересчур сладкое и густое вино не помогло прогнать першение в горле из-за каменной пыли, так что пришлось отложить бокал после первого глотка. Карэха-но Ё также почти не притрагивался ни к еде, ни к напиткам. Он с привычным равнодушием выслушивал хвалебные речи в свою честь, а в качестве благодарности ограничивался немым кивком. Чем стремительней пустели тарелки и кувшины на столах, тем меньше неприязненных взглядов ловила на себе Кадзуко, и тем быстрее сокращалось расстояние между ней и старейшиной. Устал или, как прошлым вечером, пытался урвать частичку чужого тепла? Он почти касался ее плечом, отчего вены покрывались ледяной коркой.
– Трон непременно будет твоим, – хриплым и слабым от холода голосом проговорила Кадзуко. – Я помогу. Но у меня есть условие.
– Смеешь ставить условия? – лениво поднял взгляд Карэха-но Ё.
– Просьба. Так лучше?
Тот легонько кивнул.
– Мерзнешь? – Снова кивок. – Уйдем отсюда?
Вместо ответа старейшина встал из-за стола, вынуждая последовать его примеру. Пир был в самом разгаре, и хоть все, включая личных телохранителей, заметили их уход, задержать никто не рискнул.
Они вернулись к месту жертвоприношения. Цветы на алтаре засохли и потемнели от крови, которая вытекла из разрезанного горла птицы. Здесь, как и по всему саду, горели фонарики, хотя большая часть света лилась с неба от белой и холодной, словно отшлифованная морем галька, луны.
– Сегодня можно позволить себе многое, границ нет, – заговорил Карэха-но Ё, – поэтому я готов внять твоей просьбе. В любой другой день я мог бы убить за подобную дерзость.
– Но я еще ничего не сказала! – невольно нахмурилась Кадзуко. Ребята оказались правы: категорично настроенный старейшина ни за что не передаст кристалл, даже на секунду. Стоило ли вообще заводить об этом речь? Вероятно, нет, но рискнуть придется. – Не знаешь, что я хотела попросить, и уже грозишь смертью? Однако я не ищу себе выгоды, у меня нет собственных желаний, – она глубоко вдохнула так, чтобы застыло дыхание и помутнел разум, чтобы сковало камнем и обволокло морозом, шагнула к старейшине и едва не рухнула на него в закружившемся мире. – Есть потребность исполнять твои.
– Что ты знаешь о моих желаниях? Я жажду владеть всем миром, хоть и понимаю, во что он превращается от моей власти. Это душа Гэссина, она тщеславна. Я вижу, что происходит с тобой, но мне не жаль, ведь тэнгу-сан принадлежит мне, является частью мира, который я намерен завоевать, а дух Лунного бога не ведает сострадания.
Он говорил всё это тихим, лишенным жизни голосом, не проявляя эмоций, словно заученный и бессмысленный текст, но удерживал Кадзуко в объятьях, будто опасаясь, что без посторонней помощи та свалится без чувств. Возможно, пытался отплатить за вчерашнее спасение от драконьего огня.
– По случаю праздника допустимо выйти за рамки, – пробормотала она, прильнув к нему плотнее. Карэха-но Ё на миг опешил и замер, но через миг крепко сомкнул ладони у нее за спиной.
От близкого контакта с душой Лунного бога кружилась голова и не хватало воздуха, но отпускать было нельзя – лучше смерть. Это был последний шанс и не использовать его нельзя, даже если ни Хисато, ни старейшина никогда не простят ей обмана и предательства. Не простят и возненавидят. Однако не всё ли равно там, в пустоте, что ожидает вскоре?
Пряно-горькая субстанция была еще при ней. Кадзуко осторожно вытащила пузырек. Тот разбился, поэтому не требовалось времени, чтобы открыть. Ее ладонь скользнула по шелку вдоль спины Карэхи и задержалась на поясе; шершавый ремешок кольнул кожу – ножны с мечом Гэссина. Рука сама к нему потянулась, и пальцы наткнулись на холодную сталь. Через секунду Кадзуко отбросило назад. Сердце будто разорвалось и остановилось, боль прокатилась по всему телу, заставляя согнуться пополам. Перед лицом мелькнул клинок. Кадзуко закрылась крыльями и отшатнулась. Что-то скрипнуло, и взлетели искры, как при ударе металла о металл.
– Воровка! – сквозь зубы прорычал Карэха-но Ё. Всё еще переливающийся искрами меч трясся в его руках. – Что это? Яд? – он опустил взгляд на оброненную склянку. Кадзуко качнула головой и попыталась вдохнуть, но легкие не наполнялись воздухом, и сердце стучало через раз. Неуловимый и резкий удар оказался почти смертельным. Ни встать, ни хотя бы выпрямиться не получилось, даже в миг опасности, когда острие меча уперлось в горло.
– Меня предостерегали, – продолжил Карэха-но Ё, – что демон принесет беду, но я позволил себя обмануть. Эти странные чувства к тебе, тэнгу-сан!.. Они ввели меня в заблуждение. А в действительности всё затевалось лишь для того, чтобы украсть мое оружие.
– Я сделала это ради друзей, – сумела наконец выговорить Кадзуко. – Им это нужно, для ритуала… – Её перебил кашель. – Я просто хочу, чтобы они были счастливы.
– Желаешь счастья своему кузнецу? – Карэха-но Ё скривил губы в улыбке, но больше походило на гримасу боли или отвращения. – Знаешь ли, я невероятно великодушен по отношению к своим слугам, потому, если ему доставит радость ежедневно лицезреть поломанную птичку, сохраню тебе жизнь. Он станет заботиться о тебе, когда ты не сможешь самостоятельно ходить и способности говорить тоже лишишься? Надеюсь, кузнец достаточно сильно тебя любит. Я ни в ком из вас никогда по-настоящему не нуждался. Мои силы ограничивались самую малость, и это лишь прикрытие от людей.
Он потянул за ленту под подбородком, после чего бросил шляпу на землю и наступил на нее. Соломенное плетение рассыпалось с сухим хрустом.
Из-под бесчисленных складок одежды Карэха-но Ё достал темный маленький пузырек, напоминающий те, что хранились в доме шамана, и одним движением откупорил. Горько-пряный аромат защекотал ноздри.
– Никогда не использовал его без постороннего контроля, – снова заговорил он, – но это снадобье поможет какое-то время сдерживать яростный дух Лунного бога. Боюсь, без него раздавлю тебя, как букашку, ничего не оставив для услады твоего возлюбленного кузнеца. Сама ты уже ничего не сделаешь, но я передам твою благодарность начальнику стражи, который и доставил это магическое лекарство.
Это и был конец? Не такого финала ждала Кадзуко для себя и остального мира. Она судорожно глотнула воздуха, возможно, последний раз в жизни, вынула из вшитого в рукав кармана пергаментный сверток и протянула старейшине. Тот недоуменно взял бумагу, развернул и пробежал взглядом. Пузырек со снадобьем выскользнул, но Карэха-но Ё, казалось, не заметил такой мелочи.
– Императорская печать? – хмуро задумался он. – Настоящая.
– Теперь ты глава столицы… – с трудом выдохнула Кадзуко. – Нара отныне не захолустная деревенька. Это императорский указ. Прошлой ночью я была в Киото. Это подлинный документ, никто не усомнится. Он немного приблизит тебя к твоей мечте, к трону.
Каждая реплика отдавалась болью, и в конце концов Кадзуко выдохлась. Она всё-таки проиграла, и, наверное, следовало смириться и забыть о борьбе. Если Карэха-но Ё не лгал и всерьез намеревался оставить её в живых, появлялся шанс провести долгие годы в покое вместе с Хисато где-нибудь на краю света. Когда-нибудь однажды, возможно, фортуна снова повернется к ним лицом, и они еще раз попробуют возвратиться к прежней жизни.
Старейшина медлил, отчего-то не торопился с расправой. Возможно, раздумывал, с чего начать. Взгляд Кадзуко упал на пузырек, из расколотого горлышка которого тянулось густое вещество, похожее на янтарную смолу. В одно мгновение, оттолкнув от себя клинок, она схватила разбитую посудину, и ее содержимое тут же выплеснулось на ладонь. А еще через секунду эта ладонь слабо мазнула по лицу старейшины, будто в тщетной попытке заткнуть тому рот. Кадзуко пошатнулась и отступила на шаг. Она посмотрела в ошарашенно округлившиеся глаза Карэхи, затем на пузырек – сначала на тот, который подобрала, а после на тот, что остался на земле. В сухой траве и песке лежала расколотая склянка. «Лекарство» из дома шамана частично вытекло. Кадзуко ошиблась, и одна маленькая оплошность будет стоить ей жизни. Она перепутала банки со снадобьями и воспользовалась тем, что раздобыл для своего господина начальник стражи. Это был последний шанс, и он оказался упущенным.
Кадзуко отпрянула еще немного, понимая, что бегство не поможет. Перья напряженно дернулись, но крылья отныне тоже не спасут. Она вздрогнула от глухого удара – всего лишь выронила пузырек.
Почему Карэха-но Ё бездействует, отчего одним взмахом не сделает калекой или вовсе не убьет? Секунды тянулись одна за другой, но ничего не менялось. Старейшина не двигался, молчал и смотрел в никуда стеклянными глазами – та же реакция, что у Мицуи, но на иное зелье. Однако было ли оно другим? Может, глава деревни считал верными соратниками тех, кто плел за его спиной интриги? Что, если начальник стражи хотел превратить своего хозяина в марионетку?
– Прости, что не могу помочь, – Кадзуко забрала меч и спрятала под крыльями, раскинутыми по бокам, как широкий плащ. – Ты не должен существовать… В итоге, мы оба не должны.
Она без проволочек миновала ворота – сегодня пускали и выпускали всех желающих, да и в самой деревне редкие прохожие, которые попадались на пути, мало обращали внимание на тэнгу. В праздничный день все расслабились, весть о краже еще не разнеслась, и это позволило благополучно добраться до места назначенной встречи. Сразу за поселением тянулось незасеянное поле, усыпанное лишь дикими, местами спаленными цветами – именно здесь её ждали.
Рё наматывал круги возле неподвижного Мицуи, который по-прежнему находился под властью магического зелья, и переводил тревожный взгляд от заколдованного приятеля к оставленной позади Наре и обратно. Хисато просто переминался с ноги на ногу и ни на чем не концентрировал внимание.
– Наконец-то! – радостно, но вместе с тем взволнованно воскликнул он. – Я уже собирался идти за тобой. Ты в порядке, не ранена? Выторговала меч на то, на что собиралась его обменять?
– Что там с праздником? – поинтересовался в свою очередь Рё, в тоне которого всё еще слышалось раздражение и даже обида. – Еда, выпивка, всё как обычно?
Кадзуко наверняка сейчас напоминала пьяную – шаталась и не могла ровно держаться на ногах походкой.
– До монастыря около двадцати километров, – из-за нарастающей боли в сердце дыхание сбивалось и голос дрожал, – пройдем часа за три, может, чуть больше, но медлить нельзя. Я украла его, – протянула она меч Хисато, реакция которого осталась неизменной: хмуро мотнул головой и слегка подался назад. Изо всех сил отрицал свое место в чужом мире, где был тесно связан с оружием.
– Мне тяжело, я не донесу. Если на нас нападут, отдашь меч обратно, чтобы я могла защищать нас. – Кадзуко кашлянула, и Хисато, недоверчиво хмурясь, тут же забрал оружие с такой поспешностью, словно всю жизнь только и стремился его получить.
– Странно, – медленно провел он ладонью по клинку. – Горячий, будто его специально раскалили.
– Он не обычный, – пояснила Кадзуко, – и, полагаю, когда его держит человек, то в присутствии демонов, например, меня способен нагреваться. Оттого и образуются искры. Чтобы сжечь. Явление вполне логичное, если учесть, что через кристалл, то есть через рукоять, идет связь с душой Лунного бога. Он противник всех демонических созданий. Ледяная дева, наоборот, всегда считалась их покровительницей, поскольку она ближе к первобытности, стихиям и духам природы. Эти двое соперники и враги. По этой причине, из-за культа Гэссина, меня так плохо приняли в деревне, поэтому никто из людей по-настоящему не виноват в страхе и неприязни.